«Роковы́е я́йца» - фантастическая повесть Михаила Булгакова, впервые опубликованная в 1925 году. Также печаталась в сокращённом виде под названием «Луч жи́зни» в том же году. Написавший повесть «Роковые яйца» в 1924 году, Булгаков помещает своих героев в 1928 год. Гениальный и эксцентричный зоолог профессор Владимир Ипатьевич Персиков случайно обнаруживает удивительный феномен стимулирующего воздействия света красной части спектра (что символично) на эмбрионы. Организмы, в момент развития облученные открытым Персиковым лучом (например, зародыши в икринках), начинают развиваться гораздо быстрее и достигают более крупных размеров, чем «оригиналы». Кроме того, они отличаются агрессивностью и невероятной способностью стремительно размножаться. Как раз в то время по всей стране прокатился куриный мор, и один совхоз во главе с человеком по фамилии Рокк решает использовать открытие Персикова для восстановления поголовья кур. Согласно приказу свыше Рокк забирает у Персикова камеры-облучатели, с которыми профессор проводил опыты, и увозит их. Рокк заказывает за границей куриные яйца, а Персиков - змеиные яйца для опытов. Увидев на доставленных «куриных» яйцах «какую-то грязюку» Рокк звонит Персикову, профессор думает, что это ошибка, «грязюки» на яйцах быть не может, а потому разрешил Рокку их не мыть. Рокк начинает облучение яиц, к вечеру из них вылупляются анаконды и крокодилы чудовищных размеров, они убивают жену Рокка и приехавших чекистов. Персиков, готовый к опытам, получает куриные яйца. Профессор возмущен этой ошибкой, его помощник доцент Иванов показывает ему «экстренное приложение» к свежему номеру газеты, где на фотографии изображена громадных размеров анаконда… из Смоленской губернии! Персиков понимает, что произошла чудовищная ошибка: куриные яйца прислали ему, а змеиные - Рокку в совхоз. За «грязюку» Рокк принимал сетчатый рисунок на змеиных яйцах. Пресмыкающиеся и страусы беспрестанно размножаются; их полчища, сметая все на своем пути, движутся вперед, к Москве. В бои с рептилиями вступают части РККА, применяя в том числе и химическое оружие, но под натиском гадов гибнут. Столицу, равно как и всю остальную страну, охватывает паника; обезумевшая толпа, решив, что это Персиков распустил гадов, и рассвирипев, врывается в институт, где работал профессор, и убивает его. Когда казалось, что спасения не будет, вдруг упал страшный по меркам августа мороз - минус 18 градусов. И рептилии, не выдержав его, погибли. И хотя ещё долго были повальные эпидемии от «трупов гадов и людей», основная опасность миновала. Хотя доцент Иванов, бывший помощник великого профессора, теперь заведовавший институтом, и пытался снова получить странный луч, у него ничего не вышло. «Очевидно, для этого нужно было что-то особенное, кроме знания, чем обладал в мире только один человек - покойный профессор Владимир Ипатьевич Персиков».

