Меньшиков, михаил осипович

Как свидетельствует мировая история,
самые ретивые поборники демократических утопий,
бессонные толкователи вековых народных чаяний,
пламенные обличители насилий и засилий,
как правило, отменные душегубы и виртуозные палачи..
Лаура Цаголова

В продолжении темы о , вызвавшего в некоторых форумах массу обсуждений и неоднозначных позиций казалось бы у единомышленников, хочу напомнить всем что Мы когда-то уже обсуждали. Мы - это люди, наши предки, соотечественники. Патриарх нашего национализма Михаил Осипович Меньшиков больше ста лет назад предвосхитил и сформулировал всё, что потребно народу русскому. Нам бы только вспомнить.

Поскольку многие в нынешнем веке не успевают заглянуть в прошлое и на часок, не говоря уж о столетней давности, привожу краткое описание Личности человека чью мысль напечатал после описания его биографии. Итак:

Михаил Осипович Меньшиков

Родился в Новоржеве Псковской губернии, в семье коллежского регистратора. Образование получил в Опочецком уездном училище, после которого поступил в Техническое училище Морского ведомства в Кронштадте. Участвовал в нескольких морских экспедициях, во время которых проявился его литературный талант. Он опубликовал в ряде изданий очерки заграничного плавания на фрегате «Князь Пожарский», которые позднее были выпущены отдельной книгой «По портам Европы» в 1879 году.

Меньшиков продолжил публицистическую деятельность, печатался в «Кронштадтском Вестнике», в «Морской газете» и «Техническом Сборнике». В 1892 году Меньшиков вышел в отставку в чине штабс-капитана и посвятил себя литературному труду. Он устроился постоянным корреспондентом в газету «Неделя», а позднее стал её секретарём и ведущим публицистом. Молодой автор обратил на себя внимание своими талантливыми литературно-публицистическими статьями.

В связи с закрытием «Недели» Меньшиков перешёл в «Новое время» и являлся ведущим публицистом газеты с 1901 по 1917 год.

В своей публицистике М. О. Меньшиков затрагивал вопросы национального сознания русской нации, проблемы бездуховности, алкоголизма, еврейский вопрос, государственную политику.Утверждал, что Россия «внедрила в себя инородческие элементы в гораздо большем количестве, чем дозволяет структура государства». Некоторые считают М. О. Меньшикова первым идеологом русского этнического национализма. Занимал патриотическую позицию, направленную на защиту интересов русских и российского государства. Предвидел национальную катастрофу. Переписывался с Л. Н. Толстым, Н. С. Лесковым, М. В. Нестеровым, И. Д. Сытиным, Д. И. Менделеевым, А. П. Чеховым.

В статье «Кончина века», написанной в декабре 1900 года, Меньшиков делает глубокое обобщение итогов XIX столетия, охватывая мыслью будущее как русской, так и всей европейской цивилизации.

Меньшиков являлся одним из ведущих публицистов правого толка, выступал идеологом русского национализма(и попрошу не путать его с нынешним, ничего общего со здоровым Русским нац. не имеющего ,Ред.). Он стал инициатором создания Всероссийского национального союза в 1908 году, который собрал вместе умеренно-правых политиков, придерживающихся националистических убеждений.

После революции Меньшиков был отстранён от работы в газете, 14 сентября 1918 года арестован сотрудниками ВЧК на своей даче на Валдае, а 20 сентября расстрелян на берегу Валдайского озера на глазах его шестерых детей. По словам жены Меньшикова, судьями и организаторами расстрела были евреи Якобсон, Давидсон, Гильфонт и комиссар Губа.

Реабилитирован в 1993 году.

ЧТО ТАКОЕ ДЕМОКРАТИЯ

Эти дни я провожу в одном из уголков древней Греции, волею богов имеющем теперь русское уездное управление, городскую управу и все признаки нашей культуры. Просиживая длинные солнечные дни на высоте, над безбрежным морем, рассматривая многочисленные развалины старых башен и храмов, я невольно задумываюсь о далекой молодости человечества, о прекрасной и светлой - как у нас привыкли ее считать - эллинской цивилизации. Чем она поднялась тогда? Что дало расцвет ей? Что ее сгубило?

Уже 2300 лет назад этот "русский" теперь городок был сильной крепостью. Именно при осаде ее погиб босфорский царь с несколько странным для монарха именем - Сатир I. Ясно, что задолго до этого сатирического момента, может быть, со времен аргонавтов, благословенный край этот сделался греческим. Совершенно как в Элладе, здесь горы, рощи, воды были населены ореадами, дриадами, наядами; из чудных зеленовато-голубых волн, что бьют в подножье дачи, где я живу, тоже выходила когда-то Венера. Под мраморными колоннами на холмах тут тоже курились алтари Тучегонителю-Зевсу и всему хору вечно прекрасных, блаженных богов, что воплотили в себе юность арийской расы. Сверх того тут держался удивительный культ какой-то Деве. Но это меня отвлекает от темы. Я хотел бы пораздумать с читателем, отчего умер великий Пан? Отчего точно ветром сдуло древний роскошный расцвет человечества? Говорят: пришли варвары и смели в одну сорную кучу и богов с Олимпа, и героев с кудрявых берегов средиземного бассейна. Например, здесь прошли скифы, сарматы, гунны, готы, печенеги, половцы, турки. Бесчисленные орды человекоподобных обрушивались одною волною разрушения за другою, и в результате гениальная цивилизация погасла.

Что она тут действительно погасла и едва ли не навсегда, для этого достаточно рассказать мою сегодняшнюю прогулку на гору Митридат, где помешается крохотный музей древностей. Крутая, высокая гора, к склону которой прижался домик, где родился Айвазовский. Поэт этого берега родился чуть не столетие назад и давно умер, но у колыбели его возможны такие сцены.

Что ж музей? Опять закрыт? Нет, это ведь черт же знает что такое! Написано на дверях: открыт от 10 утра до 6 вечера. Теперь половина 12-го. Под самой надписью "открыт" повесили замок. На что же это похоже?

Подождем малость, - говорит кротко другой из толпы. - Авось придет сторож.

Жди его! Он теперь в подвале сидит, - скептически замечает третий.

А что ж он в подвале делает? - спрашивает наивно гимназистик.

Известно что: водку дует. Пьяница, - что ж ему делать,

Позвольте-с, - замечает кто-то, - в подвале он не может сидеть. Еще обедня не отошла. Подвал должен быть заперт!

Да ён и заперт, - вставляет осведомленный парень. - По праздникам, действительно, нужно в подвал постучать, чтобы впустили. Впустят знакомую компанию - и запрут. Тебе не все ль равно пить, заперты двери аль нет. За запертыми даже лучше.

Нет, вы войдите в мое положение, - волнуется господин, приехавший с большим фотографическим аппаратом. - Вы вот приезжие, а я даже здешний житель и который раз приезжаю, - никак не могу застать сторожа. Мне необходимо снять некоторые картины, и вот...

Кончилось тем, что господин сложил аппарат и поехал с сыном разыскивать подвал, где заседал сторож в служебные часы. Поехал бы к заведующему музеем - француз тут такой, но, говорят, тоже обожает Бахуса. В управу жаловаться, говорите вы? - пустое дело. Уже жаловались сколько раз, печатали даже в газете.

Вот какая цивилизация теперь на родине муз и граций.

Я поинтересовался, кто, собственно, должен считаться хозяином здешней культуры. Город держится отпуском хлеба. Правящее сословие в нем по преимуществу караимы. Позвольте перечислить фирмы, торгующие хлебом: Дрейфус, Тубино, Нейфельд, Ратгауз, Стюрлер, Ския-Крым, Флейшман, Даля-Орсо, Крым, Рейберман, Менделевич, Мустава Мамут и, наконец, Русское общество вывозной торговли. Допустим, что последнее общество действительно русское, но на 10,5 миллионов пудов хлеба, отпущенного за последние 8 месяцев, - знаете ли, сколько отпустило "Русское общество вывозной торговли"? Только 116 тысяч пудов. Всего лишь, стало быть, около одной сотой хлебного вывоза принадлежит русским людям. На 99 сотых культура здешних мест лежит на совести нерусских наследников древней цивилизации. Делая миллионные обороты, они даже не догадываются устроить приличный музей древностей с трезвым сторожем. Им и в голову не приходит реставрировать сгоревший во время революции 1905 года театр. Каменные развалины последнего до сих пор уныло торчат в центре города...

