Одним из самых посещаемых туристами мест в Подмосковье является усадьба "Глинки", это один из старейших XVIII столетия. К тому же, данное место старше, чем иные усадьбы Московской области. Принадлежали эти места дворянам по фамилии Брюсы, которые вели свой род от Якова Вилимовича - сподвижника Петра Великого, военного и государственного деятеля, ученого и дипломата. Все архитектурное великолепие, которое поражает искушенного путешественника даже в наши дни, было создано примерно в тридцатые годы XVIII века, когда родоначальник династии был вынужден уйти в отставку. Человеком он был незаурядным, любил искусство, а также увлекался наукой. Крестьяне прозвали его чародеем.

Яков Брюс

Этого человека знал практически каждый современник. Он был выходцем из шотландского древнего рода, но судьба забросила его в далекую Россию, где, впрочем, он сделал весьма неплохую карьеру. Начал свою службу он еще при дворе Алексея Михайловича Романова, будучи совсем юным. Продолжил служить и при Двоевластии, а затем присягнул на верность молодому и деятельному Петру. Кстати, именно он примчался царю на подмогу во время Стрелецкого бунта, чем и расположил к себе будущего императора. Петр считал Брюса одним из ближайших соратников, они вместе принимали участие во многих сражениях русской армии.

Яков Брюс славился при дворе своей тягой к научному знанию, его по праву можно было назвать полиматом, так как интересовали его практически все научные дисциплины, во многих из них им были достигнуты немалые успехи. Например, он прекрасно разбирался в тактике и стратегии, владел пушечным делом, а в течение жизни получил почетный титул генерал-фельдцмейстер (то есть руководитель артиллерии). Именно ему выпала честь возглавлять Берг-и Мануфактур-коллегию, а также он основал всем известную Навигацкую школу. Ну и, конечно, очень многим он известен тем, что создал свой собственный «Брюсов календарь», на который ориентировались очень многие, подстраивая под него свой уклад жизни. И это лишь небольшая толика из того, что было сделано графом Брюсом для императорской России.

Усадьба Якова Брюса

Весьма жаль, но при последователях Петра графу не досталось места при дворе, хотя никто и не настаивал на его отставке. Тем не менее Яков Брюс отстраняется от политики, подает прошение об отставке и переселяется в дорогое его сердцу имение под Москвой, которое он приобрел еще будучи молодым. Это поместье носило приятное название усадьба «Глинки». Не жаль было Брюсу покидать промозглый Петербург, ведь имение находилось в самом центре природных красот, а также совсем недалеко от древней русской столицы.

Только вот что странно: по рассказам местного населения, а также непосредственно жителей, населяющих близлежащее село Глинково, стали происходить в этих местах необычные вещи. Сам дом барина удивлял крестьян своим диковинным обликом, построен он был в самом на ту пору модном стиле - итальянское барокко. Лепнина, золотистые вензеля, симметрия и грация казались очень странными на фоне русского березового леса и покосившихся крестьянских домиков.

Легенды и тайны

А кроме того, чудил, по мнению крестьян, и сам граф. Например, многие из них дивились его привычке по ночам вылезать на крышу собственного дома, выбирать самое высокое место и подолгу разглядывать что-то в небе с помощью громоздкой трубы. Конечно, сейчас очевидно, что граф всего лишь увлекался астрономией, но для крестьян сие было непонятным.

А потому, если вдруг начиналась засуха или же грозы, то народ полагал, что это граф-чародей творит неладное. Каких только легенд не возникло, связанных с именем Якова Брюса, какие только небылицы не складывали местные жители. К слову, эти же россказни чуть позже звучали и при дворе, земля ведь, как известно, слухами полнится. То очевидцы делились впечатлениями о том, что Брюс оседлал железного дракона и парил на нем под облаками, то по хлопку его ладоней в парке начинала играть райская музыка, и утихала она также по его велению.

И даже когда Брюс скончался, слава о нем гудела долгое время. По некоторым источникам, неупокоенный граф-волшебник даже после смерти еще долго скитался по своему имению и пугал новых владельцев или же местное население. Странное дело, но те владельцы, которым досталась усадьба Брюса «Глинки», впоследствии, то ли проникшись данными легендами, то ли действительно увидев что-то странное, повелели уничтожить все скульптурные группы на территории усадьбы. А ведь приусадебный парк когда-то славился своими утонченными античными статуями. При этом скульптуры не были проданы или уничтожены, от них избавлялись весьма изощренно. Какие-то замуровали в стенах, какие-то погрузили на дно пруда. Не странно ли? По некоторым преданиям, которые в обилии ходят в этих местах, очень пугало новых хозяев то, что статуи по ночам имели свойство оживать.

И опять же так люди говорят, но с тех пор начал Брюс сильно мстить новым владельцам своей земли. Являлся им по ночам в образе бесплотного духа, в коридорах были слышны скрипы и стоны, - все в традициях английских сказок о привидениях. Пришлось новым хозяину да хозяйке перебираться жить в самый дальний закуток дома.

На сегодняшний день любители мистицизма до сих пор стекаются к зданию усадьбы, некоторые отдыхающие на территории санатория, что там сейчас располагается, поговаривают, что графа можно увидеть и сейчас. Но уж насколько правдивы данные рассказы, судить трудно. Усадьба Якова Брюса в Глинках и сейчас хранит многие тайны и секреты.

«Кабинет курьезных вещей»

Яков Брюс, "чернокнижник", был еще и полиглотом, недаром он числился при дворе и выполнял там дипломатические функции. Он в совершенстве знал шесть иностранных языков. А по-русски (русский для него не был родным языком) он изъяснялся без какого-либо акцента.

В конце XVII века Петр Великий, как известно, организовал Великое посольство по европейским странам. В этой поездке принимало участие более двухсот человек, в основном молодых людей, которые должны были постигнуть науки и ремесла, особенно морское дело. Кроме того, царь повелел вести закупку оборудования и заниматься наймом различных мастеров и умельцев. Графа Брюса юный Петр самолично вызывает, пребывая в Голландии. Нужен ему был граф для предстоящей поездки в Англию, ведь Брюс прекрасно знал языки и был очень хорошо осведомлен о правилах этикета при английском дворе. Но Брюс прибывает очень поздно, к тому же выглядит крайне болезненно, рука его была вся в ожогах, а фаланги пальцев срастались после многочисленных переломов. Виной тому была ссора при дворе с начальником тайного приказа. Именно он и повелел пытать талантливого ученого Брюса каленым железом. Петр так осерчал, что по описаниям современников, унять его гнев было невозможно. Он написал Ромодановскому, в письме он открыто зол на начальника тайного приказа. Это доказывает то, как сильно он ценил труд и личность Якова Вилимовича.

Его детищем был «кабинет курьезных вещей», равных которому не было во всей стране. Это был настоящий музей всевозможных редкостей на дому. После того как граф умер, его «кабинет» решено было перенести в самый известный музей России того времени - "Кунсткамеру".

Архитектурные особенности усадьбы

Данную усадьбу можно по праву назвать старейшей во всем Подмосковье. области - это вообще зрелище интересное, но данное место поистине особенное. Здание дома Брюса сохранилось в отличном состоянии, потому туристу будет очень интересно побывать в тех местах. Снаружи усадьба «Глинки» весьма типична для своего времени, это изысканное и роскошное барокко (хотя были и необычные черты для такой стилистики). А вот внутреннее оформление заставит удивиться даже бывалого путешественника. Дело в том, что Яков Брюс (усадьба «Глинки» и ее содержание не слишком занимали его) всегда себя считал не столько помещиком, сколько человеком науки. Практически каждая комната огромного дома была превращена в лабораторию или же кабинет для научной работы. Именно там он занимался изысканиями в области физики, химии, математики, естествознания, астрономии и так далее. Все свои деньги, а жалование у графа было приличное, он предпочитал тратить на оборудование, книги, приборы для исследований и тому подобное. Это, пожалуй, объясняет, почему барина на тот момент каждый считал ненормальным, а некоторые даже приписывали ему волшебные способности. За глаза он получил множество прозвищ, но более всего прижилось Нелюдимый вельможа.

