Рассказ «Дети подземелья» Короленко (другое название – «В дурном обществе») написан в 1885 году. Произведение было включено в первую книгу писателя «Очерки и рассказы». В повести «Дети Подземелья» Короленко затрагивает вопросы сострадания, сопереживания, благородства, раскрывает знаковые для русской литературы темы отцов и детей, дружбы, бедности, взросления и становления личности.

Главные герои

Вася – сын судьи, мальчик шести лет, потерявший мать. От его лица ведется повествование.

Валек – бездомный мальчик лет семи-девяти, сын Тыбурция, брат Маруси.

Маруся – бездомная девочка лет трех-четырех, дочь Тыбурция, сестра Валека.

Другие герои

Тыбурций Драб – предводитель нищих, отец Валека и Маруси; образованный мужчина, очень любил своих детей.

Отец Васи – пан судья, отец двух детей; потеря жены стала для него большой трагедией.

Соня – дочь судьи, девочка четырех лет, сестра Васи.

1. Развалины.

Мать главного героя, Васи, умерла, когда ему было 6 лет. Убитый горем отец мальчика «будто совсем забыл» о существовании сына и только иногда заботился о дочери – маленькой Соне.

Семья Васи жила в городе Княжье-Вено. В замке за городом жили нищие, однако управляющий выгнал оттуда всех «безвестных личностей» . Людям пришлось перебраться к часовне, окруженной заброшенным кладбищем. Главным среди нищих стал Тыбурций Драб.

2. Я и мой отец

После смерти матери Вася все реже появлялся дома, избегая встречи с отцом. Иногда вечерами он играл с маленькой сестренкой Соней, которая очень любила брата.

Васю звали «бродягой, негодным мальчишкой» , но он не обращал на это внимания. В один из дней, собрав «отряд из трех сорванцов» мальчик решает пойти к часовне.

3. Я приобретаю новое знакомство

Двери часовни были заперты. Мальчики помогли Васе забраться внутрь. Неожиданно что-то темное шевельнулось в углу и товарищи Васи в испуге убежали. Оказалось, что внутри часовни находились мальчик и девочка. Вася едва не подрался с незнакомцем, но они разговорились. Мальчика звали Валек, его сестру – Маруся. Вася угостил ребят яблоками и пригласил в гости. Но Валек сказал, что Тыбурций их не отпустит.

4. Знакомство продолжается

Вася начал часто приходить к ребятам, приносил им лакомства. Он постоянно сравнивал Марусю со Своей сестрой. Маруся плохо ходила и очень редко смеялась. Валек объяснил: девочка такая невеселая оттого, что «серый камень высосал из нее жизнь» .

Валек рассказал, что Тыбурций заботиться о нем и о Марусе. Вася с огорчением ответил, что его отец совсем его не любит. Валек не поверил ему, утверждая, что, по словам Тыбурция, «судья – самый лучший человек в городе» , так как он смог засудить даже графа. Слова Валека заставили Васю по-иному посмотреть на своего отца.

5. Среди «серых камней»

Валек привел Васю в подземелье, где они жили с Марусей. Смотря на девочку в окружении серых каменных стен, Вася вспомнил слова Валека о «сером камне» , «высасывавшем из Маруси ее веселье» . Валек принес Марусе булку. Узнав, что мальчик от безысходности украл ее, Вася уже не мог играть с друзьями так же безмятежно.

6. На сцену является пан Тыбурций

На следующий день вернулся Тыбурций. Мужчина сначала рассердился, увидев Васю. Однако, узнав, что он сдружился с ребятами и никому не рассказывает об их убежище, успокоился.

Тыбурций принес с собой еду, украденную у ксендза (священника). Наблюдая за нищими, Вася понимал, что «мясное блюдо было для них невиданной роскошью» . Вася ощущал, как внутри него просыпается презрение к нищим, но всеми силами защищал свою привязанность к друзьям.

7. Осенью

Приближалась осень. Вася мог приходить к часовне уже не опасаясь «дурного общества» . Маруся начала болеть, она все худела и бледнела. Вскоре девочка совсем перестала выходить из подземелья.

8. Кукла

Чтобы развеселить больную Марусю, Вася выпросил у Сони на время большую куклу, подарок матери. Увидев куклу, Маруся, «казалось, вдруг опять ожила» . Однако вскоре девочке стало еще хуже. Ребята пытались унести куклу, но Маруся не отдавала игрушку.

