«Новгородский погром (разгром) — поход опричного войска на Новгород в 1569-70 годах под личным руководством Ивана Грозного, сопровождавшийся массовыми убийствами.

В декабре 1569 года, подозревая новгородскую знать в соучастии в «заговоре» недавно убитого по его приказу князя Владимира Андреевича Старицкого и одновременно в намерении передаться польскому королю Сигизмунду II Августу, Иван Грозный в сопровождении большого войска опричников выступил против Новгорода.

Поводом к этому послужил донос, поданный неким бродягой, волынцем Петром, за что-то наказанным в Новгороде, и обвинявший новгородцев во главе с архиепископом Пименом в намерении посадить на престол князя Владимира Старицкого и передать Новгород и Псков польскому королю.

8 января, во время встречи опричного войска новгородским духовенством на Великом мосту через Волхов, царь обвинил в измене архиепископа Пимена. Последний был арестован и заключен в тюрьму.

В Новгороде было казнено с применением различных пыток множество горожан, включая женщин и детей. Точный подсчёт жертв вёлся лишь на первых порах, когда Иван Грозный целенаправленно уничтожал местную знать и приказных, устроив суд в «Рюриковом городище». После этого царь начал объезжать новгородские монастыри, отбирая у них все богатства, а опричники осуществили общее нападение на новгородский посад (остававшийся до тех пор нетронутым), в ходе которого погибло неведомое количество людей.

Затем последовали казни, продолжавшиеся до 15 февраля. Было казнено с применением различных пыток множество горожан, включая женщин и детей. По сообщению русской повести о разгроме Новгорода, Иван велел обливать новгородцев зажигательной смесью и затем, обгорелых и ещё живых, сбрасывать в Волхов; иных перед утоплением волочили за санями; «а жен их, мужеск и женск пол младенцы» он повелел «взяху за руце и за нозе опако назад, младенцев к матерем своим и вязаху, и с великия высоты повеле государь метати их в воду». Священники и монахи после различных издевательств были забиты дубинами и сброшены туда же. Современники сообщают, что Волхов был запружен трупами; живое предание об этом сохранялось ещё в XIX веке.

Людей забивали до смерти палками, бросали в реку Волхов, ставили на правёж, чтобы принудить их к отдаче всего своего имущества, жарили в раскаленной муке. Новгородский летописец рассказывает, что были дни, когда число убитых достигало полутора тысяч; дни, в которые избивалось 500 − 600 человек, считались счастливыми.

Частные дома и церкви были ограблены, имущество и продовольствие новгородцев уничтожено. Отряды опричников, разосланные на 200—300 км, творили грабежи и убийства по всей округе.

Разные исследователи и историки по разному оценивают число жертв Грозного во время похода на Новгород. Горсей насчитал 700000 погибших; Валишевский - 70000; Псковская летопись - 60000; Новгородская летопись - 30000; Таубе и Крузе - 15000; Курбский - 15000; Гуаньино - 2770; Скрынников - 1505 человек.

В общем «официальная история» рисует нам маленький апокалипсис, каковой закончился в феврале 1570 года с отъездом Грозного в сторону Пскова. Что происходило далее, «официальная история» стыдливо умалчивает.

Так давайте восполним этот пробел!

1570 год, Новгородская вторая летопись, с.163

«В лето 7078, месяца марта в 13 день, на пятой недели Великого поста, за две недели Христова дни, после государева разгрома в Великом Новгороде, на Торговой стороне, от Волхова все дворы очистили, нарядили площадню, а ставити на том месте двор государев.

Да месяца августа, в 30 день, в среду, взял государь по монастырям грамоты к себе, к Москве, жалованным по всем; и пришла грамота по всем монастырем, с Москвы, по грамоты, в Великий Новгород ».

Итак, согласно Новгородским летописям, сразу по отъезду государя в Великом Новгороде начинается крупномасштабное строительство и благоустройство города с обновлением городских укреплений (строительство Малого Земляного Города). Лучше всего это описано в работе А. И. Семенова «Древняя топография южной части Славенского конца Новгорода»:

«Торговая сторона Новгорода была взята Грозным в опричнину. Здесь он имел два своих двора: на Никитиной улицей в районе Ярославова Дворища. В Никитинском дворе Грозный начал жить в 1571 году, а к строительству Большого двора на Дворище, место, под который было отведено в 1570 году, приступили в 1572 году: «Месяца июня в 15, в неделю заложил государь избы ставити на своем дворе на Дворище» (Новг. 2 летопись). По-видимому, центральным местом Большого двора был южный район Дворища, возле церкви Жен-Мироносиц, что видно из летописного текста под. 1572 годом: «Да того же месяца в 2, в субботу на Дворищи колокол новой поставили у Жен-Мироносиц, у двора государьского, на четырех столбах на переклади» (Новг. 2 летопись). Следовательно, двор Грозного находился там, где в XI веке стоял дворец Ярослава Мудрого.

Строительство сначала было задумано как исключительно-крупное предприятие. Об этом можно судить по количеству отведенных под Большой двор дворов и мест (по данным ПК):

Дворище, Железная и Отцовская улки — 40 дворов, Михайлова — 38 дворов и 2 дворовых места, Славенская — 18 дворов, Виткова — 35 дворов, Нутная — 32 двора и 1 место, Варежская — 44 двора, Павлова — 26 дворов и 3 места дворовых, Кироиванская (неполный перечень) — 2 двора. Всего 235 дворов и 6 дворовых мест (без дворов Кироиванской и возможно Кончанской и южной: части Славеяекой улиц, утраченных в ПК).