Конечно, колдун! А кто же еще сможет в один летний день, когда по всем приметам должна была стоять изнуряющая жара, взять и заморозить все пруды? А потом еще надеть диковинные приспособления на ноги и кататься по замершей воде? Да и вид главного здания, пожалуй, только подкреплял мнение крестьян на этот счет. Брюс был родом из Шотландии, быть может, потому первый этаж его дома очень напоминает шотландский средневековый замок, он весь отделан обтесанными камнями серого оттенка. Это придавало зданию слегка зловещий вид, а некоторым обтесанные булыжники в темноте казались страшными мордами демонических созданий.

Вообще, усадьба «Глинки» создана в стиле барокко, самом богатом и роскошном, пришедшем в Россию из жаркой Италии. Абсолютная симметрия, даже в облике и расположении хозяйственных построек, великолепная парковая зона с прудом в центре и античными статуями, которые встречали гуляющих вдоль мощеных дорожек. Они напоминали героев из древнегреческих легенд, Брюс очень любил искусство во всех его проявлениях. Но что сталось со статуями, вы уже знаете.

Правда, и само здание тоже весьма серьезно пострадало. Дело в том, что в тех местах случился сильный пожар в XIX веке, полностью строение спасти не удалось, сохранились в первозданном виде лишь кладовая и лаборатория Брюса. Все остальное вы сможете увидеть лишь в виде реконструкции.

Дом графа

Усадьба «Глинки» относится к дворцово-парковому виду архитектурного искусства. Прогуливаясь по ней, вы сможете увидеть два дошедших до наших дней каменных комплекса. Один можно назвать парадным, а другой - хозяйственным. К парадному комплексу относятся три флигеля, а также главная постройка - дом графа. Хозяйственная же территория не столь интересна, так как претерпевала множество реконструкций в свое время.

Дом трудно назвать большим. Для дворянской усадьбы он имеет весьма скромные габариты, в основании у него лежит прямоугольная форма. Дом, хоть и изящен по дизайну, но для классического барокко очень сдержан в убранстве. Имеются из украшений лишь арочные порталы, пилястры, рисунок на наличниках. Кроме того, можно разглядеть демоноподобные облики, высеченные на камнях первого этажа. На втором этаже имеются открытые лоджии, там граф любил дышать воздухом и по ночам любоваться звездным небом. Крышу будто поддерживают ряды стройных колонн, а венчает всю эту красоту небольшая башенка из дерева, там граф и делал свои астрономические открытия.

"Лаборатория Брюса"

Из того, что дошло до нас в первозаднном виде, очевидно выделяется так называемая Лаборатория Брюса, ее еще принято величать Петровским домиком. Вот именно сюда туристу и нужно отправиться первым делом, так как зрелище это весьма занятное. По сути, это небольшой павильон, который собою дополняет усадебное пространство. Декоративностью он весьма напоминает то, что вы могли бы видеть в Петергофе. Арочные ниши по периметру внешних стен сохранили пространство для статуй, белоснежных пилястров и капителей.

Внутрь сейчас не пускают, да и не стоит туда стремиться, пожалуй, так как все ценное из данной лаборатории, как и говорилось ранее, было вывезено в Петербург, в музейный комплекс "Кунсткамеры".

Санаторий "Монино"

На сегодняшний день вся территория, которую занимает усадьба «Глинки» в Монино, принадлежит санаторию. Тут великолепная природа, в учреждении прекрасно организованы отдых и лечебные процедуры. Потому вы можете посетить усадьбу не только в качестве туриста, жаждущего новых знаний и впечатлений, но и отдыхающего. Места здесь поистине чудесные.

Западный флигель комплекса сейчас отдан под музей, посвященный жизни и деятельности графа Брюса Я. В. Он функционирует только один день в неделю, в воскресенье, с десяти часов утра.

Местонахождение

От столицы предстоит ехать не так уж далеко, всего пятьдесят километров. Найти усадьбу очень просто: всего лишь поверните на Монино, проезжая по Горьковскому шоссе, затем проедете через Лосино-Петровский, а потом по указателям, которые специально расставлены администрацией санатория. Вы точно не заблудитесь.

Координаты

Адрес: Усадьба «Глинки», Московская область, Щелковский район, Лосино-Петровский.

Ехать от Москвы предстоит всего около часа, если не стоять в пробке. До поселка Лосино-Петровского ходит маршрутное такси. Оттуда попасть на территорию санатория совсем не сложно.

Яков Вилимович Брюс (1670-1735) - генерал-фельдцейхместер, впоследствии граф и генерал-фельдмаршал, неразлучный спутник Петра в его походах, и в некоторых путешествиях, поселился в Глинках в 1726 году, где жил до конца своей жизни, изредка наезжая в Москву и предаваясь исключительно научным занятиям.

Брюс получил прекрасное домашнее образование и особенно пристрастился к наукам математическим и естественным. Яков Вилимович Брюс был, бесспорно, просвещеннейшим из всех сподвижников Петра. Занимаясь составлением и переводом сочинений, Брюс надзирал за ходом всего типографского дела в России, но больше всего имя его известно, как автора календаря, который в первый раз появился в печати в 1709 году "изобретением" Василия Киприянова, и "под надзором" Якова Вилимовича. Хотя он впоследствии сам не издавал календарей, тем не менее справедливо может считаться основателем календарного дела на Руси, так как принимал главное участие в составлении их, подражая преимущественно немецким календарям. От него остались, как памятник его занятий, библиотека и кабинет разных "куриозных вещей", который в то время почитался единственным в России. Перед смертью он завещал их в кунст-камеру Академии Наук. Состав того и другого самый разнообразный: тут и книги, и карты, числом около 735, и рукописи, и инструменты, и всевозможные редкие предметы (около 100).

Глинки - самая древняя каменная дворянская усадьба Подмосковья. Архитектурный ансамбль Глинок начал формироваться в 1727 - 1735 гг., когда Брюс вышел в отставку и переехал в Глинки, пожалованные ему в 1721 году за Аландский мир со Швецией.

Усадьба строилась в 20-е годы XVIII века мастером, к сожалению нам неизвестным, в стиле дворцово-парковой архитектуры, с чертами европейского барокко. Усадьба представляет собой симметрично распланированный жилой комплекс с хозяйственным двором, регулярным парком с прудами и садовым павильоном. Парадный двор, сохранившийся до нашего времени, - строго выдержанный прямоугольный ансамбль из построек, ориентированных по сторонам света, главного дома и трех флигелей. Не меньший интерес, чем архитектура, представляет парк в Глинках с его регулярными фигурными дорожками, в плане образующими интересные сложные фигуры, в которых можно усмотреть масонские знаки. Сейчас территорию усадьбы занимает санаторий "Монино". На территорию можно пройти совершенно свободно через центральный вход. Несколько лет назад в западном флигеле усилиями местных краеведов был открыт музей Брюса. К сожалению, музей сейчас переживает тяжелые времена, связанные с переделом собственности и не работает.

Главный усадебный дом. Великолепна лоджия в центральной части фасада, нижний ярус которой образован рустованной аркадой, а верхний - стройными спаренными колоннами. Центр постройки отмечает фонарь-башенка, где по всей видимости и находилась астрономическая обсерватория Брюса.

Окна нижнего этажа покоятся на полочках, поддерживаемых кронштейнами, и обведены с двух сторон и поверху рустованным камнем с выступающим вверху треугольничками.

Наличники окон первого этажа наделены эффектными маскаронами. По легенде в масках представлены карикатурные образы вельмож того времени, настроенных против Брюса.

Садовая сторона дома была распланирована в общих чертах аналогично дворовой. Колонны верхней лоджии обрушились, и вместо нее получилась открытая терасса.

Архитектурный стиль дома продолжают другие здания усадьбы.

В этом флигеле располагается музей Брюса, сейчас закрытый.

Вход в усадьбу

"Лаборатория Брюса" или "Петровский домик" - одноэтажный парковый павильон, типичный образец петровской эпохи.

Пилястры с коринфскими капителями

Полукруглые арочные ниши с раковинами на фасаде, где ранее помещались статуи

Флигеля и кордегардия

Второй этаж надстроен

Аллея парка

Усадебный пруд. По одной из легенд летом на малом пруду Брюс замораживал воду и катался на коньках, а зимой, наоборот, плавал на лодке.

Вдалеке просматривается разрушенное здание одного из бывших корпусов санатория. Трудно представить, что это церковь Иоанна Богослова середины XVIII века. О ней будет отдельный пост.

Проезд: с Ярославского вокзала до ст. Монино, далее автобус или маршрутка №32 до ост. "Санаторий Монино".

