Учебник. — 2-е издание, дополненное и исправленное
— М.: Архитектура-С, 2009. — 408 с.: ил. — ISBN 978-5-9647-0167-5.Учебник, обобщая современные представления о дизайне среды как новом виде пространственного искусства, формулирует принципы и методы проектного синтеза архитектурных и дизайнерских слагаемых нашего окружения в функционально-художественную целостность, содержит сведения о типологии форм архитектурной среды, их композиции, раскрывает технологии средового проектирования, в т.ч. в учебном процессе.
Рассчитано на преподавателей и студентов архитектурных и художественных вузов, читателей, интересующихся проблемами архитектурно-дизайнерского творчества.От автора.
Предисловие.
Введение.
Принципы архитектурно-дизайнерского проектирования.
Дизайн архитектурной среды - особый вид проектного творчества.
Понятие об архитектурной среде.
Целевые установки архитектурной деятельности.
Средовая интерпретация целеполаганий «классической» архитектуры.
Композиция и цельность восприятия архитектурной среды.
Особенности композиционного формирования средовых структур.
Элементы композиции и схемы композиционных построений в среде.
Типология и особенности проектирования средовых объектов и систем.
Факторы типологической классификации и фундаментальные категории средового проектирования.
Масштабность и уровни восприятия среды, динамика задач ее формирования.
Назначение и эмоциональное содержание среды.
Оборудование и предметное наполнение как фактор построения средовой композиции.
Функционально-художественная роль дизайнерских компонентов среды.
Оснащение среды как специфическая объемно-пространственная система.
Проектный процесс в средовом дизайне.
Становление проектного решения.
Понятие о предпроектном анализе.
Архитектурная идея и дизайн-концепция в заданиях разного типа.
Совершенствование проектных предложений в дизайне среды.
Проектный анализ и задачи гармонизации проектного решения.
Приемы исправления и преобразования композиционной схемы.
Индивидуализация проектного образа.
Кристаллизация содержательных характеристик среды.
Стиль как категория комплексного восприятия средового решения.
Эмоциональная организация среды.
Комплексное формирование объектов и систем разного типа.
Сравнительный анализ традиционных форм средовых образований.
Сводная характеристика основных типологических сфер архитектурной среды.
Вопросы формирования средовых систем разного назначения.
Интегральные формы среды.
Интегральные средовые системы в жизни общества.
Транспортная среда и религиозные средовые комплексы.
Тенденция становления и развития интегральных форм среды.
Обучение архитектора-дизайнера.
Задачи архитектурно-дизайнерского образования.
Специфика средового проектирования и формирования программ обучения.
Средства, механизмы и приемы средового проектирования.
Принципы организации учебного процесса.
Функционально-техническая грамотность и формообразование в дизайне среды.
Аспекты освоения инженерно-технических и функциональных знаний в средовом проектировании.
Функционально-технические решения и эстетический результат процесса средоформирования.
Формирование учебного проекта.
Алгоритм учебного средового проектирования.
Содержание работ на разных этапах выполнения учебного проекта.
Учебное проектирование и развитие теории дизайна архитектурной среды.
Общая ситуация. Отдельные вопросы методики учебного проектирования.
Экспозиция проектного материала как вид архитектурно-дизайнерского творчества.
Заключение.
Тематический указатель.
Литература.
Приложение.

Автореферат диссертации по теме "Средовой подход и программы участия в архитектуре 1960-1990 г."

харковскии государственный техническим

университет строительства и архитектуры

ГЕЛЛА Елена Ивановна

УДК 72.01.+72.02.

СРЕДОВОЙ ПОДХОД И ПРОГРАММЫ УЧАСТИЯ В АРХИТЕКТУРЕ 1960-1990 г.

Специальность 18.00.01 -Теория архитектуры, реставрация памятников архитектуры

Харьков - 1999

На правах рукописи

Работа выполнена в Харьковском государственном техническом универ ситете строительства и архитектуры

Научный руководитель: кандидат архитектуры, доцент

Буряк Александр Петрович, ХДТУБА, заведующий кафедрой Основ архитектуры

Официальные оппоненты:

Доктор архитектуры, профессор Лаврик Геннадий Иванович, Киевсю национальный университет строительства и архитектуры, заведующий кафе рой Архитектурной квалиметрии

Кандидат архитектуры, доцент Трегуб Наталья Евгеньевна, Харьковом художественно-промышленный институт, доцент кафедры Интерьера и обор дования

Ведущая организация: Научно-исследовательский институт теории и и тории архитектуры и градостроительства Государственного комитета Украин по делам строительства, архитектуры и жилищной политики, г. Киев

Защита состоится "25" января 2000 г. в 13 часов на заседании специал зированного ученого совета Д 64.056.02, Харьковский государственный техн ческий университет строительства и архитектуры, г. Харьков, ул. Сумская, 40

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Харьковского гос дарственного технического университета строительства и архитектуры, г. Хар ков, ул. Сумская, 40

Ученый секретарь специализированного ученого совета Черкасова ЕЛ

Н0(0)бя-0, о

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Работа посвящена рассмотрению зязи между средовым подходом и программами участия (которые также назы-ают «партисипацей», «движением к потребителю» и пр.). Эти явления новей-iefi архитектуры имели решающее значение в формировании современной рофессиональной идеологии и проектной практики.

В середине 60-х гг. в мире быстро распространяется осознание того, что >ункциональный ригоризм и формальный аскетизм современного движения ве-ут к обеднению городского окружения. В 70-е гг. все чаще как ключевое вы-вигается требование проектировать не отдельные здания или комплексы, а соз-авать их как часть среды.

К основным идеям «средового подхода» относятся: признание того фак-а, что развитие городской среды подлежит своим собственным законам, кото-ые не зависят от волн проектировщика и выступают для него как «естествен-1ые» законы; признание априорной ценности существующей городской среды; юниманпе среды как единого морфологически-деятельносного явления и ключснпе в понятие среды не только морфологической и функциональной, по акже и субъективной составляющей.

Концептуальные основы средового подхода были заложены и рибо-ах К. Александера, Р. Вентури и Д. Скотт-Браун, Б. Дзеви, К. Линча, Дж. Сай-юндса, К. Танге, И. Фридмана. Наиболее ранние из отечественных исследова-1ин принадлежат Е. Ассу, А. Беляевой, Ю. Вооглайду, А. Высоковскому, В. "лазычеву, В. Голофасту, А. Зинченко, Р. Каганову, Г. Лебедевой, А. Махров-:кой. А. Рудницкому, В. Середюку, Т. Товстенко, А. Урбаху, В. Хорошилову. В (тих работах архитектурное среда рассматривается как антропогенный ланд-пафт, в контекстах екосистемного подхода, процессов восприятия архитектур-юго окружения человеком и т.п.

Профессиональные средства современной архитектуры изучали Р. Бенем, }. Гидион, Ч. Дженкс, Н. Певзнер, К. Фремптои, а из отечественных авторов - А. Иконников, А. Пучков, А. Рябушин. В. Тасалов, В. Хайт, А. Шукурова (мировоз-¡рение и эстетика), Г. Меерович, С. Хан-Магомедов (модернизм в советской архитектуре), А. Буряк, Д. Сладков (развитие способов проектирование) и др.

Различные формы т.н. партисипационных программ («программ участия», эт participation - участие, далее ПУ), также распространяются в 60-е годы. В рамках ПУ разработка и принятие проектных решений осуществляются при деятельном участии всех заинтересованных сторон. ПУ направляются на включение граждан в процесс проектирования и охватывают градостроительные и образовательные программы, защиту прав жителей, экспертизу инвестиционных проектов, программ городского развития, размещение проблемных производств и мн. др.

Принципы привлечения потребителей к процессу проектирования разра батывалнсь уже упомянутыми К. Александером, Й. Фридманом и Д. Скотт Браун. Опыт первых «программ соучастия» освещенный в публикациях, посвя щенных роботам Л. Кролля, Р. Хекпи, Р. "Эрскина, в статьях Ч. Дженкса, Л Крие, М. Кюлло, Л. Грюмбака и пр., где рассматривались взаимоотношени: людей и среды, влияние архитектурной продукции на человеческое поведение примеры «обратной связи» между потребителем и архитектором.

Проблемы взаимодействия население и проектировщиков в Советско» Союзе рассматривались Е. Гольдзамтом, Л. Коганом, А. Лолою, В. Морозовым Н. Рыковым, В. Хайтом. Но монографические исследования по этому вопрос практически отсутствуют (исключение составляют диссертация А. Зинченко пособие «Городская среда. Технология развития» под ред. В. Глазычева).

Хотя СП и ПУ были вызванные к жизни сходными обстоятельствами развивались параллельно, они рассматриваются в профессиональной литератур по отдельности. Практически не исследованы как причины их одновременног появления, так и природа взаимосвязи между ними. Мотивы недостаточног внимания к данному вопросу на Западе и в странах бывшего СССР различив Для западных архитекторов здесь нет проблемы, так как параллельность во: никновсиия и развития обоих явлений для западного архитектора является оч< видным фактом. В СССР не могло быть и речи о реальном самоуправлении самодеятельности населения. Поэтому и СП и ПУ рассматривались здесь кг «чужая» теория.

Сегодня, с возрождением в Украине института местного самоуправлени эта тема приобретает особую актуальность. Строительство и архитектура пер< стали быть государственной монополией. Появились частный и мунпципапьны заказчики, ассоциации собственников жилья и другие новые субъекты проек ного процесса. Архитектурная среда начинает находить конкретных хозяев. П< этому на повестку дня становятся задачи формирования практического средов го проектирования и сопряженных с ним форм общественного участия.

В 70-е - 80-е гг. отечественная архитектурная практика накопила пок зательный перечень провалов н полуудач при осуществлении средовых пр грамм (напр., реконструкция ул. Арбат в Москве). Нет особых достижений и I внедрении средовых и партисииационных методов в подготовку архтекюро Продолжительный период спекулятивного теоретизирования и творческих н удач в попытках реализации СП сформировал у наших архитекторов компле недоверия к этому перспективному направлению развития профессии. Все э обьекшииые и субьекипшые причины ш.нывлю! нофсбпоси. в 1еоре1Нческ(анализе природы и развития СП и ПУ, как единого явления, как в архтекту Запада, так н в новом осмыслении аналогичного опыта в нашей стране.

Целыо данной работы является выявление причин, обусловивших одн

ременное появление в архитектуре XX ст. средового подхода и практики уча-гия потребителей в проектировании, раскрытие природы взаимосвязи между ими и, на этой основе, разработка предложений относительно активного ос-оения этих методов в отечественном архитектурном проектировании и образо-ании архитекторов.

Задачи исследования:

Проанализировать происхождения и развитие в архитектурной идеоло-ии XX ст. средовых идей, а также представлений о роли потребителя в проектом процессе, и выявить системную общность в процессе генезиса профессио-ально-идеологических оснований СП и ПУ;

Провести анализ и систематизацию прецедентов средового проектиро-ания и программ участия в мировой и отечественной архитектурной практике;

На основе анализа подходов к реализации принципов средового проек-ирования в отечественной архитектуре 70-х - 90-х гг. выявить основные про-¡лемы, которые препятствуют эффективному использованию средовых методов I широкому внедрению ПУ в отечественную практику архитектурного проекти-гавания и управления городским развитием;

Проанализировать изменения в мировой практике средового и партиси-тационного подходов и наметить пути развития соответствующих направлений в:истеме архитектурной деятельности и в подготовке архитекторов в Украине.

