Творчество выдающегося русского поэта Николая Алексеевича Заболоцкого, признанного классика поэзии ХХ века, ставит перед внимательным читателем довольно сложную проблему. Как это возможно, чтобы автором стихотворений "Фигуры сна", "Поприщин", "Красная Бавария", "Офорт", с одной стороны, и "Лесное озеро", "Бетховен", "Журавли", "Некрасивая девочка", с другой - был один и тот же человек?

Действительно, когда мы читаем в стихотворении "На рынке" следующие строки:

…Недалек тот миг, когда в норе опасной он и она, он - пьяный, красный от стужи, пенья и вина, безрукий, пухлый, и она - слепая ведьма - спляшут мило прекрасный танец-козерог, да так, что затрещат стропила и брызнут искры из-под ног… И лампа взвоет как сурок. (I, 354) *

то нам очень трудно представить себе, что поэт с таким способом восприятия мира может написать:

Есть хор цветов, не уловимый ухом, Концерт тюльпанов и квартет лилей. Быть может, только бабочкам и мухам Он слышен ночью посреди полей. В такую ночь соперница лазурей, Вся сопка дышит, звуками полна, И тварь земная музыкальной бурей До глубины души потрясена. (I, 222)

Исследователи, занимающиеся творчеством Николая Заболоцкого, говорят о "двух Заболоцких", т.е. перед нами как будто два разных поэта под одной фамилией. Попытаемся разгадать эту загадку. Первый сборник молодого поэта Николая Заболоцкого "Столбцы" увидел свет в 1929 году, когда поэту было 26 лет. Сам Заболоцкий пишет своему другу о настоящем критическом буме, который разразился после выхода книги: "…Книжка вызвала в литературе порядочный скандал, и я был причислен к лику нечестивых. Если интересуешься этим делом, - посмотри статью Селивановского "Система кошек" в журнале "На литературном посту" за 1929 г., № 15, и статью (совершенно похабную) Незнамова "Система девок" в "Печать и революция", 1930 г., № 4…" Итак, "Столбцы" вызвали настоящий литературный скандал.

Какова же творческая установка Николая Заболоцкого в раннем периоде его творчества? В 1927 году несколько поэтов образуют художественное объединение, которое называют ОБЭРИУ - Объединение реального искусства. В группу входят поэты А. Введенский, Д. Хармс, И. Бахтерев, К. Вагинов, Н. Заболоцкий. Деятельность членов ОБЭРИУ протекала в русле традиций "левого" искусства и в большей мере связана была с театрализованными представлениями, своеобразными выступлениями - концертами. В записных книжках Хармса мы находим программу одного такого вечера, который должен был состояться в Институте истории искусств "12 Деркарября * 1928 года". Программа включала следующие номера:

• "Дойвбер Левин - эвкалитическая проза.
• Даниил Хармс - "Предметы и фигуры".
• Алексей Пистунов - то же.
• Игорь Бахтерев - "Вилки и стихи".
• Александр Введенский - "Самонаблюдение над стеной".

Эстетическая платформа группы ОБЭРИУ была очень своеобразной. Интересно, что манифест - "Декларация ОБЭРИУ" - был подписан Николаем Заболоцким. В "Декларации" Заболоцкий писал: "В своем творчестве мы расширяем и углубляем смысл предмета и слова, но никак не разрушаем его… Может быть, вы будете утверждать, что наши сюжеты "нереальны" и "нелогичны"? А кто сказал, что "житейская" логика обязательна для искусства?... У искусства своя логика, и она не разрушает предмет, слова и действия" (I, 387).

Таким образом, Заболоцкий формулирует основной закон своего раннего творчества: "житейская" логика не обязательна для искусства. И действительно, в "Столбцах" мы на каждом шагу сталкиваемся с нарушением привычной для нас логика существования мира. Так, в стихотворении "Офорт" мы читаем:

Покойник по улицам гордо идет, его постояльцы ведут под узцы; он голосом трубным молитву поет и руки ломает наверх. Он - в медных очках, перепончатых рамах, Переполнен до горла подземной водой… (I, 346)

Или в стихотворении "Часовой" мы встречаемся с очень странными "героями".

