«Ставя роман «Три толстяка» в конец, я подчеркиваю, что
мое творчество, как бы оно ни блуждало, всегда в существе
своем за народ, за борьбу с прошлым, за ленинизм, о свете
которого я говорю в начале книги. «Три толстяка» — в конце
книги должны звучать, хотелось бы мне, как залог моей
веры в то, что я создам новые нужные стране вещи».
(Ю. Олеша, из объяснительной записки
к издающемуся собранию его сочинений, 1956)

«Я пытался начать роман, и начал с описания дождя,
и почувствовал, что это повторение самого себя,
и бросил, придя в уныние и испугавшись: а вдруг «Зависть»,
«Три толстяка», «Заговор чувств», несколько рассказов —
это все, что предназначено было мне написать».
(Ю. Олеша, конец 1940-х)

Юрий Карлович Олеша оставил нам довольно скромное творческое наследие — по сути, всего два значимых художественных произведения. Но их вполне хватило, чтобы накрепко застолбить себе место в русской литературе. Уже первый роман «Зависть» покрыл его имя громкой славой и принёс внушительные гонорары. Н. Берберова вспоминала, как, в конце 1920-х годов, в одной редакции обсуждали роман В. Набокова «Защита Лужина», и кто-то из литераторов произнес: «Нет. Этот, пожалуй, не станет «нашим Олешей»».

Мало кто тогда подозревал, что за столь стремительным взлетом последует молчание. О его причинах спорят до сих пор – но я бы не стал отделять внешнее от внутреннего. Здесь было и эстетическое расхождение с «линией партии», и мучительное желание это расхождение преодолеть. Олеша постоянно кается в этом «грехе» на писательских съездах, в запале покаяния осуждает своего друга Шостаковича в «формализме», обещает написать книги «нужные народу», но… практически ничего не пишет. Что сильнее мешало писать? Социальный заказ? Стремительно развивающийся алкоголизм? Или пресловутый перфекционизм, которому был подвержен Олеша? Подобно герою романа А. Камю «Чума», он порою мучительно сочинял одну единственную фразу («У меня в папках имеется по крайней мере триста страниц, помеченных цифрой «I». Это триста начал «Зависти». И ни одна из этих страниц не стала окончательным началом»).

Так было далеко не всегда. Поэтому отмотаем нашу пленку назад, и вернемся в то «трудное и счастливое» (по словам самого писателя) время, когда будет создана вторая великая вещь, обеспечившая Олеше бессмертие.

Соперничая с Андерсеном

Родившись в 1899 году в Елисаветграде (будущем Кировограде), Олеша практически всё детство и начало юности прожил в Одессе и не без гордости считал себя одесситом. Очень быстро он окружил себя людьми, одержимыми литературой и поэзией. И какие это были люди! Багрицкий, Катаев, Ильф, Петров… Они были юны, веселы, полны амбиций, поэтому и революцию 1917 года встретили с восторгом. Когда родители Олеши – обедневшие польские дворяне — эмигрируют в Польшу, Юрий с ними не поедет. Становиться изгнанником, когда здесь его друзья, его любовь, его литературное будущее? Уж нет!
Время, повторим, было для Олеши счастливым, но трудным. Вся его одесская компания сначала переезжает в Харьков, а затем в 1922 году (с подачи Катаева) – в Москву.

Юрий Карлович Олеша.

Там одесситы вместе с киевлянами – Булгаковым и Паустовским – устраиваются в газету железнодорожников «Гудок», занимаясь литературной обработкой поступавшей информации. Олеша берет себе псевдоним «Зубило» и, несмотря на столь талантливое окружение, его очерки и фельетоны идут вне конкуренции. Он вообще был настоящим «королем экспромта» и легко мог припечатать любого метким и ироничным словцом.

Анекдоты из жизни Ю. Олеши:

А. Тышлер:
Однажды, выйдя из кафе, он увидал стоявшего на посту милиционера, у которого надувались щеки от пронзительного свиста. Он сказал: «Смотрите, ведь это крестьянин со свистком!» И действительно, в потоке машин и пешеходов я увидел обновленную пастораль.

Александр Гладков:
Один литератор, выпустивший много книг и имевший обыкновение резать в глаза пресловутую правду-матку, как-то сказал ему:
— Мало же вы написали за всю свою жизнь, Юрий Карлович! Я все это за одну ночь могу прочитать…
Олеша мгновенно ответил:
— А я за одну ночь могу написать все, что вы за свою жизнь написали!..

Александр Аборский:
Вспоминаю его разговор с кассиршей банка, где он получает по чеку незначительную сумму.
— Паспорт! — требует кассирша.
— При мне паспорта нет, — отвечает он. — Меня многие знают здесь. Я Олеша.
— А завтра придет другой Олеша…
— Другой Олеша придет через четыреста лет!

В юные годы, как и многие, Олеша писал стихи, но уже в 1924 году он пишет на своем стихотворном сборнике, подаренном Булгакову: «Мишенька, я никогда больше не буду писать отвлеченных лирических стихов. Это никому не нужно. Проза – вот настоящий простор для поэзии!» Первая возможность проверить это утверждение на практике появилась как-то сама собой…

Юрий Карлович Олеша.

Итак, однажды в окне соседского дома Олеша увидел прелестную девочку-подростка, которая увлеченно читала какую-то книгу. Как оказалось, девочку звали Валя Грюнзайд, а книгой были сказки Андерсена. Очарованный девочкой, Олеша тут же пообещал, что напишет для нее сказку не хуже великого датчанина. И, не отягощенный мыслями о совершенстве и линии партии, тут же принялся за дело.
В то время они вместе с Ильей Ильфом жили в импровизированном общежитии для бездомных литераторов — прямо в здании типографии «Гудка». Эта комната, отгороженная тонкой перегородкой и лишенная мебели, скоро аукнется в «12 стульях», превратившись в «Общежитие Бертольда Шварца». А тогда она была местом появления обещанной сказки. Набрав в типографии рулоны бумаги, Олеша прямо на полу строчил историю о трех жестоких Толстяках, отважном гимнасте Тибуле и кукле Суок.

Ю. Олеша:
«Бочонок накатывался на меня, я придерживал его рукой… Другой рукой писал. Это было весело, и тем, что мне весело, я делился с веселым Ильфом».

В том же 1924-м году рулоны были исписаны, а рукописи посланы в издательство детской литературы. Но в те времена жанр сказки не был ещё «реабилитирован». Всякие выдумки и мистика считались не нужными юному строителю нового общества. Даже то, что сказка была полна революционной романтикой и практически лишена привычного волшебства, не помогло. Помогла слава, уже упомянутой, «Зависти», вышедшей в 1927 году. И тогда следом – через год – в издательстве «Земля и Фабрика» тиражом 7 тыс. экз. вышло роскошное издание «Трех Толстяков» с рисунками Мстислава Добужинского.

Текст «Трех Толстяков» посылался художнику М. Добужинскому прямо в Париж, где он жил с 1926 г.

На первом издании, как и обещал Олеша, красовалось посвящение Валентине Леонтьевне Грюнзайд.

К тому времени девочка Валя стала девушкой, но замуж вышла не за сказочника, а за его друга – небезызвестного Евгения Петрова.
И вскоре посвящение изменилось.
Юрию Карловичу вообще не очень везло в любви…

Пружинки куклы Суок

«Он сказал странное имя, произнёс два звука,
как будто раскрыл маленькую деревянную круглую
коробочку, которая трудно раскрывается:
– Суок!»
(Ю. Олеша «Три Толстяка»)

Образы девочки-акробатки Суок и ее механического двойника родились не просто неслучайно, а являют собой настоящую квинтэссенцию чувств, впечатлений и воспоминаний самого писателя.
Начнём с того, что еще в детстве Олеша влюбился в златокудрую девочку-циркачку. Каков же был шок, когда он узнал, что ею был… переодетый мальчик – вульгарный и очень неприятный.

Следующее воспоминание переносит нас уже в Москву – в Мыльниковский переулок, где жил Валентин Катаев. В его квартире какое-то время жило немало бездомных литераторов, в том числе и Олеша. Одной из достопримечательностей квартиры была кукла из папье-маше (ее принес другой «постоялец» – брат Ильфа — художник Маф). Кукла была настолько похожа на живую девочку, что литераторы нередко развлекались, усаживая ее на окно, из которого она то и дело выпадала – естественно, вызывая неподдельный ужас у прохожих.
Ну и не стоит забывать о том огромном влиянии, которое оказал на творчество Олеши, обожаемый им, Гофман, а конкретно – механическая кукла Олимпия из жуткого рассказа «Песочный человечек», которая также заменяла герою его живую возлюбленную.

Рис. В. Горяева.

С куклой и цирком всё ясно. Но откуда взялось это странное имя – «Суок»?

Ю. Олеша «Три Толстяка»:
«Прости меня, Тутти, – что на языке обездоленных значит: «Разлучённый». Прости меня, Суок, – что значит: «Вся жизнь»…»

А ведь Суок реально существовала. И не одна, а целых три! Лидия, Ольга и Серафима Суок были дочерьми австрийского эмигранта и жили в Одессе. Там они не смогли пройти мимо знаменитой литературной компании – и впоследствии все вышли замуж за писателей.

Сестры Суок: Лидия, Серафима и Ольга.

Олеша был влюблён в младшую из сестер – Симу. Влюблён страстно и даже болезненно. Он называл ее «мой дружочек» (почти так же, как Тибул называл книжную Суок).

Юная Сима Суок.

Первые годы они были счастливы, но Сима оказалась, мягко говоря, непостоянной личностью. Однажды голодные литераторы решили в шутку «раскрутить» бухгалтера Мака – обладателя, ценных в те годы, продуктовых карточек. Пользуясь тем, что он очарован Симой, они явились к нему в гости, плотно перекусили и вдруг заметили, что Мака и Симы нет. Спустя время парочка вернулась и объявила, что они… муж и жена. В те времена регистрация брака или развода занимали несколько минут (помните, фильм «Не может быть» по рассказам Зощенко). Шутка обернулась для Олеши несчастьем.
Не в силах видеть горе своего друга, Катаев отправился к Маку и просто увёл оттуда Симу. Та не слишком сопротивлялась, но успела захватить с собой всё нажитое за короткое время семейной жизни.

Юрий Олеша, Лидия Багрицкая-Суок и Сима Суок.

Вновь обретенное счастье длилось у Олеши недолго. Сима неожиданно вновь выходит замуж и опять не за Олешу – а за «демонического» революционного поэта В. Нарбута (к слову, именно он издаст впоследствии сказку «Три Толстяка»). Олеша смог вернуть её и на этот раз, но уже к вечеру у дома Катаева появился угрюмый Нарбут и сказал, что если Сима не вернётся, он пустит себе пулю в лоб. Это было сказано настолько убедительно, что Сима ушла от Олеши – на этот раз навсегда. Между любовью и комфортом настоящая Суок предпочитала последнее.

В. Нарбут и Сима Суок.