Кто были варвары, разрушившие древний мир? Я думаю, это были не внешние варвары, а внутренние, вроде тех, которых и теперь в Европе сколько угодно. Мне кажется, разрушителями явились не скифы и не германцы, а гораздо раньше их - господа демократы. Так как в эти дни, по случаю дополнительных выборов в Государственную Думу, снова по всей России закипели споры о демократии, то не лишне было бы многим государственным людям заглянуть в учебник и поточнее справиться, чем была демократия в ее классическую эпоху, чем она была в ее отечестве, "под небом голубым" родных богов?

О Древней Греции у нас в публике большею частью судят по Гомеру, по греческим трагикам, по прелестной мифологии, которую популяризировал Овидий. Но религия и героический эпос Греции - продукт вовсе не демократии эллинской, а более древнего аристократического периода. Теперь установлено, что античный мир - подобно христианскому - имел свое средневековье, довольно похожее на наше. Как наша демократия является лишь наследницей феодальной эпохи, доведшей культуру духа до расцвета мысли, так древнеэллинская демократия не сама создала, а получила в дар тот богоподобный подъем умов, которым отмечен так называемый "век Перикла". Великие люди этого века были или аристократы, или воспитанные в аристократических преданиях буржуа. Но как распорядилась собственно сама демократия с наследством предков - вот вопрос!

Чтобы понять, что такое был знаменитый афинский демос, нужно читать не трагиков, а Аристофана. Помню мое великое изумление, когда я впервые познакомился с его комедиями. Из них выступает живой, неприкрашенный народ греческий во всей своей невзрачной натуре. У меня нет здесь Аристофана, и я его не могу цитировать. Народ свободный, но даже в такой небольшой массе граждан - 20-30 тысяч человек, - что это была за пошлая толпа! Сколько невероятной грубости, цинизма, жадности, раболепия, трусости, суеверия самого темного и разврата самого неистового - и где же! У самого подножья великого Парфенона и боговидных статуй!

Подобно французской революции, которая сражалась с Европой моральными и физическими средствами, собранными в феодальный период, афинская демократия вначале была аристократична и силой инерции шла по стопам героев. Но чуждый ее природе подъем духа быстро упал. Чуждый ей гений погас. "Равноправие" - вот был лозунг, во имя которого эллинская демократия в эпоху персидских войн низвергла остатки олигархии. Провозглашен был, как и в наше время, принцип, что решение принадлежит большинству. Что же вышло? Очень скоро обнаружилось то самое, что мы видим в современной Европе, именно, что демократия по самой природе своей неполитична. На площади Афин толпился народ, нуждою и бездарностью прикованный с искони к вопросам плуга и топора, аршина и весов. Что могли понимать в вопросах внешней политики бедняки, не знающие точно, какие страны скрываются за горизонтом? Как они могли разобраться в вопросах финансовых или административных? Между тем пролетарии получили в стране решающий перевес. Вспомните, как они им воспользовались.

Чернь и власть

Сколько ни болтайте масло и воду, удельный вес сейчас же укажет естественное место обеих жидкостей. Чернь, даже захватившая власть, быстро оказывается внизу: она непременно выдвигает, и притом сама, неких вождей, которых считает лучше себя, то есть аристократов. Завязывается игра в лучшие. Чтобы понравиться черни, нужно сделаться ей приятным. Как? Очень просто. Нужно подкупить ее. И вот еще 24 столетия назад всюду, где поднималась демократия, устанавливался грабеж государства. Народные вожди сорили средства, чтобы выдвинуться, а затем довольно цинически делились казной с народом. Даже благородный Перикл вынужден был подкупать народ. В течение всего лишь нескольких десятилетий развилась грубая демагогия. Нечестные люди, чтобы захватить власть, бесконечно льстили народу. Они обещали несбыточные реформы и удерживались на теплых местах лишь подачками черни. Правда, вначале еще бодрствовал дух старого аристократизма. Власть площади сдерживалась магистратурой, выбираемой из более просвещенных и независимых классов. Каждое незаконное решение народного собрания могло быть оспариваемо на суде. Однако самое судопроизводство демократическое было ужасно. В невероятной степени развился подкуп присяжных. Чтобы затруднить этот подкуп, пришлось увеличивать число присяжных, а это было возможно лишь оплачивая их труд от казны. По мере того как пролетарии захватывали суд и власть, порядочные люди сами удалялись от этих должностей. В конце концов суд сделался простонародным. Что же могла обсуждать вонючая, по словам Аристофана, толпа в несколько сот человек? И как она могла разобраться в тонкостях права? Тогда именно и выдвинулись софисты, горланы, адвокаты дурного тона, и тогда суд сделался в их руках слепым орудием партийной борьбы. Смерть Сократа - одна из бесчисленного ряда "судебных ошибок" - показывает, какова была справедливость демократического суда. Установилась такая чудная система. Государственные финансы истощались в тратах на "обездоленный" класс. Покрывать недостачу приходилось конфискациями у богачей, а для этого создавались политические процессы. Толпа судей знала, что ей заплатят из конфискуемой суммы, - как же им было не признать богача виновным? "Всем известно, - говорил один оратор, - что пока в кассе достаточно денег, Совет не нарушает закона. Нет денег - Совет не может не пользоваться доносами, не конфисковать имущества граждан и не давать хода предложениям самых недостойных крикунов".

В силу этого в стране свободы и равенства ужасающе развились доносы. Адвокаты бессовестно шантажировали богачей. Последним, чтобы защитить себя, приходилось самим нанимать доносчиков и на подлость отвечать подлостью. Прелестная система!

Читая Аристофана, вы видите, что эллинскую демократию волновали те же идеи социализма и коммунизма, что теперешний пролетариат. Равенство "вообще" особенно охотно переходило в уме бедняка на равенство имущественное. Тогдашние товарищи пытались кое-где даже осуществить "черный передел" (например, в Леонтинах в 423 году, в Сиракузах при Дионисии, на Самосе в 412 году и пр.). Такой грабеж высших классов низшими раскалывал нацию и обессиливал ее хуже всякого внешнего врага. Над головой энергической, трудолюбивой, бережливой, даровитой части нации постоянно висел дамоклов меч: вот-вот донесут, вот-вот засудят, конфискуют имущество. Охлократия превзошла своей тиранией олигархию VII века. Немудрено, что лучшие люди Греции, познакомившись на деле с тем, что такое демократия, кончили глубоким презрением к ней. Фукидид называет демократический строй "явным безумием, о котором рассудительным людям не стоит тратить и двух слов". Сократ смеялся над нелепостью распределять государственные должности по жребию, в то время как никто не захочет взять по жребию кормщика, архитектора или музыканта. Величайший из греков - Платон - держался совершенно в стороне от политической жизни. Он думал, что при демократическом устройстве общества полезная политическая деятельность невозможна. Того же мнения держался Эпикур и пр. Демократия внесла с собою в общество междоусобную войну: лучшим - то есть наиболее просвещенным и зажиточным классам приходилось вступать между собою в оборонительные союзы от черни, вроде наших локаутов, и даже призывать на отечество свое чужеземцев.

Что такое была афинская демократия, это хорошо видно из того, что она, подобно нашим думцам, установила себе казенное жалованье. За посещение народного собрания граждане получали каждый по три обола; впоследствии эту плату увеличили до одной драхмы. А за регулярные собрания, более скучные, получали до 1,5 драхм. Не способным к труду гражданам государство стало платить по оболу и по два, то есть вдвое, чем нужно для того, чтобы прокормить человека. Роскошь аристократии, выразившаяся в искусстве, нисколько не облагородила чернь. Эта роскошь возбудила в демократии только зависть и вкус к праздности. "Народ в демократических государствах, - говорит один историк, - пользовался своею силою, чтобы пировать и развлекаться на общественный счет. Требовательность постепенно возрастала. В Тарсите справлялось больше празднеств, чем дней в году. Под всякими предлогами народу стали раздавать казну. Прежде всего в пользу народа обратили театральные сборы, а затем и разные другие. В эпоху Филиппа и Александра это содержание народа, так называемый феорикон, сделалось главной язвой афинских финансов. Она поглощала все ресурсы и, наконец, не на что было вести войну".