Вот - в щели каменных плит мышиные просунулися лица, похожие на треугольники из мела с глазами траурными по бокам… Одна из них садится у окошка с цветочком музыки в руке, а день в решетку пальцы тянет, но не достать ему знамен. (I, 349)

В стихотворении "движение" перед читателем появляется конь …с восемью ногами, в стихотворении "Пекарня" "оживает" тесто:

Тут тесто, вырвав квашен днище, как лютый зверь, в пекарне рыщет, ползет, клубится, глотку давит, огромным рылом стену трет… (I, 362)

Перед нами, если так можно выразиться, "поэтика странного мира". Тексты "Столбцов" насыщены аномальными смысловыми элементами гиперболически-гротескного характера, сложными трансформациями в разных сферах текстовой реальности. Поэтому такие, например, словосочетания, как "квадраты колес", "Громкие герои", "оглушительный зал", "расстегнутая дверь", "двускатные орлы" и т.д. в поэтическом языке Заболоцкого являются нормой, хотя с точки зрения "здравого смысла" они, конечно, норму нарушают. Перед читателем возникает вопрос: почему в стихах раннего Заболоцкого оказались возможными столь странные с точки зрения общепринятых литературных норм поэтические произведения? Существует ли "ключ"к пониманию семантически аномальных элементов в его стихах?

Чтобы ответить на эти вопросы, можно пойти разными путями. У известной шведской исследовательницы творчества Н. Заболоцкого Ф.Бьорлинг есть целая книга, посвященная анализу одного стихотворения поэта ("Офорт"). Исследовательница идет по пути построчной дешифровки текста и прежде всего пытается восстановить ту реальность, которая была трансформирована, когда она "воплотилась" в поэтических образах Заболоцкого. Однако такой подход не всегда возможен. Так, например, в строчках из стихотворения "Красная Бавария" "Глаза упали точно гири, // бокал разбили - вышла ночь" (I, 341) мы с трудом отыщем реальную предметную основу: сама ситуация принципиально фантастична.

Но такой подход еще и недостаточен. Даже если мы установим, что в стихотворении "Офорт" "медные очки" покойника - это медные монеты, лежащие у него на глазах, а "крылатый шар" в стихотворении "Белая ночь" связан с известной архитектурной деталью дома на Невском проспекте в Петербурге (ныне это "Дом книги"): дом увенчан шаром, который имеет вид глобуса, поддерживаемого кариатидами, на котором было написано название фирмы швейных машин "Зингер", мы не сможем ответить на вопрос огромной важности - почему Заболоцкий так видоизменяет реальные впечатления? Каков "механизм порождения" странного фантастического мира "Столбцов"? какие закономерности действуют в этом мире?

А закономерности эти, безусловно, есть. Например, мы обращаем внимание на то, что звуковая атмосфера действия, представленная в самых ранних стихах раннего Заболоцкого, имеет весьма специфический характер: набор и характер звуков в "Столбцах" довольно однотипен. Это вой, гром, крик, рев, свист, верещание, хохот, стон и т.д. Приведем некоторые примеры: "воют жалобно телеги" (I, 364), "чахоточная воет рыба" (I, 62), "ревут бокалы пудовые" (I, 359), ветер "ревет в ледяную трубу" (I, 389), мы слышим "визг молитвенной гитары" (I, 553), тесто в "Пекарне" ползет "урча и воя" (I, 53), в стихотворении "Рыбная лавка" мы читаем: "Повсюду гром консервных банок, // Ревут сиги, вскочив в ушат" (I, 55). Все эти звуки образуют как бы особую смысловую сферу , которую мы можем назвать смысловой сферой громкого звука. Чем она для нас интересна? Прежде всего тем, что предметы, которые попадают в фокус поэтического внимания Н. Заболоцкого, при помощи своеобразного "подключения" к этой сфере трансформируются, меняя свои свойства. Например, на уровне реальной действительности рыба не может выть или реветь (а у Заболоцкого "ревут сиги, вскочив в ушат"), шар не может хохотать (а в стихотворении "Футбол" шар - футбольный мяч - хохочет), вино - греметь, дерево - кричать и т.д. "Подключение" этих объектов к смысловой сфере громкого звука обнаруживает их аномальность, их несовпадение с реальными предметами, которые совпадают со своими "двойниками" только словесно.