После того, как Нарбут сгинет в лагерях, а Лида – старшая сестра (и жена Э. Багрицкого) – пойдёт за него хлопотать и сама загремит на 17 лет, Сима выйдет замуж за писателя Н. Харджиева. Затем за другого писателя – В. Шкловского…

А оставленный Симой, Олеша спросит однажды среднюю из сестер Суок – Ольгу – «А вы бы меня не бросили?» – и, получив утвердительный ответ, женится на ней. Ольга до конца жизни останется терпеливой, заботливой и любящей женой, хотя всегда будет знать, что новое посвящение на сказке «Три Толстяка» – «Ольге Густавне Суок» – относится не только к ней. «Вы две половинки моей души» – честно говорил сам Олеша.

Юрий Олеша и Ольга Суок.

Уже спившимся стариком он будет заходить в гости к Серафиме Шкловской-Суок, о чем-то долго с ней говорить, пока ее муж тактично ждет в другой комнате. Провожая Олешу, Сима плакала, а тот брезгливо держал в руках крупную денежную купюру…

Юрий Олеша в старости.

Ю. Олеша «Три Толстяка»:
«Снова я живою стала,
И, заснувши в тишине,
Я тебя во сне видала, –
Как ты плакал обо мне!
Посмотри: дрожат реснички,
Льётся волос на висок.
Не забудь твоей сестрички
Имя нежное – Суок!»

Песня из м-ф «Разлученные»:
«Девочку и мальчика тайно разлучили,
Быть ему сестрою куклу научили.
Кукла говорящая — плачет и смеется.
Девочка уходит — кукла остается…»

Другие тайны «Трех Толстяков»

«Многое из того, что читает писатель, навсегда западает в его
память. Более того — потом отражается в его творчестве,
конечно, трансформируясь. Это ни в коей мере не является
плагиатом, а каким-то своим особенным трансформированием
темы. Она волновала автора прочитанной книги, потом
взволновала писателя, который прочел эту книгу. Рано или
поздно он, трансформировав тему, создает свое произведение.
Олеша раскрыл передо мной повесть Герберта Уэллса «Чудесное
посещение». Первая глава называлась «Ночь странной птицы».
Потом взял с полки книгу «Три толстяка» и показал в
ней седьмую главу — «Ночь странной куклы».
(Из воспоминаний Ф. Гоппа)

Отнюдь не только образ куклы Суок сделал сказку Олеши безумно популярной и оригинальной.
Во-первых, «Три Толстяка», по сути, первая сказка, стержнем которой является тема революции. Сами толстяки – жирные и бездушные – как будто сошли с карикатур «Окон РОСТА» или поэм Маяковского.

С. Аксёненко «Тоталитаризм и авторитаризм»:
«…Ю. Олеша дал классическое описание современной олигархии, ведь Толстяки управляют страной прежде всего в силу своего финансового могущества:
«- Ты забыл, с кем хочешь воевать. Мы, Три Толстяка, сильны и могущественны. Все принадлежит нам. Я, Первый Толстяк, владею всем хлебом, который родит наша земля. Второму Толстяку принадлежит весь уголь, а Третий скупил все железо. Мы богаче всех! Самый богатый человек в стране беднее нас в сто раз. За наше золото мы можем купить все, что хотим!» (в пьесе, написанной Олешей позже, Толстяки еще более конкретизируются — они носят имена «Генерал, Мельник и Кардинал» отражая три ветви власти — военную, гражданскую и церковную — С.К.).
Толстяки, пользуясь своим богатством, формируют подчиненное им правительство. Однако и эта идеальная олигархия должна смениться авторитарным правлением, установлением монархии, ведь у трех Толстяков ОДИН наследник – Тутти («мальчик с железным сердцем»).
Надо сказать, что само слово «тутти (tutti)» и означает – «все». Это итальянское слово. Оно используется в театральном деле и означает исполнение музыки всем составом оркестра или хора. Надо сказать, что Юрий Олеша был профессиональным драматургом и сценаристом. И когда понадобилось имя для наследника, объединяющего власть ВСЕХ трёх толстяков, он, вольно или невольно, взял термин, который и означает «все». Тутти – наследник, который объединит в себе богатство и власть всех трёх олигархов. Вот почему он им так дорог. Таким образом, как бы сам автор не объяснял появление имени наследника, сознательно или подсознательно он взял его из драматургии».

Толстяки бездетны, поэтому они крадут мальчика и стремятся всеми силами лишить его души – растят в окружении зверей и кукол, убеждают, что у него железное сердце.

Ю. Олеша «Три Толстяка»:
«Три Толстяка хотели воспитать злого, жестокого наследника. Его лишили общества детей и устроили ему зверинец.
«Пусть он смотрит на зверей, – решили они. – Вот у него есть мёртвая, бездушная кукла, и вот у него будут злые звери. Пусть он видит, как кормят тигров сырым мясом и как удав глотает живого кролика. Пусть он слушает голоса хищных зверей и смотрит в их красные дьявольские зрачки. Тогда он научится быть жестоким»».

В первом поражении восставшего народа можно усмотреть параллели с революцией 1905 г., в переходе солдат на сторону восставших – реалии февральской революции 1917 г., а в попытке богачей удрать на кораблях – одесские сцены 1920 г.

Рис. В. Горяева.

В сказке вообще нет ничего откровенно волшебного. Олеша так и пишет: «Время волшебников прошло. По всей вероятности, их никогда и не было на самом деле». Место волшебника здесь занимает учёный – так называемый, представитель сочувствующей интеллигенции, доктор Гаспар. Всё «волшебное» в этой сказке – всего лишь фокус, подмена – и «железное сердце» наследника Тутти, и кукла – копия настоящей сестры Тутти – Суок, и продавец шаров, «превращенный» в торт.

Рис. М. Добужинского.

В сказке мы то тут, то там сталкиваемся с личными впечатлениями писателя. В облике города Трех Толстяков (фонари, огромные часы, где прячется Суок, разрушенная башня) Олеша отобразил любимую Одессу. Среди литературных влияний, кроме упомянутого Гофмана, мы встречаем и «93-й год» В. Гюго, и «Холодное сердце» В. Гауфа, и «Голема» Г. Майринка.
Экзотические имена персонажей тоже не случайны. Оружейник Просперо носит имя волшебника из «Бури» Шекспира, экономка доктора тётушка Ганимед – имя прислужника-виночерпия при олимпийских богах. А вот капитан Бонавентура носит имя средневекового церковного философа, видимо, просто ради смеха.
В итоге, несмотря на, казалось бы, серьезную революционную тему, сказка зазвучала легко, красочно, карнавально.

Рис. В. Горяева

А. Луначарский, «Литературная газета», 1930:
«»Три толстяка» – произведение в высшей степени грациозное. Оно обладает именно своеобразной убедительностью, так как производит впечатление отсутствия насилия над собой. Оно течет, как какая-то веселая шутка, беззаботно развивающая свой причудливый и пестрый узор. Что же – значит ли это, что автор пьесы Олеша является уже новым человеком, у которого классовое сознание и его индивидуальные «недра» приведены к полному единству? Или значит это, что он высказал настроение мещанства? Ни того, ни другого. Грациозность произведения Олеши объясняется тем, что он говорит от лица «чудаков», от лица лучшей части научной и артистической интеллигенции».

В сказке, в не меньшей степени, чем в «Зависти», проявилось одно из главных достоинств прозы Олеши – умение облекать образы в изысканные и вместе с тем меткие метафоры. В результате обыденное обретает для читателя неожиданный ракурс – и он смотрит, чувствует, обоняет, изображаемое автором, как в первый раз. Несмотря на то, что подобная «сочность» восприятия присуща в основном детству, только во взрослом возрасте можно полноценно оценить роскошный стиль этой сказки (в детстве всё-таки больше увлекает динамика и извивы сюжета).

Ю. Олеша «Три Толстяка»:

«…трава была такой зелёной, что во рту даже появлялось ощущение сладости»

«Город поворачивался под ним, точно приколотый на булавке».

«Влетая в кондитерскую, продавец почувствовал в одно и то же время ужас и восторг. Так, вероятно, ужасается и восторгается оса, летящая на торт, выставленный на окне беззаботной хозяйкой».

«По огромному круглому пространству бегали люди. Казалось, что круг площади вращается, как карусель. Люди перекатывались с одного места на другое, чтобы лучше увидеть то, что делалось наверху».

«У капитана Бонавентуры был страшный голос. Если скрипка вызывала зубную боль, то от этого голоса получалось ощущение выбитого зуба».

«Тогда ветер занялся звёздами. Он то задувал их, то катил, то проваливал за чёрные треугольники крыш. Когда эта игра надоела, он выдумал тучи. Но тучи развалились, как башни. Тут ветер сразу стал холодным: он похолодел от злости».

«У одного из них под глазом темнел синяк в форме некрасивой розы или красивой лягушки».

«Пары вертелись. Их было так много и они так потели, что можно было подумать: варится какой-то пёстрый и, должно быть, невкусный суп».

Талант чувствовать мир открыто, откровенно и неординарно не покинул писателя и в старости. Даже в своей последней пессимистической дневниковой записи он остался великим художником.

Ю. Олеша:
«Нет ничего – ни дружбы, ни любви… Есть только возможность поднять с земли в тени огромного дерева зеленый шар, который я увидел впервые в жизни. Кто ты, зеленый шар?»

«Толстяки» на сцене и экране

Из печати сказка Олеши почти сразу шагнула на сцену. В 1930 г. во МХАТе состоялась премьера спектакля по «Трем Толстякам», а в 1935 г. уже в Большом театре И. Моисеев поставил по мотивам сказки балет (на муз. В. Оранского).

Балет «Три толстяка». Большой театр, постановка Игоря Моисеева. 1935. Суок - Ольга Лепешинская.

В 1956 г. «Три Толстяка» стали оперой (муз. В. Рубина), ну а в 1963 г. В. и 3. Брумберг сняли по сказке рисованный мультфильм, близкий по сюжету к книге. Сценарий мультфильма начинал писать сам Олеша, но доделать его так и не смог, за него это сделал В. Шкловский (последний муж той самой Симы Суок).

Кадры из м/ф «Три Толстяка» 1963 г.

Однако, настоящее второе рождение сказка получила в 1966 году, когда режиссер Алексей Баталов снял свой знаменитый фильм, на котором выросло не одно поколение советских детей.
Мечту сделать постановку по «Трем Толстякам» Баталов лелеял еще в юности, когда работал в Художественном театре. После ухода из театра он мечту не оставил, но теперь решил снять фильм. Он его не только снял, но и сам снялся в образе гимнаста Тибула, для чего Баталову пришлось действительно стать… канатоходцем! Причина заключалась в том, что комбинированные съемки для цветного фильма тогда делали из рук вон плохо.

А. Баталов:
«Сейчас это смешно слышать, когда есть компьютерные технологии, можно сделать все. А тогда у меня был учитель-канатоходец. К монтажу подготовили кадры с нами, это был позор! Кирпичные лица, синие ноги. А ведь это центральная сцена, весь сюжет на ней завязан. Я был очень молод и пошел на риск. В здравом уме такого, конечно, сделать было нельзя. Больше года я учился ходить по проволоке. И научился! В кадре, где я выхожу с чердака на канат над площадью видно, что страховки нет».

На роль Суок была выбрана литовская девочка Лина Бракните, и ей тоже пришлось изрядно попотеть, осваивая цирковую акробатику и жонглирование. Благо, под рукой всегда была наставница – жена Баталова и по совместительству цирковая актриса. Однако, на цирковой подготовке трудности не закончились. Так как муляж куклы вышел не очень похожим на актрису, то в большинстве сцен Лине пришлось играть и за куклу. Самым тяжелым было сохранять немигающий взгляд, для чего бедной девочке наклеивали на веки специальную пленку.