В Московской области, в районе Монино, у развилки рек Вори и Клязьмы расположена усадьба Глинки. Эти места буквально притягивают туристов своими легендами. Связаны они с бывшим владельцем усадьбы Яковом Вильмовичем Брюсом.

Всё началось в 1727 г. когда он в чине генерал-фельдмаршала ушёл в отставку, и купил себе небольшой участок земли возле села Глинково в Подмосковье. Яков Брюс назвал свою резиденцию Глинки. Она ничем не отличалась от усадеб того времени: основное здание дворца и парадный вход с флигелями, французский парк с живописными прудами и музыкальная беседка. Но были в усадьбе особые помещения, куда никто кроме хозяина попасть не мог: астрономическая обсерватория, хранилище археологических находок, химическая лаборатория, научная библиотека и собрание курьёзных вещей. Яков Брюс проводил здесь большую часть своего времени. Он занимался математикой и астрономией, историей и химией. Жители ближайших сёл считали отставного генерала чародеем и чернокнижником.

Усадьба Глинки

Усадьбу Якова Брюса местные жители откровенно побаивались. Ещё бы! Ведь на фасадах основного здания красовались демонические каменные маски. Одни улыбались, другие жутко кривлялись. Крестьяне называли их «добрые» и «злые» маски. О резиденции Брюса рассказывали всякие небылицы. Мол, под усадьбой есть глубокие подземелья и тайные ходы, где хранятся магические книги и сокровища загадочного генерал-фельдмаршала.

После смерти Брюса в 1735 г. Глинки переходила из рук в руки. В разные годы здесь находились бумажная фабрика, приют, склад хлопка, школа. В годы Великой Отечественной Войны в Глинках размещался военный госпиталь. В 20 в. обсерватория и библиотека бесследно исчезли. Была утрачена и семейная усыпальница Брюсов. Но на стенах старой усадьбы остались маски и девиз на родовом гербе Брюса – FUIMUS, что означает «Мы были».

Сегодня в усадьбе Глинки открыт дом музея Якова Брюса. Вырезанные из камня маски по-прежнему усмехаются и гримасничают. Историки утверждают, что одна из них является портретом самого хозяина усадьбы. Будто бы Яков Брюс лично охраняет свои тайны. Усадьбу посещают сотни туристов и искателей приключений. Они мечтают найти знаменитые подземелья и сокровища Якова Брюса – его колдовскую библиотеку.

В саду покойного графа Брюса есть деревянный загородный дом с бельведером и большой сад в английском вкусе, пашни, луга, огород, каналы, беседки и особливо на острову в пруду находящемся прекрасный большой дом для купания, в коем потолки и стены расписаны живописью al freco .

Именно так И. Г. Георги описал в своем труде «Описание столичного города Санкт-Петербурга» одну из самых известных усадеб Петергофской дороги, некогда принадлежавшую Якову Александровичу Брюсу, последнему из рода русских Брюсов; человеку, совмещавшему должности генерал-губернатора сразу двух столиц – Москвы и Санкт-Петербурга. Его имение тянулось от Финского залива напротив нынешней Кронштадтской площади до Балтийской железной дороги. На протяжении двух столетий усадьба неоднократно меняла своих хозяев, оставив сегодня в качестве напоминания о себе лишь несколько деталей ландшафта. Но - обо всем по порядку…

В начале 18 века при формировании ансамбля Петергофской дороги участок был пожалован князю Михаилу Федоровичу Шаховскому. И уже к 1719 году на территории усадьбы находился господский дом с хозяйственными постройками, а протекавшая небольшая речка Черная (позднее – Дачная) дала возможность создать живописный пруд.

И поныне усадебный пруд является доминантой окружающей территории

В конце 30-х годов 18 века у усадьбы появляется новый хозяин - граф Михаил Гаврилович Головкин. К тому моменту за его плечами была учеба за границей и статус посла в Берлине. Во времена правления Анны Иоанновны Головкин надзирал за работой Монетного двора, а при регентстве Анны Леопольдовны получил статус вице-канцлера.

Сложные политические интриги помешали насладиться Головкину своими владениями на Петергофской дороге

Будучи сыном петровского канцлера Г.И. Головкина, граф смог удвоить свои усадебные владения, ибо женившись на Екатерине Ивановне Ромодановской, он получил в приданое соседний участок с запада. В результате общее имение Головкина составило 200 саженей.

В планах Головкина входило строительство нового господского дома в стиле барокко. Однако этот план ему не удалось воплотить в жизнь. Помешал тому дворцовый переворот, результатом которого стало воцарение на престол Елизаветы Петровны. Головкин был сразу же арестован за участие в заговоре и приговорен к смертной казни, позже замененной ссылкой в Якутию. Имение вице-канцлера на Петергофской дороге было конфисковано и в 1745 году было пожаловано Василию Федоровичу Салтыкову, за плечами которого к тому моменту была должность генерал-полицмейстера Петербурга, а также попытка «наложить лапу» на располагавшийся неподалеку еще с петровских времен легендарный «Красный кабачок». Позднее Салтыков, выполняя поручение Елизаветы Петровны, препроводил семью свергнутой Анны Леопольдовны в ссылку. В награду за свою службу императрица собственноручно пожаловала Салтыкову высший государственный орден Андрея Первозванного.

Василий Федорович Салтыков – большой ценитель владений на Петергофской дороге

После его смерти через 10 лет имение было разделено между его сыновьями на две части, таким образом, вновь вернувшись к первоначальному разделенному состоянию. Западная часть перешла к Александру Васильевичу Салтыкову. На ней некогда располагалась усадьба Воронцовых, а сейчас находится подворье монастыря с церковью Веры, Надежды, Любови и матери их Софии.

Сергей Васильевич Салтыков – один из первых фаворитов Екатерины Великой

Восточная же часть будущей усадьбы Брюса перешла во владение камергера великого князя Петра Федоровича Сергея Васильевича Салтыкова. Людская молва приписывает Салтыкову отцовство Павла Первого, возведя его, таким образом, в статус первого по времени фаворита Екатерины Второй. Возможно, именно поэтому насладиться своим владением Салтыкову толком не пришлось. После рождения наследника трона будущего Павла Первого Салтыков был мягко отдален от двора и послан с данным известием в Швецию, а позднее - посланником в Гамбург, Дрезден и Париж. Фактически не бывая в Петербурге, Салтыков был вынужден продать свое имение на Петергофской дороге. Так усадьба обрела своего нового хозяина, уже упоминавшегося Якова Брюса. Он приходился внучатым племянником знаменитого сподвижника Петра Великого и своего тезки Якова Брюса. Его супругой была Прасковья Ивановна Румянцева – сестра будущего фельдмаршала Румянцева-Задунайского.

Яков Брюс – человек, с именем которого связан расцвет усадьбы на Петергофской дороге

Яков Брюс принимал участие в Семилетней и Русско-Турецкой войнах, а позднее поочередно занимал должности генерал-губернатора Новгородского и Тверского наместничеств, Москвы и Санкт-Петербурга. Безупречная служба Екатерины Второй позволила стать Брюсу сенатором и кавалером ряда орденов, а также обрести графское достоинство.

С именем нового хозяина связан и расцвет приморской усадьбы. Судя по всему, им был построен новый господский дом, состоявший из главного корпуса и двух примыкавших боковых флигелей. Три аллеи, проложенные через литориновый уступ, вели вниз к Петергофской дороге. Помимо первоначально существовавшего пруда прямоугольной формы был устроен еще один пруд круглой формы и искусственным островом посередине, на котором располагалась купальня (с тем самым al freco – особая техника живописи по сырой штукатурке) . Пруд был окружен садом, разбитым на английский манер. Вглубь имения через лес была проложена центральная аллея. Хозяйственные постройки располагались на месте бывшей усадьбы Шаховского. Именно период владения усадьбой Брюсом можно смело назвать пиковым для имения с точки зрения архитектурно-парковых решений.

На искусственный остров теперь можно попасть по небольшому мостику

Усадебный пруд – практически единственное, что напоминает о “дворянских корнях” здешних мест

По некоторым сведениям, Брюс скончался именно в своей усадьбе на Петергофской дороге. По свидетельству князя Александра Андреевича Безбородко, секретаря Екатерины Второй

Брюс скончался после десятидневной болезни, ко всеобщему прискорбию всего города. Он был дежурный когда занемог и прислал ко мне трость, а пред тем за три дня обедал у Стрекалова, откуда садясь в карету, ушиб ногу, к сему пристала рожа и подагра. Сменясь от дворца, поехал домой и начал бредить; доктора были призваны, нашли, что ниже ушибленного места уже антонов огонь, а подагра в желудке.