Объектом исследования является средовой подход и программы участия <ак направления в архитектурной деятельности и идеологии XX ст.

Предмет исследования - продвижение фронта средовых и партисипа-иионних разработок во взаимосвязи со становлением профессиональных пред-:тавлений об архитектурной среде.

Границы исследования. Хронологически предмет исследования ограничен периодом 60-х - 90-х гг. нашего века, в меру необходимости привлекается также материал предыстории средовых представлений, который касается к. XIX - н. XX века. Географически работа охватывает развитие подходов, которые исследуются, в Западной Европе, США и Японии, а также в странах бывшего СССР, в первую очередь в Украине и России.

Методика исследования включает:

Анализ процесса становление идей средового подхода в архитектурной идеологии сер. - 2-й пол. XX ст.;

Сбор и систематизацию материалов о реализованных ПУ;

Упорядочение исторично-типологической диаграммы развития школ и направлений архитектуры XX сг. в их отношении к идеологии СП и ПУ, с использованием оценок экспертов и контент-анализа литературных источников;

Анализ, с помощью созданной историко-тииологической дишраммы, основных тенденций развития СП и ПУ в архитектурной деятельности;

Проработка перспективных моделей организации проектирования архитектурного образования, которые включают использование ПУ и принт пов СП.

Научная новизна полученных результатов. Исследован и описан пр< цесс становления и развития средовой и партисипационной идеологии в арх1 тектуре XX ст. Впервые проведен сравнительный анализ прецедентов теорет) ческой и проектно-методической работы в области управления развитием арх; тектурной среды и привлечения потребителей в процесс проектирования. Выя лены причины трудностей, возникающих при внедрении средовых идей и мет дов в отечественную практику архитектурно-градостроительного проектиров ния, управления городами и архитектурное образование.

Предложены модели включения партисипационно-середовых методов практику архитектурного проектирования и муниципального управления и п строения процесса архитектурной подготовки с использованием средовой иде логин и приемов междисциплинарной (партисипационной) организации учебн го процесса.

Личный вклад соискателя. Соискателю принадлежат в работе [!] выявление системной общности средовых идей и представлений о роли потр бителя в процессе проектирования и их профессионально-идеологических с нов.

Практическое значение полученных результатов может состоять в использовании для экспериментального внедрения программ участия в практ ку архитектурно-градостроительного проектирования, а также в програми подготовки и переподготовки архитекторов. Важной областью применения { зультатов роботы является муниципальное обучение членов территориальн! общин, направленное, главным образом, на выработку у жителей навыков взг модействия с архитектором и участия в принятии решений на муниципальн уровне.

Апробация результатов диссертации - основные положения рйбо докладывались автором в 1996 - 1999 гг. на научных семинарах кафедры (нов архитектуры ХТУСА, а также на Ы - ЫУ научно-технических и науч! методических конференциях ХТУСА. Основное содержание диссертации оп; ликовано в 6 статьях, одна из которых написана в соавторстве.

Автор принимал участие в подготовке и проведении Координационж совещания «Города Украины - выбор дороги» и семинара «Политика развит для г. Луганска» (Луганск, 13-14 ноября 1995 г.), 11-х и 111-х Общеукраина муниципальных слушаний (1996 - 1997 гг.), международного семинара « сурсы городского развития» (Львов, 26 - 28 марта 1996 г.), учебно-проекп игры «Концепция развития предметно-пространственной среды центра г. Лю тина» (Люботин Харьковской обл., 1996 г.).

Структура н объем работы - диссертационное исследование состоит 5 текстовой части объемом 202 стр., которая содержит вступление, три основах раздела, 33 листа иллюстраций и список литературы из 173 наименований ] 13 страницах.

В первом разделе «Средовой подход и партпсипация в системе совре-енной архитектурной идеологии» рассматриваются историческая логика фор-ирования идей «средового проектирования» и постепенного развития участия отребителей в принятии проектных решений. Эти концепции во многом опре-еляют пути развития профессии в мире в послевоенный период.

Одной из ключевых идей архитектуры н. XX в. были идеальные города ндустриальной эпохи. Начиная с «городов-садов» Э. Говарда, эта идея ставила рхитектора в позицию организатора жизнь для безымянной толпы. Ее появле-ие было обусловлено признанием факта, что большой город XIX ст. физически ерерос границы разумного, и стал неприемлемым для жизни. Осознание этого ривело к многочисленным попыткам внедрения жестких санитарных норм, аечнетке трущоб и строительства экономического и гигиеничного жилья для абочих, создания эффективных городских коммуникаций. Концепция «города-ада» была попыткой примирения романтических представлений об идеальном ороде с санитарными нормами и стандартами движения транспорта. В это же ремя из биологии и социологии пришел термин «среда», который приобрел со-шалыю-политический и санитарно-гигиенический оттенок.

В ходе формирования Современного движения протосередовые представления об архитектурно-пространственном окружении трансформировались I организационно-функциональные. Инженерные схемы процессов и функцио-1альных структур, порожденные «второй индустриальной революцией» к. XIX:т., с энтузиазмом были распространены архитекторами-модернистами на про-¡ктирование архитектурных объектов и городских структур. Город рассматри-¡ался как «объективная реальность» естественной науки, с внешней исследовательской позиции, как объект, который существует вне воли и намерений лю-1ей. Его проектировали в расчете на массового анонимного потребителя, игнорируя индивидуальные и общественные особенности будущих жителей. Масте-эа модерна и раннего функционализма нигилистически отрицали как ценности (прошлой» культуры, так и реальный уровень современного им общественного эазвтпя. «Современное движение» программно отказалось от учета историко-фхитектурного контекста. Высокомерная вера в науку и в собственную интуицию делали невозможным для зодчих этой эпохи бережное отношение и к эбычному городу, и к реальному человеку. Их идеология была прямой противоположностью и средовому мышлению, и партнсипации.

После Второй мировой войны модернистская доктрина бвла переосмыс лена с позиций гуманитарной науки, экологии, новейших технологий и общест венной критики. На этой волне возникли «органическая архитектура» и мораль ная проповедь необрутализма. Однако профессиональное отношение к среде потребителю практически не изменилось: архитектор, как и ранее, мыслился ка мастер-творец, а потребитель - как пассивный объект манипуляций. Обоснс ванное изменение взгляда на человеческую среду возникли лишь в 60-е гг., период глобального кризиса функционализма, как альтернатива доктринам Сс временного движения и, прежде всего, его научно-инженерному объективизму.

В конце 50-х гг. это сопровождалось крахом идей микрорайона и фут ционального города, которые на практике доказали свою антигуманность. Pai пространилось понимание, что среда всегда конкретна и адресна (город, дво] дом, «индивидуальные среды» и т.д.). С определенным удивлением исследов; тели-архитектуроведы (Б. Лассюсь, Д. Скотт-Браун, Р. Вентури, Ч. Дженкс) о крыли для себя существование самодеятельного потребителя, который не тол ко своевольно приспосабливает произведения мастеров к реальной жизни, но сооружает дома и целые поселения без вмешательства архитектора. С друге стороны, технологический скачек 60-х гг. вызывал реакцию в виде волны фут рологических проектов «городов будущего». Их авторы (японские метаболист! П. Меймон, И. Фридман, Н. Шеффер, московская группа HEP и мн. др.) предл гали жизнь, полностью зависимую от воли проектировщика от и сверхсложно технического оборудования.

В 60-е гг. амбивалентное, апологичное и вместе с тем ироническое отн шейке авангардных художников к «массовой культуре» и к техническим not циям породило феномен поп-искусства, который одним из разветвлений захг тил архитектуру (группа «Аркигрэм», «Новая Венская школа», Р. Вентури).

С распространением в н. 70-х гг. постмодернистских тенденций в арх тектуре появляется напряженный интерес к истории (Р. Бофилл, Ч. Мур, Стерн). Это совпало с общественным движением за охрану не только память ков, но и более широкого местного контекста. Абсолютно конфронтационно подходу модернизма к наследству был противопоставлен т. н. инклюзивн! подход («включающий»). Постмодернистское отречение от реформаторской «воспитательной» ролей архитектуры в пользу ее информационной и cumboj ческой функций потребовало восстановления связей между архитектурным < ружением и человеческим поведением, обычаями, образом жизни.

Что бы превратить, не разрушая, деградирующее городское окружение эстетичную и здоровую среду, архитектор углубился в пространство городск улицы, квартала, двора, трактуя себя преимущественно как специалиста по i терьеру города. Вместо «зрителя» появляется активный потребитель, котор берет на себя ответственность за собственное жизненное окружение, обращая

к архитектору за советом п помощью. Эта стратегия впервые была реализована в известной реконструкции квартала КроГщберг в Западном Перлине (с 1967 г.).

В 70-е гг. усилились тенденции к восстановлению связей европейской урбанистической традиции с классицизмом п народной архитектурой. Цель т.н. «нового урбанизма» (Р. Крие, Л. Кролль, М. Кюло и пр.) - реконструировать архитектуру путем «двойной рефлексии» в ракурсах времени и пространства. Высшими ценностями становятся уместность и включение в контекст. Архитектура стремится, оставаясь современной, гармонизироваться с историческим фоном (за счет масштаба, ритма, отказа от модернистской агрессивности), или даже замаскироваться под окружение. Исторические стили переосмысливаются в сплаве с «современными» формами. Эклектизм становится нормальным способом связи с поликультурностыо большого города. Архитекторами и урбанистами активно дискутируются проблемы взаимодействия между проектировщиком и потребителем архитектуры. Пунктом отсчета в новых средовых концепциях становится конкретный житель, в противоположность обобщенному, «среднестатистическому» потребителю модернизма.

Условия, в которых существовала отечественная практика 70-х - 80-х гг., исключали возможность архитектуры, которая опиралась бы на самодеятельность населения. Этому объективно противостояли централизованное финансирование, единая государственная система проектирования, государственная собственность на землю и недвижимость. Советская общественная модель исключала как самодеятельность коллективов жителей, так и проявления самостоятельного мышления на уровне городских властей. Градостроительство н градорегулнрования были фактически герметичными для заимствования социальных, организационных и технических решений, сформированных по ту сторону «железного занавеса».

В этих условиях «средовой подход» казался удобным способом обхода запретов и хотя бы частичного преодоления однообразия застройки. Он пришел к нам вслед за т.н. «системным подходом» и во многом в оппозиции к последнему. Хотя бредовые разработки в большинстве оставались в границах «анализа и критики иностранного опыта», в СССР за четверть столетия появилась достаточно представительная литература о СП. Ее анализ доказывает, что генеральное содержание большинства выдвинутых концепций содержится между приведенными ниже смысловыми полюсами:

Среда (точнее, предметно-пространственное окружение) рассматривается извне, как объект «преобразовательном» деятельности технолога-организатора; средовой подход фактически подменяется системным;

В проектировании и реализации средообразуюших проектов, действуют различные профессионалы, такая деятельность становится определенной ограниченной формой партисипации - междисциплинарной организацией проектирования;

Понятие архитектурной среды опирается не на системные кате гор и (процесса, структуры, функции и т.д.). а на категории «места» и «ситуации»; пр этом субъект проектной деятельности не совпадает с субъектом деятельности среде; принятие адекватного проектного решения выступает как результа включения средового субъекта (общины, населения, «человека с улицы») в прс цесс проектирования.