Пропажа куклы не осталась незамеченной. Возмущенный исчезновением игрушки, отец запретил Васе выходить из дома. Через несколько дней он позвал мальчика к себе. Вася признался, что это он взял куклу, но отказался отвечать, кому отдал. Неожиданно появившийся Тыбурций принес игрушку. Он объяснил отцу Васи, что случилось, и сказал, что Маруся умерла.

Отец попросил у сына прощения. Он отпустил Васю к часовне, передав Тыбурцию денег.

9. Заключение

Вскоре нищие «рассеялись в разные стороны» . Тыбурций и Валек неожиданно куда-то исчезли.

Вася с Соней, а иногда даже с отцом постоянно посещали могилу Маруси. Когда пришло время оставить родной город, они «произносили над маленькою могилкой свои обеты» .

Выводы

На примере главного героя, мальчика Васи, автор показал читателю непростой путь взросления. Перенеся смерть матери и холод со стороны отца, мальчик познает настоящую дружбу. Знакомство с Валеком и Марусей открывает ему другую сторону мира – ту, где есть бездомные дети и нищета. Постепенно главный герой узнает многое о жизни, учится отстаивать то, что для него важно, и ценить близких.

Тест по рассказу

Проверьте запоминание краткого содержания тестом:

Рейтинг пересказа

Средняя оценка: 4.2 . Всего получено оценок: 868.

Очень легко рассуждать на какие-то темы, когда на все смотришь только со своей стороны. Но если научиться смотреть шире, постараться поставить себя на место других людей, то понимаешь, что не все так однозначно. Поневоле задумаешься, что важнее: комфорт или любовь, деньги или теплота души? И таких вопросов может быть очень много. Когда читаешь повесть Владимира Короленко «Дети подземелья», чувствуешь, насколько глубоко она проникает в сердце. И уже не можешь смотреть на этот мир так, как раньше.

В повести писатель рассказывает о семье, которая живет очень бедно. Дети, Валек и Маруся, с самого детства знают, что такое нищета. У них нет ничего, и, казалось бы, они очень несчастны. Но они умеют радоваться жизни, умеют любить. Их отец, вынужденный нарушать закон, чтобы прокормить их, может дать им заботу, тепло и ласку, которая так нужна детям. Ребята знакомятся с мальчиком Васей, отец которого работает судьей. И хотя у Васи нет переживаний о том, что он будет есть завтра, он несчастен. Мальчик очень устал от холодности и равнодушия своего отца. Дети поддерживают друг друга, становятся хорошими друзьями. Валек и Маруся остаются добрыми, несмотря на то, что окружающие их люди относятся к ним брезгливо. Эта повесть напоминает о человеческих чувствах, о дружбе и любви, о сострадании и помощи, заставляя вспомнить о том, что действительно важно.

Произведение относится к жанру Рассказ, Проза. Оно было опубликовано в 1885 году издательством АСТ. Книга входит в серию "Внеклассное чтение". На нашем сайте можно скачать книгу "Дети подземелья" в формате epub, fb2, pdf, txt или читать онлайн. Рейтинг книги составляет 4.3 из 5. Здесь так же можно перед прочтением обратиться к отзывам читателей, уже знакомых с книгой, и узнать их мнение. В интернет-магазине нашего партнера вы можете купить и прочитать книгу в бумажном варианте.

Повесть «Дети подземелья» написал русский писатель Владимир Галактионович Короленко. Автор затронул вечные темы любви, дружбы и добра. Данное произведение вызывает у читателя сопереживание и сочувствие к юным героям, жизнь которых наполнена почти одними лишениями. Книга адресована подросткам среднего школьного возраста, однако, существует версия повести и для детского чтения. Если у вас нет печатного издания, то прочитать данное произведение можно онлайн либо прослушать аудиокнигу.

Сюжет произведения «Дети подземелья»

События происходят в небольшом местечке Польши Княжье-Вено, где живут мальчик Вася и девочка Соня - дети уважаемого судьи. Их жизнь размерена и спокойна. Но после смерти матери семейная трагедия оборачивается для них тяжелой болью и нелюбовью отца к шестилетнему сыну. Отец отдаляется от сына и ограничивается общением с дочерью.

Мальчик считает себя брошенным и бесцельно шатается по городу, и однажды встречает двух нищих маленьких бродяг, Валерку и Марусю, которые вынуждены воровать и попрошайничать, чтобы выжить. Они живут в развалинах старого замка со своим отцом Тибурцием и другими нищими. Таким образом, Вася находит себе друзей и приглашает их поиграть в саду своего дома, но Тибурций не одобряет такого гостеприимства, ведь знает, что отец мальчика уважаемый в городе судья. Однако ребята не предают своей дружбы и продолжают встречаться.