Пришлось ей повозиться и с… тигром! Ведь, если в книге хищника вел оружейник Просперо, то в фильме эту неблагодарную роль отвели Суок. Девочка с тигром на поводке, конечно, смотрелась очень эффектно.

Лина Бракните:
«В эпизоде, когда я, спасая заключенных из клеток в зверинце, сталкиваюсь с тигром, я повернулась к тигру спиной. Меня не предупредили, что этого делать нельзя. И вдруг чувствую – на плечи легли огромные тяжелые лапы. От страха я не поняла, как взлетела наверх по решетке. Полчаса отходила. Но пришлось снова входить в клетку, снимать еще дубли».

Единственное, с чем не до конца справилась юная актриса, была озвучка, поэтому в некоторых сценах Суок заговорила голосом… Алисы Фрейндлих.

В то время, как Баталов и Бракните изводили себя тренировками, актёрам, исполнявшим роль Трех Толстяков (Христофоров, Моргунов и Кулагин), напротив, было велено срочно потолстеть. Нужных объемов они так и не набрали, поэтому для них сшили специальные утолщенные костюмы.

Фильм снимали в Петергофе под Ленинградом (в частности дворецом Трех толстяков послужили огромные Императорские конюшни).

Сюжет фильма был заметно изменен. Был введен образ жестокого и циничного генерала Караска — по сути дела, реального правителя города. Именно он ломает куклу Тутти и стреляет в самого наследника, после чего тот произносит – «Смотрите, это кровь… Оно не железное, оно настоящее!» (одна из самых ярких сцен фильма, отсутствующих в первоисточнике).

В результате фильм стал более прямолинейным, трагические нотки были усилены, приключенческая и социальная канва углублены. А вот гофмановская атмосфера (она чуточку проскальзывает в сцене, где Суок ночью свистит на ключе) вместе с сочными метафоричным языком практически исчезли.

Зато гофмановская жуть в полную силу развернулась в м/ф «Разлученные», снятом по мотивам сказки в 1980 г. режиссером Н. Серебряковым. Мир Толстяков, мир, окружающий наследника Тутти, представлен здесь в виде ужасных полукукол-полумеханизмов и вызывает явный мистический ужас.

Кадры из м/ф «Разлученные» 1980 г.

Я думаю, что у детей подобный арт-хаус вызывал странные чувства. Впрочем, песенку «Живи в волшебном ящичке» в исполнении М. Боярского запомнили многие.

Насколько же неисчерпаемой на интерпретации может быть детская (а может не совсем детская?) сказка!

ПРИМЕЧАНИЯ:

1 — Эти исписанные рулоны сохранились до наших дней в архиве жены писателя.

2 — Впоследствии, похожая тема будет талантливо развита только в блестящем «Незнайке на Луне» Н. Носова.

| |

«В сказке - ложь, да в ней...» С продолжением этой известной и несколько затертой цитаты знакомы все русскоязычные читатели. Данное Пушкиным емкое определение сказки является актуальным по сей час, ведь для многих этот жанр остается эталоном бесконечной премудрости, заключенной в простые формы и образы. Такие произведения запоминаются на всю оставшуюся, взрослую жизнь. Одно из них - книга «Три толстяка» - рассматривается в этой статье.

Факты биографии

Несмотря на то что литературное наследство Ю. Олеши, состоящее из упомянутой выше сказки, романа «Зависть», рассказов и пьес, достаточно невелико, свое место в русской литературе он заслужил. Родился будущий писатель в Елисаветграде (нынешнем Кировограде), однако свое детство и юность провел в Одессе. Его окружением были именитые литераторы наподобие Багрицкого и Катаева. Вместе с ними он переезжает в Москву, которая только что отошла от революционных событий. Там он знакомится с писателями, прибывшими в столицу из Киева (например, Булгаковым), устраивается в газету «Гудок» и, взяв псевдоним «Зубило», принимается сочинять фейлетоны. Последние пользовались ошеломляющим успехом.

История создания сказки

Книга «Три Толстяка» писалась на протяжении 1924 года. У автора возник замысел, когда тот в окне соседнего дома увидал девочку Валю Грюнзайд, которая читала сказки Андерсена. Писатель пообещал ей, что создаст нечто похожее, и тут же, особо не задумываясь о вопросах партийной линии, принялся за дело.

Творческий процесс проходил в здании «Гудка», служившем по совместительству приютом для бездомных литераторов. Олеша с удовольствием вспоминал вечно покатывающийся бочонок, который мешал писателю. Одной рукой ему приходилось придерживать непослушный элемент нищего убранства типографии, а другой создавать книгу на рулонах. В конце концов сказка «Три Толстяка» была написана и послана для печати.

Сюжетная составляющая

С первых страниц читатель погружается в вымышленную страну, которой правят три Толстяка. В их государстве, разделенном на бедных и богатых, постепенно зреет революция. Один из ее идейных вдохновителей - оружейник Просперо - попадает в тюрьму. Но на свободе все еще остается его товарищ, канатоходец Тибул, которого прячет от всевидящей стражи доктор Гаспар, сочувствующий беднякам. Революционер узнает о скрытом подземном ходе, ведущем прямо во дворец Толстяков...

Тем временем гвардейцы ломают куклу наследника правителей, мальчика Тутти. Испорченную игрушку отдают Гаспару, который должен за ночь починить ее, иначе его ждет смертная казнь. Зная, что приказ выполнить невозможно, доктор везет куклу обратно во дворец, однако по дороге ее теряет. Ища игрушку, он натыкается на фургончик артистов, где встречает девушку Суок, похожую как две капли воды на пропажу. Девочка по инициативе Тибула попадает во дворец и освобождает Просперо. За это ей грозит однако революционерам, в конечном счете, везет: гвардейцы становятся на их сторону, а несправедливая власть скинута. Вот и сказочке конец.

Персонажи, идейный уровень, интертекстуальность

Образ главной героини сказки - Суок - был связан с драматичными для писателя событиями. Критики, писавшие на «Три толстяка» отзывы о книге, не могли не заметить, что имя девочки созвучно фамилии Ольги Суок - жены Олеши. На это указал сам писатель в посвящении, несколько лукавя с собой и читателями, ведь до конца своих дней он оставался влюбленным в младшую сестру супруги, Серафиму. Девушка отвечала взаимностью, однако, будучи по натуре особой непостоянной, постоянно уходила от Олеши. Последним из ее мужчин стал небезызвестный Виктор Шкловский, а Юрий, издерганный любовными переживаниями, женился на Ольге. Образ девушки-куклы имеет не только личностную, но и литературную основу. Достаточно вспомнить картонных персонажей из «Балаганчика» Блока или Олимпию из знаменитого «Песочного человека» Гофмана.

Если советский критик, собираясь писать на «Три толстяка» отзыв, обязательно бы подчеркнул революционность произведения, то современные трактовки позволяют углубиться в проблемный уровень сказки. Так, мотив борьбы человека с машиной связан с уже упомянутым образом куклы, а также с заточенным вместе с Просперо ученым Тубом. Именно он создал механическую девочку и отказался по приказу Толстяков выковать для Тутти механическое сердце. Здесь проскальзывает очевидная отсылка к известной сцене в «Снежной королеве» Андерсена.

Тутти на протяжении повествования как бы движется от «механического» к «живому» миру. Несмотря на то что затея с сердцем не удалась, Толстяки ограничивали круг общения наследника дикими зверями и механической куклой. Не случайно именно подспудное стремление открыть мальчику настоящую жизнь, пусть даже проявленное в уродливой форме, двигало гвардейцем, когда тот колол саблей механический аналог Суок. От потери мальчик заплакал, и это для Толстяков представляло куда большую опасность, нежели все речи революционера Просперо. Эмоции, возникшие у Тутти, свидетельствовали о наличии живой души, а значит, план магнатов так и остался невыполненным.

Первоначальное неприятие

После окончания сказка «Три толстяка» должна была пролежать у Олеши в столе три года. Как известно, все фантастическое не очень-то приветствовалось в те времена. Будущему строителю коммунизма точно нельзя читать сказки наподобие такой, как «Три толстяка». Отзывы о книге были отрицательными - что ж, этого следовало ожидать. Так, одна из немногих рецензий называлась примерно так: «Как не следует писать книги для детей». Ныне же кажется удивительным, как авторитет экспрессионистического, далекого от эстетики соцреализма романа «Зависть» смог поспособствовать изданию сказки писателя в 1928 году.

Рецензия Л. Чуковской

В 1940 году второй раз вышли в свет «Три толстяка». Отзывы о книге опять были в целом отрицательными. Среди них выделялась рецензия которая, подмечая несомненные достоинства книги (наличие увлекательного сюжета), утверждала, что сказка «холодная». По мнению критика, она не способна вызвать сопереживания к главным героям, в отличие от произведений того же Марка Твена. Основное обвинение Лидии состоялло в том, что свои произведения Ю. Олеша - «Три толстяка», «Зависть» и рассказы - насыщал чрезмерным вниманием... к предметам. А значит, за таким интересом к неживым объектам должно было таиться полное безразличие к людям.

Несмотря на то что идейно сказка была выдержана, несколько экстравагантные обороты - наподобие «розы пролились, как компот» - значительно затрудняли восприятие главной темы, то есть борьбы народа с угнетателями. Однако вряд ли стоит, создавая собственное мнение о писателе, полагаться на подобные замечания и отзывы: «Три толстяка» Олеша писал в преддверии экспрессионистической манеры «Зависти», ставшей визитной карточкой русской литературы 20-х годов. Тем более сама Лидия Чуковская помимо воли демонстрировала прекрасное владение таким стилем, говоря о «капризах сюжета», тонущего в водопаде сиропа и горах сахарного песка.

Положительные рецензии

Осип Мандельштам по достоинству оценил «Три Толстяка». Отзывы о книге (вернее, отзыв) поэт начал с предположения: если бы сказка Олеши была переводной, то любой бы из русских читателей спохватился и признался, что не знал о таком искусном авторе. Между тем Мандельштам с горечью отмечал, что критика со своей боязнью захвалить молодого автора решила обойти сказку стороной. И совершенно зря, ведь это проза европейского масштаба, которую будут читать и взрослые, и дети.

Произведение Олеши и современность

Как видим, пророчества Мандельштама сбылись. Сказка о Тибуле и Суок оказалась неподвластной времени. Ее экранизировали, создавали театральные версии, книжки с надписью «Ю. Олеша "Три толстяка"» украшали полки библиотек и магазинов, что еще раз свидетельствует об интересе со стороны читающей публики к этому произведению.

Юрий Карлович Олеша (1899-1960) - писатель, которого считают одним из самых лучших стилистов в русской литературе XX века.

Его виртуозный язык трудно оценить, читая неполный текст произведения, а лишь его краткое содержание. «Три толстяка» - роман-сказка, опубликованный в 1928 году. Это воплощение духа романтической революционной борьбы против несправедливости и угнетения, он полон увлекательных событий и удивительных персонажей.