Интересно, что среди приведенных примеров мы встречаем такие объекты, которые сами могут издавать тот или иной звук. Например, в "Столбцах" мы находим обширную группу музыкальных ннструментов: это и скрипка, и гитара, и дудка, и труба, и т.д. Но звуки, издаваемые этими инструментами, тоже трансформированы: балалайка стонет и воет, гитара визжит, трубы воют… Стук часов в "Столбцах" превращается в гром, волны в стихотворении "Море" стучат "как бы серебряные ложки", флаг трещит, звук выстрела превращается в "хохот заячий винтовок". Во всех этих и других примерах происходит как бы конденсация, сгущение звука, и закономерность трансформации реальности мы могли бы сформулировать следующим образом: звук трансформируется от средне нормативного к предельному, от нормального к аномальному. Мы, таким образом, можем сделать один вывод: смысловая сфера громкого звука отсылает нас к представлениям о безумном, хаотическом устройстве мира. Этот вывод мы можем сделать, используя обычный логический аппарат. Но к этому выводу мы можем прийти и другим способом. Так в стихотворении "Свадьба" мы читаем:

Так бей, гитара! Шире круг! Ревут бокалы пудовые. И вздрогнул поп, завыл и вдруг Ударил в струны золотые. И под железный гром гитары Подняв последний свой бокал, Несутся бешеные пары В нагие пропасти зеркал. И вслед за ними по засадам, Ополоумев от вытья , Огромный дом, виляя задом, Летит в пространство бытия. (I, 50)

Здесь мы встречаем текстуальное сопряжение понятий, относящихся к категории "безумия", и слов, обозначающих громкий звук. В стихотворении, носящем идиллическое название "Игра в снежки", читатель сталкивается с образами мальчишек, о которых говорится: "В снегу прокладывая лунки, // они беснуются, кричат" (I, 367-368). Перед нами не просто безумный, но беснующийся мир, и вполне естественно, что "озвучен" он вполне определенно.

Таким образом, мы видим, что слова, которые обозначают громкий звук, становятся своеобразными "знаками" безумия, примерно так же, как зеленый свет светофора, например, является знаком того, что движение не возбраняется.

Еще один "знак" безумного мира, который мы находим в сборнике "Столбцы", - это разнообразные инверсии, к примеру, пространственные. В стихотворении "Белая ночь" мы читаем:

…раздвинулись мосты и кручи, бегут любовники толпой, один - горяч, другой - измучен, а третий - книзу головой … (I, 342)

Книзу головой или вверх ногами располагаются в художественном пространстве "Столбцов" самые разные герои. Мир, поставленный с ног на голову, мир, вывернутый наизнанку, - конечно же, мир безумный. В этом безумном мире у лошади есть лицо ("Лошадь белая выходит, // Бледным личиком вертя" (I, 75), у севрюги есть руки, у угрей - колени, руки есть и у коня ("А бедный конь руками машет"), зато человек изображается в категориях "животного". У скрипача в стихотворении "Бродячие музыканты" не руки, а "щупальца рук", в стихотворении "Человек в воде" у героя, который последовательно сравнивается с разными представителями животного мира, появляется… хвост:

Словно череп, безволос, Как червяк подземный, бел, Человек, расправив хвост, Перед волнами сидел. (I, 103)

Эту особенность поэтического мира раннего Заболоцкого было бы заманчиво связать с карнавальным мироощущением. Но карнавальные по происхождению образы выступают у Заболоцкого далеко не в карнавальной функции. Для карнавального мироощущения, как показал замечательный ученый М.М. Бахтин, разного рода инверсии в области смысла связаны с такой категорией, как относительность или изменчивость мира. Кроме того, по Бахтину, непременным атрибутом карнавальной поэтики является амбивалентность гротескных образов (хула / хвала, смерть / возрождение, снижение / возвышение и т.д.).