Со смертью графа в 1791 году все переменилось. Единственная дочь Брюса, Екатерина Яковлевна, вышла замуж за графа Василия Валентиновича Мусина-Пушкина, занимавшего ложность обер-шенка – хранителя вин при императорском дворе. В 1808 году он продал дачу отставному ротмистру П. Ф. Кноррингу. В 1820 году хозяином усадьбы становится купец А. И Северин. В конце 1830-х у дачи появляется новый хозяин – купец Солодовников. К этому моменту на картах того времени не осталось господского дома; возможно, он был утрачен при пожаре

После некоторой чехарды с владельцами усадьбы начался новый период ее существования - дачный, начало которого можно отнести к середине 19 века. К тому моменту территория усадьбы находилась во владении купеческой семьи Крутиковых. На ней располагались каменные и деревянные дома, лавка, постоялый двор, кирпичный и гончарный заводы.

В начале 20 века имение вновь сменило своего хозяина: на этот раз им стал предприниматель Сергей Константинович Максимович, разбивший некогда усадебную территорию на участки под дачное строительство и лоббировавший строительство электрической железной дороги вдоль Петергофского шоссе от Петербурга через Ораниенбаум до Красной Горки. Видимо по этой причине само имение и возникший поселок получили название Дачное - топоним, сохранившийся до сих пор, несмотря на все перипетии 20 века. Летом 1904 года Петербургское губернское правление утвердило предложенный Максимовича план “пригородного имения “Дачное”” с сетью улиц и переулков. Жилье здесь пользовалось спросом, ибо место представляло собой сочетание благоприятной природы и климатических условий с городскими удобствами (освещение, водопровод, ухоженные улицы).

Так выглядела территория бывшей усадьбы Брюса, а впоследствии – поселка Дачное на карте Санкт-Петербурга в 1913 году

Не стояло на месте и развитие уличной дорожной сети района. На месте центральной аллеи Брюса появился Екатерининский проспект, параллельно ему были проложены еще две – Харьковский проспект и Полтавская улица, а также целый ряд небольших переулков. Сад с прудами стали местами общего пользования жителей; сохранялись и постройки на месте усадьбы Шаховского. К моменту начала Великой Отечественной войны территория усадьбы Брюса была полностью застроена индивидуальными жилыми домами.

Вот как описывается Дачное в :

Скопив на необходимую для взноса сумму, отец в 1907 приобрёл в Дачном участок в 15 соток на Екатерининском проспекте… Участок на три четверти был покрыт густым лесом и подлеском и поэтому имел прелестный вид. Имение Дачное было хорошо распланировано, имело леса, копаные пруды с купальней и лодками, дубовые и липовые аллеи. Наискосок его пересекал Попов ручей {река Дачная, что течёт между Лёни Голикова и Хрустицкого} с живописными берегами. По Петергофскому шоссе имение простиралось только на 213,4 метра. Эта ширина была установлена ещё со времен Петра Первого…
Листва и хвоя были столь густыми, что в полутора метрах не было видно друг друга…
Через дорогу от нашего дома осталась старая глиняная дорога, по сторонам затемненная громадными елями и соснами…

На Екатерининском проспекте в доме № 8 (барский усадебный дом) бывали танцы для молодежи, действовала “летучая почта”. Играл духовой оркестр. Потом танцы перенесли в большой зал, в дом путейского инженера Антипова по Екатерининскому проспекту, 35…
В Дачном, начиная от Петергофского шоссе, застройка была только по левую сторону Екатерининского проспекта вплоть до дома-усадьбы № 8 и далее. Этот ряд из восьми домов носил название “казённые”. Одноэтажные деревянные дома с мезонинами, дома-коттеджи, летом закрытые деревьями, были очень старой постройки, лет по 125…
Только дом № 1, смотревший фасадом на Петергофское шоссе, был каменный, одноэтажный, усадебного старинного типа, с колоннами на боковой стене. Белый цвет дома, красная черепичная крыша, колонны подсказывали, что его строитель – а возможно, и хозяин – происходил, скорее всего, с Украины, с Полтавщины. Улицы в Дачном тоже имели украинские названия – Полтавская, Харьковская, Лешко-Поппель – и южные – Крымский переулок, Байдарский переулок…

В ходе военных действий большинство построек были уничтожены (Дачное находилось недалеко от линии фронта), а некоторые – разобраны для строительства оборонительных сооружений. И лишь в послевоенные годы продолжилось преображение усадьбы Брюса-Шаховского. Фактически она была разделена на две части вновь проложенной магистралью - Ленинским проспектом. Центральная аллея усадьбы Брюса трансформировалась в еще одну крупную транспортную артерию - Дачный проспект.

Дачный проспект – бывшая центральная аллея усадьбы Брюса

На самом месте расположения господского дома – ныне пересечении Ленинского проспекта с проспектом Стачек (участком Петергофской дороги) - раскинулся большой овальный газон.

На месте господского дома теперь располагается овальный газон

Здесь пересекаются Проспект Стачек (фрагмент бывшей Петергофской дороги) и Ленинский проспект

Напоминанием о дворянском происхождении территории усадьбы Брюса служат лишь сохранившиеся пруды с островком посередине, а также топоним «Дачное», отсчитывающий второй век своего существования.

Вместо брюсовской купальни остров теперь украшает странного вида беседка

P . S . При написании статьи были использованы следующие материалы:

С.Б. ГОРБАТЕНКО “Петергофская дорога»

А. Ю. Алексеев Топоним «Дачное»: 110 лет истории. ВСТРЕЧИ НА ПЕТЕРГОФСКОЙ ДОРОГЕ. Материалы краеведческой конференции Санкт-Петербург 2014 г.

Пыляев М.И. Забытое прошлое окрестностей Петербурга

Усадьба Глинки (Россия, Московская область, Щелковский р-н, Лосино-Петровский, сан. Монино) — старейшая в Подмосковье, относящаяся ещё к петровским временам

По последним данным усадьба недоступна для посещения

Как добраться? Проезд на автомобиле. Поворот на Монино с Горьковское шоссе, далее через г. Лосино — Петровский. У высокой церкви поворот на светофоре, на указателе «санаторий Монино».

Она принадлежала в течении века (до 1791 г.) Брюсам. Родоначальником Брюсов был Яков Вилимович — сподвижник Петра I — военный и государственный деятель, учёный и дипломат. Архитектурный ансамбль Глинок был создан в 1727 — 1735 гг., когда Я.В. Брюс вышел в отставку.
Усадьба выстроена в стиле дворцово — парковой архитектуры, с чертами европейского барокко. В настоящее время сохранилось два каменных комплекса — парадный и хозяйственный. Парадный двор образован главным домом и тремя флигелями. Хозяйственный двор был основательно перестроен в конце XVIII века и более не представляет художественного интереса.

Небольшой двухэтажный, прямоугольный в плане дом (20-30-е годы XVIII в.), можно считать наиболее старым из сохранившихся в Подмосковье. Его отличает сдержанная торжественность. Арочный портал рустован, скошенные углы здания в обрамлении пилястр. Оконные наличники красивого рисунка, с демоническими масками на замковых камнях над окнами первого этажа, и лучковым очельем — над окнами второго.
Второй этаж по обоим фасадам выделен открытыми лоджиями, со спаренными колоннами. На крыше — лёгкая деревянная башенка, специально спроектированной для астрономических наблюдений Брюса.
«Лаборатория Брюса», или как её ещё называют — «Петровский домик» — представляет собой одноэтажный парковый павильон, сохранивший декоративное убранство петровской эпохи. По сторонам главного входа помещаются полукруглые в плане арочные ниши для статуй, обрамлённые спаренными пилястрами с белокаменными капителями композитного ордера. Хороши рокайльные раковины, украсившие конхи ниш.
Декоративное убранство павильона дополняют широкие пилястры и фигурные наличники. Ныне здания старинной усадьбы занимает санаторий «Монино». В западном флигеле одно время функционировал музей Я.В. Брюса, теперь он закрыт (см. комментарии).
Пожалуй, ни с одной подмосковной усадьбой не связано столько легенд и поверий, столько фольклорного творчества, как с Глинками. Эта усадьба принадлежала фельдмаршалу Якову Вилимовичу Брюсу. Крупный государственный и военный деятель, замечательный ученый своего времени, он был одним из ближайших соратников Петра I. Упоминая имя Брюса в поэме «Полтава», А. С. Пушкин пишет:

Сии птенцы гнезда Петрова -
В пременах жребия земного,
В трудах державства и войны
Его товарищи, сыны.