Вы думаете, демократия очнулась от этого безумия, видя надвигавшуюся тучу из Македонии? Ничуть не бывало. Только когда Филипп подступил уже к Афинам, Демосфену удалось уговорить граждан отказаться от даровых денег. Но едва лишь мир был восстановлен, сейчас же вернулись к феорикону, ибо, как выразился Демад, "феорикон был цементом, которым держалась демократия".

Истощить казну на кормление обленившегося народа и подготовить ее к неспособности вооружить отечество - вот немножко знакомая нам картина, имевшая прецедент, как говорится, в глубокой древности. Новгородцы, по замечанию Костомарова, пропили свою республику. Афиняне пропили свою. Едва ли не от той же причины пала величайшая из республик - римская. Демократия начинает с требования свободы, равенства, братства, кончает же криком: хлеба и зрелищ! А там - хоть трава не расти!

Не варвары разрушили древнюю цивилизацию, а разрушила ее демократия в разных степенях ее засилья. Пока пружиной древних государств служило стремление к совершенству (принцип аристократизма), пока обществом правили лучшие люди, культура богатела и народы шли вперед. Как только совершилась подмена классов, едва лишь худшие втерлись на место лучших, началось торжество низости и в результате - крах. Отчего пала Греция, эта неприступная цитадель среди морей и гор? Отчего пала русская Греция, Боспорское царство, находившееся почти в тех же условиях? Каким образом случилось, что целые столетия те же народы умели отбивать варваров, а тут вдруг разучились это делать? Все это объясняется чрезвычайно просто. Вместо органического, веками слагавшегося строя, где лучшие люди были приставлены к самой высокой и тонкой общественной работе, к последней подпустили "всех". "Все" сделали с обществом то же, что "все" делают, например, с карманными часами, когда "сами" начинают исправлять их кто чем умеет: иголкой, шпилькой, спичкой и т. д.

Михаил Осипович Меньшиков,1909 г.

Усилиями целой когорты публицистов определенного толка понятия "национальное" и "патриотическое" применительно к великой нации стали ругательными. Какими мыслями жили русские "националисты" начала века? Какие цели перед собой ставили? Насколько интернационалистским был сам их национализм? Во всем этом разобраться помогут публикуемые впервые за годы Советской власти статьи русского отставного штабс-капитана, известного журналиста М. О. Меньшикова, расстрелянного в 1918 году.

ОТ СОСТАВИТЕЛЯ

О ЗДОРОВИИ НАРОДНОМ

ВСЕМИРНЫЙ СОЮЗ

ЗАМКНУТОЕ ГОСУДАРСТВО

НА ТУ ЖЕ ТЕМУ

НА ВЕЛИКОЙ СТРАЖЕ

БЛАГОДАРНОСТЬ

ГДЕ СТРОИТЬ ФЛОТ?

ПАМЯТИ СВЯТОГО ПАСТЫРЯ

ЗАВЕЩАНИЕ ОТЦА ИОАННА

МОЛОДЕЖЬ И АРМИЯ

ВОЗДУШНАЯ ОБОРОНА

МОЖЕТ ЛИ РОССИЯ ВОЕВАТЬ?

МАНИЛОВЩИНА В АРМИИ

ХОРОШО ЛИ СТРЕЛЯЕТ АРМИЯ?

НАЦИОНАЛЬНЫЙ СЪЕЗД

ГНЕВ ГОСПОДЕН

ИСТИННО КУЛЬТУРНОЕ ВЕДОМСТВО

ДЕЛО НАЦИИ

КРАСИВАЯ ЖИЗНЬ

ВОЙНА И ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ

ИНВАЛИДНАЯ ПСИХОЛОГИЯ

ОПАСНОЕ СОСЕДСТВО

СИЛЬНЫЕ ЛЮДИ

МУЗЕЙ ВОЙНЫ

НАКОПЛЕНИЕ И УДАР

ОТ СОСТАВИТЕЛЯ

Искать аналогии в истории - дело сложное, подчас опасное, но совершенно необходимое. Ну хотя бы для того, чтобы не повторять ошибок предков. Опасно же это дело потому, что далеко не всем по душе отказ от ранее приклеенных ярлыков, которыми изобиловало то, что осталось нам взамен истинной новейшей истории России.

И вот в наши дни появилась некоторая надежда на реставрацию этой истории. Но сама история - это сумма судеб миллионов и миллионов людей, многие из которых, в свое время весьма известные, теперь оказались забытыми, а то и оклеветанными. Реставрировать историю - значит восстановить память о них.

Одним из таких людей был русский публицист, отставной флотский офицер Михаил Осипович Меньшиков. Почему же нам представляется вполне целесообразным познакомить современного читателя с его творческим наследием? Да потому, что началом всех начал для Михаила Осиповича были государственность, нация, отечество, то есть те самые понятия, которые священны, должны быть священными, для каждого гражданина, и прежде всего для воинов, защитников земли своей во все времена. Те самые понятие которые подвергаются особо ожесточенным атакам в периоды социальной нестабильности с обычной целью - разъединить, растащить, поживиться. Думается, что сегодня будет вполне уместно обратиться еще раз к мыслям об отечестве, духовности и нравственности нации, армии.

Составитель и автор предисловия, по профессии не литератор, не историк, позволил себе опираться на мнения и использовать статьи специалистов в области литературоведения и истории М. Лобанова, П. Горелова, А. Гумерова, А. Каплина и других (разумеется, их любезного согласия). Надеюсь, что это повысит компетентность оценок и их объективность, в отсутствии которой автора сих строк могут обвинить как прямого потомка Меньшикова. Но ведь любому потомку не возбраняется по призыву революционного поэта "словарей проверить поплавки". Тем более что, говоря о Меньшикове, послереволюционные словари высказывались весьма бранчливо и лживо, в последнее же время и вовсе перестали вспоминать о нем. А в дни потрясений 1917-1918 годов, после сугубо неверного, произнесенного одним из вождей революции определения-ярлыка "верный пес царской черной сотни" логичным и трагическим продолжением было свинцовое многоточие, прошившее сердце журналиста при его расстреле без суда и следствия 20 сентября 1918 года на берегу Валдайского озера, среди бела дня, почти на глазах у перепуганных "валдашей" и шестерых малолетних детей М. О. Меньшикова... По свидетельству очевидцев, Михаил Осипович перед смертью молился на Иверский монастырь, хорошо видный с места расстрела.

Он очень любил Валдай, Валдайское озеро, дивный Иверский монастырь за озером, обретал здесь покой, счастье в своих самозабвенно любимых детях, великую радость общения со своими родными, ближними, с друзьями, навещавшими его в Валдае. Валдайский дом Меньшиков купил в 1913 году как дачу. Сюда он приезжал с семьей каждое лето.

В начале 1917 года Меньшиков был фактически отстранен от работы в "Новом времени". Наследники А. С. Суворина -издателя крупнейшей газеты после его смерти стали распродавать наследство - газету случайным для русской журналистики людям. Тогда впервые Меньшиковы остались в Валдае на зиму 1917/18 года.

В 20-е годы овдовевшая в одночасье Мария Владимировна Меньшикова с невыразимыми трудностями поднимала детей на ноги.

М. О. Меньшиков родился 25 сентября по старому (6 октября по новому) стилю 1859 года в городе Новоржеве Псковской губернии, сравнительно недалеко от Валдая. Его отец, Осип Семенович Меньшиков, имел низший гражданский чин коллежского регистратора, а родом был из семьи сельского священника. Мать, Ольга Андреевна, в девичестве Шишкина, была дочерью потомственного, но обедневшего дворянина, владельца небольшого сельца Юшково Опочецкого уезда. Жили Меньшиковы бедно, часто нуждаясь в самом необходимом. Снимали квартиру у домовладельцев Никитиных. Однако благодаря хозяйственности и недюжинному уму Ольги Андреевны кое-как сводили концы с концами. Мать несла все семейные тяготы, занималась, как могла, воспитанием детей. От избытка ли забот или по складу характера она была женщиной несколько нелюдимой, но не лишенной чувствительности и поэтического вкуса.

