Герой Советского Союза, командир подводной лодки А.И. Маринеско родился в Одессе по официальным данным 2 (15) января 1913 года, хотя в его семье день рождения всегда отмечали 6 ноября. Его отец - Иона Маринеску, румын, уроженец города Галаца, служил в румынском королевском флоте. Однажды, в 1893 году, отец Александра ударил офицера, был арестован, ему грозила смертная казнь, но он сбежал из карцера, переплыл Дунай, перебрался в Одессу, женился на украинке, а букву "у" в конце фамилии поменял на "о".

Уже в 13 лет, с конца 1926 года, Александр начал плавать учеником матроса на кораблях Черноморского пароходства. В школе юнг ему, как лучшему, сократили срок обучения и без экзаменов перевели в Одесский мореходный техникум. В 1929-1930 годах Александр Маринеско плавал матросом на судах, а с мая 1933 года, после окончания учебы он - четвертый, третий, а затем и второй помощник капитана парохода "Красный флот". В ноябре 1933 года А.Маринеско мобилизован и направлен на высшие курсы командного состава РККФ, после окончания которых в ноябре 1934 года назначен на подлодку "Щ-306" Балтийского флота. Вот несколько характерных фраз из его первой аттестации 1935 года: "Недостаточно дисциплинирован. Свою специальность знает хорошо. Руководить личным составом может под постоянным руководством. Выводы: обратить внимание на повышение дисциплинированности..."

В марте 1936 года в Вооруженных Силах СССР вводятся персональные воинские звания, и теперь Маринеско - лейтенант. В 1937 году он направлен в Учебный отряд подводного плавания на учебу. И вдруг 16 июля 1938 года в разгар занятий выясняется, что у Маринеско есть "родственники за границей" (в Румынии) и его увольняют из Военно-морского флота с запретом служить даже в торговом флоте. Самолюбивый и гордый Маринеско не написал ни единой просьбы о восстановлении, однако буквально тут же, 7 августа, его по непонятной причине восстанавливают на службе, а в ноябре присваивают очередное воинское звание - старший лейтенант. По окончании обучения Маринеско назначают помощником командира подводной лодки "Л-1", а через полгода - командиром лодки М-96 "Малютка". В первой командирской аттестации Маринеско, написанной будущим знаменитым подводником, а в то время командиром дивизиона подводных лодок В.Юнаковым, читаем: "Дисциплинированный, к подчиненным требователен. К себе требователен недостаточно. Решителен, но малоинициативен... О подчиненных заботлив, но иногда бывает груб в обращении..."

Уже через год после того, как "малоинициативный и грубый" Маринеско принял подлодку "Малютка", она установила фантастический рекорд скорости погружения, всего за 19,5 секунд, тогда как по нормам полагалось 35! Многие командиры просто не верили этому! Кроме того, лодка Маринеско успешнее всех провела торпедные стрельбы и в 1940 году была признана лучшей на Балтийском флоте. Нарком ВМФ наградил Маринеско золотыми часами. В марте 1940 года его принимают кандидатом в члены ВКП(б), а в ноябре Маринеско присваивается очередное воинское звание - капитан-лейтенант. В выводах по аттестации за 1940 год записано: "Достоин назначения на подводную лодку типа "С". Может быть назначен командиром дивизиона лодок типа "М" XII серии".

Когда началась война, обстоятельства сложились так, что участвовать в боевых действиях ни Маринеско, ни его экипажу сразу не пришлось. Командование планировало перебросить "М-96" по железной дороге на... Каспийское море. Лодку уже начали демонтировать, но судьба распорядилась иначе. Блокада вокруг Ленинграда замкнулась, и "М-96" осталась на Балтийском театре боевых действий. Маринеско ушел в работу по скорейшему вводу лодки в строй, а потом стал буквально требовать выхода в море. Наконец, 22 июля 1941 года Маринеско на маломощной "М-96" вышел в море - и в этом же первом боевом походе потопил вражеский транспорт водоизмещением 7000 тонн. А в октябре 1941 года Александр Иванович был исключен из кандидатов в члены ВКП(б) "за систематическую пьянку, развал дисциплины, отсутствие воспитательной работы среди личного состава, за неискренность в признании своих ошибок". За подобные проступки в военное время можно было и под трибунал попасть. Однако Маринеско с должности не сняли, он продолжал командовать лодкой. Возможно, потому, что за 1941 год Балтийский флот потерял 29 подводных лодок и опытных командиров субмарин не хватало?

С 9 по 25 августа 1942 года "М-96" совершает еще один поход, в котором Маринеско одним залпом топит немецкий транспорт "Хелена" водоизмещением 1850 т, следующий с тремя сторожевыми кораблями, после чего успешно уклоняется от преследующих сторожевиков. За этот поход 13 ноября 1942 года он был награжден орденом Ленина, несмотря на исключение из кандидатов в члены партии и кучу взысканий. Вот как своеобразно выглядит политдонесение об этом походе: "Примером высокого политико-морального состояния служит капитан-лейтенант тов. Маринеско, беспартийный, ранее исключенный из ВКП(б), который в боевом походе показал мужество, отвагу, высокие качества командира-подводника..." С 8 по 11 ноября 1942 года "М-96" опять в походе - для высадки диверсионной группы на побережье Нарвского залива. В конце года Маринеско восстанавливают кандидатом в члены ВКП(б) и присваивают очередное воинское звание - капитан 3 ранга. В его аттестации 1942 года отмечено: "Достоин продвижения на подводную лодку большего тоннажа". Маринеско направляется на учебу в Военно-Морскую академию в Самарканд (туда была переведена академия на время блокады Ленинграда). В его отсутствие "заговоренная" при его командовании "М-96" погибает... То была тяжкая утрата, и Маринеско очень переживал, досадовал: вот, не ушел бы я с "малютки" уцелела бы она, как-нибудь вывернулась!

В апреле 1943 года капитан 3 ранга Маринеско получает под свое начало среднюю подлодку "С-13". Командир дивизиона подводных лодок капитан 2 ранга А.Орел в его боевой характеристике указывает: "Боевой и отважный командир... Подводное дело знает отлично... Дисциплинирован, но в повседневной жизни требует постоянного контроля..." Однако во всех характеристиках Маринеско наряду с наилучшими качествами отважного командира, отличного подводника отмечается, что "в повседневной жизни требует контроля", "склонен к выпивке" и пр. И эта страсть становится все более навязчивой и в итоге окажется для него роковой.