Кроме того, в отведенную территорию Большого двора вошло шесть церквей: Николая на Дворище, Жен-Мироносиц, Святых отцов, Михаила на Михайловой улице; Благовещения на Михайловой улице и Ивана Крестителя у Немецкого двора.)

Отведенная территория, отмеченная в ПК, занимала площадь до 14 гектаров. Но, очевидно, вся территория Государева двора была больше, так как ПК сохранились не полностью. В них отсутствует описание Кироиванской и Кончанской улиц и южного участка Славенской улицы. В этом районе в ПК указана «псарня царя государя великого князя». Поэтому есть основания полагать, что весь берег Волхова от Ярославова Дворища до Белого Костра (башни Большого деревянного города у Волхова) и вглубь до Славенской улицы был отведен, под Государев двор.»

14 гектар — не хухры-мухры, это половина Московского Кремля! Так что обосновывался Иван Грозный в Господине Великом Новгороде всерьез и надолго. Предположительно — навсегда. В знак своего расположения к этому городу, к своей новой столице Грозный повелел отлить для новгородцев новый колокол. Колокол был изготовлен в Александровской слободе знаменитым литейщиком Иваном Афанасьевым.

«В лето 7080, месяца сентября в 30 день, в неделю, повелением Царя-Государя Великого князя Ивана Васильевича, слип бысть сей колокол новой в Великий Новгород, в Слободе».

Сам царь Иван Васильевич еще раньше бросает свою привычную и обжитую Александровскую слободу и переезжает в Великий Новгород уже через год после «погрома».

1571 год, Новгородская вторая летопись, с. 164-165

«7079. Да того же месяца, июня в 23, в неделю, архиепископ Леонид, и архимандрит Юрьева монастыря Феоктист, да московский архимандриты Феодосей да Симонова монастыря Иев, и все игумены новгородские, и священници, и мужи, и жены с младенцы встречали Пречистую Владимирскую в церкви святого Николы, и пели молебны в церкви, и даша икону нести Пречистую Владимирскую Владыка двема, священником, с Никитины улицы; из церкви понесоша икону на Ильину улицу, к святей Богородицы Знамение, и начаша идучи пети кануны Богородицы и стихи многии дияки московскии; и за иконою шел царь православный Иван Васильевич, да его сын Иван Иванович большей...

Да того же месяца Царь православный Иван Васильевич, да и царевич Иван Иванович пировал у Владыки.»

1572 год, Новгородская вторая летопись, с.171

«Того же дни, июля 9, Царь и Государь князь Великий Иван Васильевич всея Русии ездил пировати в монастырь в Юрьев, и с своими бояры.»

Там же, С.167

«1572 года, декабря 24, в понедельник, приехал Царь православный Иван Васильевич, да с ним царевич большей Иван Иванович, да с царевич меньшей Феодор Иванович, в Великий Новгород, миром, на шестом часу дни. И встречал Государя Владыка, со кресты, архимандриты и игумены всем собором на Великом мосту, у Креста. Да того же дни Государь обедню в Софии слушал, да назавтре, вторник в 25, в Рождество Христово, Владыка и архимандриты и игумены и священницы ходили ко государю с образы, челом бити, на Никитине улицы, и Государь образы принял, ели у Государя хлеба того дни.»

1572 год, Пискаревская летопись, с.192

«Лета 7080 виде царь крымский гнев Божий над русскою землею попущением Божиим за грехи наша. И прииде царь с великими похвалами и с многими силами на Русскую землю, и расписав всю Русскую землю, кому ждо что дати, как при Батые. А князь Великий в ту пору был в Новгороде в Великом со всем, а на Москве оставил Велики князя Василия Володимеровича Дмитровом»

«Со всем» — это напоминание о том, что в начале февраля 1572 года в Новгород прибыли обозы с царской казной в лубяных коробах на 450 санях. Казну поместили в подвалы церквей Чудотворца Николая, Пятницы и Жен-мироносиц. Потом царь направился в Москву на разряд полков и назначение воевод для отражения предстоящего нападения татар.

Семья, двор и казна Ивана Грозного находились в Великом Новгороде, сам он — в отъезде, поручив безопасность самых важных ценностей государства своим верным и преданным новгородцам. Каковые, понятно — не подвели.

В конце мая 1572 года царь выехал из Москвы в Новгород и здесь, в преддверии сражения, он написал завещание — «Духовную грамоту 1572 года »

Повторюсь еще раз для тех, кто не читал цитаты, а листал:

В минуту величайшей опасности для себя и государства Иван IV Грозный выбрал для своего укрытия, для спасения своей семьи и казны не привычную опричную Александровскую слободу, не обласканный Кириллов или перестроенную Вологду, не Белозерск с его новенькой могучей крепостью, не Нижний Новгород или еще какой иной могучий хорошо укрепленный русский город — а именно Великий Новгород на Волхове!!!

Из чего следует вполне логичный вывод о том, что в семидесятые годы 16 века ни о каком «Новгородском погроме 1569-70 годов» ни сам Иван Грозный, ни новгородцы ничего не знали, и отношения города с государем были исключительно крепкие, доверительные и дружеские.