Осип Семенович, хотя и был умен, начитан, но жизнь вел беспечную. Он был на семь лет моложе жены.

Оба родителя были религиозны, очень любили природу.

В 1864 году Ольга Андреевна купила за 40 рублей крестьянскую избу с огородом. Вот в этой избе с большой русской печью, земляным полом, рублеными стенами и прошло Мишино сознательное детство. Он сохранил до мученической своей смерти воспоминания об этом времени, и радостные, а больше печальные. Невзгоды не покидали семью, Ольга Андреевна с трудом справлялась со всеми домашними хлопотами. Но были и добрые длинные вечера, когда за окном стонала осенняя непогода или бушевала снежная вьюга, дети забирались на теплую печку, тушили лампу, чтобы не тратить дорогой керосин, и все вместе с отцом и матерью долго пели любимые песни. Кончались эти вечера пением молитвы "Слава в Вышних Богу".

На шестом году Миша начал учиться. Учила его Ольга Андреевна сама. Воспитание детей Меньшиковых было проникнуто чрезвычайной религиозностью. Позднее Миша Меньшиков был отдан в Опочецкое уездное училище, которое окончил в 1873 году. В том же году при помощи дальнего родственника он поступает в Кронштадтское морское техническое училище.

После окончания морского училища молодой флотский офицер пишет письмо своему покровителю. Вот текст этого письма с некоторыми сокращениями:

"Считаю долгом сообщить Вам, что закончил курс в Техническом училище и 18 апреля (1878 года) произведен в 1-й военно-морской чин по нашему корпусу (в кондукторы корпуса флотских штурманов). Экзамены я выдержал порядочно: по 10 предметам я получил 12 баллов. 30 числа я был назначен на броненосный фрегат "Князь Пожарский", а 2 мая фрегат распрощался с Кронштадтом и ушел неизвестно куда и неизвестно на сколько времени. Секрет. Мы были в Дании, в Норвегии и теперь во Франции. Я получаю 108 рублей 50 коп. золотом в месяц. Это дает мне возможность, кроме своих прямых обязательств тратить несколько денег на осмотр чужих городов и примечательностей. Таким образом я теперь в Париже, осматриваю всемирную выставку. Итак я, видимо, вступил на новую дорогу... Все это явилось последствием Ваших хлопот".

Склонность к литературе М. Меньшиков проявил очень рано. Еще в середине семидесятых годов по его инициативе в Кронштадте выходил ученический журнал "Неделя". В 1883 году после плаваний и возвращения в Кронштадт Меньшиков познакомился и подружился с С. Я. Надсоном, который был моложе его на три года. Но это был первый профессиональный, к тому времени уже широко известный, писатель-поэт, который высоко оцепил талант молодого офицера, новичка в литературе. Будучи уже безнадежно больным, Надсон приветливым словом и добрыми рекомендациями помогал Меньшикову. Вот выдержка из его письма, датированного 1885 годом: "Я зол на Вас за то, что Вы не верите в себя, в свой талант. Даже письмо Ваше художественно. Пишите - ибо это есть Ваша доля на земле. Жду томов от Вас..."

Известный журналист "Нового времени", русский мыслитель, публицист и общественный деятель, один из идеологов русского националистического движения. Жил с семьей в Царском Селе, расстрелян

Известных царскосел Эрих Голлербах упомянет его в своем "Городе муз":
"В Софии Меньшиков строчил бесконечные передовицы и фельетоны,
а на досуге сидел над шахматной доской..."

25 сентября (7 октября) 1859 г. в городе Новоржеве Псковской губернии, недалеко от Валдая родился Михаил Осипович Меньшиков (1859-1918). Его отец, Осип Семенович Меньшиков , имел низший гражданский чин коллежского регистратора, а родом был из семьи сельского священника. 1

Мать, Ольга Андреевна , в девичестве Шишкина , была дочерью потомственного, но обедневшего дворянина, владельца небольшого сельца Юшково Опочецкого уезда. 1

Жили Меньшиковы бедно, часто нуждаясь в самом необходимом. Однако благодаря хозяйственности и недюжинному уму Ольги Андреевны кое-как сводили концы с концами. На шестом году Миша начал учиться. Учила его Ольга Андреевна сама. Позднее он был отдан в Опочецкое уездное училище, которое окончил в 1873 г. В том же году при помощи дальнего родственника он поступает в Кронштадтское морское техническое училище.

Участвовал в нескольких морских экспедициях, во время которых проявился его литературный талант. Он опубликовал в ряде изданий очерки заграничного плавания на фрегате «Князь Пожарский», которые позднее были выпущены отдельной книгой «По портам Европы» в 1879 году. После участия в нескольких дальних морских экспедициях Меньшиков получил звание инженера-гидрографа.

Склонность к литературе Меньшиков проявил очень рано. Еще в середине семидесятых годов по его инициативе в Кронштадте выходил ученический журнал "Неделя". В 1883 г. после возвращения в Кронштадт Меньшиков познакомился и подружился с поэтом С. Я. Надсоном, который высоко оценил талант молодого офицера, новичка в литературе. Будучи уже безнадежно больным, Надсон приветливым словом и добрыми рекомендациями помогал Меньшикову.

В 1892 г., окончательно осознав свое литературное призвание, Меньшиков выходит в отставку в чине штабс-капитана и становится постоянным корреспондентом, затем секретарем и ведущим критиком и публицистом «Недели» и ее приложений, а с сентября 1900 г. фактически заведует газетой, одновременно активно сотрудничая в журнале «Русская Мысль», газете «Русь» и других изданиях.

С1893 года М.О. Меньшиков, неоднократно посещал Л.Н. Толстого - и в московском доме в Хамовниках, и в Ясной Поляне. В дневниковой записи от 24 января 1894 году Толстой записал о Меньшикове (и Волкенштейне): «…оба внешние, хорошие, добрые, умные последователи (учения Толстого - прим.сост.) - особенно Меньшиков». 8

Еще в одном письме, к Л.И. Веселитской (о ней далее), летом 1893 года, Толстой характеризует Меньшикова уже более конкретно: "Меньшиков очень умен, сердечен и прям, но сходится очень неохотно и трудно. Душа и сердце у него, мне кажется, прекрасные, но манера обхождения его многих к нему не располагает." (Встречи. С.180)

На рубеже веков «Неделя» прекратила свое существование. После некоторых колебаний Меньшиков связал свою судьбу с газетой А. С. Суворина «Новое Время», где печатались А. П. Чехов, его брат Александр, В. П. Буренин, В. В. Розанов и многие другие известные журналисты и писатели. Меньшиков являлся ведущим публицистом газеты с 1901 по 1917 год. Он вел в газете рубрику «Письма к ближним», публикуя еженедельно по две-три статьи, не считая больших воскресных фельетонов (так назывались тогда особенно острые, серьезные материалы на темы дня). Свои статьи и фельетоны из этой рубрики Михаил Осипович выпускал отдельными ежемесячными журнально-дневниковыми книжками, которые переплетал потом в ежегодные тома.

Меньшиков являлся одним из ведущих публицистов правого толка, выступал идеологом русского национализма. Он стал инициатором создания Всероссийского национального союза в 1908 году, который собрал вместе умеренно-правых политиков, придерживающихся националистических убеждений. Его статьи появлялись регулярно, три-четыре раза в неделю, в газете "Новое время". Талант, прекрасный язык, эрудиция и трудолюбие создали ему известность, круг друзей и поклонников, а также обеспеченность. Правда, его острые статьи вызывали и много враждебных откликов.

От первого, гражданского брака у него родился сын (1888 – 1953), выпускник 1907 года. После гимназии он получил юридическое образование. После 1917 года эмигрировал во Францию.