Часть первая. Канатоходец Тибул. Беспокойный день доктора Гаспара Арнери. Десять плах

Краткое содержание: «Три толстяка», главы 1-2. Об учености Гаспара Арнери, доктора всех наук, в городе знали все - от уличных мальчишек до знатных особ. Однажды он собрался на далекую прогулку за город, ко дворцу злобных и жадных правителей - Трёх толстяков. Но из города никого не выпускали. Оказалось, что в этот день оружейник Просперо и цирковой гимнаст Тибул возглавили штурм правительственного дворца.

К вечеру оказалось, что восставший народ побежден, оружейник Просперо захвачен гвардейцами и по приказу Трех толстяков посажен в клетку в зверинце наследника Тутти, а гимнаст Тибул остался на свободе, чтобы его найти, гвардейцы жгли кварталы рабочих.

Площадь звезды

Краткое содержание: «Три толстяка», глава 3. Богачи радовались пленению Просперо, а рабочий люд радовался, что Тибул на свободе и смеялся на представлении в зверинце, где правителей изображали три толстых обезьяны. Возвращаясь домой, доктор Гаспар попал на площадь Звезды. Она называлась так, потому что над ней висел на тросах самый большой на свете фонарь, похожий на планету Сатурн. Над толпой, заполнившей площадь появился Тибул. Он шел по тросу, на котором держался огромный фонарь. Гвардейцы тоже разделились на тех кто поддерживал народ, и тех, кто кричал: «Да здравствуют три толстяка!». Дойдя по проволоке до фонаря, Тибул выключил свет и в наступившей темноте скрылся.

Добравшись домой, где за него волновалась экономка - тетушка Ганимед, доктор как истинный историк собрался записать события дня. Тут за спиной раздался шум, доктор оглянулся и увидел, что из камина выбрался Тибул.

Часть вторая. Кукла наследника Тутти. Удивительное приключение продавца воздушных шаров

Краткое содержание «Три толстяка», глава 4. На площади Суда готовилась казнь плененных восставших. Сильный ветер поднял в воздух огромную связку воздушных шаров вместе с глупым и жадным продавцом. Он полетел в сторону Дворца Трех Толстяков и через открытое окно королевской кухни попал в середину огромного праздничного торта. Чтобы избежать гнева обжор-правителей, кондитеры кремом и цукатами залепили продавца и подали его к столу.

Празднуя победу над восставшим народом, толстяки велят привести Просперо. Оружейник с презрением говорит, что скоро придет конец власти богатеев, чем пугает гостей толстых правителей. «Мы казним тебя вместе с Тибулом, когда схватим его!» Просперо уводят, все собираются приняться за торт, но их прерывают громкие крики наследника Тутти.

Двенадцатилетний мальчик, будущий наследник Трех Толстяков, избалованный принц, был в гневе: часть гвардейцев, перешедших на сторону народа, изрубила саблями любимую куклу наследника. Ростом с него, это кукла была единственным другом Тутти, и он требовал починить её.

Праздничный завтрак срочно прекратили и отложили казнь, Госсовет направил капитана дворцовой гвардии Бонавентуру с изломанной куклой к доктору Арнери, с повелением починить куклу к утру.

Продавец шаров очень хотел исчезнуть из дворца. Поварята указали ему тайный ход, начинавшийся в одной из гигантских кастрюль, а за это попросили по шару. Продавец исчез в кастрюле, а шары улетели в небо.

Негр и капустная голова

Ю.К.Олеша, «Три толстяка», краткое содержание, глава 5. Утром, зайдя к доктору, тетушка Ганимед очень удивилась, когда увидела у него в кабинете негра.

Правительство подкупило артистов и на одной из площадей шло цирковое представление, прославляющее Толстяков. Туда отправились и доктор с негром. Зрители прогоняют клоуна, призывавшего казнить мятежников, а негра принимают за такого же продавшегося циркача. Оказалось, что это Тибул. Спасаясь от тех, кто хотел поймать его и передать властям, бросая в них капустные кочаны, гимнаст натыкается на продавца шаров и обнаруживает тайный ход на дворцовую кухню.

Непредвиденное обстоятельство

Ю. К. Олеша, «Три толстяка», краткое содержание, глава 6. Доктор Гаспар превратил Тибула в негра с помощью специальных жидкостей и ужасно расстроился, когда он неосторожно открылся на представлении, а потом пропал.

К ученому приехал капитан гвардейцев со сломанной куклой и приказом исправить её к утру. Доктор удивляется мастерству, с которым сделана кукла и понимает, что где-то видел её лицо. Разобрав механизм, он понимает, что не успеет починить куклу к утру и едет во дворец, чтобы объяснить это толстякам.

Ночь странной куклы

«Три толстяка», краткое содержание, глава 7. В пути доктор засыпает в коляске, а очнувшись, обнаруживает, что кукла пропала, ему даже почудилось что она ожила и ушла от него. Долго искал он куклу, пока не попал в балаганчик труппы бродячих артистов дядюшки Бризака. Здесь он вспомнил, где видел лицо куклы наследника - на неё была похожа маленькая артистка из труппы дядюшки Бризака - танцовщица по имени Суок.

Часть третья. Суок. Трудная роль маленькой актрисы

«Три толстяка», краткое содержание, глава 8. Когда доктор увидел Суок, он долго не мог поверить, что она не кукла. Его сумел убедить в этом только Тибул, который появился в балаганчике. Когда доктор рассказал о необычайном сходстве девочки и куклы и о своей потере, гимнаст изложил свой план: Суок сыграет роль куклы наследника, откроет клетку оружейника Просперо и они покинут дворец через тайный ход, который обнаружил Тибул.

По дороге во дворец они увидели учителя танцев Раздватриса, несшего в руках найденную сломанную куклу наследника.

Кукла с хорошим аппетитом

Ю. Олеша, «Три толстяка», краткое содержание, глава 9. Суок хорошо играла свою роль. Доктор объявил, что он не только переодел игрушку в новое платье, но и научил её петь, сочинять песенки и танцевать. Наследник Тутти был в полном восторге. Были довольны и толстые правители, но они страшно разгневались, когда доктор в качестве награды потребовал отменить казнь восставших рабочих. Тогда доктор сказал, что кукла снова сломается, если его требование не будет исполнена и наследник будет очень недоволен. Помилование было объявлено, доктор уехал домой, Суок осталась во дворце.

Ей очень понравились пирожные и у куклы появился аппетит, чему Тутти очень обрадовался - ему так скучно было завтракать одному. А ещё Суок услышала, как бьется железное сердце наследника Тутти.

Зверинец

Краткое содержание, рассказа «Три толстяка», глава 10. Толстяки хотели вырастить Тутти жестоким, поэтому лишили его общества живых детей, подарили зверинец, чтобы он видел только злых диких зверей. Суок рассказала ему, что в мире есть богатство и бедность, жестокость и несправедливость, что трудящиеся обязательно свергнут власть толстяков и богачей. Она много рассказывала ему про цирк, что она умеет насвистывать музыку. Тутти так понравилось, как она высвистывает песенку на ключике, который висел у него на груди, что он не заметил, как ключ остался у Суок.

Ночью девочка пробралась в зверинец и стала искать клетку с Просперо. Вдруг её окликнуло по имени страшное существо, похожее на гориллу. Страшный зверь умер, успев передать Суок небольшую дощечку: «Там написано всё».

Часть четвертая. Оружейник Просперо. Гибель кондитерской. Учитель танцев Раздватрис

Юрий Олеша, «Три толстяка», краткое содержание, главы 11-12. Толстяки получили страшные известия о том, что на дворец идут восставшие. Все сторонники власти бросились из дворца, но у зверинца они в страхе остановились: на них двигался Просперо, держа в одной руке за ошейник огромную пантеру, в другой - Суок.

Он выпустил пантеру, а сам, вместе с Суок, стал пробираться в кондитерскую, - искать кастрюлю, где начинался тайный ход из дворца. Верные толстякам гвардейцы схватили юную танцовщицу, когда она уже была готова прыгнуть в подземный ход вслед за Просперо. Оружейник вышел на волю, Суок должны были казнить.

Учителя танцев Раздватриса должны были доставить во Дворец по приказу Трех Толстяков, но его остановили гвардейцы, перешедшие на сторону народа. Им досталась и сломанная кукла наследника Тутти.

Победа

Юрий Олеша, «Три толстяка», краткое содержание, глава 13. В то время, когда Просперо бежал через подземный ход, в спальню Тутти по приказу канцлера вошли три человека. Они влили в ухо Тутти снотворное, усыпив его на трое суток, чтобы он своими слезами не помешал расправе над Суок.

Она сидела в караульном помещении, охраняемом гвардейцами, все еще верными толстякам. В тот момент, когда за ней пришел страшный канцлер, чтобы отвести её на суд Трех Толстяков, в караульную прошли три гвардейца, перешедшие на сторону восставших. Канцлер получил страшный удар и упал без сознания, а вместо Суок на суд отнесли сломанную куклу.

Судьи не могли добиться от куклы ни слова. Попугай, которого позвали в качестве свидетеля, повторил разговор Суок с Просперо и существом, умершем в клетке, которого звали Туб.

Суок приговорили к смерти от диких зверей. Но когда её положили перед тиграми, те никак не отреагировали на рваную, грязную куклу. Разразился скандал, но тут начался штурм дворца восставшим народом.

Победа восставших была полной, а трех толстяков посадили в ту клетку, где сидел Просперо.

Эпилог

На дощечке была написана история великого ученого Туба. По приказу Толстяков брата и сестру - Тутти и Суок - разлучили. Тутти стал наследником, а Суок отдали к бродячим артистам. Туб по приказу Трех Толстяков сделал куклу, которая должна была остаться с наследником. Когда ему приказали заменить живое сердце Тутти железным, он отказался, за что его бросили в клетку. Тутти на языке обездоленных значит «разлученный», а Суок - значит «вся жизнь».

В сказке Ю.Олеши «Три толстяка» действует множество персонажей. Наиболее представительным из них является доктор Гаспар, которого вполне можно отнести к главным героям сказки. Это очень умный человек, знающий множество наук. Его ценят и любят жители города. Доктор Гаспар и другие персонажи сказки живут в стране, которой управляют Три Толстяка, самые богатые люди этой страны. Один из них владеет всем хлебом, другой – углем, а третий – железом. У них так много денег, что они могут покупать не только вещи, но и людей, и власть над людьми.

Но Три Толстяка жадны. Они нещадно обирают народ, держа его в нищете. Возмущенные жители устраивают восстание против богачей. Это восстание возглавили оружейник Просперо и гимнаст Тибул. Но восставшие терпят поражение. Оружейник Просперо схвачен и ждет казни. А гимнасту Тибулу удается бежать, и он находит убежище в доме доктора Гаспара.

Недовольство народа разделяет часть гвардейцев, охраняющих Трех Толстяков. Однажды гвардейцы увидели в дворцовом парке наследника Трех Толстяков по имени Тутти. Мальчик играл с механической куклой, похожей на живую девочку. Гвардейцы, возмущенные тем, что ребенку запрещают играть с живыми детьми, испортили игрушку своими саблями.