Действие происходит в СССР летом 1928 г. Владимир Ипатьевич Персиков, профессор зоологии IV государственного университета и директор Московского зооинститута, совершенно неожиданно для себя делает научное открытие огромной важности: в окуляре микроскопа при случайном движении зеркала и объектива он видит необыкновенный луч - «луч жизни», как называет его впоследствии ассистент профессора приват-доцент Петр Степанович Иванов. Под воздействием этого луча обычные амебы ведут себя страннейшим образом: идет бешеное, опрокидывающее все естественнонаучные законы размножение; вновь рожденные амебы яростно набрасываются друг на друга, рвут в клочья и глотают; побеждают лучшие и сильнейшие, и эти лучшие ужасны: в два раза превышают размерами обычные экземпляры и, кроме того, отличаются какой-то особенной злобой и резвостью. При помощи системы линз и зеркал приват-доцент Иванов сооружает несколько камер, в которых в увеличенном виде вне микроскопа получает такой же, но более мощный луч, и ученые ставят опыты с икрой лягушек. В течение двух суток из икринок вылупливаются тысячи головастиков, за сутки вырастающих в таких злых и прожорливых лягушек, что одна половина тут же пожирает другую, а оставшиеся в живых за два дня безо всякого луча выводят новое, совершенно бесчисленное потомство. Слухи об опытах профессора Персикова просачиваются в печать. В это же время в стране начинается странная, не известная науке куриная болезнь: заразившись этой болезнью, курица в течение нескольких часов погибает. Профессор Персиков входит в состав чрез- вычайной комиссии по борьбе с куриной чумой. Тем не менее через две недели на территории Советского Союза вымирают все куры до одной. В кабинете профессора Персикова появляется Александр Семенович Рокк, только что назначенный заведующим показательным совхозом «Красный луч», с «бумагой из Кремля», в которой профессору предлагается предоставить сконструированные им камеры в распоряжение Рокка «для поднятия куроводства в стране». Профессор предостерегает Рокка, говоря, что свойства луча еще недостаточно хорошо изучены, однако Рокк совершенно уверен, что все будет в порядке и он быстро выведет прекрасных цыплят. Люди Рокка увозят три большие камеры, оставив профессору его первую, маленькую камеру. Профессор Персиков для своих опытов выписывает из-за границы яйца тропических животных - анаконд, питонов, страусов, крокодилов. В то же время Рокк для возрождения куроводства также из-за границы выписывает куриные яйца. И происходит ужасное: заказы оказываются перепутанными, и в смоленский совхоз приходит посылка со змеиными, крокодильими и страусиными яйцами. Ни о чем не подозревающий Рокк помещает необыкновенно крупные и какие-то странные на вид яйца в камеры, и тут же в окрестностях совхоза умолкают все лягушки, снимаются с места и улетают прочь все птицы, включая воробьев, а в соседней деревне начинают тоскливо выть собаки. Через несколько дней из яиц начинают вылупливаться крокодилы и змеи. Одна из змей, выросшая к вечеру до невероятных размеров, нападает на жену Рокка Маню, которая становится первой жертвой этого чудовищного недоразумения. Мгновенно поседевший Рокк, на глазах которого произошло это несчастье, явившись в управление ГПУ, рассказывает о чудовищном происшествии в совхозе, однако сотрудники ГПУ считают его рассказ плодом галлюцинации. Однако, приехав в совхоз, они с ужасом видят огромное количество гигантских змей, а также крокодилов и страусов. Оба уполномоченных ГПУ погибают. В стране происходят ужасные события: артиллерия обстреливает можайский лес, громя залежи крокодильих яиц, в окрестностях Можайска идут бои со страусовыми стаями, огромные полчища пресмыкающихся с запада, юго-запада и с юга приближаются к Москве. Человеческие жертвы неисчислимы. Начинается эвакуация населения из Москвы, город полон беженцев из Смоленской губернии, в столице вводится военное положение. Бедный профессор Персиков погибает от рук разъяренной толпы, считающей его виновником всех обрушившихся на страну несчастий. В ночь с 19 на 20 августа неожиданный и неслыханный мороз, достигнув - 18 градусов, держится двое суток и спасает столицу от ужасного нашествия. Леса, поля, болота завалены разноцветными яйцами, покрытыми странным рисунком, но уже совершенно безвредными: мороз убил зародышей. На необозримых пространствах земли гниют бесчисленные трупы крокодилов, змей, страусов невероятных размеров. Однако к весне 1929 г. армия приводит все в порядок, леса и поля расчищает, а трупы сжигает. О необыкновенном луче и катастрофе долго еще говорит и пишет весь мир, тем не менее волшебный луч получить вновь уже никому не удается, не исключая и приват-доцента Иванова.