Письмо А.П. Чехова, из которого понятно, что в 1899 году О.М. Меньшиков жил в Царском Селе на , в доме Петровой:

22 августа 1899 г. Москва.
Дорогой Михаил Осипович, Ваше последнее письмо Вы писали по пути к дому, значит, Вы уже в Царском Селе, в родных тундрах. Как бы ни было, адресую это письмо в Царское.
Я, по-видимому, уже не человек, а блуждающая почка. Судите сами: 20-го июля я уехал на Кавказ, оттуда в Крым, в начале августа возвратился в Москву, а в среду опять уезжаю в Крым, где останусь, вероятно, на всю осень и даже зиму… Итак, письма Ваши направляйте в Ялту...
Пожалуйста, пришлите мне Вашу фотографию с автографом: Михаил Меньшиков. Это для Таганрогской городской библиотеки, которая собирает портреты писателей. Мне прислали список, там значитесь Вы и Лидия Ивановна...
Как Вы поживаете? Что у Вас нового? Как Яша? Будьте здоровы и благополучны. Крепко жму Вам руку и желаю всего хорошего.
Ваш А. Чехов.
На конверте:
Царское Село.
Михаилу Осиповичу Меньшикову.
Магазейная, д. Петровой.

Его вторая, официальная супруга Мария Владимировна урождённая , в первом браке Афанасьева (1876-1945). Они поженились в 1907 году, в год. когда первый сын Михаила Осиповича, Яков, закончил Николаевскую гимназию.

От первого брака у Марии Владимировна была дочь Ольга Леонидовна (в замуж.Самсонова) (1899-1957).

Первые тома "Писем к ближним" переводила писательница Лидия Ивановна Веселитская, ставшая для Михаила Осиповича прямо-таки добрым гением. На правах истинного друга она соединила в себе неутолимое желание бескорыстной помощи товарищу по цеху с горячим материнским чувством к его сыну от гражданского брака - Якову. Юрист, публицист, офицер Первой мировой войны Я.М. Меньшиков, до самой смерти в Париже в 1953 году, благодарно отдавал должное "милой Лидусе", одинокой и униженной старушке, тихо почившей в родном Царском Селе в неласковое довоенное время. 3

Мы нашли еще одно упоминание о царскосельском адресе Меньшикова М. О.: Царское Село, Магазейная (угол Госпитальной), д. Петровой - прим. сост.

Без М.О. Меньшикова невозможно полно и объективно представить себе литературу и историю России в сопредельных областях двух столетий. Никогда, включая и наше время, оперативная работа пера не достигала такого эффективного воздействия на умы и деяния современников, никогда не захватывала столь широкой волной событийный пласт времени. И в роскошной газетной редакции, и в скромном домике в Царском Селе, где Михаил Осипович прожил долгие годы, он снова и снова принимал: рабочих, купцов, священников, дам, генералов, министров… Встать в ряд обращающихся к живоносному источнику русской мысли не сочли зазорным и главы двух русских правительств, пожелавшие познакомиться с Меньшиковым и привлечь его к ответственному государственному делу. Но если Сергей Юльевич Витте просил составить "проект ожидавшегося тогда документа" (царского манифеста 17 октября 1905 года), то Петр Аркадьевич Столыпин, немного позднее, едва ли не умолял взять деньги и возглавить издание общерусской национальной газеты.

"1903 год. Нужда великая", отрывок из публикации М.О. Меньшикова:

Живя в Царском Селе, где расплодилось теперь нищих видимо-невидимо, я постоянно окружен земляками. Под окна маленькой дачи, где я живу, то и дело приходят мальчишки, девчонки, бабы, мужики. Все больше витебчане.
- Как тебя звать? - спрашиваю крохотную девочку, черненькую, с голубыми глазками.
- Мавруй.
- Что ж ты, Мавра, сюда заехала? Небось в деревне веселее?
- Дома йись некова (то есть есть нечего).
- Что ж ты тут делаешь, в уголку?
- Стлеляю, - серьезно отвечает девочка.
Глагол "стрелять" значит на воровском жаргоне воровать. Шестилетняя деревенская девочка, утонувшая в мамкиной кофте, посиневшая от холода, уже "стреляет" на улице. Заметьте, как зловеще переродилось понятие и священный смысл милостыни. Нищие говорят уже не "просить", а "стрелять", "стрелять Христа ради"! В старинные годы, когда нищета была исключением, нищие были не воры, не преступники, а класс народа благочестивый, даже благообразный. На время поникший человек или калека поступал как бы в особый монашеский орден; он облекался именем Христовым, усваивал особый страннический язык, пел особые, грустные и священные песни. Но теперь - с понижением общего уровня - выродилось и нищенство; чуть из деревни, все эти бегущие от голода бедняки прямо сливаются с бродягами городскими, с пролетариями и преступниками.
Как-то подошел ко мне под форточку еще не старый мужик с четырьмя детьми. Сняли шапки и кланяются молча.
- Витебские?
- Витебские, кормилец!
По расспросам оказалось точь-в-точь то самое, о чем пишет учитель. Нет земли, нет кормов, нет хлеба. Пришлось сбросить соседу свою дробь надела и пуститься со всей семьей в бегство, прямо-таки в бегство от неминучей смерти. Земля, на которой, может быть, больше тысячи лет жили предки этого мужика, отказывается его кормить. 3

Воспоминания его дочери Ольги:

"Пережив в детстве и юности крайнюю бедность, папа был скромен в своих требованиях к окружающему его быту. В Царском Селе у нас была большая и по тем временам комфортабельная квартира, но никакой роскоши я не помню. Чистая, уютная, хорошо и удобно обставленная, но отнюдь не богатая… Были у нас книги, игры, куклы, все необходимое для нашего роста и развития - ведь папа так горячо нас любил."

1910. М.О. Меньшиков в своем кабинете в Царском Селе

"Библиотека из Царского Села после 1917 года переедет в их дом на Валдае: "В папином кабинете была привезенная из Царского небольшая, но тщательно подобранная библиотека, со словарем Брокгауза и Ефрона. В ней были любимые и нужные для папиной работы книги" - вспоминала Ольга.

"Такую большую семью надо было обслужить. В Царском, а потом в Валдае я рано и хорошо помню дорогую нашу нянечку Ирину Алексеевну Макарову. С нею работали и жили у нее две ее сестры Надя и Поля, а в Валдае младший ее брат Петя. Были еще молодая горничная Нюша и кухарка, очень недолгое время (около года) - гувернантка Надежда Карловна. В 1917 году с нами в Валдае жила старшая наша сестра Олечка Афанасьева, сменившая фамилию, так как вышла замуж за инженера Валентина Григорьевича Самсонова. В этом, 1917, году у них родился сын Гриша. Олечка была очень красива и добра к нам, хотя характера была неровного."

Горничная и кухарка Меньшиковых - сестры Макаровы - со своими родными 1917 г.

"Папа благодаря неустанному литературному труду имел состояние, прежде всего в деньгах, которые лежали в банке. Почти одновременно с покупкой валдайской дачи был им куплен участок земли в Сочи, но оба эти владения были бездоходны. Папа со всей семьей жил на те деньги, которые получал за свои статьи в редакции газеты, где печатался."

Февральская революция 1917 закрыла газету «Новое время» и оставила Меньшикова без любимого дела.

"В 1912 году умер Алексей Сергеевич Суворин, основной хозяин газеты, издателями стали его дети Михаил и Борис. Начавшиеся в столице сильные беспорядки, бесконечные политические убийства, рабочие восстания и забастовки, нападки со стороны прессы на "Новое время" - все это заставило Бориса Суворина 3 марта 1917 года сказать папе, что он боится печатать его статьи, так как они являются слишком ярким знаменем газеты, и они договорились, что папа уйдет на два месяца в отпуск, "а там будет видно". Но папа в своем дневнике пишет, что сразу почувствовал: больше работу возобновить не сможет."