С юных лет Брюс проявлял пытливый интерес к естественным наукам и математике. Им он отдавал все свободное от служебных занятий время. Военную службу Брюс начал рано и с 1683 г., в возрасте 13 лет, находился в рядах петровских «потешных». В 1704 г. Петр I доверил ему руководство русской артиллерией. Командуя артиллерией, Брюс участвовал во взятии Нарвы и Ивангорода (1704 г.), Риги (1710 г.). Под начальством Брюса русская артиллерия блестяще действовала в Полтавском бою 27 июня 1709 г. Историк этого герои ческого сражения пишет: «...страшный огонь, вырвавший из рядов неприятеля в короткое время массу жертв, - все это произвело потрясающее впечатление на противника». На поле «полтавской виктории» Петр I торжественно наградил Брюса орденом Андрея Первозванного. Под наблюдением Брюса строились крепости, велась отливка орудий и проверка их боя на полигонах. По предложению Брюса были созданы артиллерийская и инженерная школы, астрономическая обсерватория.

Петр I доверял ему и ответственные дипломатические дела. Так, в 1721 г. благодаря настойчивости и твердости Брюса был подписан Ништадтский мир, закончивший длительную войну со Швецией. «Никогда наша Россия такого полезного мира не получала!» - писал Петр I Брюсу.
Современники называли Брюса «мужем высокого ума». Он был человеком всесторонних и глубоких знаний. В 1706 г. Петр I поручил ему ведать книгопечатным делом в России, редактировать географические карты, глобусы земли и небесной сферы. В 1709 г. под наблюдением Брюса библиотекарь и издатель В. А. Куприянов выпустил известный «Брюсов календарь».
После смерти Петра I, как пишет биограф Брюса, он «не мог равнодушно смотреть на происки вельмож, неограниченное властолюбие Меншикова». В 1726 г. Брюс вышел в от ставку и поселился в Глинках. Жил он уединенно, мало с кем общаясь, проводя все время в научных опытах и экспериментах. Известно, что в эти годы Брюс работал в своей усадьбе Глинки над поисками точных методов определения удельного веса металлов, искал способы очистки их от посторонних примесей.

Но с особым увлечением ученый работал над проблемами практической оптики. Выполненные «собственным тщанием» Брюса металлические зеркала и зрительные трубы поражают и сегодня своими техническими качествами.
Необычный распорядок жизни Брюса, долгий свет по ночам в окнах дома, тревожные шумы и сверкание искр в лаборатории, непривычный вид научной аппаратуры - все это способствовало возникновению фантастических легенд о Брюсе. В них передовой ученый предстает «чародеем», «колдуном», «чернокнижником». Фольклористы до сих пор записывают легенды о том, как Брюс открыл столь часто упоминаемую в русских сказках «живую воду» и показывал Петру I ее действие, как в жаркий июльский день он к удовольствию гостей обратил пруд в парке в каток и предложил кататься на коньках, как деревья этого парка рассаживались по знакам некоей «тарабарской грамоты», секрет чтения которой утерян. В Глинках бытовал рассказ о том, как к Брюсу в ночные часы прилетал огненный дракон, которого он в гневе обратил в каменное изваяние на одной из лужаек. Кто знает, может быть, именно эти легенды привели к уничтожению декоративной скульптуры парка.

В 1735 г. Брюс умер. В течение XIX века его усадьба пере ходила из одних купеческих рук в другие. В 1840-х годах здесь была писчебумажная фабрика, переоборудованная в 1850-х годах в бумагопрядильную. В 1899 г. усадебный дом, приспособленный под хранение хлопка, выгорел внутри от удара молнии. В эти же годы владелец Глинок, возможно под влиянием бытовавших поверий, распорядился выбросить всю скульптуру парка в Ворю, чем разрушил чудесный усадебный ансамбль. Один из посетителей Глинок записывает в 1926 г.: «Следы этого варварства невежественного фабриканта видны еще теперь, - бродя по берегу реки, вы натыкаетесь то на руку, выглядывающую из земли, то на женский торс, то на античный профиль мужской головы...»

До конца своих дней Брюс радел о пользе русского просвещения. Он мечтал, чтобы созданная им с такой любовью лаборатория и многочисленные коллекции продолжали служить благородному делу родной науки. По словам биографа, «кабинет графа Брюса, состоявший из разных механических, астрономических и физических машин и инструментов, также из камней, руд, древних медалей, монет и других редкостей, почитался первым в России. Он завещал его и всю свою библиотеку императорской академии наук на пользу общественную».
В советские годы дом Брюса в Глинках был восстановлен. Уже много лет в нем помещается санаторий. В этом назначении приюта последних дней Брюса может быть лучшим образом выражена память о сподвижнике Петра, так высоко чтившем науку и так ревностно стремившемся служить ею человеку.

Источник:
С. Веселовский, В. Снегирев, Б. Земенков Подмосковье. Памятные места в истории русской культуры XIV-XIX вв. М., 1962 с.330-333

А.Н. Греч «Венок усадьбам» ГЛИНКИ

Если бы Глинки, усадьба гр. Я.В. Брюса, известного сподвижника Петра, находилась за границей — она давно бы послужила предметом монографического исследования и, конечно, вошла бы во все популярные «Бедекеры» и путеводители. У нас же усадьба мало кому известна, несмотря на крайне интересные свои архитектурные памятники и сохраняемое в церкви надгробие — едва ли не самое лучшее и зрелое произведение Мартоса. Время и превратности судьбы оставили, увы, слишком заметный след на усадьбе, насчитывающей теперь уже больше 200 лет своего существования. Действительно, Глинки, пожалованные Брюсу в 1721 году за Аландский мир со Швецией, строились в 20-х годах XVIII века мастером, к сожалению, нам неизвестным, но умелым и недурно знакомым с итальянским зодчеством. Об имени его можно только гадать — был ли то иностранец Микетти или русский зодчий Еропкин — сейчас, не имея ни планов, ни архивных известий, сказать невозможно.

Несомненно одно, Глинки — это небольшая дворцовая усадьба, распланированная в принципах Петергофа и Ораниенбаума. Особенностью расположения построек в этом, некогда с большим вкусом устроенном брюсовском поместье, являются две оси ориентации построек, расположенные под прямым углом по отношению друг к другу. Вероятно, эти условия подсказаны были местностью — впадением в Клязьму живописной Вори. Перпендикулярно последней направлена главная ось усадьбы. Она прежде всего проходит через двор, четырехугольный cour d"honneur, замкнутый домом, и дальше, прорезав его середину, продолжается в планировке парка, перерезает квадратный прудок и оканчивается несколько позднее возникшей церковью.

Двор перед домом с трех сторон обстроен небольшими одноэтажными службами — флигель прямо против дома был впоследствии надстроен, другие же по сторонам носят еще характер первоначального своего назначения — правый жилого помещения, левый кордегардии, то есть караульни, где стоял взвод солдат согласно чину генерал-фельдцейхмейстера, который носил владелец гр. Я.В. Брюс. Таким образом, на дворе наблюдается полное симметрическое расположение построек. Но уже в парке замечается отклонение от этого принципа. Слева от главной оси находится каменный увеселительный павильон, не имеющий «дружка» с другой стороны. Это здание находится в связи с другой поперечной осью усадьбы. Издали, со стороны старого Лосиного завода, находящегося на противоположном берегу Клязьмы, всего яснее выявляется вторая и, в сущности, едва ли не главная отправная точка планировки. Здесь, в центре — узкий фасад дома, как ниже мы увидим, особенно нарядно обработанный, а по сторонам — внешние фасады кордегардии и паркового павильона, находящиеся на совершенно равном расстоянии от центра и совершенно одинаково обработанные с этой стороны, несмотря на абсолютно различное назначение этих двух построек. Вся архитектура довольно широко раскинулась на пригорке, образующем сначала террасу, где устроен большой прямоугольный искусственный пруд с некогда перекинутым через него мостом по оси планировки; ниже расстилается широкая луговина, где синей лентой течет река. Когда-то пригорок и терраса были связаны между собой архитектурными всходами по сторонам гротовото сооружения, всходами, ориентированными согласно фасаду дома, подводившими под всю архитектурную композицию декоративно связанный с ней фундамент. Таким образом, здесь откос почвы был использован принципиально так же, как моренный берег в композициях Стрельнинского, Петергофского и Ораниенбаумского дворцов.