«Роковые яйца» Булгакова я люблю, именно поэтому от экранизации этого фантастического шедевра, в котором на советскую почву легли и дали поразительные всходы зерна гения Герберта Уэллса, подвергшиеся переработке Михаилом Афанасьевичем, я не ждал ничего хорошего. 90-е были плохим временем для отечественного кино (строго говоря, оно и сейчас не в цвету), а тем более для экранизаций Булгакова — и особенно для таких творений, как «Роковые яйца», «Белая гвардия», «Мастер и Маргарита»… Очевидно, что для данных произведений требуется масштаб, не ограниченная жалкими бюджетными крохами фантазия, талантливые кадры — особенно режиссерские, которые не просто любят ту или иную книгу, но и имеют собственное виденье ее, у которых есть основная линия, задача рассказать зрителю о чем-то определенном, объяснить это актерам и остальным членом съемочной группы.

Увы, я не ошибся. «Роковые яйца» Ломкина — плохой, типично постперестроечный продукт, вышедший во время повсеместной разрухи, которая царила не столько в государстве, сколько в головах — в том числе и кинематографистов, одуревших от сладкого запаха свободы и вседозволенности и начавших снимать омерзительный трэш, просто потому, что стало можно. Впору вторить критикам, остроумно отметившими про недавнюю бортковскую экранизацию «Мастера и Маргариты» — «кажется, Булгаков стал хуже писать». Оно и верно, когда смотришь «Роковые яйца», можно усомниться в гениальности автора первоисточника, если его не читал — настолько все здесь скомкано, натянуто, неправдоподобно, фальшиво, не органично, навязчиво безыдейно, издевательски глупо.

А какой был материал! Блестящая, остроумная, искрящаяся удачными метафорами и бытовыми зарисовками, написанная изумительным булгаковским языком повесть, развивающая идею Уэллса о том, что любое открытие у стремительно развивающегося и не успевающего душой за мозгом человечества способно вызвать хаос, страх и гибель, даже если будет направлено во благо! Да, в ней есть и фантастика, и горькая усмешка автора, подмечающего несуразицы и нелепицы нового строя, неожиданно стершего границы, разделяющие издревле интеллигента от крестьянина, аристократа от купца и барина от холопа, стершего границы разумного, несвоевременного, страшного, комичного, вошедшего в сознание отсталого, невежественного народа, который не способен отличить яйца страуса от куриного. В этой повести есть столько замечательного, что можно удовлетворить самую разношерстную публику — от интеллектуалов до любителей ужастиков…

Сергей Ломкин (говорящая, однако, фамилия, прям, как в повести) соорудил какой-то нелепый балаган, цирк, где размалеванные, пьяные клоуны в веками не стиранных разноцветных трико и свалявшихся рыжих париках со свистом и гиканьем носятся по загаженной конями арене и швыряют навозом друг в друга и в изумленного зрителя.

Такое ощущение, что в голове у режиссера, прежде всего виновного в провале фильма, царил жуткий бардак, та самая разруха, о которой твердил профессор Преображенский. Он просто не знал, о чем он снимает кино! Это, впрочем, как раз в духе кино 90-х. Взять повесть не принявшего революцию Булгакова (тогда модно было «воскрешать» подзабытых авторов), повесть не об этом, ну, да ладно, кому это интересно — вырвать из нее идею о невежестве и неготовности к переменам затравленного народа, перевернуть ее задом наперед, прилепив к хвосту типичную антисоветскую пропаганду (превратившуюся из горькой булгаковской иронии в какое-то мерзостное глумление), а к голове — наконец-то разрешенную идею божественного спасения России от варваров (причем не только в виде пресмыкающихся, но, судя по всему, от собственной истории и от некоего «западничества», к которому принадлежат все протагонисты фильма — с их акцентами, не русскими физиономиями и фамилиями). Все это было водружено на шест из мистики и жуткого трэша, в который влезли Воланд, четыре всадника, реанимированные из сна Персика в реальность, убогих спецэффектов и шествием убогих ряженых пронесено по кинотеатрам на стыд и позор.