1572 год, Новгородская вторая летопись, с.170

«В лето 7080, мая 31, Государь и царевичи приехали в монастырь ко Спасу на Хутыню на четвертомнадцатом часе дни, и стречал его игумен Варлаам всем собором, и в те же поры во все колоколы звонили; и царевичи были в церкви и молились Спасу и пречистей Богородицы и преподобному Варламу, а Государь стоял у церковных дверей у стороннех, где лежит чудотворец Варлам; из церкви Государь пошел и с царевичи в игуменскую келию, и за ним князи и бояри, и за Государем пошел владыка в келию с образы, и за владыкою все игумены с образы, Государю челом ударити - и Государь образы принял у владыки и у всех игуменов и звал к себе всех ясти хлеба, и владыка, игумены и старцы, и все князи и бояре ели хлеб в монастыре, в игуменской кельи, в вышкы. А царицы Анны было занято в монастыре восем келей, стояти княгинем и боярыням, а сказывают приехала государыня в монастырь на первом часи ночи, а келии заняты были на правой стороны да и досками загорожены с монастыря; и Государь в монастырь ночевал у Спаса, и с царицею и с царевичи. А месяца июня, в 1, в неделю, приехал Государь в Новгород и с царевичи, на четвертом часи дни; и владыка новгородский стречал Государя со кресты на Великом мосту, со архимандритом, игумены и со всем собором, и молебен пел на мосту; да со Государем два архимандрита Сергиева монастыря Феодосей да Симонова монастыря Иев» .

Остается выяснить — так что же на самом деле произошло в Великом Новгороде зимой 1569-70 годов?

Давайте прочитаем сохранившиеся документы:

1569 год, Новгородская летопись, с. 254

«Того же лета пойде с великою яростью и злобою в Великий Новгород Государь Царь и Великий князь Иоанн Васильевич всея русии самодержец, и пришед сташа в городище, за два поприща от Великого Новгорода; и владыку Пимена сведе к Москве, а бояр многих погуби и всякий людей различными муками, многие тысячи погуби, а игумена Антониева монастыря Геласия убил, и многих иных игуменов и инонческого чина многими муками замучи»

К этой лаконичной записи хочу добавить комментарий от свидетеля событий, ливонского пленника и переводчика Альберта Шлихтинга — иноземец уточняет, что в Москву было отправлено 300 арестованных заговорщиков, и его слова подтверждает другой немец — Александр Гваньини.

1570 год, Мазуринская летопись, т.31, с.140

«Того же году Царь и Великий князь Иван Васильевич своя дела совершая на Москве, посла же в Великий Новгород наперед себя бояр своих и воевод, князей и детей боярских, и многое множество воинства изгоном. Они же приехоша, постави заставы около всего Новгорода со всяким утверждением, дабы никто, ни един человек из града не ушел. А иные дворяне того же передового полку государеву указу поехаша около всего Великого Новгорода по всем монастырям, запечаташа монастырския казны и церковныя палатки и козенки и всякия потребы, а игуменов, и соборных старцев, и черных священников, и дьяконов изо всех монастырей около Новгорода собраша, взяша с собою. В Великий Новгород числом до пятисот и больши и поставиша всех на правеж до государева приезду. А иные дети боярские того же полку от всех храмов собравше попов и дьяконов, поставиша правеж и раздаша их за приставы по 10 человек приставу и повелеша их держати крепко во узлах железных и на правежи бити от утра и до вечера нещадно до искупа, а правити на них по десяти рублев новгородских. А иные дети боярские того же полку по всему Великому Новгороду запечаташа подцковия у всех храмов и домовныя палаты у всех именитых людей со имением и поставиша многие стражи, и повелеша крепко стрещи до государева приезду. А иные дети боярские того же полку в Великом Новгороде гостей и приказных людей и всех именитых людей переимав, раздаша за приставы и повелеша приставом во узах крепко стрещи, а домы их и имения запечаташа, а жены их и дети повелеша стражем крепко соблюсти до государева приезду. Та же и сам царь прииде к Новгороду и учиниша новгородцем козни и грабеж, из зачала на них такова разорения, кровопролития и грабежу не бывало.»

Перевожу: до приезда государя все ценности были опечатаны, знатные люди арестованы, а приехавший потом царь учинил грабеж и казни.

1570 год, Холмогорская летопись, т.37, с.173

«В лето 7078 Новгород громлен бысть»

«Того же году ходил Царь и Великий князь Иван Васильевич всей Русии в Новгород гневом и многих людей Новгородския области казнил многими разноличными казнями: мечем, огнем и водою. И в полон, велел имати и грабити всякое сокровище и божество: образы и книги, и колокола, и всякое церковное строение».

Поскольку летописи необычайно лаконичны и отделываются общими фразами, то добавлю комментарий от некого немца Генриха Штадена , каковой — если не врет, конечно — был одним из опричников и участвовал в погроме:

« Целых шесть недель без перерыва длились ужас и несчастье в этом городе! Все лавки и палатки, в которых можно было предполагать денег или товару, были опечатаны. Великий князь неизменно каждый день лично бывал в застенке. Ни в городе, ни в монастырях ничего не должно было оставаться; все, что воинские люди не могли увезти с собой, то кидалось в воду или сжигалось. Если кто-нибудь из земских пытался вытащить что-либо из воды, того вешали. Затем были казнены все пленные иноземцы; большую часть их составляли поляки с их женами и детьми и те из русских, которые поженились на чужой стороне. Были снесены все высокие постройки; было иссечено все красивое: ворота, лестницы, окна. Опричники увели также несколько тысяч посадских девушек. Некоторые из земских переодевались опричниками и причиняли великий вред и озорство; таких выслеживали и убивали ».