После отстранения Михаила Осиповича от работы в «Новом Времени» Меньшиковы впервые остались в Валдае на зиму 1917/18 г. Меньшиков очень любил Валдай, Валдайское озеро, дивный Иверский монастырь, обретал покой и счастье в своих самозабвенно любимых детях, радость общения с родными, ближними, с друзьями, навещавшими его в Валдае. В революционные дни 1917 г. князь Львов, глава Временного правительства, предлагал Меньшикову уехать за границу, но он не захотел, не смог покинуть Россию.

В поисках заработка ему пришлось устроиться на работу конторщиком.

"После революции все папино состояние было конфисковано, в 1917 году наша семья проживала небольшие остатки в Валдае, а прекращение работы сейчас же сказалось на бюджете такой громадной семьи, где работник всегда был один. "

Лида, Гриша, Оля, Миша и Маша Меньшиковы. Валдай. 1917 г.

14 сентября 1918 года Меньшиков был арестован сотрудниками ВЧК на своей даче на Валдае. Дочь Ольга спустя 60 лет помнила этот день:

Было совсем рано - половина восьмого. Мы еще только вставали и одевались, как в дом вошли четверо вооруженных военных и один гражданин в штатском. Они пришли за папой. Без предъявления ордера или какого-либо документа сказали, что будут делать обыск. Стали пересматривать папины вещи: книги, бумаги, выдвигать ящики комода, рыться в чемодане. Мы, дети, стояли в дверях с мамой, пока проходил обыск, но когда один из военных заявил, чтобы папа собирался с ними, что он арестован, когда увидели, как горько рыдает наша мамочка на коленях перед этими людьми, мы громко заплакали и стали просить, чтобы не уводили папу.

Он старался нас успокоить, но это было невозможно. Папе разрешили выпить чай. Он оделся. Каждого из нас поцеловал, перекрестил… Окруженный солдатами, вышел из своего дома… Увы, навсегда!"

Его увели в тюрьму, где он провел неделю до самого своего ареста. По словам жены Меньшикова, судьями и организаторами расстрела были Якобсон, Давидсон, Гильфонт и комиссар Губа. Дочь Оля не смогла вычеркнуть из своей памяти этот страшный день 20 сентября 1918 года до самой смерти:

" мы добежали до штаба - он находился на Торговой улице в доме купца Ковалева - и остановились в его широких воротах, чтобы спрятаться от дождя. Мы уже озябли и сильно дрожали. И тут няня от проходивших мимо людей узнала, что сейчас в штабе идет "суд" над нашим папой. Очень скоро, почти через несколько минут, мы услыхали шум и топот многих ног: в ворота, под которыми мы стояли, вышла из дома целая группа вооруженных молодых солдат, смеющаяся и веселая… и среди них… наш папочка в привычном для нас пиджаке и серой кепочке.

Он был очень бледен, но спокоен и все оглядывался, точно что-то искал… Никогда не забыть, как он просиял, увидев нас! Как бросился к нам, к няне, схватил с ее рук Танечку, прижал крепко к своей груди. Поцеловал и благословил и хотел поцеловать Машеньку, но раздался грубый окрик - приказ идти дальше. Папочка объяснил: "Это дети мои..." и простился с нами: "Прощайте, дети". Он успел сказать няне, что его ведут на расстрел.

Няня была так потрясена, что на мгновение как окаменела, но тут же, опомнившись, выбежала вместе с нами из ворот штаба на площадь. Мы увидели, что папу ведут в маленький переулочек к самому берегу озера. Мы бросились вслед уже скрывавшейся страже, няня старалась собрать нас всех вместе в кучку, и тут почти подряд раздались несколько выстрелов...

Нашего папы не стало...

Нельзя забыть этот сентябрьский вечер, наши крики и слезы, слезы старой нашей бабушки, няни, прибежавшей со двора прачки и наконец пришедшей домой несчастной нашей мамочки, которая узнала уже в штабе ужасную весть и упала там без сознания. Ее привез домой на извозчике сын местного священника Костя Птицын. Ее ужас, рыдания при виде своих осиротевших детей описать невозможно..."

По свидетельству очевидцев, Михаил Осипович перед смертью молился на Иверский монастырь, хорошо видный с места расстрела...

22 сентября 1918 г. в «Известиях Всероссийского ЦИК советов рабочих, солдатских и казачьих депутатов Моссовета рабочих и красноармейских депутатов» было опубликовано следующее сообщение:

РАССТРЕЛ МЕНЬШИКОВА
НОВГОРОД, 21 сентября. Чрезвычайным полевым штабом, в Валдае расстрелян известный черносотенный публицист Меньшиков. При нем найдено письмо князю Львову. Раскрыт монархический заговор, во главе которого стоял Меньшиков. Издавалась подпольная черносотенная газета, призывающая к свержению Советской власти. (РОСТА)

В 1937 г. старший сын М. О. Меньшикова Григорий Михайлович был арестован. Долго находился в «Крестах», как до того в Москве на Лубянке, и был освобожден лишь в 1939 г.

Когда начались аресты, бумаги Михаила Осиповича прятали кто как мог, и многие материалы пропали, так как не всегда потом их изымали из тайников.

Позднее разрозненные архивы стекались к Ольге Михайловне Меньшиковой, которая в 1927 г. вышла замуж за Бориса Сергеевича Поспелова, сына сельского священника из Подмосковья и уехала из Ленинграда.

Во время Великой Отечественной войны Ольга Михайловна и Борис Сергеевич с институтом, где он работал, уехали в эвакуацию. Перед отъездом они тщательно спрятали наиболее ценные бумаги и фотографии. Но в дом, где оставались родители Бориса Сергеевича, Сергей Дмитриевич и Ольга Сергеевна Поспеловы и где хранились архивы, пришли немцы. Опять разгром, раскиданные книги, бумаги, сломанная мебель, крыша изрешечена осколками снарядов, соседний дом сгорел. Хорошо, что старики остались живы, хорошо, что вновь чудом, но остались в целости архивы М. О. Меньшикова.

20 сентября 1981 года сын Ольги Михайловны - Михаил Борисович Поспелов, ее брат и сестра были в Валдае на могиле отца..

Михаил Осипович Меньшиков реабилитирован в 1993 году.

Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. Т. 52. С. 109

Михаил Осипович Меньшиков родился 25 сентября (7 октября) 1859 г. в городе Новоржеве Псковской губернии, недалеко от Валдая.

Его отец, Осип Семенович Меньшиков, имел низший гражданский чин коллежского регистратора, а родом был из семьи сельского священника. Мать, Ольга Андреевна, в девичестве Шишкина, была дочерью потомственного, но обедневшего дворянина, владельца небольшого сельца Юшково Опочецкого уезда. Жили Меньшиковы бедно, часто нуждаясь в самом необходимом. Однако благодаря хозяйственности и недюжинному уму Ольги Андреевны кое-как сводили концы с концами. От избытка ли забот или по складу характера она была женщиной несколько нелюдимой, но не лишенной чувствительности и поэтического вкуса. Родители были религиозны, любили природу.

На шестом году Миша начал учиться. Учила его Ольга Андреевна сама. Позднее он был отдан в Опочецкое уездное училище, которое окончил в 1873 г. В том же году при помощи дальнего родственника он поступает в Кронштадтское морское техническое училище.

После окончания морского училища молодой флотский офицер пишет письмо своему покровителю: «Считаю долгом сообщить Вам, что закончил курс в Техническом училище и 18 апреля (1878 года) произведен в 1-й военно-морской чин по нашему корпусу (в кондукторы корпуса флотских штурманов). Экзамены я выдержал порядочно: по 10 предметам я получил 12 баллов. 30 числа я был назначен на броненосный фрегат «Князь Пожарский», а 2 мая фрегат распрощался с Кронштадтом и ушел неизвестно куда и неизвестно на сколько времени. Секрет. Мы были в Дании, Норвегии и теперь во Франции. Я получаю 108 рублей 50 коп. золотом в месяц. Это дает мне возможность, кроме своих прямых обязательств тратить несколько денег на осмотр чужих городов и примечательностей. Таким образом, я теперь в Париже, осматриваю всемирную выставку. Итак, я, видимо, вступил на новую дорогу...»