Проведенный анализ происхождения и содержательной структуры сс временной архитектурно-средовой идеологии позволил перейти к структуриз; ции общей картины продвижения.фронта средовых и партисипационных разр; боток, которая бы охватывала характерные проекты и реализации, осущест! ленные в рамках исследуемой идеологии.

Во втором разделе «Реализация средовых представлений в архитекту] ной и общественной практике. Направления и прецеденты» проведены сравш тельный анализ творческих течений и теоретических доктрин архитектуры X ст. в их отношении к идеологии СП и ПУ. Результаты сведены в историк! типологическую диаграмму и аналитические схемы, которые отображают о новные тенденции развития средового и партисипациопного проектирования 1940-х- 1990-х гг.

Рассмотрен диапазон организационных вариантов, который включаг шесть типов отношений «архитектор - будущий потребитель»: (1) архитскту| для архитектуры, (2) технократический социализм (попытки воплотить метод ми архитектуры принципы социального равенства), (3) междисциплинарнь подход, (4) адвокативное планирование, (5) самопроектирование и (6) архите тура без архитектора. Возрастание степени вовлечения потребителя в проек ный процесс в целом совпадает с категориальным противопоставлением мсж; системно-технологическим и аредовым подходами. Чем тоталитарнее сорие тирован архитектор, чем меньшее внимание уделяется реальному потребител! тем больше обращений к способам системной, технической организации. И н оборот, чем теснее архитектор сотрудничает с сообществом потребителей, с м стными властями и т.п., тем больший вес для него приобретают индивидуализ рованные представления о месте и о ситуациях, которые разворачиваются конкретном этапе.

Методологическим основанием такою разделения есть то, что в архите туре второй пол. XX ст. сложились два основных представления об архитекту ной среде. Одно системное, опирающееся на категории процесса, структ ры/функции, морфологии и т.п. Другое, сформированное трансавангардом 6С гг.. основывается на категориях места и ситуации, - средовой подход.

В развитии взаимоотношений между архитектором п потребителем в делен ряд основных вех. которые обозначают процесс становления средовой

[артисипационной практик: X Конгресс С1АМ и провозглашение конца «герои-еского» периода Современного движения (1956); студенческие протесты про-ив модернистских догм, начало широкого «движения к потребителю», которое юзднее принимает формы архитектурной адвокатуры и «защитного планирована» (1968); Всемирная конференция «ХАБ1ТАТ-76» и рекомендации ЮНЕ-ЖО относительно исторических ансамблей; принятие в ряде стран законов о тртисипации (1976); принятие Международной хартии о охране исторических ородов (1987); Всемирная конференция «ХАБ1ТАТ-П» и принятие Стамбуль-:кой декларации «Экополисы - поселение с устойчивым развитием» (1996).

В к. 60-х - н. 70-х гг. на Западе разворачивается кризис общественно-юлитической жизни, под влиянием которого резко ускоряется эволюция форм деятельности, направленной на вовлечение потребителя в проектный процесс. Эриентирами профессионального сознания молодых архитекторов становятся юстмодернизм и «архитектура сообществ».

Анализ доказал, что в период 1870-х - 1990-х гг. наблюдается опреде-1енная цикличность развития архитектурной идеологии и практики по отношению к выделенной в работе системе представлений. Первый пик внимания к по-гребностям местных сообществ пришелся на 1890-е - 1900-е гг. (К. Зитте, Э. Говард) и был связан с расцветом европейских школ муниципального управления, среди которых почетное место занимали украинские - киевская (Г. Дубе-лир) и харьковская (А. Погорелко, М. Диканский, Л. Эйнгорн). Это наследство было отвергнуто в 30-е гг. под влиянием потрясений первой мировой войны, то-гапитаризации и милитаризации общества.

Отрицание «современной» идеологии и возвращение к ценностям прошлого в 60-е гг. также начинается на волне политико-идеологического кризиса. Критика была направлена на западное «общество потребления» и технократическое управление. Кризис был усилен движением за права человека и отзвуками вьетнамской войны. Отрицание ценностей предыдущего поколения вылилось в частичное возвращение к идеям, предшествовавшим истокам модернизма. Новое качество в архитектуре вело не к возрождению идеологии и стилистики к. XIX или н. XX ст., а скорее к «реассимиляции» архитектурного наследства в новом культурном контексте. Исчезают преувеличенная серьезность архитектуры к. XIX - н. XX ст., ее пиетет к истории, связанный с «научным», рационально-инженерным происхождением эклектики и раннего функционализма. Постмодернистская архитектура становится внутренне толерантной, то есть потенциально средовой.

Высший пункт интереса к средовой проблематике мировая архитектура проходит на границе 80-х гг., когда исчерпалась «протестная» энергия постмодерна, и когда на архитектурных рынках доминировали неоэклектика и ирония. Переход через максимум заинтересованности в СП и ПУ не означает, что на

яом рубеже все вопросы, поставленные средовым и гшртисипационным подходами, обнаружили свое полное и адекватное решение.

" Далее дороги поиска располагаются между двумя векторами развития Первый склоняется к «модернистскому» полюсу архитектурного мышления I обозначает тенденцию к появлению очередной волны неомодернизма. Это, I частности, подтверждается сенсационным успехом хай-тека и деконструктивиз ма в 80-е и н. 90-х гг. (Э. Пиано и Р. Роджерс, Н. Фостер, 3. Хадид). Второй век тор является продолжением развития социальной ориентации архитектуры в 50 е - 80-е гг. Он был направлен на усовершенствование партисипационных тех ник, реальный подъем региональных архитектурных школ и был манифестова! движением т.н. «критического регионализма» (М. Ботта, Т. Андо).

В третьем разделе «Специфика применения методов средового проек тирования и программ участия в условиях переходного периода» анализируете ситуация, которая сложилась в 90-е гг., когда дальнейшее развитие отечествен ной архитектуры все больше определяется процессами политической демокр: тизации, децентрализации власти и управления и приватизации хозяйства. Соот ветствующие изменения в профессии архитектора рассматриваются в данно: разделе относительно сфер архитектурно-градостроительного проектировали) муниципального управления и архитектурного образования.

Новая оргуправленческая ситуация, сложившаяся в постсоветском пр(странстве коренным образом изменяет условия организации проектной деятел! ности. Децентрализация системы государственного управления возрождает м; ниципальные структуры управления. В результате демократизации общестЕ возникли новые социальные субъекты - местные территориальные обшины их правами и обязанностями. В результате приватизации, с концом «едино! народно-хозяйственного комплекса» и централизованной системы проекторов; ния появляются новые участники проектно-реализационного цикла - платеж способный потребитель, частный заказчик и независимый исполнитель.

Отсюда вытекает необходимость в архитекторах новой формации, его собных вести частную проектную практику. В Украине идет сложный проце! восстановления системы местного самоуправления и его функций относителы города. При этом реформируются государственные и фактически заново созд ются муниципальные механизмы управления городской средой. Муниципализ ция управления развитием городской среды, в свою очередь, обостряет пробл мы участия население в развитии городских территорий.

История муниципального управления в Украине ведется с XV ст., от вн дрения Магдебургского права. В начале XX ст. на Украине существовало г родское управление, достойное наиболее развитых стран Европы того времен Эта традиция прервалась в 1919 г., в момент ликвидации самостоятельное

естных органов власти, огосударствления муниципальной собственности и соз-ания системы вертикальной подчиненности местных советов. В 30-е гг. отрасле-ое управление и остаточный принцип финансирования городских нужд покончи-и с местным самоуправлением в СССР, и такая ситуация существовала до 1992 г.

После получения независимости, конституционного и законодательного акрепления местного самоуправления, новая структура власти потребовала ринципиального изменения существующих методов и форм управления среди. В связи с этим возникла необходимость в кардинальном пересмотре методе планирования территориального развития населенных пунктов Украины, оторое осуществляется по инициативе Госстроя Украины (А. Вашкулат, В. Гу-аков, В. Нудельман и пр.) и за содействие международных организаций.

На Западе, в условиях рыночного хозяйства, сложилась гибкая децентра-(изованная система управления проектированием и строительством. В ней уча-твует великое множество социальных субъектов: промышленных компаний, ородских служб, компаний-застройщиков, банков, страховых обществ и т.д. Обработанные ними планировочные схемы заполняются разнообразием локаль-1ых решений, которые принимаются строительными компаниями, мелкими застройщиками - фирмами и семьями. Привлечение граждан к принятию про-:ктных решений происходит при учете социальных факторов (распределении ^селения на группы с определением их потребностей) и административно/правленческих (привлечение местных властей и граждан к обсуждению пла-10в, что предшествует одобрению плана местными властями), а также при осу-цествлении проекта (в т.ч. аренде и/или продажи земли и зданий).

В СССР вся подготовка проектирования велась государственными про-:ктными институтами; на Западе проблемами развития города занимаются преимущественно муниципалитеты. Последние должны быть уверены, что запроектированное не причинит вреда природной и архитектурной среде. Подготовку проектирования, - от отвода участка и экономических расчетов вплоть до про-гктирования инженерных сетей - в большинстве своем выполняют городские планировочные бюро. МУНИЦИПАЛИТЕТ проводит конкурсы на застройку участков, тендер на проектных и строительных роботов (или дает заказ конкретному архитектору), осуществляет функции контроля.

Первые поиски в направлении привлечения граждан к проектам городской реконструкции развернулись в СССР в н. 80-х годов. Отечественными архитекторами и социологами на протяжении следующего десятилетия была создана теоретическая база для развития исследований городской среды (А. Гутнов и Г. Лежава, Г. Каганов, Ю. Щенков) и внедрения ограниченных форм партнси-пации, допустимой в советских условиях. Одновременно с теоретическими концепциями разрабатывались методы фиксации результатов «полевых» средовых студий и методологические основы средового проектирования (Б. Ерофалов,

А. Зинченко, А. аль-Мутлак, С. Смоленская, Д. Щелкунов). Проводились такж пионерные попытки организации общей деятельности проектировщиков, жите лей и местных властей (А. Высоковский, В. Глазычев, М. Коник, Г. Щедровщ кий и пр.).

Во второй пол. 80-х гг., с началом «перестройки» начинаются активны попытки модификации советской системы архитектурно-градостроительног проектирования и приспособления ее к условиям начавшихся децентрализаци управления и хозяйственных реформ. Попытки преодоления стереотипов совет ского мышления в архитектурном проектировании состояли главным образом старании перейти от системно-организационной к средовой парадигме проект» рования, а также в развитии форм ПУ, приспособленных к отечественным услс виям. Среди них были проектные и экспертные семинары, организационш деятелыюстные игры, многочисленные общественные слушания и пр.

На основании проведенного анализа в работе предложена принципиальнг схема организации программ и проектов развития архитектурной среды с уч стием горожан. Проект развития среды является разветвленной многоуровневс структурой деятельности. В исследование состояния «городской ткани» - н отъемлемой части проекта, должны быть привлеченные представители спец альных городских служб (градоустроения, образования, опеки, финансов, пра! и т.п.) и подчиненных им сетей жизнеобеспечения. Начиная со стадии исслед вания, к процессу проектирования привлекается население в лице затронуть проектом опорных точек городской жизни - общин (в т.ч. национальных, це ковных и т.п.), соседских объединений граждан и т.д. Направление развертыв ния проекта на уровне муниципальной политики определяется городскими пр граммами развития и контролируется местными властями и населением чер специально образованные целевые муниципальные органы.