Из этих мемуаров следует вычленить две важные детали:

1) В Волхове топили вовсе не людей, а награбленные вещи из категории «неликвида»

2) Во время «новгородского погрома» истреблены оказались в большинстве отнюдь не новгородцы — а мигранты-иноверцы: « большую часть их составляли поляки ».

То, насколько умело поляки способны воспитывать к себе ненависть мы отлично знаем на собственном опыте — достаточно включить новостной канал и послушать все, что говорят польские политики о современной (и не только) России и о русских. Так что отнюдь неудивительно, если действия царя вызвали у местных жителей отнюдь не ненависть, а полное одобрение.

Число же погибших нам известно совершенно точно. Как отчитался сам исполнитель: « В ноугороцкой посылке Малюта отделал 1490 человек (ручным усечением), и с пищали отделано 15 человек » (синодик опальных). Если предположить, что это число «понаехавших» в 30-тысячный Новгород — благодарность и преданность горожан царю понятна и гарантирована.

Однако вернемся к документам:

1570 год, Пискаревская летопись, с.191

« Лета 7078 положил Царь и Великий князь опалу на многих людей и повеле их казнити разными казнями на Потаной луже. Поставиша стол, а на нем всякое оружие: топоры, и сабли, и копия, и ножи, да котел на огне. А сам царь выехал, вооружася в доспехе и в шоломе и с копьем, повеле казнити диака Ивана висковатого, диака же варом обварити, а иных многих разными муками казниша. И всех 120 человек убиша грех ради наших ».

К этому событию тоже требуется комментарий. Предоставлю слово свидетелю -- Альберту Шлихтингу :

«В праздник св. апостола Иакова тиран посылает телохранителей на площадь города Москвы...Вслед затем приводят связанными 300 знатных московских мужей, происходивших из старинных семейств; большинство их — о жалкое зрелище! — было так ослаблено и заморено, что они едва могли дышать. Всех этих лиц ставят пред тираном. Тиран снова возвращается к черни и, стоя в середине ее, спрашивает, правильно ли он делает, что хочет карать своих изменников. Народ восклицает громким голосом: " Живи, преблагий царь. Ты хорошо делаешь, что наказуешь изменников по делам их ". Тиран, вернувшись, остановился на своем месте. Он велит вывести на средину 184 человека и говорит своим боярам, которые стояли в некотором отдалении от упомянутой толпы телохранителей: " Вот возьмите, дарю их вам, принимайте, уводите с собою; не имею никакого суда над ними ", и они были отпущены из упомянутой толпы стоявших кругом к свите бояр.

Тотчас вслед затем выходит на средину дьяк тирана Василий Щелкалов с очень длинным списком, перечисляя подряд туда внесенных. Он велит вывести на средину Ивана Михайловича, секретаря тирана и заместителя казначея, и упрекает его в порядке списка, в вероломстве и обмане, ища случая и причины для его смерти следующим образом: " Иван, секретарь великого князя, вероломный вероломно поступил. Именно, он написал королю Польскому, обещая ему предать крепость Новгородскую и Псковскую. Это — первый знак твоего вероломства и обмана ".

Итак, со слов свидетеля мы узнаем, что в отношении подозреваемых в «Новгородской измене» было проведено тщательное расследование, в результате чего из 300 арестованных 184 человека были признаны невиновными и отпущены на все четыре стороны живыми и невредимыми. Тем же, кого подвергли казни — было предъявлено конкретное обвинение по конкретным уголовным статьям. И хотя Гваньини утверждает, что оправданных было всего 180 человек — однако в любом случае никаким абстрактным «гневом государя», злобой и жестокостью в данном событии и близко не пахнет. Перед нами акт правосудия: проведено следствие, выявлены конкретные преступления конкретных должностных лиц. Виновные наказаны, невиновные отпущены.

Власть предстает такой, каковой она и должна быть: жесткой, но справедливой.

И потому нет ничего удивительного, что эта власть имела безусловную поддержку во всех слоях русского народа. Однако Великий Новгород ухитрился стать чуть-чуть преданней всех остальных — за что в 1570 году и заслужил статус новой столицы всея Руси.

Осталось непонятно, почему перенос столицы в Великий Новгород и строительство в нем нового дворца названы в учебниках и справочниках «кровавым погромом»?

Но такова уж наша «официальная история»

«Не так страшен царь, как его Малюта», - говорили на Руси после того, как армия опричников совершила поход на Великий Новгород. Царь Иван Грозный лично возглавил этот поход, который обернулся для жителей Новгорода кровавым кошмаром. По разным данным, погибло от 2.000 до 40.000 человек. Опричники не жалели ни женщин, ни детей, говорят источники.

Почему это произошло?