Наследник Тутти был очень расстроен. И тогда сломанную куклу отвезли доктору Гаспару, приказав ему за одну ночь починить ее. Доктор быстро понял, что он не сможет починить сложный механизм куклы и повез ее обратно во дворец. По дороге кукла была утеряна. Доктор в поисках ценной игрушки встречает артистку Суок из бродячего цирка гимнаста Тибула, очень похожую на утерянную куклу. По просьбе Тибула Суок под видом куклы попадает во дворец Трех Толстяков. У наследника Тутти она находит ключ от темницы, в которой держат оружейника Просперо. Просперо обретает свободу, но Суок схвачена и ей грозит смерть. В последний момент она получает чудесное спасение, потому что гвардейцы переходят на сторону народа и помогают восставшим свергнуть Трех Толстяков.

Таково краткое содержание сказки.

Главный смысл сказки «Три Толстяка» состоит в том, что добро сильнее зла, а жадность и чрезмерное властолюбие до добра не доводят. Сказка учит нас быть сплоченными и помогать друг другу в правильных делах.

В сказке мне понравилась циркачка Суок, которая, не задумываясь, отправилась в опасное место помогать друзьям, рискуя собственной жизнью.

Какие пословицы подходят к сказке «Три толстяка»?

Жадность последнего ума лишает.
Если народ един – он непобедим.
Кто сам ко всем лицом, к тому и добрые люди не спиной.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
КАНАТОХОДЕЦ ТИБУЛ

Глава 1
БЕСПОКОЙНЫЙ ДЕНЬ ДОКТОРА ГАСПАРА АРНЕРИ

Время волшебников прошло. По всей вероятности, их никогда и не было на самом деле. Всё это выдумки и сказки для совсем маленьких детей. Просто некоторые фокусники умели так ловко обманывать всяких зевак, что этих фокусников принимали за колдунов и волшебников.
Был такой доктор. Звали его Гаспар Арнери. Наивный человек, ярмарочный гуляка, недоучившийся студент могли бы его тоже принять за волшебника. В самом деле, этот доктор делал такие удивительные вещи, что они действительно походили на чудеса. Конечно, ничего общего он не имел с волшебниками и шарлатанами, дурачившими слишком доверчивый народ.
Доктор Гаспар Арнери был учёный. Пожалуй, он изучил около ста наук. Во всяком случае, никого не было в стране мудрей и учёней Гаспара Арнери.
О его учёности знали все: и мельник, и солдат, и дамы, и министры. А школьники распевали про него песенку с таким припевом:

Как лететь с земли до звёзд,
Как поймать лису за хвост,
Как из камня сделать пар,
Знает доктор наш Гаспар.

Однажды летом, в июне, когда выдалась очень хорошая погода, доктор Гаспар Арнери решил отправиться в далёкую прогулку, чтобы собрать некоторые виды трав и жуков.
Доктор Гаспар был человек немолодой и поэтому боялся дождя и ветра. Выходя из дому, он обматывал шею толстым шарфом, надевал очки против пыли, брал трость, чтобы не споткнуться, и вообще собирался на прогулку с большими предосторожностями.
На этот раз день был чудесный; солнце только то и делало, что сияло; трава была такой зелёной, что во рту даже появлялось ощущение сладости; летали одуванчики, свистели птицы, лёгкий ветерок развевался, как воздушное бальное платье.
– Вот это хорошо, – сказал доктор, – только всё-таки нужно взять плащ, потому что летняя погода обманчива. Может пойти дождь.
Доктор распорядился по хозяйству, подул на очки, захватил свой ящичек, вроде чемодана, из зелёной кожи и пошёл.
Самые интересные места были за городом – там, где находился Дворец Трёх Толстяков. Доктор чаще всего посещал эти места. Дворец Трёх Толстяков стоял посреди огромного парка. Парк был окружён глубокими каналами. Над каналами висели чёрные железные мосты. Мосты охранялись дворцовой стражей – гвардейцами в чёрных клеёнчатых шляпах с жёлтыми перьями. Вокруг парка до самой небесной черты находились луга, засыпанные цветами, рощи и пруды. Здесь было отличное место для прогулок. Здесь росли самые интересные породы трав, здесь звенели самые красивые жуки и пели самые искусные птицы.
«Но пешком идти далеко. Я дойду до городского вала и найду извозчика. Он довезёт меня до дворцового парка», – подумал доктор.
Возле городского вала народу было больше чем всегда.
«Разве сегодня воскресенье? – усомнился доктор. – Не думаю. Сегодня вторник».
Доктор подошёл ближе.
Вся площадь была запружена народом. Доктор увидел ремесленников в серых суконных куртках с зелёными обшлагами; моряков с лицами цвета глины; зажиточных горожан в цветных жилетах, с их жёнами, у которых юбки походили на розовые кусты; торговцев с графинами, лотками, мороженицами и жаровнями; тощих площадных актёров, зелёных, жёлтых и пёстрых, как будто сшитых из лоскутного одеяла; совсем маленьких ребят, тянувших за хвосты рыжих весёлых собак.
Все толпились перед городскими воротами. Огромные, высотою с дом, железные ворота были наглухо закрыты.
«Почему закрыты ворота?» – удивлялся доктор.
Толпа шумела, все говорили громко, кричали, бранились, но толком ничего нельзя было разобрать. Доктор подошёл к молодой женщине, державшей на руках толстую серую кошку, и спросил:
– Будьте добры, объясните, что здесь происходит? Почему народу так много, что за причина его волнения и почему закрыты городские ворота?
– Гвардейцы не выпускают людей из города...
– Почему же их не выпускают?
– Чтобы они не помогли тем, которые уже вышли из города и пошли к Дворцу Трёх Толстяков.
– Я ничего не понимаю, гражданка, и прошу меня простить...
– Ах, да неужели вы не знаете, что сегодня оружейник Просперо и гимнаст Тибул повели народ, чтобы взять штурмом Дворец Трёх Толстяков?
– Оружейник Просперо?
– Да, гражданин... Вал высок, и по ту сторону засели гвардейские стрелки. Никто не выйдет из города, и тех, кто пошёл с оружейником Просперо, дворцовая гвардия перебьёт.
И действительно, грохнуло несколько очень далёких выстрелов.
Женщина уронила толстую кошку. Коша шлёпнулась, как сырое тесто. Толпа заревела.
«Значит, я прозевал такое значительное событие, – подумал доктор. – Правда, я целый месяц не выходил из комнаты. Я работал взаперти. Я ничего не знал...»
В это время, ещё дальше, ударила несколько раз пушка. Гром запрыгал, как мяч, и покатился по ветру. Не только доктор испугался и поспешно отступил на несколько шагов – вся толпа шарахнулась и развалилась. Дети заплакали; голуби разлетелись, затрещав крыльями; собаки присели и стали выть.
Началась сильная пушечная стрельба. Шум поднялся невообразимый. Толпа наседала на ворота и кричала:
– Просперо! Просперо!
– Долой Трёх Толстяков!
Доктор Гаспар совсем растерялся. Его узнали в толпе, потому что многие знали его в лицо. Некоторые бросились к нему, как будто ища у него защиты. Но доктор сам чуть не плакал.
«Что там делается? Как бы узнать, что там делается, за воротами? Может быть, народ побеждает, а может быть, уже всех перестреляли!»
Тогда человек десять побежали в ту сторону, где от площади начинались три узенькие улички. На углу был дом с высокой старой башней. Вместе с остальными доктор решил забраться на башню. Внизу была прачечная, похожая на баню. Там было темно, как в подвале. Кверху вела винтовая лестница. В узкие окошки проникал свет, но его было очень мало, и все поднимались медленно, с большим трудом, тем более что лестница была ветхая и с поломанными перилами. Нетрудно представить, сколько труда и волнений стоило доктору Гаспару подняться на самый верхний этаж. Во всяком случае, ещё на двадцатой ступеньке, в темноте, раздался его крик:
– Ах, у меня лопается сердце, и я потерял каблук!
Плащ доктор потерял ещё на площади, после десятого выстрела из пушки.
На вершине башни была площадка, окружённая каменными перилами. Отсюда открывался вид по крайней мере километров на пятьдесят вокруг. Некогда было любоваться видом, хотя вид этого заслуживал. Все смотрели в ту сторону, где происходило сражение.
– У меня есть бинокль. Я всегда ношу с собой бинокль с восемью стёклами. Вот он, – сказал доктор и отстегнул ремешок.
Бинокль переходил из рук в руки.
Доктор Гаспар увидел на зелёном пространстве множество людей. Они бежали к городу. Они удирали. Издалека люди казались разноцветными флажками. Гвардейцы на лошадях гнались за народом.
Доктор Гаспар подумал, что всё это похоже на картинку волшебного фонаря. Солнце ярко светило, блестела зелень. Бомбы разрывались, как кусочки ваты; пламя появлялось на одну секунду, как будто кто-то пускал в толпу солнечных зайчиков. Лошади гарцевали, поднимались на дыбы и вертелись волчком. Парк и Дворец Трёх Толстяков заволокло белым прозрачным дымом.
– Они бегут!
– Они бегут... Народ побеждён!
Бегущие люди приближались к городу. Целые кучи людей падали по дороге. Казалось, что на зелень сыплются разноцветные лоскутки.
Бомба просвистела над площадью.
Кто-то, испугавшись, уронил бинокль.
Бомба разорвалась, и все, кто был на верхушке башни, кинулись обратно, вниз, внутрь башни.
Слесарь зацепился кожаным фартуком за какой-то крюк. Он оглянулся, увидел нечто ужасное и заорал на всю площадь:
– Бегите! Они схватили оружейника Просперо! Они сейчас войдут в город!
На площади началась кутерьма.
Толпа отхлынула от ворот и побежала с площади к уличкам. Все оглохли от пальбы.
Доктор Гаспар и ещё двое остановились на третьем этаже башни. Они смотрели из узкого окошка, пробитого в толстой стене.
Только один мог выглянуть как следует. Остальные смотрели одним глазом.
Доктор тоже смотрел одним глазом. Но и для одного глаза зрелище было достаточно страшное.
Громадные железные ворота распахнулись во всю ширину. Человек триста влетели в эти ворота сразу. Это были ремесленники в серых суконных куртках с зелёными обшлагами. Они падали, обливаясь кровью.
По их головам скакали гвардейцы. Гвардейцы рубили саблями и стреляли из ружей. Жёлтые перья развевались, сверкали чёрные клеёнчатые шляпы, лошади разевали красные пасти, выворачивали глаза и разбрасывали пену.
– Смотрите! Смотрите! Просперо! – закричал доктор.
Оружейника Просперо тащили в петле. Он шёл, валился и опять поднимался. У него были спутанные рыжие волосы, окровавленное лицо и шея обхвачена толстой петлёй.
– Просперо! Он попал в плен! – закричал доктор.
В это время бомба влетела в прачечную. Башня наклонилась, качнулась, одну секунду задержалась в косом положении и рухнула.
Доктор полетел кувырком, теряя второй каблук, трость, чемоданчик и очки.