Правда, сейчас нужно некоторое усилие воображения для того, чтобы, мысленно удалив дощатый сарай, восстановив утраченные части, представить себе первоначальный архитектурный ансамбль. Тем не менее он совершенно ясно сохраняется в своих основных частях.
Уже не раз приходилось говорить, что архитектурными памятниками стиля барокко очень небогато русское загородное строительство. Постройки в Глинках, дом в Сватове, Грот, Оранжерейный дом и Эрмитаж в Кускове, дворец в Новлянском над Москвой-рекой, наконец, постройки в Ясеневе — вот, в сущности, и весь репертуар известных нам памятников, конечно, если исключить дворцовые усадьбы под Петербургом и строительство Растрелли в Митаве и Екатеринентале.

Мастера — немцы, итальянцы, голландцы, французы, шведы — оставили в России первой половины XVIII века следы своей строительной деятельности. Задача будущего историка русского искусства — связать их постройки на дальнем русском Севере с характером и стилем архитектуры той страны, представителями которой они являлись, подобно тому, как это было произведено по отношению к Архангельскому собору Московского Кремля или к работам некоторых мастеров классицизма. И, может быть, тогда корни привитой России западноевропейской барочной архитектуры точно определятся в творчестве Де Вальи, Шлютера, Леблона, о которых уже много писалось, и Карла Хёрлимана, чье влияние на петровскую архитектуру через мастеров-скандинавов кажется нам совершенно несомненным. Однако тщательный просмотр форм и деталей глинковских построек не позволяет отнести их ни одному из известных нам иностранных и русских архитекторов первой половины XIX века. Было бы не слишком удивительно, если бы автором их оказался сам владелец гр. Я.В.Брюс, выдающийся и разносторонний ученый своего времени, в чьей ^библиотеке, как мы узнаем, были сочинения Палладио, Серлио, Скамоцци и многих других теоретиков архитектуры. Близость графа Брюса к искусству, вероятно, послужила к тому, что именно ему поручил Петр I в 1711 году подыскание за границей художников и ремесленников.

Дом в Глинках двухэтажный; нижний имеет подчеркнуто цокольный характер — верхний, более легкий по обработке и украшениям, является главным. С двух сторон в фасад врезаются три арки на рустованных пилонах, соответственно которым располагаются вверху две открытые колонные лоджии. Таким образом, дом в схеме дает фигуру в виде двух массивов с более узкой между ними перемычкой. Поля боковых стен охвачены внизу рустованными колоннами, соответственно которым в верхнем этаже помещены пилястры, увенчанные своеобразно расцвеченными ионическими капителями. В каждом поле помещено по два больших окна в узорчатых наличниках. Окна нижнего этажа покоятся на полочках, поддерживаемых кронштейнами, и обведены с двух сторон и поверху тягами рустованных камней с выступающими вверху треугольничками. Плоская дуга перекрытия увенчана замковым камнем с гримасирующей, высовывающей язык маской на нем — такие же гротескные маски высечены и на камнях, в которые упирается свод. Замковые камни сводов также украшены резанными в камне рельефными масками — каждая с индивидуальным, неповторимым выражением лица. Окна второго этажа, отделенного от первого сочными, многообломными карнизами, обработаны проще и легче, образуя довольно обычный для барочного искусства рисунок. Во втором этаже, на узкой стороне дома, в центре парадной планировки находится большое окно-дверь под сочной дугой-аркой с мелким переплетом оконной рамы. По-видимому, здесь был некогда небольшой висячий балкон на кронштейнах, прекрасно подчеркивавший центральную точку архитектуры. Эта дверь-окно соответствует кабинету Брюса. Сравнение этого фасада с противоположным углом ясно показывает разницу в отделке в зависимости от условий планировки. Садовая сторона дома была распланирована в общих чертах аналогично дворовой. Но если там под арками было некое подобие вестибюля с дверью, приводящей в нижний зал, то здесь, судя по отделке внутренних стен тесаным и диким камнем, скорее всего было некое подобие грота, возможно, когда-то отделанного туфом, штуком и даже раковинами. Колонны верхней лоджии с этой стороны обрушились, и вместо нее получилась здесь открытая терраса. Когда-то центр постройки отмечал вверху фонарь-башенка, скорее всего деревянный, теперь несуществующий, где, вероятно, и находилась астрономическая обсерватория гр. Я.В. Брюса и часы.

Башенку, так же как и всю почти внутреннюю отделку дома, истребил пожар. В центральном нижнем зале остался еще громадный голландского типа очаг, в котором, казалось бы, можно зажарить целого кабана, очаг в типе тех, что находятся в Монплезире, Марли и Петровском домике в Летнем cаду. Полов нет, поэтому снизу видны сохранившиеся фрагменты лепнины в парадном верхнем зале. Отделка эта была очень тонкой и красивой. В стене, смежной с кабинетом Брюса, осталась ниша, увенчанная некогда великолепным картушем во вкусе Rdgence, где, судя по остаткам, среди типичных завитков изображены были амуры-putti с гирляндами цветов. В нишу так и просится нарядный и барочный бюст работы Растрелли-старшего. Голубые поля стен охватывали белые, разделенные желобками пилястры с капителями, где волюты соединены между собой гирляндой роз. Пилястры начинались на высоте окон, опираясь на панель, и несли богатый обломами карниз, в свою очередь, служивший нарядным отграничением не сохранившегося, конечно, живописного или также лепного плафона. Фрагментов отделки было еще достаточно, чтобы восстановить по ним всю отделку парадного зала. Эти кусочки декоративного убора стен — редчайшие в загородном русском строительстве примеры барочных и рождающихся в них рокайльных отделок. Только в балтийских провинциях — в Екатеринентале под Ревелем, в Митавском дворце, в усадьбе Обер-Пален — сохранились эти недостающие звенья стилистической цепи развития декоративного искусства. В других помещениях глинковского дома не сохранилось ничего — здесь также отсутствуют полы, а штукатурка сбита со стен до кирпича. Большинство окон замуровано, и комнаты кажутся мрачными подвальными помещениями. Из главного зала был выход в обе лоджии, где, возвышаясь на каменных постаментах, соединенных между собой решетками сложного и прихотливого узора, стоят спаренные колонны, увенчанные все той же полуионической, полудорической капителью с волютами, соединенными гирляндами роз.

Несмотря на опустошительный пожар, дом в Глинках кажется лучше сохранившимся, чем иные постройки, пострадавшие от невежественных, разрушающих рук слепых исполнителей в 1917 году брошенных в толпу разрушительных лозунгов.
Архитектурный стиль дома продолжают и другие здания усадьбы, конечно, одновременной с ним постройки. Внешние фасады обоих павильонов по сторонам главного дома — кордегардии и флигеля в парке. Их расчленяют на три части рустованные лопатки, обрамляющие дверь под аркой посередине и по три окна в барочных наличниках с каждой стороны; еще в духе русского строительства XVII века по всем выпуклостям раскрепованы кирпичи, дающие сочную, отграничивающую крышу, светотеневую линию. Противоположные фасады этих двух симметричных построек индивидуализированы сообразно их назначению. Фасад кордегардии разработан арками на столбах, частью теперь уничтоженными, приближающими постройку к типу торговых рядов, возникших уже в первой половине XVIII века в Петербурге, а затем повторенных во многих провинциальных городах. Фасад паркового павильона разработан исключительно нарядно. Здесь пилястры того же типа, что и в доме, расчленяют стену уже на пять частей; пилястры наложены на более широкие лопатки также с капителями, как бы образуя таким образом группу из пилястры и двух полупилястр в различных плоскостях. Нарядные лопатки эти отмечают оба конца стены и, приближенные по двое по бокам средней двери, охватывают полукруглую нишу с сочным раковинным завершением, отграничивающий карниз которого перерезает лентой рокайльный завиток. Первоначальная окраска в два тона, статуи Амура и Психеи, находившиеся некогда в нишах, балюстрада с фигурами и вазами, возможно, завершавшая ранее стену, — все это придавало постройке особую нарядность в том дворцовом стиле, который характерен для первой половины XVIII века.