В поэтическом мире Заболоцкого карнавальные образы содержатся лишь в рудиментарном виде. Когда в карнавальном на первый взгляд стихотворении "Рыбная лавка" мы читаем:

Горит садок подводным светом, Где за стеклянною стеной Плывут лещи, объяты бредом, Галлюцинацией, тоской, Сомненьем, ревностью, тревогой… И смерть над ними, как торгаш, Поводит бронзовой острогой… (I, 55)

то здесь нет никакого карнавального торжества жизни над смертью, есть нечто прямо противоположное.

Сборник “Столбцы” включал два цикла: “Городские столбцы” и “Смешанные столбцы”. Стихотворения первого цикла отражали картины окружающего мира, фантасмагорич-ные и отвратительные. Здесь в полной мере проявилась изобразительная сила таланта Заболоцкого. Созданный в его произведениях мир был вполне реален и узнаваем, однако предметные, бытовые детали соседствовали с необычным вйде-нием. Автор смотрит на мир очень зорким взглядом и видит то, что сокрыто от других. В его стихотворениях много непредсказуемых ассоциативных ходов, точнейших, но неожиданных наблюдений:
Стоят чиновные деревья,
Почти влезая в каждый дом.
Давно их кончено кочевье,
Они в решетках, под замком.
Шумит бульваров теснота,
Домами плотно заперта.
Ивановы, 1929

Стихи наполнены странными существами, уродливыми и ужасными. Город предстает здесь как мещанское царство со скоплением рынков, лавок, улиц с попрошайками:
А вкруг черны заводов замки,
Высок под облаком гудок.
И вот опять идут мустанги
На колоннаде пышных ног.
И воют жалобно телеги,
И плещет взорванная

грязь,
И над каналом спят калеки,
К пустым бутылкам прислонясь.

Обводный канал, 1928

Это мир, в котором все покупается и продается, в котором царят бездуховность и скука. Содержанию стихотворений соответствует их форма: ощущение тяжести возникает за счет приема “нанизывания” событий, предметов, персонажей на единый смысловой стержень. Стихотворения этого цикла построены как перечисление многих явлений, которые в целом создают общую неприглядную картину.
Нелогичность, абсурдность некоторых картин объясняется тем, что поэт не может найти логики в самой жизни, а там, где находит, не может с нею согласиться. Уже в эту пору Заболоцкий ищет надежные основания жизни, которые позволили бы ей обрести гармонию. При этом он чаще всего обращается к природе, пытается постичь законы ее существования. Хотя Заболоцкий в стихах первого цикла пишет только о городе, вывод он делает парадоксальный: большие города губят человека, растлевают его, и происходит это потому, что утрачиваются и разрушаются связи с природой.

Другие работы по этой теме:

1. Стихотворение Н. А. Заболоцкого “Читая стихи” воплоща­ет эстетические взгляды автора, который ведет полемику с де­кадентскими исканиями в поэзии начала XX века. Резкой кри­тике подвергает писатель...
2. В стихотворении “О красоте человеческих лиц” Н. А. Забо­лоцкий выступает мастером психологического портрета. Раз­ные человеческие лица, описанные им в этом произведении, со­ответствуют различным типам характеров....
3. “К обидам горьким собственной персоны…” Н. А. Заболоцкий – писатель, прошедший суровую школу жизни. Стихотворение “К обидам горьким собственной персоны…” призывает смиренно относиться к своей...
4. “Можжевеловый куст” (1957) - восьмое стихотворение из цикла “Последняя любовь”, и рассматривать его надо как состав­ную часть этого цикла. “Как говорит поэт об ушедшей любви?”...
5. Н. А. Заболоцкий был сторонником натурфилософии. Согласно этому направлению философской мысли природа не разделяется на живую и неживую. В этой связи одинако­во значимыми в ней...