Склонность к литературе Меньшиков проявил очень рано. Еще в середине семидесятых годов по его инициативе в Кронштадте выходил ученический журнал «Неделя». В 1883 г. после возвращения в Кронштадт Меньшиков познакомился и подружился с поэтом С. Я. Надсоном, который высоко оценил талант молодого офицера, новичка в литературе. Будучи уже безнадежно больным, Надсон приветливым словом и добрыми рекомендациями помогал Меньшикову. Вот выдержка из его письма, датированного 1885 г.: «Я зол, на Вас за то, что Вы не верите в себя, в свой талант. Даже письмо Ваше художественно. Пишите - ибо это есть Ваша доля на земле. Жду томов от Вас...»

После участия в нескольких дальних морских экспедициях Меньшиков получил звание инженера-гидрографа. В те годы он написал и опубликовал очерки «По портам Европы» (1884), специальные работы «Руководство к чтению морских карт, русских иностранных» (1891), «Лоции Абоских и восточной части Аландских шхер» (1898) и др.

В те же годы он начал печататься в «Кронштадтском Вестнике», «Голосе», «Петербургских Ведомостях», и, наконец, в газете «Неделя». В 1886 г. Надсон писал владельцу газеты П. А. Гайдебурову: «Меньшиков у Вас подвизается очень недурно и бойко. Помогите ему выбраться на ровную дорогу».

В 1892 г., окончательно осознав свое литературное призвание, Меньшиков выходит в отставку в чине штабс-капитана и становится постоянным корреспондентом, затем секретарем и ведущим критиком и публицистом «Недели» и ее приложений, а с сентября 1900 г. фактически заведует газетой, одновременно активно сотрудничая в журнале «Русская Мысль», газете «Русь» и других изданиях.

Меньшиков был ведущим публицистом «Нового Времени» с 1901 по 1917 г. Он вел в газете рубрику «Письма к ближним», публикуя еженедельно по две-три статьи, не считая больших воскресных фельетонов (так назывались тогда особенно острые, серьезные материалы на темы дня). Свои статьи и фельетоны из этой рубрики Михаил Осипович выпускал отдельными ежемесячными журнально-дневниковыми книжками, которые переплетал потом в ежегодные тома.

В «Письмах к ближним» Меньшиков обращался к широкому кругу духовно-нравственных, культурных, социальных, политических, бытовых и других вопросов. Характер выступлений определялся его общественно-политическим идеалом, который окончательно сложился в начале 90-х годов: крепкая власть с парламентским представительством и определенными конституционными свободами, способная защищать традиционные ценности России и оздоровить народную жизнь.

Будучи одним из создателей «Всероссийского национального союза» (не путать с «Союзом русского народа», как это делают некомпетентные историки. - М. П.), Меньшиков так формулировал его цели: «...восстановление русской национальности не только как главенствующей, но и государственно-творческой». Отвергая деятельность революционных организаций как партий «русской смуты», Меньшиков писал на темы самые разнообразные: о политико-экономическом движении, о «желтой» прессе, об усилении влияния на общество революционного движения и об очевидных трагических последствиях «внутреннего завоевания» России. Публицистические выступления Меньшикова в «Новом Времени» имели большой общественный резонанс. У него был широкий круг единомышленников, но и противников было более чем предостаточно.

20 сентября 1918 г. на берегу Валдайского озера, среди бела дня, на глазах у перепуганных «валдашей» и шестерых малолетних детей М. О. Меньшиков был расстрелян по приговору ЧК. По свидетельству очевидцев, Михаил Осипович перед смертью молился на Иверский монастырь, хорошо видный с места расстрела...

Трудно сложилась судьба семьи М. О. Меньшикова. Немыслимыми усилиями с помощью родных и ближних удалось уцелеть детям и вдове, Марии Владимировне Меньшиковой, в годы красного террора, голода и разрухи тяжелейших войн - гражданской, затем Великой Отечественной. Только младший сын Миша умер от голодного менингита спустя четыре года после гибели отца, и был похоронен рядом с ним.

Чудом сохранились, пусть не полностью, архивы Михаила Осиповича. Несмотря на выселение всей большой семьи из собственного дома во флигель, обыск при аресте главы семейства, голодные годы, Меньшиковы хранили бумаги, фотографии, документы.

В 30-е годы, после того, как все Меньшиковы уехали из Валдая в Ленинград, Мария Владимировна стала частями передавать архив детям.

В 1934 г. после убийства Кирова начались неприятности у Григория Михайловича, старшего сына М. О. Меньшикова. Ему с женой и малолетним сыном грозила тяжелая, дальняя ссылка. Однако тогда он был оправдан.

Через год архивами Меньшикова заинтересовался Литературный музей в Москве. Ольга Михайловна, одна из дочерей Михаила Осиповича, так рассказывала об этом: «В ноябре 1935 года моя Мама, Мария Владимировна Меньшикова, получила письмо от директора Литературного музея в Москве В. Д. Бонч-Бруевича. Письмо было

написано очень любезно и содержало в себе предложение передать Литературному музею покойного М. О. Меньшикова или продать. О том, что такой архив имеется Владимир Дмитриевич узнал от «общих знакомых». Я это письмо читала и помню в основном его содержание.

Моя Мама жила в Ленинграде у своей сестры Зинаиды Владимировны Поль. Все мои сестры и брат находились в этом же городе. Одна я из детей М. О. Меньшикова жила в Москве, и поэтому Мама написала мне и переслала письмо для прочтения. Она также написала мне, что основная переписка Папы с известными писателями давно продана (в Ленинграде). Это было сделано с помощью профессора Нестора Александровича Котляревского, близкого знакомого Ольги Александровны Фрибес, которая была добрым другом семьи Меньшиковых.

Мама просила меня сходить на прием к Бонч-Бруевичу и выяснить, как будет использоваться папин архив в случае передачи его в фонды музея. Время было трудное, сложное, и мы не хотели, чтобы лишний раз дорогое для нас имя попадало в печать с оскорбительными для него комментариями. Мама просила меня еще продать музею шесть писем Н. С. Лескова. Мне помнится, эти письма были адресованы уже не Папе (переписка папы с Лесковым была продана раньше), а Лидии Ивановне Веселитской-Микулич, большому другу нашей семьи, и были ею переданы для продажи, как бы в помощь маме, растившей после смерти папы большую семью.

Я пошла в Литературный музей 31 декабря 1936 года, но не застала Вл[адимира] Дм[итриевича]. Его очень любезная секретарша назначила мне прием на 2 января в 4 часа 30 мин. дня уже 37-ого года. 2 января Бонч-Бруевич меня принял. Были сумерки, в его полутемном кабинете уже горела настольная лампа. Седой, почтенного вида человек, суховато со мной поздоровался, предложил сесть. Спросил, что я имею ему сказать по поводу его предложения. Я сразу совершенно откровенно ответила ему, что нас, Меньшиковых, интересует судьба архива после передачи музею, если таковая состоится, возможность отрицательных отзывов при использовании материалов и что нам хочется избежать этого.

Тогда Вл[адимир] Дм[итриевич] еще суше спросил меня: «Разрешите спросить вас, как вы сейчас относитесь к своему отцу, как к исторической фигуре или как родителю?..» Я просто и сразу ответила: «Конечно, как к отцу!»

Он резко повернулся в кресле и ответил мне следующей фразой: «Тогда вы не минуете многих неприятностей, я не могу вам обещать использование материалов без соответствующих отзывов». Я сказала, что в таком случае наша семья не считает возможным передавать тот небольшой архив, который у нас имеется в ведение музея и предложила Бонч-Бруевичу письма Лескова. На этом мой визит закончился. Влад[имир] Дмитриевич сказал, что в отношении цены за письма я зашла бы к его секретарше, после ознакомления с их содержанием.

Больше я к директору музея не ходила и его не видела. Его внимательная и приветливая секретарша сказала мне через несколько дней, что письма оценили в сто рублей. Я списалась с Мамой и вскоре получила и переслала ей деньги. У меня осталось неприятное впечатление от контраста между любезным письмом к Маме и сухим приемом, когда я была у Бонч-Бруевича. Я была молода - мне было 25 лет - и я всегда любила и жалела Папу.