В сентябре 1944 года Маринеско принимают в члены ВКП(б), и с 1 октября по 11 ноября он совершает свой четвертый (первый в должности командира "С-13") поход, в котором топит очередной немецкий транспорт "Зигфрид". Правда, торпедная атака не удалась: израсходовав все торпеды в первом залпе и одну во втором, командир промахнулся, да и немецкий капитан оказался опытным и дважды сумел уклониться от торпед. Тогда "С-13" всплыла, догнала судно и расстреляла его из артиллерийских орудий. Отправившись в боевой поход из Кронштадта, подводная лодка возвратилась из него в Ханко. Финляндия вышла из войны, и Балтийский флот получил возможность базирования на финских базах. В ноябре 1944 года А.Маринеско наградили орденом Красного Знамени.

22 декабря 1944 года "С-13" возвратилась в Ханко и стала готовиться к боевому походу в южную часть Балтики. Тогда-то и произошла история, описанная А.Кроном в повести "Капитан дальнего плавания". В новогоднюю ночь Маринеско с товарищем, тоже капитаном III ранга, сошел на берег в Турку и заглянул в финский ресторан-гостиницу. Там финны праздновали наступивший 1945 год. Маринеско и его товарищ сели за столик, и как водится, выпили за скорую Победу. Дальше... По одной версии, русские офицеры заспорили с оркестрантами, которые отказались играть "Интернационал" под предлогом, что не знают, по другой - чуть не возникла драка с гостями-финнами, недавними союзниками Германии... Как бы там ни было, обстановку разрядила хозяйка ресторана-гостиницы, очаровательная шведка, которая увела русских офицеров к себе наверх. Маринеско остался у нее до утра. Потом приехал жених хозяйки, с которым она накануне поругалась, он, недолго думая, сообщил в Союзную контрольную комиссию... За Маринеско приехали, забрали домой. Поднялся большой шум, вмешался СМЕРШ. Прошел слух, что Маринеско завербовала вражеская разведка. Его подозревали в шпионской связи, передаче секретных данных, он должен был предстать перед трибуналом за самовольное оставление корабля в боевой обстановке. Легко представить, какой эффект у командования произвел проступок Маринеско. Но командующий флотом все же дал ему возможность искупить вину в боевом походе. Ходила легенда, что Маринеско чуть ли не самовольно вышел на "С-13" в море и, чтобы искупить свою вину, стал искать встречи с вражеским конвоем... Конечно, это не так. Мысль отстранить Маринеско от командования "С-13" еще не обрела форму приказа, но идея такая в воздухе витала. Да и сам командир чувствовал, что такое может произойти, несмотря на его былые заслуги и боевые ордена на кителе...

Об "атаке века" написано много и подробно. 30 января 1945 года, на подходах к Данцигской бухте, командир подводной лодки "С-13" обнаружил, преследовал и тремя торпедами (четвертая не вышла из торпедного аппарата по техническим причинам) потопил шедший из Данцига немецкий суперлайнер "Вильгельм Густлоф" (длина 208 м, ширина 23,5 м, водоизмещение 25 484 т), имевший на борту свыше 8 тысяч человек. По данным западных исследователей на борту лайнера было в тот момент около 6 тысяч беженцев из Кенигсберга, в том числе почти 4 тысячи детей. Поэтому на Западе гибель "Густлофа" упорно считают не боевым результатом, а самой крупной в истории трагедией на море по числу жертв (спаслось лишь 988 человек), превосходящей трагедию "Титаника", на котором погибли 1507 пассажиров. Между тем, на самом деле, бывший туристический лайнер "Вильгельм Густлоф" уже давно стал плавучей учебной базой немецких подводников. В момент потопления на его борту находилось 3700 обученных специалистов-подводников, которые следовали к месту назначения, а также женский батальон ВМФ, войсковое соединение 88-го зенитного полка, хорватские добровольцы. На борту "Густлофа" были 22 гауляйтера польских земель и земель Восточной Пруссии, множество нацистских руководителей, высших офицеров гестапо и СС. Как признал потом весь мир, в том числе и немцы, "это была законная цель для атаки". "Вильгельм Густлоф" стал самым крупным военным транспортом, потопленным в годы войны нашими подводниками. Есть легенда, что именно на "Густлофе" немцы вывозили в Германию знаменитую "Янтарную комнату". По крайней мере, поиск комнаты в районе катастрофы судна водолазы ведут до сих пор. Вопреки стойким и красивым легендам в Германии не было трехдневного траура, и Гитлер не объявлял Маринеско личным врагом. Сообщение о гибели лайнера могло подорвать у германской нации стойкость духа.

В этом же походе 10 февраля "С-13" мастерски атаковала и торпедировала вспомогательный крейсер "Генерал фон Штойбен" водоизмещением 14 660 тонн (перевозивший 3600 танкистов, которых хватило бы на укомплектование нескольких танковых дивизий). Александр Маринеско по тоннажу потопленных вражеских транспортов и кораблей (42 557 т) оказался самым результативным подводником. Обе атаки Маринеско совершил, прорвав сторожевое охранение. Он преследовал объекты удара на пределе возможностей работы двигателей субмарины, да еще в надводном положении, что смертельно опасно. Это был смелый и дерзкий выход к вражеским кораблям на минимально допустимую дистанцию торпедного залпа. Однако сам Маринеско до самой смерти не будет считать себя героем и никогда не назовет тот поход "С-13" подвигом. В письмах он называет это следованием воинскому долгу и уставу.

Уже 20 февраля 1945 года командир 1-го дивизиона подводных лодок Балтийского флота капитан I ранга А.Орел подписал представление на звание Героя Советского Союза, в котором указал: "Потоплением лайнера "Вильгельм Густлов" нанесен непоправимый удар по подводному флоту фашистской Германии, так как при потоплении погибло такое количество подводников, которого было бы достаточно для укомплектования 70 подводных лодок среднего тоннажа. Этим ударом "С-13" под командованием капитана III ранга Маринеско сорвала планы фашистских захватчиков на море. За отличное выполнение боевых заданий командования, за отвагу и мужество... командир подводной лодки "С-13" капитан III ранга Маринеско достоин высшей правительственной награды - присвоения звания Героя Советского Союза". Командир дивизиона на полном основании, суммировав к этим двум потопленным кораблям еще два ранее пущенных на дно транспорта общим водоизмещением 12000 тонн, ходатайствовал о присвоении Александру Ивановичу звания Героя Советского Союза. Но командование не забыло, что экипаж "С-13" ушел в тот январский поход по сути дела "штрафным". Проштрафился сам командир, проштрафились еще три моряка "эски": их в городе задержал комендантский патруль и пришлось им отсидеть на гауптвахте трое суток... Так что ушла "С-13" с дословным напутствием командира бригады подводных лодок: "Позор смыть кровью!"