На дворе 1569 год. В стране уже несколько лет действует опричнина. Иван Грозный подозревает своего двоюродного брата князя Владимира Старицкого в заговоре. Дело в том, что Владимир Старицкий занимал особое место в русском государстве. Он был одним из последних удельных князей в стране, то есть Владимир самостоятельно управлял своими землями в городе Старица (Тверская область) как во времена феодальной раздробленности.

Еще в марте 1553 года, когда Иван Грозный тяжело заболел, именно во Владимире Старицком бояре видели будущего государя. А это не могло понравиться царю, который видел в ближних своих врагов.

На Старицкого поступали доносы, и в 1569 году он был казнён вместе со многими членами своей семьи. Но Иван Грозный не успокоился. Он чувствовал в государственном заговоре Старицкого еще и «руку» новгородской знати. Совсем скоро царь получил донос, где говорилось, что новгородцы вообще желали уйти под покровительство поляков и литовцев. Это и стало поводом для начала похода.

Ужасы похода

Войско опричников, а их было около 15.000 человек, направлялось к Новгороду через Тверь и Торжок. Попутно в этих городах опричники устроили массовые убийства и грабежи. Как минимум, 1.000 человек погибло. 23 декабря Малюта Скуратов убил опального митрополита Филиппа II в Отрочьем монастыре. Филипп не только выступал против царской политики опричнины, но и отказался благословить Грозного на карательный поход.

Митрополит Филипп отказывается благословить Ивана Грозного на новгородский поход

2 января 1570 года боевые отряды окружили город, сотни священников были посажены под арест, монастыри взяты под полный контроль. Через четыре дня сюда приехал уже сам царь. Он отстоял службу в Софийском соборе и потом приказал начать репрессии: «и тотчас повеле архиепископлю казну и весь двор его и келии пограбити, и бояр его и слух переимати».

Из кафедрального Софийского собора вывезли все реликвии и иконы. В один день лишился всего новгородский архиепископ Пимен, который надеялся до последнего, что все решится мирным путем. Примечательно, что Пимен был верным сторонником царя и помогал ему в разоблачении непокорного Филиппа.

Но и его Иван Грозный публично обвинил в заговоре и обозвал скоморохом. А для большего унижения архиепископа раздели, привязали к лошади, которую назвали его женой, и водили в таком виде.

Резня в Новгороде и Пскове

Итак, после глумления над Пименом опричники стали мародерствовать во всем городе и его посадких окрестностях. По записям летописей, каратели никого не жалели, взрослых и детей пытали, избивали, а потом сбрасывали прямо в реку Волхов. Если кто выживал, то того заталкивали под лёд палками.

Прежде всего, пострадали купцы - их имущество отбирали, сжигали все, что было невозможно увезти. Казни продолжались до середины февраля. Но и это было еще не все. После Новгорода царь отправился в Псков, где также происходили повсеместные казни и грабежи.

После ухода опричников в Новгороде начались бедствия. Так как Иван Грозный уничтожил все продовольственные запасы, жители страдали от страшного голода из-за последовавшего неурожая. Людоедство стало обыеднностью. К тому же, в Новгород пришла чума, которая убила многих людей. После этого погрома часть города вошла в состав царской опричнины, а некоторых опричников показательно казнили.

Уже погибли почти все лица, которые во время болезни Ивана Грозного склонялись на сторону его двоюродного брата, князя Владимира Андреевича, но сам Владимир еще оставался жив. До какой степени ему не доверял царь после болезни своей, видно из того, что несколько раз брал с него записи (письменные обязательства) верно служить и ему, царю, и сыну его. Князь Владимир должен был при этом обещать, что пойдет войной даже на своего родного брата, если прикажет царевич; донесет ему даже на свою мать, если та умыслит ему какое зло, и пр.

Иван Грозный переменил у Владимира всех бояр и слуг, из одной волости перевел его в другую, наконец, и совсем покончил с ним. По одному известию, князь замышлял перейти в подданство. Сигизмунду. Так ли это было действительно или это была клевета – трудно судить; но вначале Владимир Андреевич погиб. По одним известиям, он был осужден в присутствии царя выпить отраву, по другим – ему была отрублена голова. С ним вместе казнены были его жена, дети, и даже служанок, выразивших сочувствие своим господам, расстреляли.

Ненасытная злоба кипела в сердце Ивана IV; никакие жертвы, казалось, не могли утолить ее: очевидно, страшная душевная болезнь обуревала его. Вечный страх измены помрачал ум его, делал его злобным, жестоким. Страшась сам всего, он хотел страшить всех... Мало того что он беспощадно истреблял боярские роды, он хотел быть страшен и простому люду. Несомненно, что опричники своими доносами и клеветами разжигали все пуще и пуще больную душу Ивана.

Летом 1569 года явился к Грозному какой-то бродяга с доносом, что новгородцы хотят предаться польскому королю. Доносчик заявил, что написана даже грамота к королю и хранится в Софийском соборе, за образом Богоматери. Царь отправил в Новгород доверенное лицо вместе с доносчиком, и грамота действительно нашлась в указанном месте. Говорят, что доносчик из мести новгородцам, чем-то обидевшим его, сам сочинил грамоту и очень искусно подписался под руку архиепископа и некоторых влиятельных новгородцев.