Глава 2
ДЕСЯТЬ ПЛАХ

Доктор упал счастливо: он не разбил головы и ноги у него остались целы. Впрочем, это ничего не значит. Даже и счастливое падение вместе с подстреленной башней не совсем приятно, в особенности для человека не молодого, а скорее старого, каким был доктор Гаспар Арнери. Во всяком случае, от одного испуга доктор потерял сознание.
Когда он пришёл в себя, уже был вечер. Доктор посмотрел вокруг:
– Какая досада! Очки, конечно, разбились. Когда я смотрю без очков, я, вероятно, вижу так, как видит не близорукий человек, если надевает очки. Это очень неприятно.
Потом он поворчал по поводу отломанных каблуков:
– Я и так невелик ростом, а теперь стану на вершок ниже. Или, может быть, на два вершка, потому что отломились два каблука? Нет, конечно, только на один вершок...
Он лежал на куче щебня. Почти вся башня развалилась. Длинный и узкий кусок стены торчал, как кость. Очень далеко играла музыка. Весёлый вальс улетал с ветром – пропадал и не возвращался. Доктор поднял голову. Наверху свисали с разных сторон чёрные поломанные стропила. На зеленоватом вечернем небе блистали звезды.
– Где это играют? – удивился доктор.
Без плаща становилось холодно. Ни один голос не звучал на площади. Доктор, кряхтя, поднялся среди камней, повалившихся друг на дружку. По дороге он зацепился за чей-то большой сапог. Слесарь лежал, вытянувшись поперёк балки, и смотрел в небо. Доктор пошевелил его. Слесарь не хотел вставать. Он умер.
Доктор поднял руку, чтобы снять шляпу.
– Шляпу я тоже потерял. Куда же мне идти?
Он ушёл с площади. На дороге лежали люди; доктор низко наклонялся над каждым и видел, как звезды отражаются в их широко раскрытых глазах. Он трогал ладонью их лбы. Они были очень холодные и мокрые от крови, которая ночью казалась чёрной.
– Вот! Вот! – шептал доктор. – Значит, народ побеждён... Что же теперь будет?
Через полчаса он добрался до людных мест. Он очень устал. Ему хотелось есть и пить. Здесь город имел обычный вид.
Доктор стоял на перекрёстке, отдыхая от долгой ходьбы, и думал: «Как странно! Горят разноцветные огни, мчатся экипажи, звенят стеклянные двери. Полукруглые окна сияют золотым сиянием. Там вдоль колонн мелькают пары. Там весёлый бал. Китайские цветные фонарики кружатся над чёрной водой. Люди живут так, как жили вчера. Неужели они не знают о том, что произошло сегодня утром? Разве они не слышали пальбы и стонов? Разве они не знают, что вождь народа, оружейник Просперо, взят в плен? Может быть, ничего и не случилось? Может быть, мне приснился страшный сон?»
На углу, где горел трехрукий фонарь, вдоль тротуара стояли экипажи. Цветочницы продавали розы. Кучера переговаривались с цветочницами.
– Его протащили в петле через весь город. Бедняжка!
– Теперь его посадили в железную клетку. Клетка стоит во Дворце Трёх Толстяков, – сказал толстый кучер в голубом цилиндре с бантиком.
Тут к цветочницам подошла дама с девочкой, чтобы купить розы.
– Кого посадили в клетку? – заинтересовалась она.
– Оружейника Просперо. Гвардейцы взяли его в плен.
– Ну и слава богу! – сказала дама.
Девочка захныкала.
– Отчего же ты плачешь, глупенькая? – удивилась дама. – Ты жалеешь оружейника Просперо? Не надо его жалеть. Он хотел нам вреда... Посмотри, какие красивые розы...
Большие розы, как лебеди, медленно плавали в мисках, полных горьковатой воды и листьев.
– Вот тебе три розы. А плакать незачем. Они мятежники. Если их не сажать в железные клетки, то они заберут наши дома, платья и наши розы, а нас перережут.
В это время пробежал мимо мальчишка. Он дёрнул сначала даму за её плащ, расшитый звёздами, а после девочку за её косичку.
– Ничего, графиня! – крикнул мальчишка. – Оружейник Просперо в клетке, а гимнаст Тибул на свободе!
– Ах, нахал!
Дама топнула ногой и уронила сумочку. Цветочницы начали звонко смеяться. Толстый кучер воспользовался суматохой и предложил даме сесть в экипаж и поехать.
Дама и девочка укатили.
– Подожди, прыгун! – крикнула цветочница мальчику. – Иди-ка сюда! Расскажи, что ты знаешь...
Два кучера сошли с козёл и, путаясь в своих капотах с пятью пелеринками, подошли к цветочницам.
«Вот кнут так кнут! Кнутище!» – подумал мальчишка, глядя на длинный бич, которым помахивал кучер. Мальчишке очень захотелось иметь такой кнут, но это было невозможно по многим причинам.
– Так что ты говоришь? – спросил кучер басом. – Гимнаст Тибул на свободе?
– Так говорят. Я был в порту...
– Разве его не убили гвардейцы? – спросил другой кучер тоже басом.
– Нет, папаша... Красотка, подари мне одну розу!
– Подожди, дурак! Ты лучше рассказывай...
– Да. Вот, значит, так... Сначала все думали, что он убит. Потом искали его среди мёртвых и не нашли.
– Может быть, его сбросили в канал? – спросил кучер.
В разговор вмешался нищий.
– Кого в канал? – спросил он. – Гимнаст Тибул не котёнок. Его не утопишь! Гимнаст Тибул жив. Ему удалось бежать!
– Врёшь, верблюд! – сказал кучер.
– Гимнаст Тибул жив! – закричали цветочницы в восторге.
Мальчишка стянул розу и бросился бежать. Капли с мокрого цветка посыпались на доктора. Доктор вытер с лица капли, горькие, как слезы, и подошёл ближе, чтобы послушать, что скажет нищий.
Тут разговору помешало некоторое обстоятельство. На улице появилась необыкновенная процессия. Впереди ехали два всадника с факелами. Факелы развевались, как огненные бороды. Затем медленно двигалась чёрная карета с гербом.
А позади шли плотники. Их было сто.
Они шли с засученными рукавами, готовые к работе, – в фартуках, с пилами, рубанками и ящиками под мышкой. По обе стороны процессии ехали гвардейцы. Они сдерживали лошадей, которым хотелось скакать.
– Что это? Что это? – заволновались прохожие.
В чёрной карете с гербом сидел чиновник Совета Трёх Толстяков. Цветочницы перепугались. Подняв ладони к щекам, они смотрели на его голову. Она была видна через стеклянную дверцу. Улица была ярко освещена. Чёрная голова в парике покачивалась, как мёртвая. Казалось, что в карете сидит птица.
– Сторонись! – кричали гвардейцы.
– Куда идут плотники? – спросила маленькая цветочница старшего гвардейца.
И гвардеец прокричал ей в самое лицо так свирепо, что у неё раздулись волосы, точно на сквозняке:
– Плотники идут строить плахи! Поняла? Плотники построят десять плах!
– А!
Цветочница уронила миску. Розы вылились, как компот.
– Они идут строить плахи! – повторил доктор Гаспар в ужасе.
– Плахи! – прокричал гвардеец, оборачиваясь и скаля зубы под усами, похожими на сапоги. – Плахи всем мятежникам! Всем отрубят головы! Всем, кто осмелится восстать против власти Трёх Толстяков!
У доктора закружилась голова. Ему показалось, что он упадёт в обморок.
«Я слишком много пережил за этот день, – сказал он про себя, – и, кроме того, я очень голоден и очень устал. Нужно поторопиться домой».
В самом деле, доктору пора было отдохнуть. Он так был взволнован всем происшедшим, увиденным и услышанным, что даже не придавал значения собственному полёту вместе с башней, отсутствию шляпы, плаща, трости и каблуков. Хуже всего было, конечно, без очков. Он нанял экипаж и отправился домой.

Глава 3
ПЛОЩАДЬ ЗВЕЗДЫ

Доктор возвращался домой. Он ехал по широчайшим асфальтовым улицам, которые были освещены ярче, чем залы, и цепь фонарей бежала над ним высоко в небе. Фонари походили на шары, наполненные ослепительным кипящим молоком. Вокруг фонарей сыпалась, пела и гибла мошкара. Он ехал по набережным, вдоль каменных оград. Там бронзовые львы держали в лапах щиты и высовывали длинные языки. Внизу медленно и густо шла вода, чёрная и блестящая, как смола. Город опрокидывался в воду, тонул, уплывал и не мог уплыть, только растворялся нежными золотистыми пятнами. Он ехал мостами, изогнутыми в виде арок. Снизу или с другого берега они казались кошками, выгибающими перед прыжком железные спины. Здесь, у въезда, на каждом мосту располагалась охрана. Солдаты сидели на барабанах, курили трубки, играли в карты и зевали, глядя на звезды. Доктор ехал, смотрел и слушал.
С улицы, из домов, из раскрытых окон кабачков, из-за оград увеселительных садов неслись отдельные слова песенки:

Попал Просперо в меткий
Смирительный ошейник –
Сидит в железной клетке
Ретивый оружейник.

Подвыпивший франт подхватил этот куплет. У франта умерла тётка, имевшая очень много денег, ещё больше веснушек и не имевшая ни одного родственника. Франт получил в наследство все тёткины деньги. Поэтому он был, конечно, недоволен тем, что народ поднимается против власти богачей.
В зверинце шло большое представление. На деревянной сцене три толстые косматые обезьяны изображали Трёх Толстяков. Фокстерьер играл на мандолине. Клоун в малиновом костюме, с золотым солнцем на спине и с золотой звездой на животе, в такт музыке декламировал стихи:

Как три пшеничные мешка,
Три развалились Толстяка!
У них важнее нет забот,
Как только вырастить живот!
Эй, берегитесь, Толстяки:
Пришли последние деньки!