Да, весь фильм сделан в стиле грубейшего и пошлейшего фарса и атмосферы карнавала, которые никоим образом не вяжутся ни со смыслом повести, ни с Булгаковым. Все люди ведут себя здесь как заправские кретины. Может, ЛОмкин так хотел показать разложение послереволюционной России, так сказать символически передать царившую тогда кутерьму? Возможно. Но сделано это крайне неумело. Актеры кривляются, фальшивят, юродствуют и врут на каждом шагу, ни секунды не веря происходящим обстоятельствам. Да и сам автор в них не верит. Ему больше нравятся передергивания, вроде голых баб, прыгающих через костер, дефилирующих нагишом по Москве шлюх, слегка прикрывших себя меховым воротником, голой задницы медсестры, ржущей до полного идиотства жены Рокка, зачем-то запрыгивающего на коне в витрину красноармейца, пьянющих офицеров ЧК, крестьян, двусмысленно рассуждающих о яйцах и т. п.

Все это выглядит просто отвратительно. Хорошие актеры, ломающие комедию во всем этом, не спасают положения. Талантливые и яркие актеры Фарада, Усатова, Павлов, Гармаш, не нашедшие себя в кино 90-х, выглядят здесь убого и нелепо, пытаясь делать то, чего они не умеют — играть на потеху. Воланд-Козаков был хорош, но абсолютно бесполезен. Ей богу, лучше б его в «Мастера и Маргариту» на эту роль взяли! Поддает жару и вопящий Сукачев, который в роли дворника Панкрата разве что не запел «Моя бабушка курит трубку» — и на том спасибо.

Ну, и Персиков, сыгранный Янковским. Явный и абсолютный мискастинг. Столь дивный и харизматичный мужчина, коим является Янковский, смотрится дико в декорациях этого фильма. Мало того, что он просто не похож на Персикова из книги, это как раз шут с ним, просто такой человек никогда бы не делал того, что делал Персиков и не делал бы этого так. Поэтому Персикову-Янковскому тоже не веришь. Обидно за хороших актеров — вот и все.

В атмосфере всеобщего хаоса и трэша кое-где вываливаются надувные крокодилы и резиновые анаконды, которые смотрятся даже смешнее, чем осьминог в фильме Эда Вуда, все здесь фальшь, ложь, подделка — от актеров, до декораций. Первая часть фильма невнятна настолько, что внезапную ненависть людей к Песикову не понимаешь, и скучна, вторая же настолько смешна, что даже голос Баталова за кадром уже не способен ничего исправить. Единственно, что радует — прекрасная музыка в начале и в конце фильма. Но ради нее вовсе не стоит смотреть остальное.

Незаурядный булгаковский сюжет про «луч жизни» и последствия несвоевременных открытий в России сняты С. Ломкиным как самый худший в мире цирк. С сожалением приходится констатировать, что удачной экранизации этой чудесной повести на сегодняшний день не существует. И разруха, повсеместно царившая в головах в тот период, во всем своем великолепии дала себя знать в этом фильме. Получился не срез жизни булгаковской эпохи, а, как ни странно, красочная картина 90-х. Но даже в этом случае фильм не достоин внимания.

Действие происходит в СССР летом 1928 г. Владимир Ипатьевич Персиков, профессор зоологии IV государственного университета и директор Московского зооинститута, совершенно неожиданно для себя делает научное открытие огромной важности: в окуляре микроскопа при случайном движении зеркала и объектива он видит необыкновенный луч - «луч жизни», как называет его впоследствии ассистент профессора приват-доцент Петр Степанович Иванов. Под воздействием этого луча обычные амёбы ведут себя страннейшим образом: идёт бешеное, опрокидывающее все естественнонаучные законы размножение; вновь рождённые амёбы яростно набрасываются друг на друга, рвут в клочья и глотают; побеждают лучшие и сильнейшие, и эти лучшие ужасны: в два раза превышают размерами обычные экземпляры и, кроме того, отличаются какой-то особенной злобой и резвостью.