Иван Грозный поверил доносу. Новгородцы и псковичи, среди которых еще жили предания о старых вольностях, могли казаться ему подозрительными. Весьма вероятно, что в Новгороде, вдали от Москвы, смелее, чем где-либо, поговаривали о бесчинствах опричнины, и слухи об этом могли доходить до царя. Он еще раньше доноса выселил из Новгорода и Пскова несколько сот семей; теперь же, имея благовидный повод, решился этим городам дать надолго острастку.

В декабре 1569 года Иван Грозный предпринял поход на север. Не только опричники были с царем, но он вел с собою будто на настоящую войну и отряд войска. Разгром начался с границ бывших тверских владений, от города Клина до Новгорода. Опричники врывались в города, грабили, били кого попало, даже убивали людей неведомо за что. Особенно сильно пострадала Тверь.

2 января 1570 года прибыл в Новгород передовой отряд царской дружины и занял все пути из города, чтобы ни один человек не ушел отсюда. Во всех подгородных монастырях начальники этого отряда запечатали казну, захватили игуменов и иноков числом более 500; взяты были под стражу и священники новгородских церквей; знатнейших жителей, купцов, приказных людей также забрали под стражу, а имущество их опечатали.

6 января вечером прибыл Иван Грозный со всем двором, с полутора тысячами стрельцов, и остановился на Торговой стороне, на Городище. На следующий день отдано было первое приказание: захваченных игуменов и монахов бить палками до смерти и трупы развозить по монастырям для погребения. На третий день по приезде, в воскресенье, государь отправился в кремль, к св. Софии, к обедне. На Волховском мосту, по стародавнему обычаю, владыка Пимен со всем собором, с крестами и иконами вышел встречать государя. Владыка хотел осенить его крестом, но Иван не подошел ко кресту, а начал гневно говорить владыке:

– Ты не пастырь и не учитель – но волк, хищник, грабитель, изменник, нашей царской багрянице и венцу досадитель!..

Сказавши это, он приказал владыке служить обедню в Софийском соборе. По окончании службы Иван Грозный с ближайшими своими опричниками из церкви пошел к владыке в столовую палату. Здесь для высокого гостя был приготовлен обед. Но едва царь отведал пищи, как вдруг завопил страшным голосом. Это было условным знаком нападения. Владыку схватили. Опричники кинулись грабить двор и казну его; хватали его слуг и отдавали под стражу, а потом по царскому приказу ходили по всем монастырям и церквам и забирали церковную казну и утварь.

Затем Иван Грозный с сыном своим отправился снова на Торговую сторону, в Городище, и здесь открыл суд: сюда приводили новгородцев, взятых под стражу; их подвергали пыткам, жгли при помощи какого-то состава на медленном огне. Обвиненных, привязавши к саням, волокли к Волхову. Здесь большое пространство реки было очищено от льда. Осужденных с Волховского моста с высоты бросали в воду, связанных по рукам и ногам. Кидали также женщин и детей, младенцев привязывали к их матерям. По реке ездили в челнах опричники и баграми, рогатинами и топорами добивали тех, которые всплывали.

Эта ужасная расправа длилась, «грех наших ради», говорит летописец, пять недель без перерыва. Казненных и замученных до смерти было более полутора тысяч. После того опричники рыскали по городу и его окрестностям, грабили лавки, дворы, разоряли дома, истребляли домашние запасы, убивали скот... Верст на двести кругом Новгорода были опустошены села и деревни.

Наконец, 13 февраля, Иван Грозный приказал созвать уцелевших новгородцев с каждой улицы по одному. Явились они пред ним, трепеща от страха, бледные как мертвецы: они ожидали смерти. Но царь взглянул на них милостиво и обратился к ним с ласковой речью.

– Молите человеколюбивого Бога, – сказал он, – о нашем благочестивом державстве, о детях наших молите, чтобы Господь даровал нам победу на всех видимых и невидимых врагов. Пусть взыщется вся кровь эта на изменниках, владыке Пимене и его советниках; вы же об этом теперь не скорбите и живите в Новгороде благодарно!

Пимен, клеветавший раньше на Филиппа, лишен был сана, предан поруганию и сослан в заточение.

Памятен остался новгородцам этот грозный суд... Два года спустя после погрома, во время обедни, в одной церкви вдруг разнеслась почему-то молва, что Иван Грозный с опричниками приехал в город. Толпа в ужасе кинулась во все стороны. Мужчины, женщины и дети с плачем бежали, сами не зная куда. Страх от бегущих сообщился и другим; купцы от испуга покидали даже свои лавки, товары и бежали... Не скоро и очнулись от страха. Такой переполох произвел слух о приезде грозного владыки.

Иван Грозный во Пскове. Никола Салос

Из Новгорода царь отправился во Псков. Псковичи в ужасе ждали участи новгородцев, исповедовались, причащались... Но псковский воевода князь Юрий Токмаков оказался очень находчивым: он распорядился, чтобы устроена была царю особенная, небывалая встреча. Иван Грозный подъехал ко Пскову ночью и остановился переночевать в одном подгородном монастыре. На заре царь услышал звон во всех псковских церквах: то благовестили к заутрене; псковичи готовились в последний раз пред смертью помолиться Богу. Это, говорят, тронуло государя и расположило к жалости.

Когда же он вступил в город, то его взорам представилось неожиданное зрелище. Жители стояли по улицам, каждый пред своим домом, с женами своими и детьми, держа в руках хлеб и соль. Завидев царя, все падали на колена и с полней покорностью приветствовали его. Эта встреча умилила его. Он запретил опричникам убивать или мучить жителей, позволил только пограбить их.