Советская система архитектурного образования, которая была хороь приспособленная к задачам воспроизведения специфической проектной кулы ры того времени, в новых условий должна испытать существенные изменен! Сейчас отечественная архитектурная школа стоит на перепутье между альтер» тивнымн направлениями дальнейшего развития. Это, с одной стороны, продс жение традиций школы 60-х - 80-х гг., во главе которой лежат методи МАРХИ (Б. Бархин, А. Степанов и пр.); с другой - восстановление прерваш го в начале 90-х гг. движения к реализации идей средового подхода и «архит< туры сообществ». До сих пор украинская архитектурная школа шла преимуи ственно первым путем. Поэтому желательной выглядит переориентация орга» зационных усилий профессионального сообщества на формирование так учебной среды, которая бы оказывала содействие развитию более современн составляющих профессиональной сферы.

При этом современные модели архитектурной подготовки в странах с

ада могут служить лишь ориентирами направления этой трансформации. Спе-ифнка постсоветского общества требует существенной модификации образо-ательных методов и подходов, известных из мировой практики. Анализ дока-лвает, что особое внимание украинская архитектурная школа должна уделить рактике подготовки по специальности Urban Design (городской дизайн), нача-эй в США в 60-е годы. Ее основатели (Г. Ганс, Д. Скотт-Браун и пр.) исходили з того, что в системе рабочих методов этой профессии наиболее существенным вляется достижение баланса между противоречивыми потребностями различ-ых групп пользователей и клиентов. Педагогическая практика «городского ди-айна» предусматривает в учебном проектировании активную работу с жителя-ih; важны способы анализа потребностей различных групп пользователей, а акже техники общения с непрофессионалами. Другой важный момент - поиск ффективных способов адаптации будущего архитектора к условиям реальной [рофессионалыюй среды. Например, в Великобритании студенту-архитектору ia протяжении семи лет необходимо пройти два этапа продолжительного ста-ч"ировкп проектном бюро и сдать три экзамена RIBA (Королевского института британских архитекторов). Аналогичные правила действуют в большинстве ев-юпейскпх стран.

Главный вывод этого анализа - внедрение основ средового проектиро-ания в реформирующуюся систему подготовки архитекторов, будет иметь эффект лишь при условии обучения будущих архитекторов методам привлечение ютребителей к принятию проектных решений и техникам организации парти-ипационой коммуникации. Предложена модель такой организации учебного ipouecca, где предусмотрено (1) участие студентов четвертого года обучения в (еждпсцпшпшарных проектных студиях - как практика перед дипломом бака-шра, а также (2) организация партисипационных циклов на завершающей стащи подготовки. Такие циклы преследуют цель непосредственного участия сту-leiiTOB в проектах развития среды. При этом в одних и тех же проектных циклах:туденты, которые должны получить дипломы специалистов, участвуют как фоектировщики, а будущие магистры - как исследователи.

Функционирование механизмов управления архитектурной средой, как и троцессы подготовки, требует соответствующего обеспечения. Прежде всего >ечь идет об образовании комплекса специализированных регулятнвов, то есть травил, норм и ограничений, которые действовали бы как на общегосударст-jeiiHOM (законодательном), так и на местному уровнях. Это нормативное про-:транство должно подлежать юрисдикции, во-первых, национального законодательства (в виде законов о архитектурно-градостроительной деятельности, о мерном самоуправлении, земельного кодекса, законов о охране памяток и т.п.) и, зо-вторых. уставов местных территориальных общин (в т.ч. местных правил за-:тройкн и использование территорий («зонинга»), концепций развития и lene-

ральных планов, местных правил охраны окружающей среды и историческ наследства). В работе показано, что в структуру такого комплекса должны I дить (1) программы и проекты развития, (2) положение о деятельности мест! служб, (3) местные бюджеты, (4) нормативы работы сетей жизнеобеспечеш (5) уставы общественных объединений, вовлеченных в решение проблем ра" тия архитектурной среды.

Для широкого внедрения и распространения средового проектирован! партисипационной практики необходимо разветвленное обеспечение знанш что является важным и перспективных полем как для теоретико-архптектур исследований, так и для обобщения практического опыта. Такое теореп методическое обеспечение должно охватывать знания о предме" пространственном окружении (в частности, о таких его аспектах, как при] ный ландшафт, границы и внутренняя структура поселений, пути сообще морфология застройки и городских пространств, технические системы, зн вость предметно-пространственного окружения) и о человеческом поведет деятельности в этом окружении (то есть о составе населения, структуре его тельности, структурах сознания, целях и ценностях, образе жизни, режима? родской жизни, процессах общественного развития). В диссертации прош обобщенный анализ современного состояния дел в этой области профес нальных знаний как в странах бывшего СССР, так и за рубежом. Можно коь тировать, что как в отечественной науке, так и в мире наиболее разработань просы взаимосвязи между морфологией и застройкой населенных пункте соответственно, образом жизни, стереотипами поведения и т. п. Значитель объем исследований и методических рекомендаций приходится на распрех ние населения по территории города по признаками социальной, национал! принадлежности и роду занятий (это преимущественно западные данные, н ная из работ Чикагской школы 20-х - 30-х гг.). В то же время наименее р< ботанные как у нас, так и на Западе вопросы взаимосвязи между направлен! общественного развития и структурой урбанизированной среды, а также о нием этих процессов на изменения в ландшафте.

1. Идеи средового подхода своим происхождением обязаны крг идеологии функционализма, движению за гражданского права, экологичес движению и распространению представлений о новой активной роли пот(теля в проектном процессе. Развитие этих идей в системе архитектурной I логин XX столетия тесно связанно с социальными исследованиями и эка ментами к. 60-х - н. 90-х годов. Становление средовых и партисипацио! идей и практики можно разделить на такие основные этапы:

40-е - 50-е гг. - практическое отсутствие средовой и партисипацион-ой практики при господстве модернистской проектной идеологии;

К. 50-х - к. 60-х гг. - усиление влияния идей урбан-социологии в ве-ущих архитектурных школах Запада, связанное с т.н. «архитектурой контеста-ии»; открытие феномена «архитектуры без архитектора»;

Н. 70-х - 80-е гг. - широкое внедрение средовой и партисипационной рактики на общем фоне постмодернистского движения;

80-е - 90-е гг. - развитие «архитектуры сообществ» - формирование распространение эффективных форм сотрудничества архитекторов с населе-ием, потребителями, с местными территориальными общинами.

3. В отечественной архитектуре, вследствие особенностей советской бщественной модели, средовые исследования 70-х - 80-х гг. носили преимуще-твенно академический критико-теоретический характер, а практика градо-троительства и градорегулирования фактически были закрыты для заимствова-1ия западных социально-организационных и технических решений. Поэтому в ГССР примеры партисипационно-средовой практики были единичны.

4. Средовой подход и программы участия имеют глубокую внутренне родство, которое состоит прежде всего в трактовке взаимоотношений между фоектировщиком-профессионалом и «человеком с улицы» - потенциальным аказчиком и потребителем. С этой точки зрения неотъемлемой задачей любых фограмм средового проектирования является создание плацдармов, на которых юзможные постановка, обсуждение и решение реальных проблем деятельности) архитектурной среде, то есть таких, которые возникают как у различных пер-:онажей среды, так и при их взаимодействии.

5. Анализ и систематизация прецедентов средового проектирования и 1рограмм участия позволили выявить циклические изменения тенденций развития профессиональной идеологии и практики в архитектуре XX ст. Наиболее эережное отношение к сформированной среде и активное обращение к потребителю наблюдаются в периоды эклектики (последняя четверть XIX ст.) и постмодернизма (1970-е - 80-е гг.). Радикальные изменения в профессиональной идеологии в 20-е и 60-е гг., связанные с становлением и упадком модернистской идеологии, протекали на фоне кризисов профессионального сознания, которые, а свою очередь, являлись составными кризисных ситуаций в культуре и общественно-политической жизни того времени.

6. На сегодняшний день в профессиональной практике выделены две доминирующие тенденции развития архитектурной деятельности: неомодернизм, объединяющий профессиональный этос модернизма со средовым уважением к контексту, и «архитектуру сообществ», которая предусматривает привлечение к архитектурной практике средовой самодеятельности будущих потребителей.

2. Выявлены основные препятствия эффективному использовании средовых методов в отечественной архитектуре, а также внедрению програм! участия и практику архитектурного проектирования и управления городски! развитием; в большинстве они связаны с пережитками периода государственно монополии на административное и идеологическое управления архитектурно деятельностью:

Неразвитость и слабая организационно-методическая обеспеченност муниципальных механизмов управления средой;

Отсутствие в подавляющем большинстве населенных пунктов консс лидированных территориальных общин, слабая связь местных властей с насел< нием, недостаток опыта проведения партисипационных мероприятий - общ(ственных слушаний, обсуждений, социологических исследований, проектно адвокатуры и тому подобное;

Многочисленные не преодоленные пережитки централизованной гос; дарственной системы проектной деятельности в системах управления и теор" тико-методического обеспечения и в сознании самих архитекторов;

Эпизодичность, методическая и нормативная необеспеченность раб> чих связей между муниципальным уровнем управления, населением и архите турно-проектными фирмами, в первую очередь нового поколения;

Моноидеологичность архитектурной подготовки, недостаток форм методов изучения жизни реальных городов и поселений, отсутствие совреме пых междисциплинарных форм организации учебного проектирования.

7. В работе предложен ряд перспективных мероприятий по развитию и следовательской, проектной и образовательной деятельности с использование методов СП и ПУ в Украине. Эти мероприятия должны осуществляться пара лельно в трех областях - архитектурно-урбанистическом проектировании, р формировании муниципального управления и в подготовке архитекторов:

Внедрение экспериментальной практики организации партисипацис ных программ и проектов развития архитектурно-пространственной сред обобщение и распространение опыта осуществления таких программ;

Дополнение комплекса специализированных регулятивов, имеющ отношение к управлению развитием предметно-пространственного окруженш закрепление порядка роботы с этим комплексом в уставах общин;

Внедрение тренингов по методам работы с населением и в междис1 илинарных средовых студиях в программы подготовки в высшей архитектурн школе;

разворачивание и дополнение системы теоретическою и проект! методического обеспечения средовой и партисипационной практики, пре» всего по вопросам учета процессов социальной и культурной стратификаи общества и закономерностей формирования городского ландшафта.

СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ:

1. Е. Гелла, А. Буряк. Среда и программы участия //Традиции и новацп высшем архитектурно-художественном образовании.-Харюв: ХХП1, 1997,

65. - С. 62 - 64.

2. Трудности педагогического и оргуправленческого воспроизводства редовых идей //Традиции и новацп в высшей архитектурно-художественный >свт. -Харюв: ХХП1, 1997, №6. - С. 24 - 26.

3. Архитектура как коммуникация// Wolkenkuckucksheim - Cloud-Tuckoo-Land - Воздушный замок - 2/1997

http://www/tu-cottbus/de/wolke/rus/Themen/972/Gella/gella_t/html

4. «Профаммы участия» в системе образования проектировщиков среда //Традиции и новацп в высшем архитектурно-художественном образова-шн- XapKie: ХХП1, 1998, №4 - 5. - С. 19-21.

5. Современные подходы к управлению городской средой: проблемы тереноса опыта //Традиции и новацп в высшем архитектурно-художественном образовании.-Харюв: ХХП1, 1998, №3. - С. 101 - 102.

6. Формы и прецеденты участия населения в программах городского ■>азвития//Традиции и новацп в высшем архитектурно-художественном образо-зании. - Харюв: ХХП1, 1998, №2. - С. 58-59.