Сборник «Столбцы» включал два цикла: «Городские столбцы » и «Смешанные столбцы ». Стихотворения первого цикла отражали картины окружающего мира, фантасмагорич-ные и отвратительные. Здесь в полной мере проявилась изобразительная сила таланта Заболоцкого. Созданный в его произведениях мир был вполне реален и узнаваем, однако предметные, бытовые детали соседствовали с необычным вйде-нием. Автор смотрит на мир очень зорким взглядом и видит то, что сокрыто от других. В его стихотворениях много непредсказуемых ассоциативных ходов, точнейших, но неожиданных наблюдений:

Стоят чиновные деревья,
Почти влезая в каждый дом.
Давно их кончено кочевье,
Они в решётках, под замком.
Шумит бульваров теснота,
Домами плотно заперта.

Ивановы, 1929

Стихи наполнены странными существами, уродливыми и ужасными. Город предстаёт здесь как мещанское царство со скоплением рынков, лавок, улиц с попрошайками:

А вкруг черны заводов замки,
Высок под облаком гудок.
И вот опять идут мустанги
На колоннаде пышных ног.
И воют жалобно телеги,
И плещет взорванная грязь,
И над каналом спят калеки,
К пустым бутылкам прислонясь.

Обводный канал, 1928

Это мир, в котором всё покупается и продаётся, в котором царят бездуховность и скука. Содержанию стихотворений соответствует их форма: ощущение тяжести возникает за счёт приёма «нанизывания» событий, предметов, персонажей на единый смысловой стержень. Стихотворения этого цикла построены как перечисление многих явлений, которые в целом создают общую неприглядную картину.

Нелогичность, абсурдность некоторых картин объясняется тем, что поэт не может найти логики в самой жизни, а там, где находит, не может с нею согласиться. Уже в эту пору Заболоцкий ищет надёжные основания жизни, которые позволили бы ей обрести гармонию. При этом он чаще всего обращается к природе, пытается постичь законы её существования. Хотя Заболоцкий в стихах первого цикла пишет только о городе, вывод он делает парадоксальный: большие города губят человека, растлевают его, и происходит это потому, что утрачиваются и разрушаются связи с природой.

Анализ сборника Н. Заболоцкого «Столбцы»

Высшим поэтическим достижением обэриутов многие литературоведы считают сборник Н. Заболоцкого «Столбцы» (1929 г.). Это о советском мещанстве, о том, как на смену кровавым временам пришли времена пошлые (впрочем, тоже не бескровные). Обыватели потянулись к «изящной жизни». Название «Столбцы» как бы подчёркивало отличие от «высокой» поэзии (это будто и не стихи, а просто строчки, записанные столбиком). Но сам поэт говорил, что он хотел названием книги выразить «понятие дисциплины, порядка - всего, что противостоит стихии мещанства». Об этом многие «столбцы» Заболоцкого.

Но вот знакомые явились,
Завод пропел: «Ура! Ура!».
И Новый Быт, даруя милость,
В тарелке держит осетра.
Варенье, ложечкой носимо,
Шипит и падает в боржом.
Жених, проворен нестерпимо,
К невесте лепится ужом.
«Новый Быт», 1927 г.

А вот как выглядит этот мир в стихотворении «Свадьба» (1928 г.):
Мясистых баб большая стая.
Сидит вокруг, пером блистая,
И лысый венчик горностая
Венчает груди, ожирев
В поту столетних королев.
Они едят густые сласти,
Хрипят в неутолённой страсти,
И распуская животы,
В тарелки жмутся и цветы.
Прямые лысые мужья
Сидят, как выстрел из ружья,
Едва вытягивая шеи
Сквозь мяса жирные траншеи.
И пробиваясь сквозь хрусталь
Многообразно однозвучный,
Как сон земли благополучной,
Парит на крылышках мораль.