– Пришли последние деньки! – закричали со всех сторон бородатые попугаи.
Шум поднялся невероятный. Звери в разных клетках начали лаять, рычать, щёлкать, свистать.
Обезьяны заметались по сцене. Нельзя было понять, где у них руки, где ноги. Они спрыгнули в публику и бросились удирать. В публике тоже произошёл скандал. Особенно шумели те, кто был потолще. Толстяки с раскрасневшимися щеками, трясясь от злости, швыряли в клоуна шляпы и бинокли. Толстая дама замахнулась зонтиком и, зацепив толстую соседку, сорвала с неё шляпу.
– Ах, ах, ах! – закудахтала соседка и воздела руки, потому что вместе со шляпой слетел и парик.
Обезьяна, удирая, хлопнула по лысой голове дамы ладонью. Соседка упала в обморок.
– Ха-ха-ха!
– Ха-ха-ха! – заливалась другая часть публики, потоньше на вид и похуже одетая. – Браво! Браво! Ату их! Долой Трёх Толстяков! Да здравствует Просперо! Да здравствует Тибул! Да здравствует народ!
В это время раздался чей-то очень громкий крик:
– Пожар! Город горит...
Люди, давя друг друга и опрокидывая скамейки, побежали к выходам. Сторожа ловили разбежавшихся обезьян.
Возница, который вёз доктора, повернулся и сказал, указывая впереди себя кнутом:
– Гвардейцы сжигают кварталы рабочих. Они хотят найти гимнаста Тибула...
Над городом, над чёрной кучей домов, дрожало розовое зарево.
Когда экипаж доктора очутился у главной городской площади, которая называлась Площадью Звезды, проехать оказалось невозможным. При въезде столпилась масса экипажей, карет, всадников, пешеходов.
– Что такое? – спросил доктор.
Никто ничего не ответил, потому что все были заняты тем, что происходило на площади. Возница поднялся во весь рост на козлах и стал тоже глядеть туда.
Называли эту площадь Площадью Звезды по следующей причине. Она была окружена огромными, одинаковой высоты и формы домами и покрыта стеклянным куполом, что делало её похожей на колоссальный цирк. В середине купола, на страшной высоте, горел самый большой в мире фонарь. Это был удивительной величины шар. Охваченный поперёк железным кольцом, висящий на мощных тросах, он напоминал планету Сатурн. Свет его был так прекрасен и так не похож на какой бы то ни было земной свет, что люди дали этому фонарю чудесное имя – Звезда. Так стали называть и всю площадь.
Ни на площади, ни в домах, ни на улицах поблизости не требовалось больше никакого света. Звезда освещала все закоулки, все уголки и чуланчики во всех домах, окружавших площадь каменным кольцом. Здесь люди обходились без ламп и свечей.
Возница смотрел поверх карет, экипажей и кучерских цилиндров, похожих на головки аптекарских пузырьков.
– Что вы видите?.. Что там происходит? – волновался доктор, выглядывая из-за спины кучера. Маленький доктор ничего не мог увидеть, тем более что был близорук.
Возница передавал всё, что видел. И вот что он видел.
На площади было большое волнение. По огромному круглому пространству бегали люди. Казалось, что круг площади вращается, как карусель. Люди перекатывались с одного места на другое, чтобы лучше увидеть то, что делалось наверху.
Чудовищный фонарь, пылавший на высоте, ослеплял глаза, как солнце. Люди задирали головы кверху и прикрывали глаза ладонями.
– Вот он! Вот он! – раздавались крики.
– Вот, смотрите! Там!
– Где? Где?
– Выше!
– Тибул! Тибул!
Сотни указательных пальцев вытянулись влево. Там стоял обыкновенный дом. Но в шести этажах были растворены все окна. Из каждого окна торчали головы. Они были разные по виду: некоторые в ночных колпаках с кисточками; другие в розовых чепцах, с буклями керосинного цвета; третьи в косынках; наверху, где жила бедная молодёжь – поэты, художники, актрисы, – выглядывали весёлые безусые лица, в облаках табачного дыма, и головки женщин, окружённые таким сиянием золотых волос, что казалось, будто на плечах у них крылья. Этот дом с растворенными решетчатыми окошками, из которых по-птичьему высовывались разноцветные головы, походил на большую клетку, наполненную щеглами. Обладатели голов старались увидеть нечто очень значительное, что происходило на крыше. Это было так же невозможно, как увидеть собственные уши без зеркала. Таким зеркалом для этих людей, хотевших увидеть собственную крышу из собственного дома, была толпа, бесновавшаяся на площади. Она видела всё, кричала, размахивала руками: одни выражали восторг, другие – негодование.
Там по крыше двигалась маленькая фигурка. Она медленно, осторожно и уверенно спускалась по наклону треугольной верхушки дома. Железо гремело под её ногами.
Она размахивала плащом, ловя равновесие, подобно тому как канатоходец в цирке находит равновесие при помощи жёлтого китайского зонта.
Это был гимнаст Тибул.
Народ кричал:
– Браво, Тибул! Браво, Тибул!
– Держись! Вспомни, как ты ходил по канату на ярмарке...
– Он не упадёт! Он лучший гимнаст в стране...
– Ему не впервые. Мы видели, как он искусен в ходьбе по канату.
– Браво, Тибул!
– Беги! Спасайся! Освободи Просперо!
Другие были возмущены. Они потрясали кулаками:
– Никуда не убежишь, жалкий фигляр!
– Плут!
– Мятежник! Тебя подстрелят, как зайца...
– Берегись! Мы с крыши стащим тебя на плаху. Завтра будет готово десять плах!
Тибул продолжал свой страшный путь.
– Откуда он взялся? – спрашивали люди. – Как он появился на этой площади? Как он попал на крышу?
– Он вырвался из рук гвардейцев, – отвечали Другие. – Он бежал, исчез, потом его видели в разных частях города – он перебирался по крышам. Он ловок, как кошка. Его искусство ему пригодилось. Недаром слава о нем прошла по всей стране.
На площади появились гвардейцы. Зеваки бежали к боковым улицам. Тибул перешагнул через барьер и стал на карнизе. Он вытянул руку, обмотанную плащом. Зелёный плащ развевался, как знамя.
С этим же плащом, в этом же трико, сшитом из жёлтых и чёрных треугольников, народ привык его видеть во время представлений на ярмарках и воскресных гуляньях. Теперь высоко, под стеклянным куполом, маленький, тоненький и полосатый, он был похож на осу, ползающую по белой стене дома. Когда плащ раздувался, казалось, что оса раскрывает зелёные блестящие крылья.
– Сейчас ты свалишься, площадной плут! Сейчас тебя подстрелят! – закричал подвыпивший франт, получивший наследство от веснушчатой тётки.
Гвардейцы выбрали удобную позицию. Офицер бегал крайне озабоченный. В руках он держал пистолет. Шпоры у него были длинные, как полозья.
Наступила полная тишина. Доктор схватился за сердце, которое прыгало, как яйцо в кипятке.
Тибул задержался секунду на карнизе. Ему нужно было пробраться на противоположную сторону площади – тогда он мог бы бежать с Площади Звезды в сторону рабочих кварталов.
Офицер стал посередине площади на клумбу, пестревшую жёлтыми и синими цветами. Здесь были бассейн и фонтан, бивший из круглой каменной чаши.
– Стойте! – сказал офицер солдатам. – Я его сам подстрелю. Я лучший стрелок в полку. Учитесь, как нужно стрелять!
От девяти домов, со всех сторон, к середине купола, к Звезде, тянулось девять стальных тросов (проволок, толстых, как морской канат).
Казалось, что от фонаря, от пылающей великолепной Звезды, разлеталось над площадью девять чёрных длиннейших лучей.
Неизвестно, о чём думал в эту минуту Тибул. Но, вероятно, он решил так: «Я перейду над площадью по этой проволоке, как ходил по канату на ярмарке. Я не упаду. Одна проволока тянется к фонарю, другая – от фонаря к противоположному дому. Пройдя по обеим проволокам, я достигну противоположной крыши и спасусь».
Офицер поднял пистолет и стал прицеливаться. Тибул дошёл по карнизу до того места, где начиналась проволока, отделился от стены и двинулся по проволоке к фонарю.
Толпа ахнула.
Он шёл то очень медленно, то вдруг пускался почти бегом, быстро и осторожно переступая, покачиваясь, распрямив руки. Каждую минуту казалось, что он упадёт. Теперь появилась его тень на стене. Чем более он приближался к фонарю, тем ниже опускалась тень по стене и тем она становилась больше и бледнее.
Внизу была пропасть.
И когда он был на середине пути до фонаря, в полной тишине раздался голос офицера:
– Сейчас я выстрелю. Он полетит прямо в бассейн. Раз, два, три!
Выстрел грохнул.
Тибул продолжал идти, а офицер почему-то свалился прямо в бассейн.
Он был убит.
Один из гвардейцев держал пистолет, из которого шёл голубой дымок. Он застрелил офицера.
– Собака! – сказал гвардеец. – Ты хотел убить друга народа. Я помешал этому. Да здравствует народ!
– Да здравствует народ! – поддержали его другие гвардейцы.
– Да здравствуют Три Толстяка! – закричали их противники.
Они рассыпались во все стороны и открыли пальбу в человека, который шёл по проволоке.
Он был уже в двух шагах от фонаря. Взмахами плаща Тибул защищал глаза от блеска. Пули летели мимо. Толпа ревела в восторге.
Бах! Бах!
– Мимо!
– Ура! Мимо!
Тибул взобрался на кольцо, окружавшее фонарь.
– Ничего! – кричали гвардейцы. – Он перейдёт на ту сторону... Он пойдёт по другой проволоке. Оттуда мы и снимем его!
Тут произошло такое, чего никто не ожидал. Полосатая фигурка, в блеске фонаря ставшая чёрной, присела на зелёном кольце, повернула какой-то рычаг, что-то щёлкнуло, звякнуло – и фонарь мгновенно потух. Никто не успел сказать ни слова. Сделалось страшно темно и страшно тихо, как в сундуке.
А в следующую минуту высоко-высоко что-то снова стукнуло и зазвенело. В тёмном куполе открылся бледный квадрат. Все увидели кусочек неба с двумя маленькими звёздочками. Потом в этот квадрат, на фоне неба, пролезла чёрная фигурка, и было слышно, как кто-то быстро побежал по стеклянному куполу.
Гимнаст Тибул спасся с Площади Звезды через люк.
Лошади испугались выстрелов и внезапной темноты.
Экипаж доктора едва не опрокинулся. Кучер круто свернул и повёз доктора окольным путём.
Таким образом, пережив необыкновенный день и необыкновенную ночь, доктор Гаспар Арнери вернулся наконец домой. Его экономка, тётушка Ганимед, встретила его на крыльце. Она была очень взволнована. В самом деле: доктор так долго отсутствовал! Тётушка Ганимед всплескивала руками, охала, качала головой:
– Где же ваши очки?.. Они разбились? Ах, доктор, доктор! Где же ваш плащ?.. Вы его потеряли? Ах, ах!..
– Тётушка Ганимед, я, кроме того, обломал оба каблука...
– Ах, какое несчастье!
– Сегодня случилось более тяжёлое несчастье, тётушка Ганимед: оружейник Просперо попал в плен. Его посадили в железную клетку.
Тётушка Ганимед ничего не знала о том, что происходило днем. Она слышала пушечную пальбу, она видела зарево над домами. Соседка рассказала ей о том, что сто плотников строят на Площади Суда плахи для мятежников.
– Мне стало очень страшно. Я закрыла ставни и решила никуда не выходить. Я ждала вас каждую минуту. Я очень волновалась... Обед простыл, ужин простыл, а вас всё нет... – добавила она.
Ночь кончилась. Доктор стал укладываться спать.
Среди ста наук, которые он изучал, была история. У доктора была большая книга в кожаном переплёте. В этой книге он записывал свои рассуждения о важных событиях.
– Надо быть аккуратным, – сказал доктор, подняв палец.
И, несмотря на усталость, доктор взял свою кожаную книгу, сел к столу и стал записывать.
«Ремесленники, рудокопы, матросы – весь бедный рабочий люд города поднялся против власти Трёх Толстяков. Гвардейцы победили. Оружейник Просперо взят в плен, а гимнаст Тибул бежал. Только что на Площади Звезды гвардеец застрелил своего офицера. Это значит, что вскоре все солдаты откажутся воевать против народа и защищать Трёх Толстяков. Однако приходится опасаться за участь Тибула...»
Тут доктор услыхал позади себя шум. Он оглянулся. Там был камин. Из камина вылез высокий человек в зелёном плаще. Это был гимнаст Тибул.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КУКЛА НАСЛЕДНИКА ТУТТИ

Глава 4
УДИВИТЕЛЬНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ ПРОДАВЦА ВОЗДУШНЫХ ШАРОВ