Гелла О. 1. Середовищний пщхщ i програми учасп в apxiTeicrypi i960 - 1990 рр. - Рукопис.

Дисертащя на здобуття вченого ступеня кандидата арх1тектури за фахом _ 18.00.01 - Teopifl архтектури, реставрашя пам"яток арх1тектури. Харювський державний техжчний унтерситет буд1вництва та арх1тектури, Харюв, 1999 р. У дисертаци розглядаються зв"язки м1ж середовищним походом i профамами участт як явищами нов]"тньоУ архтектурноУ icTopii. Дослщжено й описано процес становления i розвитку змш середовшцноУ i партисипацшноУ ¡деологи в арх1тек-Typi XX ст. Вперше проведено поршняльний анашз напрямюв i прецедентт тео-ретичноУ i проектно-методичноУ роботи в галузях управлшня розвитком арх1тек-турного середовиша i д1яльносп по включению споживачш у проектний процес. Виявлено специф1ку застосування методт середовищного проектування та про-фам участ1 в УкраУш в умовах перехщного перюду i причини ускладнень, що виникають при впровадженж середовшцних шей i метод["в у впчизняну практику арх1тектурно-мютобудшного проектування, а також в архггектурне навчання та в управлжня mIctom. Встановлено. що введения в практику метод1в середовищного тдходу i партисипаци повинно здшснюватися

одночасно в трьох напрямках - у мунщипальне управлшня, проектування професшну осв|"ту. Запропоновано модел1 включения партисипацшо-середовищ них методш у практику архтектурного проектування I мунщипального управ лжня 1 побудови процесу архпектурноТ пщготовкн з використанням середовиш ноТ ¡деологита партисипацшних (мшдисциагпнарних) пщходт \ методт.

Ключов1 слова: ссредопишниИ пшхщ. програми учасп, партисипаш; мгждисипплшарш студп.

АННОТАЦИЯ

Гелла Е. И. Средовой подход и программы участия у архитектуре 1960-1990-х гг. - Рукопись.

Диссертация на соискание ученой степени кандидата архитектуры п специальности 18.00.01 -Теория и история архитектуры, реставрация памя-ников архитектуры. Харьковский государственный технический унивсрситс строительства и архитектуры, Харьков, 1999 г.

В диссертации рассматриваются связь между двумя явлениями новейше архитектуры - средовым подходом и программами участия. Исследован и от сан процесс становления, развития и изменений средовой и партисипационнс идеологии в архитектуре XX в. Обнаружено, что сходство этих представленнь состоит, прежде всего, в трактовке взаимоотношений между проектировщиког профессионалом и «человеком с улицы» - потенциальным заказчиком и п требителем. С этой точки зрения неотъемлемая задача любых программ сред вого проектирования - создание плацдармов, на которых возможные пост новка, обсуждение и решение реальных проблем деятельности у архитектурж среде, то есть проблем, которые возникают в различных персонажей среды при их взаимодействии.

Проведен сравнительный анализ направлен и прецедентов теоретически и проектно-методической работы в областях управления развитием архитекту ной среды и деятельности по включению потребителей в проектный процес Результаты этого анализа представленные в виде историко-типологической ш граммы и на аналитических схемах, отображающих основные тенденции и " кономерности развития средового и партисипационного проектирования у г риод между 1940-х гг. и кон. XX столетия. Выделен ряд основных вех, фикс рующих процесс становления мировой средовой и партисипационной практик

В результате анализа и систематизация прецедентов СП и ПУ выявле! циклические изменения тенденций развития профессиональной идеологии иракшки в архитектуре XX н. Наиболее бережное отношение к сформирон; шейся среде и активное обращение к потребителю наблюдаются в периоды лекшки и постмодернизма. Радикальные изменения у профессиональной пд< логин н 20-е и 60-е гг., связанны со становлением и упадком модернистской

геологии и протекали на фоне кризисов профессионального сознания, кото-ie, являлись составляющими кризисных ситуаций в культуре и общественно-литической жизни того времени.

Па сегодняшний день у профессиональной практике выделены дне ломи-рующие тенденции развития архитектурной деятельности: (I) неомодернизм, торый объединяет профессиональный згос модернизма и уважение к сло-шшемуся контекста; (2) «архитектура сообществ», предусматривающая нри-ечение к архитектурной практике средовой самодеятельности будущих по-ебителей.

Выявлены специфика применения методов средового проектирования и юграмм участия в Украине в условиях переходного периода и причины за-уднений, возникающих при внедрении средовых идей и методов в отечест-нную практику архитектурно-градостроительного проектирования, а также в хнтектурное образование и в управление огородом. Установлено, что основ-.ie направления деятельности по введению в практику методов средового под->да и партисипации должны осуществляться сразу в трех направлениях - му-щипальном управлении, проектировании и профессиональном образовании.

Предложены модели включения партисипационно-средовых методов в тактику архитектурного проектирования и муниципального управления и гю-роения процесса архитектурной подготовки с использованием средовой идео-)гии и партисипационных (междисциплинарных) подходов и методов. Наме-:н ряд перспективных мероприятий по развитию исследований, проектной и 5разовательной деятельности с использованием методов СП и ПУ в Украине.

Обоснован тезис о том, что все перечисленные трансформации должны тираться на общую систему теоретического и проектно-методического знания, определены направления усовершенствования теоретико-методического обес-;чення в средовом архитектурно-урбанистическом проектировании и в практи-: соучастия проектировщиков с населением.

Gella H.I. Environmental Approach and Participation Programs in the Archi-cture of !960-90th. - Manuscript.

Thesis for the candidate of architecture degree by speciality 18.00.01. - the-ry and history of architecture, restoration of architectural monuments. Kharkiv tate Technical University of Civil Engineering and Architecture, Kharkiv, 1999. lie dissertation is devoted to the analysis of the relations between environmental ap-roach anil participation programs. The process of origin, development and change of nvironmentaf and participation ideology in the architecture of XX century was inves-gated and described. For the first time it was carried out the comparative analyses of îe trends and precedents of theoretical, design and methodical work in the

Held of management of architectural environment development as well as in the activ ity for the inclusion of a customer into the process of design. Particularities of env ronmental design and participation programs application in Ukraine were educed ur der conditions of transition period. The reasons of difficulties arising when imple menting environmental ideas and methods into national practice of architectural ui banism design as well as into architectural education and city management were als defined. It was determined that the basic direction of activity devoted to the impk mentation of the environmental approach and participation methods into practic should be carried out simultaneously within three areas: municipal management, d< signing and vocational education. The modals of participation and environment methods incorporation into practice of architectural design, municipal managemei and architectural training process development are offered on the bases of enviroi mental ideology and participation (interdisciplinary) approaches and methods.

Key words: environmental approach, environmental design, participation pri grams, interdisciplinary study.

Термин «среда» чаще всего он употребляется вместе с другими, определяющими терминами и понятиями в таких словосочетаниях, как "окружающая среда", "предметно-пространственная среда", "среда жизнедеятельности" или в типологически ограничивающих определениях: "жилая среда", "производственная среда", "городская среда" и т.п.

Широкое распространение термина среда и соответствующих ему смысловых установок началось сравнительно недавно, лет 30 тому назад. До этого времени слово "среда" употреблялось, но либо относилось к областям, далеким от художественной практики (к биологии, социологии, химии), либо, как это было, например, в живописи, имело смысл "световоздушной среды" изображения какого-либо объекта, примыкая к понятию "фон".

Существенный сдвиг, произошедший в употреблении понятия "среда" состоял в том, что его стали употреблять самостоятельно, в качестве понятия, не противопоставленного какому-то другому объекту. Так, говорят "городская среда", "среда жилища" и пр., подразумевая под этим внутреннее содержание городского образа жизни.

Различия в понимании категории "среда" во многом объясняются тем, что задачи проектирования сегодня соединяют художников, архитекторов, градостроителей, географов, психологов, биологов, социологов, инженеров, экономистов, философов, которые объединяют усилия, инициативы, средства разных областей профессиональной деятельности. Ясно, что механическая сумма профессиональных средств и методов недостаточна, поэтому в области средовой проблематики мы наблюдаем попытки согласовать различные взгляда и представления. В этих дискуссиях складываются контуры " средового подхода " или " средового движения".

Художественные вопросы средовой проблематики имеют как бы два уровня. С одной стороны, существует множество частных художественных задач, связанных с формированием отдельных предметов, комплексов или подсистем в предметном мире, которые должны быть вписаны в средовое целое, увязаны как, с художественным обликом других компонентов среды, так и с ее нехудожественными компонентами. С другой стороны, существуют проблемы целостности художественного и эстетического облика среды, то есть проблемы высшего, интегрального уровня

Суть средового подхода состоит в расширении объекта проектирования от отдельной вещи или здания к комплексу вещей или зданий. В архитектуре это приводит к изменению традиционных типов сооружений и формированию многофункциональных комплексов - "сверхзданий", объединяющих и должным образом организующих широкую совокупность жизненных процессов в масштабах крупных фрагментов урбанизированной среды. Эта прогрессивная архитектурная тенденция выводит профессиональное проектирование на уровень задач культурно осмысленного комплексного формирования среды - но только городской, но шире - вообще среды предметной. В дизайне эта же тенденция выражается в постепенном переходе от "штучного" проектирования изделий к проектированию системных объектов и предметных комплексов, а далее - к проектированию ассортимента.

О развитии города говорят все или почти все. Однако даже если все одинаково бы понимали существо развития (чего, разумеется, нет и в помине), неизбежно остается качественное различие способов понимания самого города. Т.н. отраслевой подход к пониманию любых явлений внешнего мира так глубоко укоренился в сознании всех специалистов, что управляет их деятельностью, и в известном смысле можно утверждать, что любая трактуемая специалистом задача оказывается в подавляющем объеме "решена" ещё до того, как она была поставлена.

Специалист по транспорту видит город как сложную сеть связей, по которой с большим или меньшим успехом устремляются потоки, очерчивает зоны транспортной доступности (и, соответственно, относительной недоступности), определяет "сечения трубопроводов", которые — если их своевременно не расширить — неизбежно должны приводить к "пробкам" и снижению средней скорости перемещений, и т.п. Специалист по транспорту может оценить, как будет выглядеть дорожная сеть и какова будет потребность в стоянках в зависимости от того, будет ли развиваться или, напротив, деградировать система общественного транспорта по отношению к индивидуальному автомобилю. Однако, как показал огромный опыт, в первую очередь американский, специалист по транспорту никогда не может отдать себе отчёт в справедливости специфического закона городского развития, согласно которому не только необходимость компенсировать перегрузку транспортных потоков требует прокладки новых или расширения старых путей, но прокладка новых и расширение старых путей в свою очередь порождают новую волну нарастания транспортной нагрузки на город и окружающий его ландшафт.

Специалист-теплотехник видит город как огромную фабрику поглощения и выделения тепловой энергии. Он в состоянии довольно точно определить потребность в тепле в зависимости от объема и герметичности построек, он способен довольно точно определить потери тепла в сети и выбрать технологию отопления в зависимости от поставленной перед ним задачи, принимая планировочную схему и типы застройки как опорный факт. При этом задача перед теплотехником будет поставлена городскими властями так, как это было определено у нас во время хрущёвских реформ, исходя из представления о том, что всякая концентрация и укрупнение есть благо, и потому переход от средних котельных к могучим ТЭЦ есть неоспоримое благо; или — застройщиками-девелоперами, заинтересованными в том, чтобы осуществлять плотную застройку в системе частных домовладений, и тогда переход от средних котельных к малым эффективным нагревателям будет считаться высшим благом; или нефтяными компаниями, заинтересованными не только в поддержании уровня продажи, но также и в укреплении своего имиджа радетелей об экологическом равновесии, и тогда публичное благо будет определено как сокращение вредных выбросов при производстве тепла независимо от источника и формы его получения и т.п.