Представление на звание Героя Советского Союза было подписано, но скорее всего, уже тогда А.Орел знал, что дальше штаба бригады оно не пройдет, что такую выдающуюся подводную победу, конечно же, как-то отметят, но не Золотой Звездой. В разделе наградного листа "Заключение вышестоящих начальников" говорится: "Ходатайствую о награждении орденом Красного Знамени. ВРИД командира БПЛ КБФ капитан 1 ранга Курников". На титульном листе представления штамп: "Орден Кр. Знамени", пр. ККБФ № 30 от 13.3.45 г.". Как видно из документов, представление на Маринеско до Наркомата ВМФ и наградного отдела Главного морского штаба даже не дошло. Позже командование флотом объясняло, что присваивать командиру "С-13" звание Героя было категорически нельзя, поскольку его пример отрицательно повлиял бы на "результаты воспитательной работы среди курсантов военно-морских училищ". Это решение Маринеско воспринял как унижение экипажа, который тоже был лишен наград. Ведь любой другой командир подводной лодки, в одном походе потопивший два корабля меньшего тоннажа, получал без промедления звание Героя, а экипаж - все до единого - боевые ордена. Разве не достоин был этого же экипаж "С-13"? Но лодка не стала Гвардейской, а только Краснознаменной. Заслуженных наград был лишен весь экипаж - старпом Л.Ефременков, штурман Н.Редкобородов, командир торпедистов К.Василенко, инженер-механик Я.Коваленко, акустик И.Шнапцев, рулевой-сигнальщик А.Виноградов, командир отделения командоров А.Пихур, торпедисты В.Курочкин, В.Абалихин, И.Павляченко, моторист А.Астахов, шифровальщик Ф.Егоров... После этого Маринеско дал себе волю - участились выпивки, конфликты с начальством.

С 20 апреля по 13 мая 1945 года Маринеско совершил свой шестой и последний боевой поход. Собственно, война на Балтике уже фактически кончилась. По возвращении из похода он ушел в самый настоящий загул. Этого не выдержал даже всегда опекавший Маринеско капитан 1 ранга А.Орел. Вот что он докладывал 31 мая в рапорте командиру бригады: "Командир подводной лодки "С-13" капитан 3 ранга Маринеско... своими служебными обязанностями не занимается, пьет на корабле, на других базах, в городе и т.д., за что я просил бы Вас отстранить его от представления к награждению... Дальнейшее пребывание его в должности командира недопустимо. Его необходимо с корабля убрать, зачислить в распоряжение Военного совета КБФ, положить в госпиталь, лечить от алкоголизма или уволить в запас..."

Приказ наркома ВМФ № 01979 от 14.09.1945 г. гласил: "За халатное отношение к служебным обязанностям, систематическое пьянство и бытовую распущенность командира Краснознаменной подводной лодки "С-13" капитана 3 ранга Маринеско А.И. отстранить от занимаемой должности, понизить в воинском звании до старшего лейтенанта и зачислить в распоряжение Военного совета этого же флота". Надо сказать, что до приказа Маринеско был вызван к наркому ВМФ Н.Кузнецову. Тот, ценя служебные заслуги и боевые достижения Маринеско, дружески посоветовал ему обдумать свое поведение, взяться за работу на новой должности, поскольку с временным разжалованием служба не кончается. Но Маринеско не послушал, а потом был понижен в звании сразу на две ступени и уволен в запас. Война была окончена, и такой командир оказался не нужен. На флот он больше не вернулся.

Далее его судьба пошла наперекосяк. Было даже тюремное заключение по сфабрикованному делу. С 1948 года Маринеско работал в институте переливания крови замом директора. Директор-хапуга строил дачу, хотел избавиться от принципиального зама. С согласия директора Александр Иванович развез по домам низкооплачиваемых работников валявшиеся во дворе списанные торфяные брикеты. Директор В.Кухарчик сам же и позвонил в ОБХСС. Первый состав суда распался. Прокурор, фронтовик, видя липу, от обвинения отказался, оба народных заседателя заявили особое мнение. Лишь судья П.Вархоева не сдалась. Маринеско приговорили к 3 годам лишения свободы. На такой срок далеко не отправляют, но Маринеско загнали на Колыму. Его очень уважали и по-своему "берегли" в тюрьме, хотя о подвигах подводника там не знали. Однажды в камере у него украли книгу - подарок жены. Узнав об этом, хозяин камеры, "пахан", сказал: "Через минуту книга будет у тебя". Но оказалось, что молодой вор уже разрезал книгу на карты. По приказу "пахана" четверо урок убили парня… В тюрьме Маринеско узнал о том, что его первая жена, с которой они давно расстались, стала требовать алименты на ребенка. Это еще больше усложнило положение Маринеско. Его мать, Татьяна Михайловна, написала письмо о помощи Сталину, то ответа так и не получила.

10 октября 1951 года А.И. Маринеско был освобожден досрочно. Затем он работал грузчиком, топографом, а потом пришел на завод "Мезон", заслужил немало благодарностей, его портрет висел на Доске почета. После выхода из заключения он материально бедствовал. В 1954 году работал в столярной мастерской Высшего военно-морского училища инженеров оружия, и курсанты бегали украдкой посмотреть на известного подводника. Затем он опять попал под суд "якобы" за подделку справки, позволяющей ему получать пенсию побольше. Вплоть до 1960 года, пока А.Крон не выступил в газете, никто вокруг не знал о военных заслугах Александра Ивановича. Около двухсот офицеров, среди них - 20 адмиралов и генералов, 6 Героев Советского Союза, 45 командиров и комиссаров подводных лодок обратились в ЦК КПСС: "Учитывая исключительные заслуги А.И. Маринеско перед нашей Родиной, убедительно просим и ходатайствуем о назначении Маринеско персональной пенсии. Нельзя признать справедливым, что столь заслуженный командир-подводник оказался в пенсионном обеспечении в неизмеримо худшем положении, чем офицеры, не участвовавшие в войне". В просьбе сначала отказали, но потом по многочисленным ходатайствам приказом Министра обороны СССР № 600 А.И. Маринеско был восстановлен в звании капитана 3 ранга запаса с назначением ему установленной пенсии по выслуге лет.