На другой день на Площади Суда кипела работа: плотники строили десять плах. Конвой гвардейцев надзирал за работой. Плотники делали своё дело без особой охоты.
– Мы не хотим строить плахи для ремесленников и рудокопов! – возмущались они.
– Это наши братья!
– Они шли на смерть, чтобы освободить всех, кто трудится!
– Молчать! – орал начальник конвоя таким страшным голосом, что от крика валились доски, приготовленные для постройки. – Молчать, или я прикажу хлестать вас плетьми!
С утра толпы народа с разных сторон направлялись к Площади Суда.
Дул сильный ветер, летела пыль, вывески раскачивались и скрежетали, шляпы срывались с головы и катились под колеса прыгающих экипажей.
В одном месте по причине ветра случилось совсем невероятное происшествие: продавец детских воздушных шаров был унесён шарами на воздух.
– Ура! Ура! – кричали дети, наблюдая фантастический полет.
Они хлопали в ладоши: во-первых, зрелище было интересно само по себе, а во-вторых, некоторая приятность для детей заключалась в неприятности положения летающего продавца шаров. Дети всегда завидовали этому продавцу. Зависть – дурное чувство. Но что же делать! Воздушные шары, красные, синие, жёлтые, казались великолепными. Каждому хотелось иметь такой шар. Продавец имел их целую кучу. Но чудес не бывает! Ни одному мальчику, самому послушному, и ни одной девочке, самой внимательной, продавец ни разу в жизни не подарил ни одного шара: ни красного, ни синего, ни жёлтого.
Теперь судьба наказала его за чёрствость. Он летел над городом, повиснув на верёвочке, к которой были привязаны шары. Высоко в сверкающем синем небе они походили на волшебную летающую гроздь разноцветного винограда.
– Караул! – кричал продавец, ни на что не надеясь и дрыгая ногами.
На ногах у него были соломенные, слишком большие для него башмаки. Пока он ходил по земле, всё устраивалось благополучно. Для того чтобы башмаки не спадали, он тянул ногами по тротуару, как лентяй. А теперь, очутившись в воздухе, он не мог уже прибегнуть к этой хитрости.
– Черт возьми!
Куча шаров, взвиваясь и поскрипывая, моталась по ветру.
Один башмак всё-таки слетел.
– Смотри! Китайский орех! Китайский орех! – кричали дети, бежавшие внизу.
Действительно, падавший башмак напоминал китайский орех.
По улице в это время проходил учитель танцев. Он казался очень изящным. Он был длинный, с маленькой круглой головой, с тонкими ножками – похожий не то на скрипку, не то на кузнечика. Его деликатный слух, привыкший к печальному голосу флейты и нежным словам танцоров, не мог вынести громких, весёлых криков детворы.
– Перестаньте кричать! – рассердился он. – Разве можно так громко кричать! Выражать восторг нужно красивыми, мелодичными фразами... Ну, например...
Он стал в позу, но не успел привести примера. Как и всякий учитель танцев, он имел привычку смотреть главным образом вниз, под ноги. Увы! Он не увидел того, что делалось наверху.
Башмак продавца свалился ему на голову. Головка у него была маленькая, и большой соломенный башмак пришёлся на неё как шляпа.
Тут уж и элегантный учитель танцев взвыл, как погонщик ленивых волов. Башмак закрыл половину лица.
Дети схватились за животы:
– Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!

Учитель танцев Раздватрис
Смотрел обыкновенно вниз.
Пищал учитель, точно крыса,
Был у него длиннющий нос,
И вот к носищу Раздватриса
Башмак соломенный прирос!

Так распевали мальчики, сидя на заборе, готовые каждую минуту свалиться по ту сторону и улепетнуть.
– Ах! – стонал учитель танцев. – Ах, как я страдаю! И хоть бы бальный башмачок, а то такой отвратительный, грубый башмак!
Кончилось тем, что учителя танцев арестовали.
– Милый, – сказали ему, – ваш вид возбуждает ужас. Вы нарушаете общественную тишину. Это не следует делать вообще, а тем более в такое тревожное время.
Учитель танцев заламывал руки.
– Какая ложь! – рыдал он. – Какой поклёп! Я, человек, живущий среди вальсов и улыбок, я, сама фигура которого подобна скрипичному ключу, – разве я могу нарушить общественную тишину? О!.. О!..
Что было дальше с учителем танцев – неизвестно. Да, наконец, и неинтересно. Гораздо важней узнать, что стало с летающим продавцом воздушных шаров.
Он летел, как хороший одуванчик.
– Это возмутительно! – вопил продавец. – Я не хочу летать! Я просто не умею летать...
Всё было бесполезно. Ветер усиливался. Куча шаров поднималась всё выше и выше. Ветер гнал её за город, в сторону Дворца Трёх Толстяков.
Иногда продавцу удавалось посмотреть вниз. Тогда он видел крыши, черепицы, похожие на грязные ногти, кварталы, голубую узкую воду, людей-карапузиков и зелёную кашу садов. Город поворачивался под ним, точно приколотый на булавке.
Дело принимало скверный оборот.
«Еще немного, и я упаду в парк Трёх Толстяков!» – ужаснулся продавец.
А в следующую минуту он медленно, важно и красиво проплыл над парком, опускаясь всё ниже и ниже. Ветер успокаивался.
«Пожалуй, я сейчас сяду на землю. Меня схватят, сначала побьют основательно, а потом посадят в тюрьму или, чтобы не возиться, сразу отрубят голову».
Его никто не увидел. Только с одного дерева прыснули во все стороны перепуганные птицы. От летящей разноцветной кучи шаров падала лёгкая, воздушная тень, подобная тени облака. Просвечивая радужными весёлыми красками, она скользнула по дорожке, усыпанной гравием, по клумбе, по статуе мальчика, сидящего верхом на гусе, и по гвардейцу, который заснул на часах. И от этого с лицом гвардейца произошли чудесные перемены. Сразу его нос стал синий, как у мертвеца, потом зелёный, как у фокусника, и наконец красный, как у пьяницы. Так, меняя окраску, пересыпаются стёклышки в калейдоскопе.
Приближалась роковая минута: продавец направлялся к раскрытым окнам дворца. Он не сомневался, что сейчас влетит в одно из них, точно пушинка.
Так и случилось.
Продавец влетел в окно. И окно оказалось окном дворцовой кухни. Это было кондитерское отделение.
Сегодня во Дворце Трёх Толстяков предполагался парадный завтрак по случаю удачного подавления вчерашнего мятежа. После завтрака Три Толстяка, весь Государственный совет, свита и почтенные гости собирались ехать на Площадь Суда.
Друзья мои, попасть в дворцовую кондитерскую – дело очень заманчивое. Толстяки знали толк в яствах. К тому же и случай был исключительный. Парадный завтрак! Можете себе представить, какую интересную работу делали сегодня дворцовые повара и кондитеры.
Влетая в кондитерскую, продавец почувствовал в одно и то же время ужас и восторг. Так, вероятно, ужасается и восторгается оса, летящая на торт, выставленный на окне беззаботной хозяйкой.
Он летел одну минуту, он ничего не успел разглядеть как следует. Сперва ему показалось, что он попал в какой-то удивительный птичник, где возились, с пением и свистом, шипя и треща, разноцветные драгоценные птицы южных стран.
А в следующее мгновение он подумал, что это не птичник, а фруктовая лавка, полная тропических плодов, раздавленных, сочащихся, залитых собственным соком. Сладкое головокружительное благоухание ударило ему в нос; жар и духота спёрли ему горло.
Тут уже всё смешалось: и удивительный птичник, и фруктовая лавка.
Продавец со всего размаху сел во что-то мягкое и тёплое. Шаров он не выпускал – он крепко держал верёвочку. Шары неподвижно остановились у него над головой.
Он зажмурил глаза и решил их не раскрывать – ни за что в жизни.
«Теперь я понимаю всё, – подумал он: – это не птичник и не фруктовая лавка. Это кондитерская. А я сижу в торте!»
Так оно и было.
Он сидел в царстве шоколада, апельсинов, гранатов, крема, цукатов, сахарной пудры и варенья, и сидел на троне, как повелитель пахучего разноцветного царства. Троном был торт.
Он не раскрывал глаз. Он ожидал невероятного скандала, бури – и был готов ко всему. Но случилось то, чего он никак не ожидал.
– Торт погиб, – сказал младший кондитер сурово и печально.
Потом наступила тишина. Только лопались пузыри на кипящем шоколаде.
– Что будет? – шептал продавец шаров, задыхаясь от страха и до боли сжимая веки.
Сердце его прыгало, как копейка в копилке.
– Чепуха! – сказал старший кондитер так же сурово. – В зале съели второе блюдо. Через двадцать минут нужно подавать торт. Разноцветные шары и тупая рожа летающего негодяя послужат прекрасным украшением для парадного торта. – И, сказав это, кондитер заорал: – Давай крем!!
И действительно дали крем.
Что это было!
Три кондитера и двадцать поварят набросились на продавца с рвением, достойным похвалы самого толстого из Трёх Толстяков. В одну минуту его облепили со всех сторон. Он сидел с закрытыми глазами, он ничего не видел, но зрелище было чудовищное. Его залепили сплошь. Голова, круглая рожа, похожая на чайник, расписанный маргаритками, торчала наружу. Остальное было покрыто белым кремом, имевшим прелестный розовый оттенок. Продавец мог показаться чем угодно, но сходство с самим собой он потерял, как потерял свой соломенный башмак.
Поэт мог принять теперь его за лебедя в белоснежном оперении, садовник – за мраморную статую, прачка – за гору мыльной пены, а шалун – за снежную бабу.
Наверху висели шары. Украшение было из ряда вон выходящее, но, однако, всё вместе составляло довольно интересную картину.
– Так, – сказал главный кондитер тоном художника, любующегося собственной картиной. И потом голос, так же как и в первый раз, сделался свирепым, и кондитер заорал: – Цукаты!!
Появились цукаты. Всех сортов, всех видов, всех форм: горьковатые, ванильные, кисленькие, треугольные, звёздочки, круглые, полумесяцы, розочки.
Поварята работали вовсю. Не успел главный кондитер хлопнуть три раза в ладоши, как вся куча крема, весь торт оказался утыканным цукатами.
– Готово! – сказал главный кондитер. – Теперь, пожалуй, нужно сунуть его в печь, чтобы слегка подрумянить.
«В печь! – ужаснулся продавец. – Что? В какую печь? Меня в печь?!»
Тут в кондитерскую вбежал один из слуг.
– Торт! Торт! – закричал он. – Немедленно торт! В зале ждут сладкого.
– Готово! – ответил главный кондитер.
«Ну, слава богу!» – подумал продавец. Теперь он чуточку приоткрыл глаза.
Шестеро слуг в голубых ливреях подняли огромное блюдо, на котором он сидел. Его понесли. Уже удаляясь, он слышал, как хохотали над ним поварята.
По широкой лестнице его понесли кверху, в зал. Продавец снова на секунду зажмурился. В зале было шумно и весело. Звучало множество голосов, гремел смех, слышались аплодисменты. По всем признакам, парадный завтрак удался на славу.
Продавца, или, вернее, торт, принесли и поставили на стол.
Тогда продавец открыл глаза.
И тут же он увидел Трёх Толстяков.
Они были такие толстые, что у продавца раскрылся рот.
«Надо немедленно его закрыть, – сразу же спохватился он. – В моем положении лучше не подавать признаков жизни».
Но, увы, рот не закрывался. Так продолжалось две минуты. Потом удивление продавца уменьшилось. Сделав усилие, он закрыл рот. Но тогда немедленно вытаращились глаза. С большим трудом, закрывая поочерёдно то рот, то глаза, он окончательно поборол своё удивление.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.