Строитель видит город как сложную сумму застройки различной степени износа, учитывая при этом различие удельных затрат на реконструкцию в зависимости от избираемой технологии строительства и способа его финансирования. Застройщик-девелопер видит в нем возможность новой замещающей застройки, обладающей различным потенциалом коммерческой эффективности, хотя, разумеется, учитывает политические обстоятельства вроде природоохранных движений или защитников исторического наследия или организованных групп горожан, борющихся за сохранение привычных мест проживания.

Финансист и обслуживающий его экономист видят город как пространство движения капитала, отмечая на его карте зоны и узлы наибольшей и средней интенсивности и даже очерчивая красным зоны, куда нецелесообразно вкладывать средства, пока стоимость земли и застройки не упадет ниже критического уровня, а затем, после скупки таких зон, их реконструкция будет определяться только согласно критерию повышения коэффициента полезного действия капиталовложений.

Социолог видит в городе драму взаимодействия слоев и групп, по-разному реагирующих на одни и те же явления окружающей действительности, констатируя сдвиги ценностных ориентаций и поведенческих стереотипов, но его прогнозы более чем проблематичны. Историк видит в городе наслоение следов деятельности поколений и веков, в зависимости от философской ориентации оценивая их с восхищением или унынием, но и его знания о прошлом не дают надёжной ориентации в ближайшем будущем. Политик видит город как арену столкновения групповых и организационно оформленных интересов, включая конкурентоспособных политиков, и ищет одновременно как финансовой поддержки, так и популярности, что толкает его к формированию сложных, компромиссных по определению программ, и т.д.

Традиционный планировщик в этом ряду лишь один из множества других специалистов, но его восприятие города как сосуществования множества заполненных и условно пустых пространств с различным функциональным назначением создаёт иллюзию, будто он способен самостоятельно координировать усилия всех прочих. В действительности он занят столь же частичным согласованием различных интересов, как, скажем, экономист или политик, отвечая ими поставленной задаче, тогда как его собственные претензии на постановку самостоятельной задачи, широко отраженные в литературе (от Тони Гарнье и Ле Корбюзье до Кендзо Танге), оказывались не более чем самообманом. Как только на социальной сцене города появилось новое действующее лицо — организованные группы горожан, выдвигающие собственные представления о необходимом, желательном и вредоносном, — традиционный планировщик оказывается в растерянности. Он был воспитан в профессиональной школе, которая именно ему предписывала обязанность, возможность и потому право говорить от имени горожан, он функционировал в системе более или менее успешного отстаивания своих представлений в отношениях с городской властью, заявляющей себя в виде выразителя потребностей тех же горожан, и вдруг в глазах этих самых горожан он обнаружил себя причисленным к ряду отчужденных экспертов, обслуживающих интересы власти и господствующих экономических сил.

Уже к концу 50-х годов начал проступать раскол внутри корпуса планировщиков-экспертов (которые только в советское время с изрядной долей самовосхваления объявили себя градостроителями), из состава которого вычленилась поначалу небольшая группа "ренегатов", осознавших свою ответственность за новое понимание города — без самодовольства, но и без самоснисхождения, — в том числе и за продуктивность контакта с новыми социальными движениями. В Америке это было вызвано в первую очередь явным кризисом городов в связи с бурным ростом новых пригородов, ставших царством автомобиля . В Европе то же явление было порождено позже — разрушением исторических кварталов, всеобщим раздражением по поводу нового массового строительства и этическими проблемами экспертов в условиях кризиса традиционной культуры во второй половине 60-х годов. Мы здесь уже успели пережить восторг по поводу первых пятиэтажек, перейти к унынию при виде горизонта, истыканного пяти-, девяти-, а затем и двенадцатиэтажными "коробками", не испытывая радости и от всех последующих, все более высоких ящичных форм, но самая мысль о социально-культурном содержании городской жизни не могла возникнуть в ситуации вне экономики, вне политики и вне свободного приобщения к мировой культуре. Мы впервые услышали о новых интерпретациях города в контексте общей ошеломительно новой информации о событиях в западной культуре периода её кризисного обновления только в 1967 году — от польских коллег, ибо тогда Польша была единственным мостиком связи с прочим большим миром.

К 1970 году, на основании ряда экспериментальных проектных работ для разных городов тогдашнего Советского Союза, мы прошли первый этап освобождения от сугубо проектных стереотипов, когда предполагалось, что проект, словно штамп, должен быть отпечатан на нейтральной почве города. В течение 70-х годов мы всё ещё только осваивали те отрывочные фрагменты информации, которые проникали к нам с немалым трудом: достаточно сказать, что одним из таких фрагментов было представление об экологии как таковой, что сегодня кажется невероятным, настолько слово “экология” стало, по крайней мере, привычным и как бы общепонятным. Все ещё экономические и политические реалии оставались не только табу во внешнем по отношению к нам социальном мире, но и внутренне оставались как бы несуществующими. Даже в сугубо теоретическом рассмотрении возможных форм организации архитектурного проектирования в своей книге, изданной в 1977 году , я говорил о проектировании, о сфере строительства и более или менее условном мире управления, не испытывая потребности в экономической форме рассмотрения: некоторое хозяйство в стране, разумеется, имелось, но экономической организации у него не было и не могло быть.

Только в начале 80-х годов, когда общение с Западом стало наконец более или менее регулярным, мы смогли обнаружить, что во всяком случае успели освоить современный уровень и стиль теоретического знания. Выяснилось, что наши западные коллеги отнюдь не смогли ещё преодолеть традиционный груз отраслевой разобщённости знаний, умений и представлений. Мы смогли убедиться, что наши собственные разработки того, что стало именоваться средовым подходом (объемлющее или целостное планирование — comprehensive planning, как принято говорить на Западе), не уступают работам коллег ни в чем, кроме одного, но крайне существенного элемента — опыта практической деятельности . С 1984г., когда предперестроечные умонастроения уже содержались в воздухе, оставаясь неопознанными, удалось предпринять первые в нашей стране попытки подойти к решению городских проблем с новой, чреватой неожиданностями стороны: пытаясь установить конструктивный диалог между экспертами извне, городскими или промышленными властями и, наконец, самими городскими жителями. Как раз к этому моменту мне удалось опубликовать первую в России книгу не столько ещё о самом средовом подходе, сколько о движении к нему , и именно в этот момент в Суздале состоялась конференция ЮНЕСКО, посвященная методологическому кризису непонимания между специалистами, работающими с городом как объектом исследований.

Опубликованная мной схема была достаточно незамысловатой. В нескольких словах её можно свести к следующему. Какое бы количество специализированных взглядов на город мы бы ни обнаруживали, будь их десять, сто или пятьсот, все они могут быть сгруппированы в трёх укрупнённых подходах: естественнонаучный, социотехнический и социокультурный . Первый охватывает любые специальные виды деятельности, где внешний по отношению к наблюдателю объект исследуется как таковой посильно объективным образом: классическим примером этого может послужить экологический анализ гидрогеологической карты города, на которой проступают все уровни, направления и интенсивности перемещения подземных и поверхностных вод. Извечной ключевой философской категорией для первого подхода выступает истинность. Второй подход оказывается общим для всех видов операций, где мыслимый объект должен быть воплощен в действительность согласно воле автора, дисциплинированной в соответствии с накопленным знанием и умением: характернейшим примером этого подхода служит традиционное архитектурное и инженерное проектирование, результатом которого являются все постройки города и все его технические инфраструктуры, начиная с водопровода и канализации и кончая системами электронной почты и сотовой телефонной связи. Говорить здесь об истинности нелепо, и ключевой категорией подхода выступает дееспособность или реалистичность проекта, оцениваемые, естественно, соответственно времени его разработки. Третий ключевой подход охватывает область более или менее рафинированной оценки окружающего мира: философия, религия, искусство, литературная критика, да и все обыденные человеческие реакции на внешние раздражители. Здесь, в рамках этого подхода, город оценивается как комфортный и неуютный, прекрасный и безобразный, скучный и завлекающий. Здесь в конечном счёте формируется то самое не вполне определённое общественное мнение, которое прямо или косвенно проступает вовне в сфере принятия экономических и политических решений (которые явно должны быть отнесены ко второму, или социотехническому подходу).

Ради наглядности я выклеил маленькую модель взаимодействия названных трёх подходов из тонких палочек, так что она длительное время стояла на полке над моей пишущей машинкой (персональных компьютеров в нашем быту ещё не было). Следует признаться в том, что в вышеприведенном перечислении скрыто известное лукавство — сама возможность перечислить три основных подхода осуществима только из некоторой внешней позиции по отношению к любому из них, а это предполагает наличие четвёртого подхода, методологического . Лишь одна стереометрическая фигура связывает воедино четыре плоскости, даже если это только умозрительные плоскости рассмотрения объекта, — это четырёхгранная пирамида, тетраэдр. Тетраэдр был выклеен из палочек и потому был прозрачен, что позволяло подвесить объект ("город") к вершине на ниточке.

Практические эксперименты, осененные этой маленькой прозрачной конструкцией, проходили в Набережных Челнах, Елабуге и Тихвине в переходные 1985-1987 годы. Принципиальное отличие от традиционного аналитико-проектного подхода заключалось в том, что, отдавая должное обычной объективированной информации о состоянии застройки, инфраструктуры, составе жителей и пр., мы сосредоточили внимание на всем том, что всегда оставалось за рамками. Нас интересовало, насколько люди отождествляют себя с местом: "старый город" и "новый город" обнаруживались при этом не только в Тихвине, где деревянный старинный городок и сборно-бетонная "слобода" очевидным образом противостоят друг другу, разделенные долиной речки, но и в Набережных Челнах, где обнаружился острый контраст "слободы" строителей гидростанции 50-х годов и суперслободы КамАЗа, и в Елабуге, где "новый город" существовал только ещё в проектах, связанных с намечавшимся (так и не состоявшимся) строительством огромного тракторного завода. Нас интересовало то, как жители воспринимают окружающий городской мир, и мы воспользовались несложной и эффективной техникой: школьники пятых-шестых классов по нашей просьбе рисовали "мой город". В Набережных Челнах на стандартных листах альбомчиков вырос по сути страшный мир, закованный в решётку швов между панелями, так что даже люди и автомобили на улице оказывались вписанными в ту же решётку. В Тихвине "миры", изображённые юными жителями "старого города" и "нового города", не имели между собой ничего общего, "новый город" виделся из старого как некий кубистический силуэт, тогда как "старого города" с другой стороны не видели и, как было проверено, практически не знали. Нас интересовало то, как и насколько готовы к самостоятельному мышлению жители городов, готовившиеся вступить во взрослую жизнь, и мы обнаруживали в сочинениях старшеклассников отпечаток глубочайшего конформизма при внешнем декоративном свободомыслии. Нам было важно понять, готовы ли хоть в какой-то мере рабочие, инженеры и менеджеры предприятий к возможностям и трудностям явственно надвигавшихся изменений в экономической жизни, открыты ли они к новым формам соорганизации усилий на решение новых задач, и мы обнаруживали невероятную робость в формулировке собственной оценки и конструктивных суждений относительно простейших вещей вроде освоения пространства вокруг "семейного клуба" или защиты детей от несчастных случаев...