При помощи системы линз и зеркал приват-доцент Иванов сооружает несколько камер, в которых в увеличенном виде вне микроскопа получает такой же, но более мощный луч, и учёные ставят опыты с икрой лягушек. В течение двух суток из икринок вылупливаются тысячи головастиков, за сутки вырастающих в таких злых и прожорливых лягушек, что одна половина тут же пожирает другую, а оставшиеся в живых за два дня безо всякого луча выводят новое, совершенно бесчисленное потомство. Слухи об опытах профессора Персикова просачиваются в печать.

В это же время в стране начинается странная, не известная науке куриная болезнь: заразившись этой болезнью, курица в течение нескольких часов погибает. Профессор Персиков входит в состав чрезвычайной комиссии по борьбе с куриной чумой. Тем не менее через две недели на территории Советского Союза вымирают все куры до одной.

В кабинете профессора Персикова появляется Александр Семенович Рокк, только что назначенный заведующим показательным совхозом «Красный луч», с «бумагой из Кремля», в которой профессору предлагается предоставить сконструированные им камеры в распоряжение Рокка «для поднятия куроводства в стране». Профессор предостерегает Рокка, говоря, что свойства луча ещё недостаточно хорошо изучены, однако Рокк совершенно уверен, что все будет в порядке и он быстро выведет прекрасных цыплят. Люди Рокка увозят три большие камеры, оставив профессору его первую, маленькую камеру.

Профессор Персиков для своих опытов выписывает из-за границы яйца тропических животных - анаконд, питонов, страусов, крокодилов. В то же время Рокк для возрождения куроводства также из-за границы выписывает куриные яйца. И происходит ужасное: заказы оказываются перепутанными, и в смоленский совхоз приходит посылка со змеиными, крокодильими и страусиными яйцами. Ни о чем не подозревающий Рокк помещает необыкновенно крупные и какие-то странные на вид яйца в камеры, и тут же в окрестностях совхоза умолкают все лягушки, снимаются с места и улетают прочь все птицы, включая воробьёв, а в соседней деревне начинают тоскливо выть собаки. Через несколько дней из яиц начинают вылупливаться крокодилы и змеи. Одна из змей, выросшая к вечеру до невероятных размеров, нападает на жену Рокка Маню, которая становится первой жертвой этого чудовищного недоразумения. Мгновенно поседевший Рокк, на глазах которого произошло это несчастье, явившись в управление ГПУ, рассказывает о чудовищном происшествии в совхозе, однако сотрудники ГПУ считают его рассказ плодом галлюцинации. Однако, приехав в совхоз, они с ужасом видят огромное количество гигантских змей, а также крокодилов и страусов. Оба уполномоченных ГПУ погибают.

В стране происходят ужасные события: артиллерия обстреливает можайский лес, громя залежи крокодильих яиц, в окрестностях Можайска идут бои со страусовыми стаями, огромные полчища пресмыкающихся с запада, юго-запада и с юга приближаются к Москве. Человеческие жертвы неисчислимы. Начинается эвакуация населения из Москвы, город полон беженцев из Смоленской губернии, в столице вводится военное положение. Бедный профессор Персиков погибает от рук разъярённой толпы, считающей его виновником всех обрушившихся на страну несчастий.

В ночь с 19 на 20 августа неожиданный и неслыханный мороз, достигнув −18 градусов, держится двое суток и спасает столицу от ужасного нашествия. Леса, поля, болота завалены разноцветными яйцами, покрытыми странным рисунком, но уже совершенно безвредными: мороз убил зародышей. На необозримых пространствах земли гниют бесчисленные трупы крокодилов, змей, страусов невероятных размеров. Однако к весне 1929 г. армия приводит все в порядок, леса и поля расчищает, а трупы сжигает.

О необыкновенном луче и катастрофе долго ещё говорит и пишет весь мир, тем не менее волшебный луч получить вновь уже никому не удаётся, не исключая и приват-доцента Иванова.