В начале 1960-х в ленинградских пивнушках появлялся тщедушный человек с орденом Ленина на лацкане поношенного пиджака. Орден был из особо почетных - не на колодке, а на винте. Но это мало волновало местную публику, которая не так уж плохо относилась к Сашке-Подводнику. Только мало что понимала, когда тот начинал говорить о пеленгах, курсах и прочей военно-морской ерунде... Так уж получилось, что последние годы жизни лучший советский подводный ас Александр Маринеско провел не в самой подобающей компании. К тому времени Родина уже давно отвернулась от "подводника №1", а флот вычеркнул его имя из списков личного состава. Вскоре стало известно, что Маринеско смертельно заболел - два рака, горла и пищевода. Он лежал в очень плохой больнице, для госпиталя не хватало стажа. Ветераны пошли к командующему Ленинградской военно-морской базой Байкову. Адмирал был взбешен: "В нашем госпитале черт знает кто лечится, а для Маринеско нет места?" Тут же распорядился, дал свою машину. 4 октября 1963 года писатель Сергей Смирнов в телепередаче рассказал, что легендарный подводник живет практически в нищете. Со всех концов страны в Ленинград хлынули деньги, в том числе даже от студентов, пенсионеров. Переводы шли даже тогда, когда он умер.

Он умер 25 ноября 1963 года, был похоронен на Богословском кладбище. После смерти Маринеско его имя изъяли из обращения, о подвиге "С-13" было запрещено упоминать. Судостроители обратились к Главкому ВМФ адмиралу С.Г. Горшкову с просьбой присвоить одному из кораблей имя Александра Маринеско. Адмирал поставил резолюцию на коллективном письме - "Недостоин". Только через 27 лет, в 1990 году, после многочисленных представлений и ходатайств главнокомандующего ВМФ адмирала флота В.Чернавина, члена военного совета - начальника ПУ ВМФ адмирала В.Панина, ветеранов флота и широкой общественности указом Президиума Верховного Совета СССР капитану 3 ранга Маринеско А.И. посмертно присвоили звание Героя Советского Союза, хотя еще в конце 60-х было запрещено присвоение этого звания за подвиги в Великой Отечественной войне.

Александр Иванович Маринеско навсегда останется в истории нашего флота как один из выдающихся героев-подводников. Он ничего не боялся, ни на море, ни на суше. В море он поступал вопреки всем законам подводной войны и даже логике. Атаковал порой со стороны немецкого берега, с мелководья, а уходил от погони - к месту потопления. Лез в самые опасные места - потому что его там не ждали, и в этой нелогичности была высшая логика. На Балтике воевало 13 подводных лодок-"эсок". Уцелела единственная, под несчастливым 13-м номером.

История знает немало случаев, когда воинский подвиг, совершенный на поле брани долгое время остается в тени и только потомки их оценивают по заслугам. Бывает и так, что в годы войны крупным по масштабу событиям не придают должного значения. Донесения о них подвергается сомнению и приводит людей к удивлению и восхищению. Такая судьба постигла балтийского героя-подводника капитана 3 ранга Александра Ивановича Маринеско .

Фашистская Германия неудержимо катилась в пропасть. Пламя войны уже бушевало на земле третьего рейха. Час возмездия приближался. В начале февраля 1945 года в Крыму собрались главы правительства союзных держав, чтобы обсудить меры, обеспечивающие окончательный разгром нацисткой Германии и наметить пути послевоенного устройства мира. На первом же заседании в Ливадийском дворце в Ялте Уинстон Черчилль спросил у Сталина, когда советские войска захватят Данциг. Здесь было сосредоточено большое количество немецких подводных лодок, и здесь же находилась германская школа подводного плавания. Плавучей казармой для подводников служило пассажирское судно «Wilhelm Gustloff ».

Позднее «Wilhelm Gustloff » всполошила весь рейх, как и после уничтожения армии Паульса под Сталинградом. В стране был объявлен трехдневный траур, а Гитлер в припадке ярости расстрелял командира конвоя.

лайнер «Wilhelm Gustloff»

В 1938 году это чудо германского судостроения - крупнейший в стране пассажирский лайнер спускали со стапелей. Гитлер лично принял участие в его крещении и на банкете провозгласил тост за Великую Германию. Теперь она лежала в руинах, а ее крупнейший корабль бесформенной грудой металлолома валялся на дне Балтийского моря. А С-13 возвращалась на базу после атаки века. 9 февраля эта же субмарина торпедировала еще один крупный корабль противника - вспомогательный крейсер «Генерал Штойбен », на борту которого находилось 3600 гитлеровских офицеров и солдат. Таким образом, только за один поход Маринеско уничтожил 8 тысяч гитлеровцев. Это число равно полноценной дивизии, причем состоящей из первоклассных подводников, отборных офицеров и оголтелых эсэсовцев. Неизвестно на какое еще время могла продлиться война, если бы 70 экипажей подводных лодок блокировали Англию, а на защиту Берлина была брошена еще одна отборная танковая дивизия. А если предположить, сколько жизней было спасено тем, что эти силы не приняли участия в конечном этапе Великой войны. Однако изумительный подвиг Александра Маринеско в то время не был оценен по заслугам.

Немцы подробности судна «Wilhelm Gustloff » держали в тайне. Первыми об атаке сообщили шведы, но и тогда стало известно, что потоплен подлодкой С-13. Командование ВМФ СССР не решалось представить Александра Маринеско к званию Героя Советского Союза - испугались за себя, ведь Сталин лично проверял списки к награждению героев. К его поступкам высокопоставленное начальство относилось определенно отрицательно, но Сталин любил Маринеско. Такого же отважного, как и летчика В. П. Чкалова.

Я не оправдываю в этой публикации поступки Александра Маринеско , но по зависти и злобе многое могло быть преувеличением, а может и провокацией.

Александр Маринеско с друзьями

Александр Маринеско был своеобразной личностью. Он родился в Одессе, и этот южный морской город наложил отпечаток на мальчика, привив ему большую моторику, лихость и любовь к морю. С самых ранних лет он отлично плавал, нырял, ходил на рыбалку в штормовую погоду. Александр Маринеско окончил школу юнг, а затем в 1930-е годы Одесское мореходное училище как штурман дальнего плавания. Александр Маринеско был призван в военно-морской флот и после учебы попросился на подлодку. Он говорил: «Я никогда не хотел быть военным. Море, мирные корабли, вот моя любовь. Военным я стал подолгу. Закончится война, если будем живы, конечно, вернусь в торговый флот ». Александр Маринеско родился в городе тепла и смеха, но он прочно связал свою жизнь с холодной Балтикой и никогда не пытался вернуться к теплому Черному морю.