Мы добились некоторых сдвигов. В Тихвине удалось соединить интересы разобщенных групп, связав задачу создания собственного клубного пространства подростков, задачу реставрации старинной почтовой станции, возможности музея и возможности, скрытые в такой пустой, казалось бы, формальности, как уроки труда в школе, на которых вполне оказалось возможным изготовлять детали облицовки и резного убора, т.е. делать осмысленные вещи при незначительной, но всё же оплате труда. В Елабуге, где нашим основным партнером стала генеральная дирекция строящегося завода, руководство которой мы убедили в значимости города для становления производства, нам удалось довести дело до такой точки, когда затраты на социальнонаправленную реконструкцию старого города вошли в сводную смету строительства завода отдельной позицией, что было очень существенным прецедентом (увы, отказ от строительства завода в условиях начавшейся перестройки перечеркнул достигнутое). В Набережных Челнах, усилив предварительную работу проведением крупной организационно-деятельностной игры, мы добились немедленного прекращения сноса остатков "старого", т.е. послевоенного города и подготовили проведение общегородского форума, сыгравшего впоследствии немаловажную роль в период противостояния общественности и старой партийно-советской власти.

Прозрачная конструкция модели все заметнее дразнила своей внутренней пустотой — было все очевиднее, что необходимо найти способ соединить вместе целостное четырёхподходное (естественнонаучный, социотехнический, социокультурный и методологический подходы) отношение к городу, которое мы и стали называть средовым подходом, с технологиями взаимодействия внешнего эксперта и города. Это удалось сделать сначала сугубо формальным образом, протащив тетраэдр через самое себя и получив гораздо более сложную стереометрическую фигуру (она известна в геометрии как гипертетраэдр), в которой все вершины пирамиды оказались “связаны” на её центр тяжести жёсткими стержнями, которым оставалось дать названия: программирование, проектирование, планирование, действие .

Тетраэдр средового подхода

Гипертетраэдр средового подхода

Разумеется, не следует придавать подобным картинкам магического значения. Они не более чем вспомогательное построение, позволяющее ощутить некоторое качественно новое отношение и потому — новое содержание. Средовым мы теперь имели право называть только такой подход, в котором на всех стадиях работы сохраняется целостность и естественнонаучного, и социотехнического, и социокультурного, и "надзирающего над самою целостностью" методологического отношений к городу. Однако для того, чтобы не только заявить возможность средового подхода к развитию города, но и осуществлять эту возможность, был только один путь, уже нащупывавшийся нами интуитивно, но теперь требовавший систематического осуществления: сохранить целостность средового подхода возможно не в созерцательно-наблюдательной позиции, но в деятельной позиции — через программы, проекты, планы, действия, через процесс взаимодействия с городом .

Пространственная модель выполнила свою роль: сама уже возможность видеть её "извне", заданная как, скорее, формальный приём, всё же означает некую внешнюю позицию по отношению к тому целостному отношению, которое мы назвали за неимением лучшего слова средовым подходом. И эта внешняя позиция означает практическое отношение, деятельный подход. Казалось бы, мы не получили ничего, кроме трюизма: кто же не согласен с тем, что городская среда в богатстве составляющих её взаимосвязей предметов в пространстве, индивидов и групп есть прежде всего мир человеческой деятельности? В действительности мы существенно продвинулись к пониманию того, что у нас в руках нет иной возможности обеспечить целостность средового подхода, кроме как наращивать средства всех традиционных подходов в единой цепочке: программа (процесс создания программы), проект (процесс создания и апробации проектов), план (процесс создания, согласования и реализации планов) и, наконец, само действие как сложное по природе взаимо-действие внешних экспертов, горожан и городских властей.

Естественно, только само сложное переходное время т.н. перестройки открыло для нас возможность развертывания длительного эксперимента по воплощению модели деятельно-средового подхода к городу.

Мы начали с довольно трудного испытания, пригласив для совместной работы в весьма нелегком по структуре московском квартале, примыкающем к Ленинскому проспекту и граничащем с Черемушкинским рынком, уже тогда, к 1991 году, ставшим центром разнохарактерной криминальной активности. При поддержке тогдашнего исполкома Черемушкинского района мы рискнули сопоставить собственные преимущественно теоретические наработки с огромным практическим опытом западных экспертов, накопленным ими, однако, в качественно других условиях Англии и Германии. Вместе мы впервые в России сумели добиться действительного вовлечения десятков жителей в анализ проблем квартала и в построение реалистической программы развития его потенциала, в процесс действительно массового обсуждения разрастания программы, проходившего по вечерам в местной школе. В результате сложилась реальная целостная программа, охватившая все без исключения стороны жизни квартала: от драмы жителей пятиэтажных "хрущёвских" домов до драмы гибнувшего в центре квартала пруда, от проблемы защиты внутреннего пространства квартала от выхлопных газов, стекающих в него с проспектов, до задачи более эффективного использования нежилых пространств и создания новых рабочих мест, повышения реальной эффективности едва встававшего на ноги местного самоуправления .

Первый опыт нуждался в закреплении и развитии, включая дальнейшую отработку вспомогательных инструментов взаимодействия различных специалистов и тех, кого следует считать экспертами по условиям жизни на месте, — самих жителей. Мы предприняли второй эксперимент в Москве, работая над программой развития группы кварталов, теперь уже в старом городском центре (Чистые пруды) и в тесном взаимодействии с ранее невиданным заказчиком — комитетом самоуправления. Вновь, отдавая должное обычной системе объективированной информации о планировке, застройке и населении вроде обнаружения того, что низко расположенные детские игровые площадки с их песочницами оказались своего рода сборниками вредных выбросов близрасположенной типографии и тяжелых автомобильных выбросов, мы сосредоточили внимание на обычно игнорировавшейся информации. Нас интересовал образ района в глазах сотрудников милиции и с точки зрения главного врача поликлиники, в восприятии почти изолированных в своих квартирах стариков и с точки зрения исполнительной дирекции самоуправления в пору его недолгого расцвета, оборванного решением мэра, воспользовавшегося тем предлогом, что якобы некоторые (не названные) комитеты самоуправления поддерживали путчистов в 1993г. Мы, наконец, подошли к тому ключевому моменту, когда взаимодействие с районом могло перейти в новое качество, которое уже потом обрело своё чёткое наименование - персонализация.

Персонализация, к которой мы интуитивно стремились с первых работ в провинциальных городах, предстала перед нами не только как принципиально важное средство установления подлинного взаимодействия, достижения реального соучастия жителей в нашей экспертной работе, но и как главная пружина возможного развития. Если ранее персонализованными для нас, как и для традиционных проектировщиков, оказывались лишь непосредственные заказчики, клиенты, то теперь мы обнаруживали, казалось бы, очевидное, но прежде никак не встраивавшееся в систему шагов и процедур профессиональной деятельности: свойства личности и ориентация сознания лидирующих фигур в местном сообществе. Наиболее ярко это проступило при сопоставлении двух школ, расположенных в идентичных постройках в двухстах метрах одна от другой. В условиях той же позднесоветской действительности, при той же подчиненности районному начальству дирекция одной школы стремилась к её доступной тогда модернизации, к вычленению классов, ученики которых нуждались в дополнительных педагогических усилиях, к расширению разрешённой уже хозяйственной самостоятельности школы, тогда как дирекция другой школы категорически не видела оснований для перестройки собственной деятельности на новый лад. Мы не могли не фиксировать качественные перепады в состоянии подъездов домов, обслуживавшихся теми же городскими управлениями, резкие перемены в объеме и качестве услуг, предлагавшихся отнюдь ещё не приватизированными магазинами... Район предстал перед нами как сложное, отнюдь не однородное поле деятельности и поведения организаций, групп, индивидов, среди которых оставалось выявить наиболее перспективных "агентов развития".

Пожалуй, только с этого момента мы могли понимать природу деятельности западных коллег не по книжной информированности о практике т.н. соучаствующего проектирования. С этого момента мы можем отсчитывать собственную действительную перестройку с обычного проектного, т.е. социотехнического подхода на деятельно-средовой, и формальное теоретическое построение модели получило шанс воплощения в действии.

Наша особая по отношению к западным коллегам сложность заключалась, конечно, не только в трудностях переориентации собственного профессионального мышления, но и в том, что мы имеем дело с общественным сознанием, столь долго закрытым, пассивным, не верящих в собственные силы людей, с социально-экономической и управленческой системой, вступившей в труднейший период структурного видоизменения, когда старые механизмы линейно-командного управления отнюдь не спешат уступить место новым, предполагающим непрерывное нахождение баланса между спросом, предложением и возможностями. Нужен был новый эксперимент, свободный от искажающих воздействий совершенно особого силового поля Москвы, и нам удалось убедить тогда ещё имевшее некоторые свободные ресурсы Министерство культуры профинансировать работу в нескольких малых городах центральной России. Нам нужны были как можно меньшие города, поддающиеся целостному охвату за короткий срок, но при этом обладающие хотя бы тенью хозяйственной и организационной самостоятельности. Мышкин с его шестью с половиной и Старица с её восемью с половиной тысячами жителей оказались весьма удачным выбором .

Одновременность работы в сходных по формальным свойствам городах позволила говорить об их своего рода персонализации, предопределявшейся глубоко индивидуальным в каждом случае сочетанием автономных действий в свою очередь персонализованных групп. Если в Мышкине нашим основным по содержанию партнером стали, наряду с людьми из городской администрации, сотрудники музея и библиотеки (к сожалению, ни в школе, ни в техникуме нам не удалось пробудить сильную ответную реакцию), то в Старице активисты из городской администрации создали ситуацию, при которой наш прямой контакт с интересными персонажами из местного сообщества оказался практически блокирован, и администрация "шлюзовала" его деликатно, но настойчиво. Если в Мышкине нам удалось обнаружить довольно мощное активное меньшинство из числа образованных старожилов и с их помощью выявить в местном сообществе два десятка вполне определённых в своих ориентациях групп (к примеру, полной неожиданностью оказалось, что одну из наиболее сильных и спаянных групп составили местные пчеловоды), то в Старице, где такой слой значительно тоньше, мы не смогли продвинуться далеко.

По счастливой случайности нас "нашла" работа ещё в двух любопытнейших местах — в посёлке Орджоникидзе в Крыму и в подмосковном Дмитрове. В обоих случаях нашими прямыми заказчиками были местные советы, и в обоих нам удалось включить в договор статью о финансировании работы местной экспертной группы, формируемой с нашим непосредственным участием. Здесь нет нужды описывать обе работы подробно. Важно лишь, что по-разному, но и в том, и в другом варианте мы работали не только с самим поселением (его центральным ядром в относительно крупном Дмитрове), но и с его природной округой, с обширной территорией в совокупности её экологических, хозяйственных и социальных проблем. Поселение — в результате взаимодействия с нами — оказывалось представлено уже не как абстрактная статистически описываемая масса людей, но как конкретная группа, собранная из разных специалистов, в равной степени способных воплощать интересы различных групп населения. Технология персонализации была продвинута ещё на шаг, и городская среда для нас на самом деле предстала как взаимодействие предметно-пространственного окружения в его истории и сложно-составного соотношения групп жителей.