Иван Грозный недолго пробыл во Пскове. Рассказывают, между прочим, что он посетил блаженного Николу Салоса (Салос по-гречески значит юродивый). Никола стал потчевать царя сырым мясом, а тогда был великий пост.

– Я – христианин, – сказал царь, – и не ем говядины в пост.

– Хуже ты делаешь, мясо человеческое ты ешь! – возразил юродивый. Этим укором и некоторыми дурными предвещаниями юродивый, говорят, так напугал суеверного Ивана, что он поспешил уехать из Пскова.

Иван Грозный и Никола Салос. Картина А. Рябушкина, 1903

Казни Ивана Грозного в Москве после похода на Новгород

По возвращении Ивана Грозного в Москву начались и здесь розыски участников новгородской измены. На многих бояр и даже близких царю людей было донесено, будто они сносились с Пименом и злоумышляли на государя.

25 июля, на большой Московской площади, в Китай-городе, поставлено было 18 виселиц, разложены были разные орудия пытки, зажжен громадный костер, над которым повесили огромный чан с водою. Готовилось страшное зрелище. Жители Москвы в ужасе спешили укрыться: торговцы бежали, покидая свои открытые лавки. Боялись все, что над Москвою разразится такая же гроза царской немилости, как над Новгородом. Площадь опустела. Только толпа опричников стояла здесь в ожидании жертв. Среди тишины словно вымершего города раздался звук бубнов: то въезжал царь. Он был верхом на коне; с ним рядом ехал его любимый старший сын Иван Иванович; следом за ними – приближенные сановники, отряды опричников, позади них вели осужденных, около трехсот человек, уже измученных пытками, истерзанных, походивших на мертвецов.

Иван Грозный осмотрелся и остался очень недоволен, что площадь пуста, что нет народа. Он приказал опричникам сгонять людей. Жители, конечно, не смели ослушаться, выходили испуганные из ям, из погребов, куда попрятались со страху. Когда площадь наполнилась народом, царь громко сказал:

– Народ, увидишь муки и гибель, но караю изменников. Отвечай, прав ли суд мой?

– Да здравствует на многие лета государь великий! Да погибнут изменники! – закричал в ответ народ.

Иван Грозный приказал отделить из толпы осужденных сто восемьдесят человек менее виновных и даровал им жизнь.

Затем начались и продолжались четыре часа подряд ужасные, изысканно-мучительные казни...

Не станем описывать этих ужасов, глубоко возмущающих человеческое чувство. Хотя о них подробно рассказывают в своих записках иноземцы, свидетельствует Курбский, говорят и наши летописи, – но всему верить нельзя: все, что слишком поражает чувство человека, обыкновенно потом в рассказах преувеличивается – даже невольно; а иноземцы, сначала служившие Грозному царю, потом изменившие, конечно, очень склонны были преувеличивать ужас жестоких казней его. То же надо сказать и о русских изменниках. Но если даже откинуть все баснословное в рассказах о лютых казнях и мучениях, то все-таки много еще останется несомненного и ужасного...

Упоминается в современных записках о страшных орудиях мучения: сковородах, печах, клещах; говорится о том, что вбивали иглы под ногти, резали по суставам, перетирали веревками и пр.

Надо припомнить, что в то время и в Западной Европе обильно лилась человеческая кровь. Это была пора какого-то умственного и нравственного помрачения. Набожность и зверство шли рука об руку. В Испании дымились сотни костров, на которых приносились человеческие жертвы, – жгли еретиков во имя Христовой веры. Во Франции в одну ночь десятки тысяч их были избиты во имя той же веры, а в Риме папа, считавшийся наместником Христа на земле, праздновал эти злодейства как победы Христовой веры над ересью и служил благодарственные молебны!..

Жестокость Ивана Грозного дошла до высшей меры после новгородских казней. Его опричники, часто окровавленные, с дикими криками: «Гойда! Гойда!» – носились на своих лихих конях по Москве, приводя всех в ужас. Даже потехи грозного царя были порою ужасны. Случалось, что он приказывал выпускать медведей на толпу народа, ни в чем не повинного, и тешился воплями испуганных и убегающих людей, стонами пострадавших. Искалеченных, впрочем, он всегда щедро награждал.

Любил Иван Грозный тешиться с веселыми людьми, скоморохами. У него было много и шутов. Но их участь также бывала иногда очень горькая! Рассказывают, что один шут, князь Гвоздев, пошутил как-то неудачно во время царского обеда. Царь вылил на него мису горячих щей. Несчастный завопил и хотел бежать. Это совсем не понравилось царю, и он ударил шута ножом. Тот упал, обливаясь кровью. Царь опомнился, велел поскорее позвать своего врача Арнольфа и сказал ему:

– Исцели слугу моего доброго, я пошутил с ним неосторожно.

– Так неосторожно, – отвечал лекарь, взглянув на рану, – что разве только Бог и твое царское величество может воскресить его.

Тогда царь, махнув рукой, проговорил: «Ну его, пса!» – и продолжал пировать.

Случалось, если верить рассказам иностранцев, что и смертная казнь обращалась в злую потеху. Над жертвой издевались.