К своему назначению на подлодку С-13 Маринеско относя очень серьезно. Через некоторое время экипаж корабля оценил способность опытного моряка и полюбил Александр Ивановича. О нем позже говорили, что народ сам избрал этого командира, и народ сам назвал его героем-подводником № 1.

1943 год был самым тяжелым для подводников. Ленинград и Балтийский флот по-прежнему оставались в блокаде. В памяти подводников этот период остался годом жестоких потерь и вынужденного бездействия. В действии подводных сил на Балтике возникла длительная пауза вплоть до осени 1944 года, когда вышла из войны Финляндия и советские военные корабли перебазировались поближе к выходу в Балтику. В строю Балтийского флота осталась лишь одна подводная лодка типа «С». Этой подлодкой была С-13.

1 октября четыре подводные лодки Краснознаменного Балтийского флота вышли из Кронштадта и были переброшены в Финляндию. Субмарина С-13 стояла в полной боевой готовности офицеры жили в гостинице «Полярная звезда». Скука была смертная, но советские подводники не расслаблялись.

10 января командир подлодки С-13 капитан 3 ранга Маринеско получил боевой приказ: «Занять боевую позицию к северу от порта Штольмюнде с задачей уничтожение боевых кораблей и транспортов противника ». 30 января подлодка С-13 была уже на позиции и вела круглосуточный поиск врага.

В холодных отсеках подводники закутывались в одеяла, но все равно было зябко. На поверхности при температуре минус 15 градусов не отапливалась, так как подводники берегли топливо на более сложные маневры. Почти 20 суток было потрачено на разведку и поиски в отведенном квадрате, а врага все не было.

подводная лодка С-13 на Балтике

Наконец цель была обнаружена. 30 января в 21:10 Александр Маринеско решил сблизиться с нею, а затем атаковать. Море штормило. Волны достигали высоты 5 метров. Командир перевел подлодку в надводное положение, и приказал вызвать наверх старшину 1 статьи Виноградова, который видел ночью как днем. Он доложил, что прямо по курсу идет миноносец, а за ним пассажирское судно. Неожиданно начал поворот на курс и Маринеско пришлось срочно погрузиться на 20 м, чтобы не попасть под таран. После прохода гребных винтов Маринеско поднял подлодку в крейсерское положение и начал погоню за лайнером. С-13 набрала полный ход. Дизели молотили так, что вибрировал весь корпус, но Александр Маринеско уверенно вел свой корабль по курсу. Без лишних слов и нервов он изучал навигационную карту. Пеленг уверенно смещался в корму, и подлодка приближалась к выбранной позиции залпа. Впервые Александр Маринеско вздохнул, когда нос лодки сравнялся с высокой кормой идущего большого корабля. Близилась развязка. Маринеско отдал приказ выпустить три торпеды из носовых аппаратов. Стрелка не успела добежать половину круга, как за фок-мачтой судна встал ослепительный столб огня, а после прогремело еще два взрыва.

атака века

На подлодке еще не знали, что это была атака века, но победа будет неполной, если не удастся вернуться живыми на базу. Через мгновение началась жестокая охота на субмарину С-13. Все зависело от Александр Маринеско , ведь уйти от быстроходных миноносцев было почти невозможно. Только в 04:00 подлодка вышла из окружения буквально на цыпочках на 50-метровой глубине. Взрывы от глубинных бомб становились глуше и вскоре прекратились. В итоге подводную лодку преследовало шесть противолодочных кораблей. Немцы обрушили на головы подводников 240 глубинных бомб.

В установленном месте подлодку, возвращавшуюся из боевого похода, силы обеспечения не встретили, поэтому ей пришлось самостоятельно в течение 12 часов пробиваться сквозь льды.

Все подводники с волнением ждали, как командование оценит действия Маринеско. Вскоре 13 апреля 1945 года командующий Краснознаменным Балтийским флотом адмирал Пантелеев наградил орденом Красного Знамени А. И. Маринеско и весь экипаж подлодки С-13.

После обнаружения архивов Гитлера был обнаружен документ, в котором значились личные враги фюрера, среди них под номером 26 был и Александр Маринеско .

Оценивая атаку субмарины С-13 на военном языке с уверенностью можно сказать, что это была успешная операция стратегического значения. Однако после войны Александр Маринеско стал жертвой изощренной травли командующим Балтийским флотом адмиралом Трибуцом. После очередного похода Александр Маринеско был вызван в штаб флота, а вернулся старшим лейтенантом с новым командиром подводной лодки. Весь экипаж переоделся в первый срок и без команды выстроился на палубе. Александр Маринеско подошел к флагу и припал на колено, поцеловав его. Попрощавшись с каждым подводником С-13, старший лейтенант в отставке, герой-подводник Советского Союза Александр Маринеско сошел с корабля, навсегда покинув военно-морской флот. Александр Маринеско уходил с флота оклеветанный завистниками и лицемерами. Нарком Николай Кузнецов пытался помочь Маринеско, но тот от всякой помощи отказывался, решив уйти на гражданский флот.

Александр Маринеско в период с 1946 по 1948 год ходил на нескольких судах в качестве помощника капитана, затем был списан в связи с ослаблением зрения. Его все чаще одолевали воспоминания о военном флоте.

На берегу Александру Ивановичу пришлось начинать новую жизнь, и он устроился на работу в институт переливания крови завхозом. Сотрудники его уважали, но начальнику принципиальный и честный человек был неугоден. Донос в ОБХСС и суд приговорил Александра Маринеско к трем годам лишения свободы, которые отбывал на Колыме вместе с изменниками родины. В марте 1953 года вышел указ об амнистии, а 27 января 1988 года уже после кончины Александра Маринеско Ленинградский городской суд признал его не виновным.

В конце жизни счастье улыбнулось Александру Ивановичу Маринеско - он встретил Валентину Александру Филимонову, но судьба им отпустила очень мало. На долю женщине досталось самое сложное - находиться рядом с угасавшим любимым человеком. Александр Иванович Маринеско тяжело болел - у него прогрессировал рак пищевода, а жить приходилось на нищенскую пенсию. Тогда около 200 офицеров, среди которых 20 адмиралов, шесть героев СССР, 45 командиров подводных лодок обратились в ЦК КПСС с ходатайством о назначении Александру Маринеско персональной пенсии, но получили отказ.

Звание Героя Советского Союза Александру Маринеско присвоили, но к тому времени он уже получил свою награду на небе. Вечная ему память! И он живет в памяти людей. Его именем названы улицы в различных портовых городах, корабли и музеи.