Вторая половина 19 века в нашей стране ознаменовалась созданием великолепных произведений изобразительного искусства, авторами которых стали И. Репин, И. Крамской, В. Перов, И. Айвазовский и многие другие русские художники. Микешин Михаил Осипович в молодости также радовал любителей живописи своими работами, отличающимися динамичностью и реализмом. Однако настоящая слава к нему пришла благодаря его монументальным скульптурным произведениям, которые и сегодня украшают Москву, Санкт-Петербург и другие города России.

Детство

Микешин Михаил Осипович родился в деревне Платоново Его отец происходил из крестьянского сословия, однако благодаря деловой хватке ему удалось стать мелким помещиком. Воспитанием сына занимались в основном мать и дед - Дмитрий Андреевич. Именно они научили его играть на фортепьяно, гуслях и гитаре. Кроме того, мальчик стал посещать местного иконописца, чтобы изучить основы его ремесла.

Когда семья Микешиных переехала в ближайший уездный город Рославль, Миша поступил в приходскую школу, затем — в 3-классное уездное училище, а после — в гимназию.

Во время учебы он показал себя примерным учеником. Кроме того, по настоянию матери мальчик занимался также рисованием и музыкой. Однако успешно окончить гимназию ему не удалось из-за скандального происшествия. Незадолго до выпускных экзаменов он вступил в «тайный орден женоненавистников», организованный одноклассниками. Однажды члены этой мальчишеской «организации» собрались в доме Микешиных. Михаил не знал, что один из его товарищей принес с собой водку и налил ее в бокалы, где была вода для проведения обряда посвящения. В результате мальчишки опьянели и подрались. Об этом стало известно руководству гимназии, которое исключило всю компанию с «волчьим билетом».

Учеба в Петербурге

О продолжении образования не могло быть и речи. Чтобы не сидеть без дела, Михаил Осипович Микешин устроился на работу чертежником на строительстве шоссе Москва - Варшава. Однако занятия живописью он не оставил и брал уроки рисования у местного художника А. Рокачевского.

Руководитель строительства шоссе А. Вонлярлярский заметил выдающиеся способности молодого человека и оказал ему содействие в поездке в Северную столицу и поступлении в Академию художеств. Микешин быстро преодолел начальную стадию обучения и начал заниматься в классе под руководством Б. Виллевальде. Успех пришел к художнику уже после первого года обучения. В частности, его картина «Лейб-гусары у водопоя» понравилась императору Николаю Первому, который приобрел ее для своей коллекции.

Более того, молодого художника пригласили во дворец в качестве учителя живописи великих княжон, а после он сопровождал младшего сына царя - Николая Николаевича - в поездках по Польше, Крыму, Украине, Закавказью и Кавказу.

Микешин Михаил Осипович: биография (1858-1896 годы)

Окончив Академию художеств с большой золотой медалью, художник заинтересовался Ему улыбнулась удача, и уже на следующий год он победил в конкурсе проектов на создание монумента, который предполагалось установить в Новгороде. Последующие 3 года он был занят работой над этим памятником, который сделал его знаменитым на всю страну.

Сразу же последовало несколько предложений на создание монументов для установки в разных городах страны. Большинство из них пришлись по душе гражданам, а также получили высокую оценку специалистов.

В 1869 году Микешин Михаил Осипович стал академиком.

Прочно закрепившаяся за ним слава лучшего монументалиста страны не помешала скульптору искать и другие сферы самовыражения. В частности, в 1876-1878 годах он стал издавать журнал «Пчела», где публиковал свои карикатуры и воспоминания.

Умер М. Микешин в Санкт-Петербурге в 1896 году.

Информацию о человеке может дать не только его биография. Михаил Микешин был человеком с разнообразными интересами. Во многом они были сформированы еще в детстве, благодаря родителям. В частности, любовь скульптора к изображению батальных сцен была связана с коллекцией оружия, которое его отец отбил у французов в 1812 году, когда воевал в составе ополчения, а позже — в партизанской бригаде А. С. Фигнера. Эти сабли и ружья маленький Миша часто брал без спроса, чтобы играть «в войну» вместе со своими сверстниками.

Биография Микешина содержит и другие интересные факты:

В первый год обучения в академии он зарабатывал на жизнь, создавая эскизы этикеток для товаров.
Будучи студентом, Микешин приезжал каждое лето в смоленское имение Вонлярлярских, где расписывал стены церкви св. Александра Невского.
Сегодня в Смоленске можно увидеть 2 большие гранитные вазы, изготовленные по рисункам Микешина для имения Вонлярлярских.
Скульптору принадлежат эскизы колод игральных карт на исторические темы, заказанные Императорской карточной фабрикой.
Микешин был энтузиастом языка эсперанто и в 1892 году основал первое общество Espero.
Художник славился среди петербуржской интеллигенции и людей искусства как остроумный карикатурист.

Памятник в честь тысячелетия России

Это свое самое знаменитое творение Михаил Осипович Микешин создал по случаю 10-векового юбилея Памятник тысячелетию России — это масштабная работа, изображающая великих святых, государей, князей, а также военачальников и других выдающихся личностей, прославивших Россию.

Скульптурная композиция состоит из трёх ярусов, символизирующих единство и взаимосвязь Православия, Самодержавия и Народности. Памятник был торжественно открыт в Великом Новгороде в 1862 году. В работе над монументом Микешину помогали И. Шредер и В. Гартман.

За создание скульптурной композиции «Тысячелетие России» Микешина наградили орденом св. Владимира 4-й степени, а также пожаловали ежегодный пожизненный пенсион в 1 200 руб.

Памятник Екатерине Второй в Северной столице

Михаил Осипович Микешин создал также монумент в честь векового юбилея восшествия на престол самой известной женщины-правительницы Российской империи. Памятник Екатерине Великой был установлен на Александрийской площади Санкт-Петербурга в 1873 году. Он представляет собой величественную бронзовую фигуру императрицы в красиво задрапированной мантии, в полный рост, со скипетром и лавровым венком в руках. У ее ног лежит корона, а на груди изображен орден св. Андрея Первозванного. На верхнем ярусе пьедестала памятника скульптор разместил 9 фигур наиболее прославленных деятелей екатерининской эпохи.

Памятник Богдану Хмельницкому

Этот монумент, автором которого также является Михаил Осипович Микешин, уже более 120 лет является одним из символов столицы Украины. Он был установлен в честь великого гетмана войска Запорожского, являющегося одним из инициаторов вхождения значительной части земель Поднепровья и Малороссии в состав Русского царства. Торжественное открытие монумента приурочили к 900-летию Крещения Руси. Он изображает Богдана Хмельницкого сидящим на взмыленном горячем жеребце. Одной рукой гетман укрощает своего коня, а во второй держит булаву, указывающую на северо-восток.

Интересно, что по изначальному проекту скульптора жеребец Богдана Хмельницкого сталкивал шляхтича, иезуита и еврея-арендатора со скалы, перед которой располагались фигуры малоросса, червоноросса, великоросса и белоруса, слушавших песню слепого кобзаря.

Памятник М. Ю. Лермонтову

Микешин Михаил Осипович, скульптуры которого получили высокую оценку современников, является автором монумента, установленного в Санкт-Петербурге, в сквере перед основным корпусом Николаевского кавалерийского училища. Создание этого монумента далось знаменитому мастеру с большим трудом, так как он стал объектом критики из-за выбора камня для постамента, а также «неподобающей» одежды, в которую была облачена бронзовая фигура сидящего Лермонтова.

Памятник атаману Ермаку в Новочеркасске

Творения, которые создал Микешин Михаил Осипович, можно увидеть не только в столице и в Санкт-Петербурге. Например, на Соборной площади Новочеркасска находится монумент атаману Ермаку. Скульптура установлена на массивной гранитной глыбе. Ермак в правой руке держит корону, которая символизирует завоевание Сибири для русского царя, а в левой сжимает походное знамя.

Теперь вы знаете, какие произведения создал Михаил Осипович Микешин. Краткая биография известного скульптора и художника вам также известна. Она является примером того, как молодой человек из глубинки стал знаменитым и достиг вершин профессии благодаря таланту и трудолюбию.