Анонс

Повесть "Роковые яйца" - произведение фантастическое и, вместе с тем, ужасающе реалистичное. Вы насладитесь атмосферой и духом повести, воплощенными в емком, многогранном `булгаковском` языке, яркой игре аллегорий и смысла, горьковатом и беспощадном юморе.
... Ученый Персиков разрабатывает луч жизни, способный многократно ускорять развитие живых существ. Этим открытием собирается воспользоваться заведующий совхозом Александр Семенович Рокк. Он выписывает из-за границы ящики куриных яиц. Вследствие роковой ошибки в совхоз присылают яйца змеи, крокодилов и страусов, которые расплодились, выросли до невероятных размеров и двинулись на Москву...

Глава 1. Куррикулюм витэ профессора Персикова

16 апреля 1928 года, вечером, профессор зоологии IV государственного университета и директор зооинститута в Москве Персиков вошел в свой кабинет, помещающийся в зооинституте, что на улице Герцена. Профессор зажег верхний матовый шар и огляделся.
Начало ужасающей катастрофы нужно считать заложенным именно в этот злосчастный вечер, равно как первопричиною этой катастрофы следует считать именно профессора Владимира Ипатьевича Персикова.
Ему было ровно 58 лет. Голова замечательная, толкачом, лысая, с пучками желтоватых волос, торчащими по бокам. Лицо гладко выбритое, нижняя губа выпячена вперед. От этого персиковское лицо вечно носило на себе несколько капризный отпечаток. На красном носу старомодные маленькие очки в серебряной оправе, глазки блестящие, небольшие, росту высокого, сутуловат. Говорил скрипучим, тонким, квакающим голосом и среди других странностей имел такую: когда говорил что-либо веско и уверенно, указательный палец правой руки превращал в крючок и щурил глазки. А так как он говорил всегда уверенно, ибо эрудиция в его области у него была совершенно феноменальная, то крючок очень часто появлялся перед глазами собеседников профессора Персикова. А вне своей области, т.е. зоологии, эмбриологии, анатомии, ботаники и географии, профессор Персиков почти никогда не говорил.
Газет профессор Персиков не читал, в театр не ходил, а жена профессора сбежала от него с тенором оперы Зимина в 1913 году, оставив ему записку такого содержания:
"Невыносимую дрожь отвращения возбуждают во мне твои лягушки. Я всю жизнь буду несчастна из-за них".
Профессор больше не женился и детей не имел. Был очень вспыльчив, но отходчив, любил чай с морошкой, жил на Пречистенке, в квартире из 5 комнат, одну из которых занимала сухонькая старушка, экономка Марья Степановна, ходившая за профессором как нянька.
В 1919 году у профессора отняли из 5 комнат 3. Тогда он заявил Марье Степановне:
- Если они не прекратят эти безобразия, Марья Степановна, я уеду за границу.
Нет сомнения, что если бы профессор осуществил этот план, ему очень легко удалось бы устроиться при кафедре зоологии в любом университете мира, ибо ученый он был совершенно первоклассный, а в той области, которая так или иначе касается земноводных или голых гадов, и равных себе не имел за исключением профессоров Уильяма Веккля в Кембридже и Джиакомо Бартоломео Беккари в Риме. Читал профессор на 4 языках, кроме русского, а по-французски и немецки говорил как по-русски. Намерения своего относительно заграницы Персиков не выполнил, и 20-й год вышел еще хуже 19-го. Произошли события, и притом одно за другим. Большую Никитскую переименовали в улицу Герцена. Затем часы, врезанные в стену дома на углу Герцена и Моховой, остановились на 11 с 1/4, и, наконец, в террариях зоологического института, не вынеся всех пертурбаций знаменитого года, издохли первоначально 8 великолепных экземпляров квакшей, затем 15 обыкновенных жаб и, наконец, исключительнейший экземпляр жабы Суринамской.