мемориал капитану 3 ранга А. И. Маринеско в Нижнем Новгороде

музей подводных сил РФ имени А. И. Маринеско в Санкт-Петербурге

Александр Иванович Маринеско (1913-1963)

Герой Великой отечественной Войны,

легендарный командир подводной лодки С-13,

«личный враг Гитлера».

Герой Советского Союза, командир подводной лодки А.И. Маринеско родился 15 января 1913 года в Одессе.
Уже в 13 лет Александр начал плавать учеником матроса на кораблях Черноморского пароходства. В школе юнг ему, как лучшему, сократили срок обучения и без экзаменов перевели в Одесский мореходный техникум.
Александр Маринеско дослужился до должности второго помощника капитана парохода "Красный флот" и поступил на высшие курсы командного состава военного флота. Маринеско был настолько грамотным офицером, что всего через несколько лет службы на подводных лодках, его назначили командиром лодки М-96 "Малютка".

"Малютка" Маринеско установила фантастический рекорд скорости погружения, всего за 19,5 секунд, тогда как по нормам полагалось 35!
Лодка Маринеско успешнее всех провела торпедные стрельбы и в 1940 году была признана лучшей на Балтийском флоте, а Маринеско наградили золотыми часами.

Когда началась война, умение воевать капитана Маринеско проявилось в настоящих чудесах! Так 22 июля 1941 года команда Маринеско вышла в море на маломощной "М-96" - и в этом же первом боевом походе их подводный «тихоход» потопил огромный фашисткий корабль водоизмещением 7000 тонн.

В августе 1942 года "М-96" совершил еще один легендарный поход, в котором Маринеско одним залпом потопил немецкий транспорт "Хелена" водоизмещением 1850 тонн, следующий с тремя сторожевыми кораблями, после чего успешно уклонился от преследующих сторожевиков. За этот поход Александр Марнеско был награжден орденом Ленина.

В апреле 1943 года капитан 3 ранга Маринеско получил под свое начало среднюю подлодку "С-13".
В свой первый же поход в должности командира "С-13" поход, Маринеско потопил очередной немецкий транспорт "Зигфрид". Правда, торпедная атака не удалась: израсходовав все торпеды в первом залпе и одну во втором, командир промахнулся, да и немецкий капитан оказался опытным и дважды сумел уклониться от торпед. Тогда "С-13" всплыла, догнала судно и расстреляла его из артиллерийских орудий. Маринеско наградили орденом Красного Знамени.

Но самым известным подвигом Александра Маринеско, прославившем великого подводника во всём мире, когда сам Гитлер назвал его своим «личным врагом», стал поход 30 января 1945 года.
В тот день командир подводной лодки "С-13" обнаружил, преследовал и тремя торпедами потопил шедший из Данцига немецкий суперлайнер "Вильгельм Густлоф" (длина 208 м, ширина 23,5 м, водоизмещение 25 484 т), имевший на борту свыше 8 тысяч фашистов!
Это был самый крупный военный транспорт, потопленный в годы войны нашими подводниками.

Уничтожение немецкого лайнера "Вильгельм Густлов".
Картина И.И. Родинова.

В тот день на борту "Густлова" находились множество нацистских руководителей, высших офицеров гестапо и СС, 3700 подводников, и в их числе 100 подготовленных экипажей для новейших подводных лодок, с помощью которых Германия все еще рассчитывала изменить ход войны.
Ещё есть легенда, что именно на "Густлофе" немцы вывозили в Германию знаменитую "Янтарную комнату". По крайней мере, поиск комнаты в районе катастрофы судна водолазы ведут до сих пор.
В этом же походе "С-13" мастерски атаковала и торпедировала вспомогательный немецкий крейсер "Генерал фон Штойбен" водоизмещением 14 660 тонн (перевозивший 3600 танкистов, которых хватило бы на укомплектование нескольких танковых дивизий).

Обе атаки Маринеско совершил, прорвав сторожевое охранение. Он преследовал объекты удара на пределе возможностей работы двигателей своей подлодки, да еще в надводном положении, что было смертельно опасно. Это был смелый и дерзкий выход к вражеским кораблям на минимально допустимую дистанцию торпедного залпа.

Однако сам Александр Иванович Маринеско до самой смерти не считал себя героем и никогда не называл тот поход "С-13" подвигом. Он называл это следованием воинскому долгу и уставу.

Александр Маринеско навсегда останется в истории нашего флота как один из выдающихся героев-подводников. Он ничего не боялся ни на море, ни на суше.
В море он часто поступал вопреки всем законам подводной войны и даже логике. Атаковал порой со стороны немецкого берега, с мелководья, а уходил от погони - к месту потопления. Лез в самые опасные места - потому что его там не ждали, и в этой нелогичности была высшая логика!
Участь подводников страшна: на Балтике воевало 13 подводных лодок - "эсок", а уцелела единственная. Лодка под несчастливым 13-м номером, командиром которой и был легендарный Маринеско.

Александр Иванович Маринеско - Герой Советского Союза. Награждён двумя орденами Ленина, двумя орденами Красного Знамени, медалями.

Умер Александр Маринеско 25 ноября 1963 года, похоронен на Богословском кладбище города Санкт-Петербурга.

Памятники А. И. Маринеско установлены в Калининграде, Кронштадте и Одессе.
На здании Одесского мореходного училища и в городе Кронштадте на доме № 2 по ул. Коммунистической, в котором жил командир подводной лодки С-13 Герой Советского Союза А. И. Маринеско, установлены мемориальные доски.

Маринеско посвящены фильмы «О возвращении забыть» (1985) и «Первый после Бога» (2005). Фильмы, основаны на фактах биографии легендарного капитана-подводника Александра Маринеско.

Потопление «Вильгельма Густлофа» описывается в романе Нобелевского лауреата Гюнтера Грасса «Траектория краба».
Именем А. И. Маринеско названы набережная в Калининграде и центральная улица одного из районов города в Севастополе.
Улица Строителей (Ленинград), на которой Маринеско жил до войны, переименована в его честь в улицу Маринеско.
В центральном музее Воружённных Сил, в Москве, можно посмотреть флаг легендарной подводной лодки «C-13».
В Санкт-Петербурге имеется музей подводных сил России имени А. И. Маринеско (Санкт-Петербург, Кондратьевский пр-т., 83/1).
На Украине имя А. И. Маринеско носит Одесское мореходное училище.