Рассказывают, например, такой случай. Один из воевод, Никита Казаринов, ожидая опалы и смерти, уехал из Москвы и посхимился в одном из монастырей. Иван Грозный послал за ним, с злобной усмешкой сказал, что схимники – ангелы и потому должны лететь на небо, и велел его взорвать на бочке пороха.

Жестокие нравы были в ту пору, и как ни ужасны были мучения и казни, но люди того времени так не возмущались ими, как возмутились бы теперь. В довершение бедствий в 1570 году свирепствовали ужасный голод и мор. Холода, а потом засухи сгубили жатву. Цены на хлеб поднялись неслыханные. Бедняки толпами скитались по улицам Москвы, прося подаяния. Люди, прежде достаточные, разорились, обнищали вконец. На улицах, на дорогах лежали трупы умерших от голода... От изнурения, от дурной пищи и от голода начались повальные болезни. До 1572 года продолжались бедствия. В это время обрушилось на Москву новое несчастие –

Англичане получили величайшие преференции от Иоанна IV и открыли альтернативный новгородскому торговый меридиан – Холмогоры - Вологда – Москва.

В свою очередь англичанам также не нравилась «новгородская корпорация», которая некогда входила в конкурирующий Ганзейский союз, а в конце 1560 годах открывшая город для главных конкурентов англичан на русском рынке – голландцев. Это говорит о том, что новгородский поход никак не мог быть некой параноидальной импровизацией Ивана Грозного.

Пропавшие документы

Со времен российская историография заняла жесткую позицию в оценке исторической роли Иоанна IV. Причем, чем беспощаднее становилась позиция историков, тем меньше оставалось государственных документов эпохи Грозного.

Так, в начале XIX века загадочно исчезли из государственного архива материалы «сыскного дела» по «новгородской измене», которые лучше бы всего прояснили бы нам события января 1570 года. Вероятно, одним из последних людей, кто работал с ними, был как раз Николай Карамзин, который с 1811 года погрузился в исполнение госзаказа – написание «Истории Государства Российского».

Видимо, эти документы читала Екатерина II. В своих заметках о радищевском «Путешествии из Петербурга в Москву» императрица писала о неразумности Радищева, воспевающего Новгородскую республику:

«Говоря о Новгороде, о вольном его правлении и о суровости царя Иоанна Васильевича, не говорит о причине сей казни, а причина была, что Новгород, приняв Унию, предался Польской Республике, следовательно царь казнил отступников и изменников, в чем по истине сказать меры не нашел».

Современным историкам повезло меньше, чем и Карамзину. Главными источниками новгородского погрома для них являются очень сомнительная «Повесть о разгроме Великого Новгорода», которая формировалась в годы шведского оккупации города (1611-1617 годы), мемуары уже упомянутого Альберта Шлихтинга и авантюриста с репутацией Мюнхаузена Генриха Штадена, однажды всплывшего со своими «московскими воспоминаниями» в Голландии, который якобы когда-то служил опричником. Правда, никаких прямых доказательств этому не сохранилось.

В русской истории много темных пятен, которые «осветляются» только гипотезами, а порой и фантазиями историков. Особняком здесь стоит погром Новгорода опричниками, который начался 12 января 1570 года. Его относят к самым суровым деяниям Иоанна IV.

Ходок с Волыни

Англичане получили величайшие преференции от Иоанна IV и открыли альтернативный новгородскому торговый меридиан – Холмогоры - Вологда – Москва.

В свою очередь англичанам также не нравилась «новгородская корпорация», которая некогда входила в конкурирующий Ганзейский союз, а в конце 1560 годах открывшая город для главных конкурентов англичан на русском рынке – голландцев. Это говорит о том, что новгородский поход никак не мог быть некой параноидальной импровизацией Ивана Грозного.

Пропавшие документы

Со времен российская историография заняла жесткую позицию в оценке исторической роли Иоанна IV. Причем, чем беспощаднее становилась позиция историков, тем меньше оставалось государственных документов эпохи Грозного.

Так, в начале XIX века загадочно исчезли из государственного архива материалы «сыскного дела» по «новгородской измене», которые лучше бы всего прояснили бы нам события января 1570 года. Вероятно, одним из последних людей, кто работал с ними, был как раз Николай Карамзин, который с 1811 года погрузился в исполнение госзаказа – написание «Истории Государства Российского».

Видимо, эти документы читала Екатерина II. В своих заметках о радищевском «Путешествии из Петербурга в Москву» императрица писала о неразумности Радищева, воспевающего Новгородскую республику:

«Говоря о Новгороде, о вольном его правлении и о суровости царя Иоанна Васильевича, не говорит о причине сей казни, а причина была, что Новгород, приняв Унию, предался Польской Республике, следовательно царь казнил отступников и изменников, в чем по истине сказать меры не нашел».

Современным историкам повезло меньше, чем и Карамзину. Главными источниками новгородского погрома для них являются очень сомнительная «Повесть о разгроме Великого Новгорода», которая формировалась в годы шведского оккупации города (1611-1617 годы), мемуары уже упомянутого Альберта Шлихтинга и авантюриста с репутацией Мюнхаузена Генриха Штадена, однажды всплывшего со своими «московскими воспоминаниями» в Голландии, который якобы когда-то служил опричником. Правда, никаких прямых доказательств этому не сохранилось.