Внутри павильон распадается на три помещения — средний зал с нишами по углам, ориентированным по сторонам света, и двумя комнатами с обеих сторон. Есть предположение, что павильон этот являлся масонской ложей — в таком случае центральное помещение являлось залом заседаний, отделение слева — комнатой приуготовления, а справа — комнатой старших братьев. Можно думать, что доступ в комнату приуготовления был еще и через подземный ход, ответвлявшийся из гротового сооружения на главной, перпендикулярно проведенной оси усадьбы, откуда, по-видимому, таковой действительно вел в дом. Как бы то ни было, масонская ли ложа или просто парковый Эрмитаж, — павильон в саду глинковского парка является любопытнейшим образчиком садовой усадебной архитектуры первой половины XVIII века. Два других флигеля, на дворе усадьбы, сохранили также свое членение рустованными лопатками и в значительной степени оконные наличники. Отдельно и уже вне симметричной планировки расположен хозяйственный двор с постройками, по-видимому, современными главным зданиям усадьбы.

Не меньший интерес, чем архитектура, представляет парк в Глинках с его регулярными фигурными дорожками, в плане образующими интересные сложные фигуры, в которых можно усмотреть масонские знаки. Схематически планировка этого небольшого французского сада сводится к четырем квадратам в ширину главного дома, разделенным тремя широкими аллеями. Первая аллея лип идет по откосу, как бы продолжая линию кордегардии и павильона; вторая проходит мимо заднего уличного фасада дома, третья отграничивает парк с внутренней стороны. В четырехугольник перед домом вписан многоугольник, состоящий из вековых лип; вместе с пересечением дорожки и основной аллеи он образует фигуру, близкую к планетному знаку Венеры. Дальний четырехугольник занят квадратным водоемом, по оси которого дальше, уже за парком, стоит церковь. Два других прямоугольника справа от средней аллеи заняты один звездообразным пересечением аллей — другой лужайкой, где, согласно народному поверью, была беседка с самопроизвольно играющей музыкой. Может быть, здесь была поставлена владельцем усадьбы, как известно, видным ученым своего времени, Эолова Арфа. Надо думать, что некогда подстригались эти, теперь высоко выросшие двухсотлетние липы и в стенах зелени белели, как полагается, мраморные статуи. На судьбах парка, так же как и на судьбах дома, отразились превратности исторической жизни Глинок. После смерти Я.В. Брюса усадьба перешла к его племяннику Александру, сыну Романа Вилимовича, в 1745 году женившемуся вторым браком на несчастной невесте Петра II, кнг. Е.А. Долгорукой.

При них построены были церковь и небольшая усыпальница неподалеку от нее. Александру Романовичу наследовал его сын граф Яков Александрович (1742—1791), известный московский генерал-губернатор, гроссмейстер масонства при Екатерине II, женатый на гр. П.А. Румянцевой, сестре фельдмаршала Румянцева, наперснице Екатерины II. В это время, в 90-х годах XVIII века, обогатилась усадьба великолепным надгробием работы Мартоса, находящимся в церкви. Единственная дочь и наследница Якова Александровича, графиня Екатерина Яковлевна, вышла замуж за видного масона, главу ложи Астреи Василия Валентиновича Мусин-Пушкина-Брюса, умершего без мужского потомства в 1836 году. Однако усадьба в это время переживала уже период своего упадка. В «Московских ведомостях» этого времени не раз упоминается, например, о продаже лошадей глинковской экономии. Наконец, и сама усадьба попадает в чужие руки. Сначала это купец Усачёв, потом какая-то помещица Колесова, велевшая скромности ради побросать в пруд всех обнаженных Бахусов и Венусов, украшавших дорожки сада. Как сообщает предание, Брюс не дал ей житья в доме, и она переселилась во флигель напротив, надстроив его вторым этажом. После Колесовой усадьба переходит в руки купца Лопатина, построившего здесь громадную фабрику. Сообщают, что оставшиеся мраморные фигуры были при нем употреблены в плотину в качестве бута. Удар молнии в дом, который Лопатин превратил в склад хлопка, произвел в нем опустошительный пожар; и вот, подчиняясь суеверным [родственникам], Лопатин не только отремонтировал его весь — правда, снова в качестве склада, но даже восстановил в нем, как сумел, вышку с часами, конечно, нелепую на «сарае». Вскоре сгорела и лопатинская фабрика, зияющая сейчас на берегу Вори разломанными стенами своих корпусов. Наконец, накануне революции Глинки купил купец Малинин, так и не успевший прочно в ней обосноваться. Дух Брюса точно витал над усадьбой, карая [вольное]отношение владельцев к ее старине...

Постройки церковной усадьбы хотя и относятся к 40-м годам XVIII века, то есть ко времени несколько более позднему, чем архитектурный ансамбль дома и флигелей, показывают, однако, все тот же барочный стиль с его характерными для Глинок формами и деталями. Небольшая церковь — крестчатая в плане, с окнами в два ряда, стенами, расчлененными пилястрами, с несколько грузным куполом — была сильно испорчена впоследствии пристройкой колокольни и полным внутренним «обновлением». Любопытные головки ангелов с крылышками помещены здесь на замковых камнях окон, заменив гримасирующие маски в оконных наличниках дома. Небольшое прямоугольное здание усыпальницы разделено также пилястрами, охватывающими дверь посередине стены и окна по ее сторонам. В постройке этой чувствуется уже известная грубость приемов и манеры строителя, старавшегося подражать прекрасным, рядом находящимся образцам. Внутри в усыпальнице по узким стенам ее стоят гробницы Александра Романовича и Екатерины Алексеевны Брюс, два саркофага на постаментах, украшенные богатой рокайльной резьбой по мягкому известняку с обширными надписями на верхних досках. Тут же сложены остатки старого иконостаса церкви — царские врата, резаные в дереве во вкусе барокко, отдельные куски позолоченной резьбы и съеденные сыростью иконы. Нельзя не пожалеть, конечно, что этот иконостас был заменен в церкви другим, рыночным и безвкусным. И все же внутренность храма как бы озарена лучами искусства от превосходного памятника графине Прасковье Александровне Брюс работы Мартоса в 90-х годах XVIII века. Историко-художественное значение этого надгробия громадно. Оно лучшее выражение той схемы треугольной композиции, которая нашла свое осуществление в ряде работ русских и иностранных мастеров XVIII — начала XIX века.

Высокий плоский треугольник серого гранита служит фоном памятнику, возвышаясь на ступенчатом основании. Вверху помещен в обрамлении двух бронзовых лавровых ветвей портретный медальон — профиль графини П.А.Брюс, четкий, как античная камея. Внизу на плите красноватого гранита возвышается саркофаг, облицованный лиловым мрамором с желтыми на нем шляпками скреплений. Слева к нему припадает в порывистом движении мужская фигура, олицетворяющая убитого горестью мужа, низко склонившего голову на заломленные руки. Лица не видно — и тем не менее в спине, в порывистом движении, в жесте заломленных рук проявлен такой драматизм, которого не достигнуть никаким выражением страдания в лице. Четко рисуются среди цветных гранитов эта фигура паросского мрамора и шлем, поставленный на крышку саркофага. Судя по рисунку Андреева, по счастливой случайности оказавшемуся в нашем собрании, с другой стороны гроба находилась — или была лишь спроектирована — дымящаяся античная курильница. Бронзовые гербы, а также надписи украшали памятник; одна из них, стихотворная, вероятно, отвалившаяся с течением времени, была восстановлена металлическими буквами не совсем приятного рисунка:

Растите завсегда на гробе сем цветы.
В нем разум погребен, в нем скрылись красоты.
На месте сем лежат остатки бренна тела,
Но Брюсовой душа на небеса взлетела.

Наивно-сентиментальное четверостишие удивительно характерно для эпохи, для времени русского сентиментализма, годов творчества Карамзина и Боровиковского. В ряду работ Мартоса памятник в Глинках занимает место в цепи схожих монументов — надгробий Собакиной в Донском монастыре, Барышникова в Никольском-Погорелом Смоленской губернии, памятника «Любезнsм родителям» в Павловске и впоследствии — памятника «Супругу-Благодетелю» в одноименном павильоне прстройки Т. де Томона в том же Павловском парке. Как мы видели, идея такого монумента встречается не только в творчестве Мартоса — очень близкий пример дает в Яропольце надгробие З.Г.Чернышева работы А.Трапнеля, с которым Мартос не мог не встретиться в Риме. Этот же принцип треугольной пирамидальной композиции, только более объемной, проведен в ряде работ Кановы и применен Пигалем в его находящемся в Страсбурге памятнике маршалу Саксонскому. Тип этого надгробия повторялся и русскими мастерами — Гордеевым, Пименовым, Демутом-Малиновским.