Капитан 3-го ранга, известный по «Атаке века». Герой Советского Союза (1990).

Биография

Детство и юность

Александр Иванович родился в Одессе. С 1920 по 1926 год он учился в трудовой школе. С 1930 по 1933 год Маринеско учится в Одесском мореходном техникуме.

Сам Александр Иванович никогда не хотел быть военным, а мечтал исключительно о службе в торговом флоте. В марте 1936 года в связи с введением персональных воинских званий Маринеско получил звание лейтенанта, а в ноябре 1938 - старшего лейтенанта.

Окончив курсы переподготовки, он служил помощником командира на Л-1, затем командиром подлодки М-96, экипаж которой по итогам боевой и политической подготовки 1940 занял первое место, а командир был награждён золотыми часами и повышен в звании до капитан-лейтенанта.

Военное время

В первые дни Великой Отечественной войны М-96 под командованием Александра Ивановича была перебазирована в Палдиски, затем в Таллин, стояла на позиции в Рижском заливе, столкновений с противником не имела. В августе 1941 года подлодку планировали перебросить на Каспийское море в качестве учебной, затем от этой идеи отказались.

12 августа 1942 года М-96 вышла в очередной боевой поход. 14 августа 1942 года лодка атаковала немецкий конвой. По докладу Маринеско, он выпустил две торпеды по немецкому транспорту. Согласно немецким источникам, атака была неудачной - корабли конвоя наблюдали след одной торпеды, от которой успешно уклонились. Возвращаясь с позиции Маринеско не предупредил советские дозоры, а при всплытии не поднял военно-морской флаг, в результате чего лодку едва не потопили собственные катера.

В конце 1942 года Маринеско было присвоено звание капитана 3-го ранга. В апреле 1943 года Маринеско назначен командиром подлодки С-13. В поход подлодка под его командованием вышла только в октябре 1944 года. В первые же сутки похода, 9 октября, Маринеско обнаружил и атаковал транспорт «Зигфрид». Атака четырьмя торпедами с небольшой дистанции не удалась, по транспорту пришлось вести артиллерийский огонь из 45-мм и 100-мм орудий подлодки.

С 9 января по 15 февраля 1945 года Маринеско находился в своём пятом боевом походе, в течение которого были потоплены два крупных транспорта противника - «Вильгельм Густлофф» и «Штойбен». Перед этим походом командующий Балтийским флотом В.Ф. Трибуц решил предать Маринеско суду военного трибунала за самовольное оставление корабля в боевой обстановке, но исполнение этого решения задержал, дав возможность командиру и экипажу искупить вину в боевом походе.

Потопление «Вильгельма Густлоффа»

30 января 1945 года С-13 атаковала и отправила на дно лайнер «Вильгельм Густлофф», на котором находилось 10 582 человека:

• 918 курсантов младших групп 2-го учебного дивизиона подводных лодок
• 173 члена экипажа судна
• 373 женщины из состава вспомогательного морского корпуса
• 162 тяжелораненых военнослужащих
• 8956 беженцев, в основном стариков, женщин и детей

Транспорт, бывший океанский лайнер «Вильгельм Густлофф», шёл без конвоя. Из-за нехватки топлива лайнер шёл прямым курсом, без выполнения противолодочного зигзага, а повреждения корпуса, полученные ранее при бомбардировках, не позволяли развить ему большую скорость. Ранее считалось, что немецким ВМС был нанесён серьёзный урон. Так, по свидетельству журнала «Марине», с кораблём погибли 1300 подводников, среди которых находились полностью сформированные экипажи подводных лодок и их командиры. По мнению командира дивизиона капитана 1 ранга А. Орла, погибших немецких подводников хватило бы для укомплектования 70 ПЛ среднего тоннажа. Впоследствии советская печать потопление «Вильгельма Густлоффа» назвала «атакой века», а Маринеско - «подводником № 1».

Окончание войны

10 февраля 1945 г. последовала новая победа - на подходе к Данцигской бухте С-13 потопила санитарный транспорт «Штойбен», на борту которого находились 2680 раненых военнослужащих, 100 солдат, около 900 беженцев, 270 человек военного медперсонала и 285 членов экипажа судна. Из них спаслось 659 человек, из которых раненые составляли около 350. Необходимо учитывать, что судно было вооружено зенитными пулемётами и орудиями, шло в боевом охранении и перевозило в том числе здоровых солдат. В связи с этим, строго говоря, его нельзя было относить к госпитальным судам. Надо отметить также, что Маринеско идентифицировал атакованное судно как лёгкий крейсер «Эмден». Командиру С-13 не только простили прежние прегрешения, но и представили его к званию Героя Советского Союза. Однако вышестоящее командование Золотую Звезду заменило орденом Красного Знамени. Шестой боевой поход 20 апреля по 13 мая 1945 года был признан неудовлетворительным. Тогда, по мнению командира бригады ПЛ капитана 1 ранга Курникова, Маринеско:

31 мая командир дивизиона ПЛ подал рапорт вышестоящему командованию, в котором указывал на то, что командир подлодки всё время пьёт, служебными обязанностями не занимается, и его дальнейшее пребывание в данной должности нецелесообразно. 14 сентября 1945 г. вышел приказ № 01979 наркома ВМФ Н.Г. Кузнецова, где говорилось:

С 18 октября 1945 г. по 20 ноября 1945 г. Маринеско был командиром тральщика Т-34 2-го дивизиона тральщиков 1-й Краснознамённой бригады траления Краснознамённого Балтийского флота. 20 ноября 1945 г. по приказу наркома ВМФ № 02521 старший лейтенант Маринеско А.И. был уволен в запас. Подводные лодки под командованием Александра Маринеско совершили шесть боевых походов во время Великой Отечественной войны. Два транспорта потоплены, один повреждён. Атака М-96 в 1942 г. завершилась промахом. Александр Маринеско является рекордсменом среди советских подводников по суммарному тоннажу потопленных судов противника: 42 557 брутто-регистровых тонн.

Послевоенное время

После войны в 1946-1949 годах Маринеско работал старшим помощником капитана на судах Балтийского государственного торгового пароходства, в 1949 году - заместителем директора Ленинградского НИИ переливания крови. В 1949 году был осужден на три года лишения свободы по обвинению в разбазаривании социалистической собственности, наказание отбывал в 1949-1951 годах в Ванино. В 1951-1953 годах работал топографом Онежско-Ладожской экспедиции, с 1953 года - руководил группой отдела снабжения на ленинградском заводе «Мезон». Маринеско скончался в Ленинграде после тяжёлой и продолжительной болезни 25 ноября 1963 года. Похоронен на Богословском кладбище Санкт-Петербурга. Здесь же неподалёку находится Музей подводных сил России им. А.И. Маринеско. Звание Героя Советского Союза Александру Ивановичу Маринеско присвоено посмертно 5 мая 1990 года.