И всё же недоинвестированность и связанная с ней вынужденная краткосрочность работы не позволяла отстроить всю цепочку деятельно-средового подхода с необходимой полнотой. Наконец, благодаря гранту Европейского Сообщества, мы получили возможность отработать все звенья необходимой цепи на очень удачной экспериментальной площадке — в микрорайоне Гончары во Владимире : очень компактная площадка на тысячу жителей в контексте крупного города с достаточно солидным культурным слоем во всех смыслах этого выражения . На этот раз мы могли построить деятельность в три ступени.

На первой мы выполнили почти традиционную проектно-аналитическую работу, предложив черновой очерк программы развития микрорайона, обсужденный и одобренный в городской администрации, что закрепило первые персональные контакты с местными специалистами, обслуживающими администрацию, и создало благоприятный режим последующим операциям.

Вторая стадия фактически началась с массированного социологического опроса местных жителей, задачей которого было не столько снабдить нас качественно новой информацией (социологические опросы практически всегда лишь подтверждают интуицию опытного аналитика), сколько пробудить в жителях интерес к предстоящей работе, в связи с чем интервьюер начинал беседу с предъявления нашего письма жителям Гончаров. Собственно работа была выстроена как цепочка из шести интенсивных семинарских занятий, в ходе которых первоначальное множество пришедших на встречу местных жителей сначало уменьшилось до шести участников, а затем медленно, семинар за семинаром, росло, пока не достигло тридцати с лишним человек. Персонализация взаимодействия развивалась без спешки и, следовательно, с меньшей вероятностью случайности контактов, тем более что мы озаботились постоянной сменой режима диалога: работа со всеми участниками в зале, где выписывались на бумаге и проблемы, и попытки их решения; непосредственно на территории, где к группе на время присоединялись другие участники; работа с тремя проблемными группами, получившими условные наименования "планировщики", "экономисты" и "управленцы"; и снова работа вместе, когда группы были представлены своими "спикерами" из числа местных жителей, и т.п. Финалом этой стадии работы стал “круглый” стол в мэрии, где конкретные проекты, являющиеся предметным выражением общей программы, представлялись уже их персональными носителями, выявившимися в ходе взаимодействия. Иными словами, финал стадии был достигнут тогда, когда первичная схема персонализации расширилась и обогатилась настолько, что мы имели право зафиксировать: этот уровень персонализации был невозможен и недоступен в начале работы, и потому новый уровень персонализации уже стал реализацией программы .

Наконец, третья стадия работы началась и получила возможность перспективного продолжения, когда по инициативе владимирских партнеров и на основании договора с администрацией мы перешли к консультированию местных групп развития как в самих Гончарах, так и на другой (обычная новая застройка) владимирской площадке.

Новое сопоставление наработанного нами опыта с обширным опытом работы западных коллег в проблемных городских зонах позволило констатировать, что в отношении стратегии, тактики и инструментария мы вышли на подлинно современный уровень, что дало возможность партнерского конструктивного участия в работе Зальцбургского конгресса планировщиков и девелоперов .

Накопленный к середине 90-х годов европейский и американский опыт приобрел наконец уже столь развитую осмысленную форму, что его оказалось возможно выстроить в форме своего рода хартии. Дело не в литературной форме, не в ориентации на обращение всех прочих в собственную веру. Время от времени принципиально важно достичь известной упорядоченности представлений о предмете и целях профессиональной деятельности, достигаемой не силой внушения, не обаянием авторитета, как это было в своё время с авторскими доктринами Ле Корбюзье, российских конструктивистов или Ф.Л.Райта, а согласием относительно содержания опыта, наработанного новыми профессионалами в существенно разнящихся экономических и культурных условиях.

Основанием для подготовки хартии стало всестороннее обсуждение темы бедности в городе, являющейся определяющей для российских городов постперестроечного времени, но отнюдь не устраненной и в наиболее богатых странах, где, напротив, в течение последнего десятилетия повсеместно наблюдается сгущение проблем бедных жилищ, кварталов, районов — прежде, всего из-за быстрого нарастания иммиграции и неэффективности политики государственных и муниципальных бюрократий. Однако, как показывает обширный опыт Европы и Америки, те же структурные принципы справедливы и для городских и пригородных территорий, где проживает т.н. средний класс,не распространяясь только на наиболее зажиточные районы. Принципы хартии суть принципы деятельно-средового подхода, преломленного через масштабный международный опыт, и потому их целесообразно назвать и хотя бы вкратце охарактеризовать. Ввиду неустойчивости терминологии мы всюду приводим тезисы хартии в их английском звучании наряду с интерпретацией по-русски.

1. Empowerment of People — правильнее всего перевести это как "мобилизация людского потенциала" путем большой просветительской работы и, главное, через вовлечение жителей, того самого активного меньшинства, которому мы уделяли всегда столько внимания, в процесс аналитической и конструктивной работы по формированию локальных программ развития. Естественно, что подобные программы обретают шанс на дееспособность только в том случае, когда они прорабатываются до деталей организационно-экономических механизмов и правовых рамок их функционирования. Очевидно из опыта, что без участия экспертов инициативные группы не в состоянии самостоятельно разработать и воплотить эффективные программы, но столь же очевидно, что без опоры на самосознающие группы из числа активных горожан эксперты остаются один на один с частным инвестором и городской властью, лишаясь возможности на реализацию своего потенциала в полном объеме.

2. Top Programs — Local Decisions — объемлющие программы при снижении уровня принятия решений до самого основания городского сообщества. И профессиональные, и социально-экономические основания деятельности таковы, что разработка и реализация решений на местном уровне (квартал, "соседство") практически чрезвычайно затруднены, если они не вписаны в контекст общегородских программ развития, признающих право принятия решений за низовым, опорным местным сообществом. Однако столь же ясно доказано опытом, что без передачи такого права на низовой опорный уровень обобщенные программы городского уровня или остаются на бумаге, или, чаще, искажаются в поле частных интересов до неузнаваемости, превращаясь в программы получения сверхприбылей теми, кто имеет в руках средства практического планирования .

3. Comprehensive Approaches — целостный подход, который нами определен как деятельно-средовой, не оставляющий в стороне от аналитического рассмотрения ни один из социальных, экономических, культурных, экологических и управленческих факторов потенциального развития территории. Обширный мировой опыт убедительно показал, что соединение первоначально разобщенных профессиональных подходов постфактум недостижимо, и для обеспечения целостности представлений о городской территории жизненно необходимо осуществление особой функции "хранителя целостности", оказывающейся специальной задачей эксперта — координатора и всеобщего посредника.

4. Rebuilding Local Economy — восстановление локальной экономической силы. Эта позиция принципиально важна, так как экономическая теория в течение полувека была сосредоточена на макропроцессах, практически игнорируя ключевую роль опорных низовых территорий для обеспечения занятости и создания рабочих мест, повышения квалификации и переобучения, производства продукции и услуг. В российских условиях переход к микроэкономическому мышлению особенно затруднен, так как до настоящего времени важность этого компонента развития не осознана ни городской администрацией, ни — что ещё опаснее — начинающими предпринимателями и самими жителями, воспитанными десятилетиями пассивного существования в единственном и едином поле огосударствления всякой деятельности. Однако и весь мировой опыт продемонстрировал со всей определённостью, что недопонимается как важность локальной экономики, так и ключевой вопрос обязательного реинвестирования части прибыли в территорию, и жизненной необходимости обеспечить несколько кругооборотов денежной массы в пределах локальной территории, прежде чем влиться в общегородские, региональные и национальные сети обращения.

5. Creating Networks — формирование сетей связей. Речь идёт о жизненной необходимости обмена опытом и эффективными организационными формами между самими опорными низовыми территориями городов. Речь идёт не о "сетевых связях внутри бедности", но о включении, интегрировании информационного обмена между развивающимися локальными территориями в существующие информационные сети. Современные технические средства позволяют строить такого рода сети в глобальном масштабе (подключение к сетям Internet через электронную почту и спутниковую телекоммуникацию), однако наиболее бедные городские территории лишены этой возможности, что особенно характерно для российской ситуации, где не только всё ещё мало достаточно мощных персональных компьютеров, но и технические средства связи остаются примитивными, ненадёжными и чрезвычайно дорогими относительно средних доходов жителей. И всё же необходимо хотя бы видеть проблему в категориях цели — впервые, благодаря персональному компьютеру и модему, возникла ситуация, когда разрушена монополия на передачу информации и горизонтальная связь индивидов и групп стала реальностью.

6. Widening the Role of Planners — расширение и углубление роли "планировщиков" (в русском языке нет аналога, потому что используемые представления о планировщике как градостроителе невероятно устарели, тогда как жёсткая схема профессий не предполагает необходимых "пустот" для заполнения новым содержанием. Речь идёт о том, что функции посредника-медиатора между различными групповыми интересами, взаимодействующими на опорной городской территории, явственно выходят на первый план относительно традиционных технико-технологических умений работы с предметным окружением. "Планировщик" волей-неволей выступает в роли социального работника, что в свою очередь предъявляет к его знаниям и умениям принципиально новые квалификационные требования, а это, со своей стороны, требует огромной работы по до- и переучиванию действующих специалистов.

7. Relative Social and Environmental Sustainability — способность территориального соседского сообщества к самоподдержанию (в экономических категориях о том же говорилось в п.4) зависит от степени, в которой экологические проблемы переосмыслены в категориях социальных проблем и социальных действий. Поскольку речь идёт о городе, о городских территориях, где интенсивность контактов и столкновения групповых интересов чрезвычайно высока, этот принцип означает необходимость коренного переосмысления представлений об экологии. Экологические принципы, выросшие из биологической трактовки жизни, требуют корректировки и дополнения принципами, опирающимися на социальное содержание городской жизни — только в этом случае шанс на переход от чисто отрицающей негативистской позиции (недопущение чего-то) к конструктивной, когда речь идёт о создании нового качества, снимающего на время прежнюю проблему. Так, скажем, общая проблема снижения уровня загрязнений в городе должна решаться одновременно на нескольких уровнях: макроуровень — развитие общественного транспорта и укрощение автомобильной стихии, равно как ужесточение требований к двигателям, горючему, водителям; средний уровень — грамотное регулирование потоков по уличной сети; микроуровень — грамотное решение проблемы автостоянок, защиты от шумов и выбросов, разделение путей автомобилей и пешеходов в микромасштабе квартала, переулка, двора. На каждом из этих уровней свои социальные и экономические факторы возможности, допустимости, реалистичности тех или иных решений, и достичь относительного оптимума возможно не только отсчитывая его от требований, но и от интересов и понимания людей.

Приведенный выше короткий список заведомо неполон и не до конца упорядочен, но его необходимо иметь в виду, чтобы осознавать направление, в котором движется активная мысль экспертов, при всех индивидуальных различиях в равной степени заинтересованных в том, чтобы мир города был миром развития потенциала населяющих его людей.

Повсюду это новое понимание наталкивается на сопротивление заинтересованных групп, традиционных институтов и учреждений, привычного мышления специалистов. Средовой подход, вернее, деятельно-средовой подход к городским проблемам несет в себе потенциал революционного сдвига в мышлении, когда эксперт по работе с предметом необходимо превращается в эксперта по сотрудничеству людей на основе их теоретически равной заинтересованности в предмете. Такого рода сдвиг неосуществим в течение нескольких лет, он требует длительной работы поколений, однако именно поэтому он — не абстрактное будущее, а реальность сегодняшнего выбора для всякого специалиста, действующего на арене города.