Трогательное сообщает, сливая воедино различные исторические лица, что граф Брюс, вернувшись из похода и узнав о недавней в его отсутствие смерти жены, поспешил в церковь, бросился ко гробу и так и закаменел около него, убитый горем. Фигура его оказалась спиной к алтарю. Три раза переставляли его, но он снова возвращался в первоначальное положение, пока епископ не благословил оставить его в прежней позе. Вообще вокруг Глинок и ее владельца гр. Я.В.Брюса сложился целый фольклор — ив Глинках сообщают об умении его оживлять умершие, даже разрубленные тела, о драконе, прилетевшем к Брюсу, поводом чего, верно, послужили фантастические существа, украшавшие лестничные всходы гротового сооружения, и о замерзавшем среди лета под чарами Брюса пруде, где владелец катался на коньках. Память смутно рисует где-то встречавшуюся картинку — Брюса, катающегося на коньках с развевающимся за спиной плащом. В усадьбе ищут подземные ходы, говорят, что у кого-то есть рукопись, указывающая на существование зарытой библиотеки знаменитого чернокнижника.

Таковы романтические предания. В действительности книжное собрание Брюса, заключавшее в себе немало «магических» и «астрологических» книг, попало в Академию наук — их список был опубликован Хмыровым, также перечисление некоторых [физических]приборов, «куриозитетов», ландкарт, составляющих собственность ученого шотландца.
Как многое другое, дом Брюса в Глинках еще мог бы быть отреставрирован — нетрудно было бы разместить в нем сохранившиеся в Академии наук и мало ей необходимые вещи, повесить в кабинете известный портрет Брюса в мантии и шляпе с пером, наполнить дом мебелью петровского времени.
Только в условиях нашей современности — это утопические мечты. Как все остальное, Глинки обречены на умирание подобно любопытнейшей старинной, еще петровской фабрике — Лосиному заводу на противоположном берегу Клязьмы. Уже несколько лет как сломаны здесь ампирные деревянные домики с колоннами; более старые одноэтажные белые флигеля разбираются на камень и разрушаются с каждым годом.

Это разрушение — в черте природного заповедника, охраняемого Главнаукой. В многоверстном лесу Лосиного острова еще держатся несколько штук лосей. Высоко вздымают в синее небо свои темно-зеленые кроны вековые ровные сосны. На вырубках под жарким солнцем зреет земляника. Так из года в год. Верно, и теперь, как прежде. А по лугам синей лентой течет полноводная Клязьма мимо деревень, сел, усадеб. Раёк, Болшево, некогда усадьба маркизов Кампанари, херасковское Гребнево, в другую сторону Авдотьино Новикова, Стояново архитектора Баженова, Денежниково Талызиных широким кругом окружают Глинки. Почти везде лишь ничтожные останки усадебной архитектуры, доживающие последние дни памятники былого искусства.

Высоко над рекой расположена усадьба Раёк. Открытая площадка, на которой стоял старый помещичий дом, отгорожена по откосу парапетом-балюстрадой; еще недавно украшали ее статуи и фигуры львов, напоминавшие собак. На много верст открывается вид на долину Клязьмы — далекий заливной луг, лес и небо, покрытое тучами, звучащими красочной симфонией под лучами заходящего солнца. На месте старого дома — вычурная деревянная дача с балконами и башнями, никак не вяжущаяся с остатками планировки и архитектуры XVIII века. Английский парк разбит по откосу; то спускаясь, то подымаясь, бежит извилистая дорожка. В зелени деревьев белеет квадратный павильон, украшенный по фасадам тонкими тосканскими колоннами, образующими портики-крылечки. В павильоне, светлом внутри, с окнами и застекленными дверями на все четыре стороны, находилась некогда усадебная библиотека. В расцвеченных зарисовках художницы Айзман запечатлены эти остатки старины, а также окрестные памятники искусства, в том числе надгробие графини Брюс в Глинках. Только воспроизведение в красках дает возможность судить об исключительной красоте этого замечательного памятника.

Часто попадаются кругом фабрики, некоторые из них на месте старых усадеб; жалкие поселки, скученные и смрадные дома возникли на месте прежних садов и парков, не оставив почти никаких следов былого. В Болшеве это две церкви — одна высокая, в два света, XVIII века, другая одноэтажная, украшенная пилястрами с трехмастными ампирными окнами под широкими дугами, — вероятно, усыпальница.
В Гребневе цел еще громадный трехэтажный дом с галереями, соединяющими его с флигелями; сохранились ворота в виде триумфальной арки, ближе к тем, что были построены Львовым в глебовском Райке Тверской губернии. Сохранился здесь и обширный запущенный старинный парк с заснувшими, полузаглохшими прудами.
В Авдотьине Новикова уцелели старый сад и церковь с ее историческими могилами в ограде. Быстро разрушается Денежниково Талызиных. Здесь одноэтажный дом с колоннадой вровень фасаду удивительно близко напоминал Белый дом Никольского-Урюпина, отличаясь от него, при всей тождественности архитектурной манеры, более грубыми деталями выполнения. Галереи соединяли его с двумя башнями феодального типа, наивной данью романтике XVIII века. Отзвуки модной в 70-80-х годах XVIII века псевдоготики сочетались здесь с ранним французским классицизмом. Дом разрушают на кирпич — обстановка уже давно расхищена, лишь в зале развороченным трупом лежит рояль — старинный типичный «флюгель» начала прошлого столетия. Старые портреты, пастели Барду разошлись, распылились по московским и провинциальным музеям. Еще цел парк — регулярный, французский. В нем пахнет сыростью и в тени расцветают нежные лиловые и розовые аквилегии.

Баженовская усадьба Стояново уже давно не существует, может быть, лет сто или более. И тем не менее удалось разыскать ее по старинным публикациям о продаже в «Московских ведомостях» за 60-е годы XVIII века. Подробно, красочным языком описывалось в газетном объявлении сельцо Стояново с господским домом, перспективной, на несколько верст ведущей к нему дорогой-аллеей, прудами, богатыми рыбой, на одном из которых на острове указывалась земляная «увеселительная крепость». Кому не известно из исследователей старого искусства, что земляные сооружения — то, что наиболее стойко противится времени. Исчезают постройки, вырубаются насаждения — только земляные валы и канавы остаются неизменными. И вот, исходя из этого, можно было заключить, что земляная крепостца в Стоянове уцелела до наших дней. Так и оказалось оно в действительности; свои первоначальные очертания сохранил пруд в виде четырехлистника с двумя более длинными заливами, и посреди него остров, на котором валы сохранили очертания затейливого форта. Барочный узор этого сооружения при всей незначительности, конечно, в истории русской архитектуры дополняет все же любопытным штрихом еще неведомое нам, еще до сих пор по-настоящему не раскрытое лицо архитектора В.И.Баженова. Но и для истории садово-паркового искусства этот остаток старины в далекой и мало посещаемой части Московской губернии имеет известное значение. Он передает тип тех сооружений из земли на островах, появление которых было подсказано соображениями чисто практического порядка — использованием избытков земли при копании прудов. Подобные сооружения были и на пруду кусковского озера, и, верно, также в старой усадьбе Урусовых — Осташове Волоколамского уезда.

В разных местах к востоку от Москвы, от Троицы до Богородска и Бронниц, были рассеяны помещичьи усадьбы — то роскошные дворцы вроде Гребнева и Денежникова, то стильные ансамбли, как Глинки, Ахтырка или псевдоготическая Марьинка118 Бутурлиных, то масонские гнезда, как Авдотьино и Саввинское, то, наконец, обжитые дворянские и буржуазные дома — Мураново и Абрамцево. Все эти места внесли посильный вклад свой в историю русской архитектуры, садово-паркового искусства, скульптуры, живописи, литературы, поэзии, декоративных искусств... И поэтому историк не может обойти молчанием ни зданий Глинок, ни надгробия Мартоса, ни литературного материала Муранова. Все это — рассеянные крупицы того растоптанного и сметенного годами небывалой смуты и волнений, что зовется русской культурой...