Память

• Памятники А.И. Маринеско установлены в Калининграде, Кронштадте, Санкт-Петербурге и Одессе.
• В Кронштадте, на доме №2 по Коммунистической ул., в котором жил Маринеско, установлена мемориальная доска.
• Маринеско посвящены художественные фильмы «О возвращении забыть» и «Первый после Бога».
• Потопление «Вильгельма Густлоффа» описывается в романе Нобелевского лауреата Гюнтера Грасса «Траектория краба».
• Именем А.И. Маринеско названы набережная в Калининграде и улица в Севастополе.
• Улица Строителей в Ленинграде, на которой также жил Маринеско, была переименована в 1990 году в улицу Маринеско. На ней установлена мемориальная доска.
• В Центральном музее Вооружённых Сил экспонируется флаг подводной лодки «C-13».
• В Санкт-Петербурге имеется Музей подводных сил России им. А.И. Маринеско.
• В Ванино установлена каменная глыба с мемориальной доской.
• В Одессе:
  • На здании Одесского мореходного училища, на улице Софиевской, в доме №11, где Маринеско жил в детстве, установлена мемориальная доска.
  • Имя А.И. Маринеско носит Одесское мореходное училище.
  • Также мемориальная доска установлена на здании трудовой школы, где он учился.
  • В 1983 году силами учащихся одесской школы №105 был создан музей имени А.И. Маринеско.

, капитан 3-го ранга , известный по «Атаке века ». Герой Советского Союза (1990).

Биография

Родился в Одессе в семье румынского рабочего Иона Маринеско и украинской крестьянки Татьяны Михайловны Коваль.

Боевой путь

Потопление «Вильгельма Густлоффа»

«Вильгельм Густлофф» был крупнейшим по тоннажу теплоходом, потопленным советскими подводниками, и вторым по числу жертв (лидирует теплоход «Гойя», потопленный 16 апреля 1945 года подводной лодкой «Л-3 »; на нём погибло около 7000 человек) .

Оценки

В некоторых немецких публикациях в годы холодной войны , потопление «Густлоффа» называется военным преступлением , таким же, как бомбардировка Дрездена союзниками. Однако исследователь катастрофы Гейнц Шён заключает, что лайнер представлял собой военную цель и его потопление не являлось военным преступлением, так как: суда, предназначенные для перевозки беженцев, госпитальные суда должны были быть обозначены соответствующими знаками - красным крестом, не могли носить камуфляжную окраску, не могли идти в одном конвое вместе с военными судами. На их борту не могли находиться какие-либо военные грузы, стационарные и временно размещённые орудия ПВО, артиллерийские орудия или иные аналогичные средства .

Говоря юридическим языком, «Вильгельм Густлофф» был вспомогательным кораблём ВМС, на который позволили подняться шести тысячам беженцев. Вся ответственность за их жизнь, с того момента как они поднялись на боевой корабль, лежала на соответствующих должностных лицах немецкого военного флота. Таким образом, «Густлофф» являлся законной военной целью советских подводников, ввиду следующих фактов:

Большая часть погибших не имела отношения к ВМС Германии. Из находившихся на борту (оценочно) 918 офицеров и курсантов 2-го учебного дивизиона подводных лодок погибло (предположительно) чуть менее половины.

Окончание войны

Командиру С-13 не только простили прежние прегрешения, но и представили его к званию Героя Советского Союза . Однако вышестоящее командование Золотую Звезду заменило орденом Красного Знамени .

Шестой боевой поход 20 апреля по 13 мая 1945 года был признан неудовлетворительным. Тогда, по мнению командира бригады ПЛ капитана 1 ранга Курникова , Маринеско « имел много случаев обнаружения транспортов и конвоев противника, но в результате неправильного маневрирования и нерешительности сблизиться для атаки не смог… Действия командира ПЛ на позиции неудовлетворительные. Командир ПЛ не стремился искать и атаковать противника… В результате неактивных действий командира ПЛ „С-13“ боевую задачу не выполнила… ». 31 мая командир дивизиона ПЛ подал рапорт вышестоящему командованию, в котором указывал на то, что командир подлодки всё время пьёт, служебными обязанностями не занимается, и его дальнейшее пребывание в данной должности нецелесообразно .

14 сентября 1945 года вышел приказ № 01979 наркома ВМФ Н. Г. Кузнецова , где говорилось: « За халатное отношение к служебным обязанностям, систематическое пьянство и бытовую распущенность командира Краснознамённой подводной лодки С-13 Краснознамённой бригады подводных лодок Краснознамённого Балтийского флота капитана 3 ранга Маринеско Александра Ивановича отстранить от занимаемой должности, понизить в воинском звании до старшего лейтенанта и зачислить в распоряжение военного совета этого же флота » (в 1960 году приказ о разжаловании был отменён, что дало возможность Маринеско, к тому времени уже очень больному, получать полную пенсию).

С 18 октября 1945 года по 20 ноября 1945 года Маринеско был командиром тральщика Т-34 2-го дивизиона тральщиков 1-й Краснознамённой бригады траления Краснознамённого Балтийского флота (Таллинский морской оборонительный район). 20 ноября 1945 года по приказу наркома ВМФ № 02521 старший лейтенант Маринеско А. И. был уволен в запас.

Подводные лодки под командованием Александра Маринеско совершили шесть боевых походов во время Великой Отечественной войны . Два транспорта потоплены, один повреждён. Атака М-96 в 1942 году завершилась промахом . Александр Маринеско является рекордсменом среди советских подводников по суммарному тоннажу потопленных судов противника: 42 557 брутто-регистровых тонн .

После войны

После войны в -1949 годах Маринеско работал старшим помощником капитана на судах Балтийского государственного торгового пароходства , в 1949 году - заместителем директора Ленинградского НИИ переливания крови .

• Мирослав Морозов. .
• Олег Стрижак. .
• .
• .
• .
• .

Отрывок, характеризующий Маринеско, Александр Иванович

Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d"Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l"interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d"une sorte d"ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu"a lui, a travers les steppes de l"Orient. Toute sa loquacite s"etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d"admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l"avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu"on rend aux champs qui l"ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l"oiseau qu"on rendit aux champs qui l"on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.

Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.

Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.