Заболоцкий не любил темнот и не верил в «звезду бессмыслицы» (выражение Введенского). «Столбцы» отличаются от поэзии Хармса и Введенского большей традиционностью и внятностью. Особый эффект этих стихов достигается благодаря столкновению формы русской классической поэзии (почти везде – четырёхстопный ямб) и приземлённых, бытовых деталей с карикатурными чертами:

О мир, свернись одним Кварталом,
Одной разбитой мостовой,
Одним проплёванным амбаром
Одной мышиною норой…
«Ивановы», 1928 г.
Зрелый Заболоцкий увлекался натурфилософией (философией природы) и пытался понять её законы:
Жук ел траву, жука клевала птица,
Хорёк пил мозг из птичьей головы...
«Лодейников», 1932-1933 гг.

Он считал, что человек рождён, чтобы разрушить это всеобщее поедание, стать «не детищем природы», а её «зыбким умом». Человек - не только высшее творение природы, но и величайший её реформатор. Он должен построить новый мир, в котором животные будут раскрепощены и станут его равноправными братьями. Заболоцкий любил повторять слова В. Хлебникова: «Я вижу конские свободы и равноправие коров».

Высшим поэтическим достижением обэриутов многие литературоведы считают сборник Н. Заболоцкого «Столбцы» (1929 г.). Это о советском мещанстве, о том, как на смену кровавым временам пришли времена пошлые (впрочем, тоже не бескровные). Обыватели потянулись к «изящной жизни». Название «Столбцы» как бы подчёркивало отличие от «высокой» поэзии (это будто и не стихи, а просто строчки, записанные столбиком). Но сам поэт говорил, что он хотел названием книги выразить «понятие дисциплины, порядка - всего, что противостоит стихии мещанства». Об этом многие «столбцы» Заболоцкого.

Но вот знакомые явились,

Завод пропел: «Ура! Ура!».

И Новый Быт, даруя милость,

В тарелке держит осетра.

Варенье, ложечкой носимо,

Шипит и падает в боржом.

Жених, проворен нестерпимо,

К невесте лепится ужом.

«Новый Быт», 1927 г.

А вот как выглядит этот мир в стихотворении «Свадьба» (1928 г.):

Мясистых баб большая стая.

Сидит вокруг, пером блистая,

И лысый венчик горностая

Венчает груди, ожирев

В поту столетних королев.

Они едят густые сласти,

Хрипят в неутолённой страсти,

И распуская животы,

В тарелки жмутся и цветы.

Прямые лысые мужья

Сидят, как выстрел из ружья,

Едва вытягивая шеи

Сквозь мяса жирные траншеи.

И пробиваясь сквозь хрусталь

Многообразно однозвучный,

Как сон земли благополучной,

Парит на крылышках мораль.

Заболоцкий не любил темнот и не верил в «звезду бессмыслицы» (выражение Введенского). «Столбцы» отличаются от поэзии Хармса и Введенского большей традиционностью и внятностью. Особый эффект этих стихов достигается благодаря столкновению формы русской классической поэзии (почти везде – четырёхстопный ямб) и приземлённых, бытовых деталей с карикатурными чертами:

О мир, свернись одним Кварталом,

Одной разбитой мостовой,

Одним проплёванным амбаром

Одной мышиною норой…

«Ивановы», 1928 г.

Зрелый Заболоцкий увлекался натурфилософией (философией природы) и пытался понять её законы:

Жук ел траву, жука клевала птица,

Хорёк пил мозг из птичьей головы...

«Лодейников», 1932-1933 гг.

Он считал, что человек рождён, чтобы разрушить это всеобщее поедание, стать «не детищем природы», а её «зыбким умом». Человек - не только высшее творение природы, но и величайший её реформатор. Он должен построить новый мир, в котором животные будут раскрепощены и станут его равноправными братьями. Заболоцкий любил повторять слова В. Хлебникова: «Я вижу конские свободы и равноправие коров».