Если говорить о сюжетных линиях , то следует выделить несколько:

• взаимоотношения детей из разных миров;
• взаимоотношения отец и сын в разных мирах;
• взаимоотношения взрослых.

Герои повести

Считается, что произведение В. Г. Короленко воссоздает некоторые факты биографии автора, изучая которые поражаешься неподдельности авторского слова и его искренности, ведь читая его, сопереживаешь всем героям произведения и глубоко проникаешься их печалями и раздумьями.

Следует обратить внимание , что в повести «Дети подземелья» есть дети-герои:

• Мальчик Вася
• его сестра Соня;
• Валерка.
• его сестра Маруся.

Также следует отдельно выделить героев-взрослых:

• Судья (отец Васи и Сони);
• Тибурций Драб (отец Маруси и Валерки).
• Януш - предводитель нищих;
• слуги в доме отца Васи и Сони

В образе мальчика Васи автор воплотил самого себя, описал свои чувства и ощущения от мира, каким он его воспринимал в детстве. Этот герой обладает способностью хорошо разбираться в людях и умением жалеть и сопереживать тем, кто находится в беде.

Его отец - справедливый и честный человек, который несмотря на свою уважаемую должность судьи так же, как и другие может отчаиваться и переживать. Однако нельзя не отметить и мудрость отца Маруси и Валерки, Тибурция, который был вынужден стать бездомным и нищенствовать вместе с детьми.

В. Г. Короленко объединил два мира и две семьи, и раскрыл характеры героев с лучшей стороны. В каждом из этих героев он продемонстрировал такие черты, как понимание, сопереживание, благородство и умение помогать другим.

Герои повести учат нас не робеть перед лицом жизненных трудностей и принимать жизнь со всеми ее прелестями и разочарованиями. Кроме этого, Короленко В. Г. на их примере призывает читателя к пониманию горькой участи ближнего, не забывая о сочувствии, взаимопомощи и уважении к людям, независимо от их статуса и положения.

«Дети подземелья» - история подростков, которая учит любого читателя быть человечным и не сторониться чужого горя, несмотря на существующие социальные предрассудки. Она западает в самое сердце и незримо меняет сформировавшееся мировоззрение каждого человека, в том числе и ребенка.

Глава 1

Дело происходит в польском городке Княжье-Вено. Это место необычное, его опоясывают пруды, на котором одного из них стоит остров, а на острове заброшенный замок, в котором живут бедные люди.

Среди таких неугодных личностей оказались хорошо образованный Тибурций и его дети: семилетний мальчик Валерка и трехлетняя девочка Маруся. «Изгнанники» были вынуждены найти себе новый приют и обосновались в подземелье замка, который находился рядом со старой часовней.

Глава 2

Шестилетний Вася, сын судьи после смерти своей матери из-за того, что считает себя никому не нужным становится бродягой, ведь уважаемый человек и вдовец не уделяет должного внимания сыну, т. к. и сам не может пережить потерю жены. И если с дочкой Соней он находит минутку поговорить, то мальчик и в самом деле остается брошенным в этой трагедии.

Вася - ребенок с тонкой душевной организацией. Он тяжело переживает охлаждение отца к нему и оттого начинает странствовать. Его образ в произведении передает несчастье мальчика при всей его здоровой нравственности и чуткости. Он, волею случая, попал из благополучной жизни в нищую. Попал как гость, но постарался понять и искренне сочувствовал тем, кто оказался в том мире. С одной стороны, он живет в окружении слуг и не знает, что такое голодать, а с другой - он дитя улиц, брошенный отцом без внимания и испытывавший ужас одиночества.

Глава 3

Вася знакомится с Валеркой и Марусей из подземелья, когда исследует старую часовню и интересуется прилегающим к ней кладбищем. От них Вася узнает, что дети часовни - это «изгнанники», которых выселили из замка. Мальчик обещает, что будет приходить к своим новым знакомым как можно чаще и приносить им еду. Валерка как бы нехотя позволяет ему совершать добрые дела и вопросы о своем доме обходит «благородным молчанием».

Глава 4

Вася навещает ребят, приносит им «вкусности», которым особенно радуется маленькая Маруся; они играют и раскрывают страшную тайну замка. В один из своих визитов Вася обнаруживает ненормальную худобу девочки, ее нетвердую походку и узнает от Валерки, что Маруся больна. Но чем именно неясно, Васе понятно только одно - жизнь из нее вытягивает подземелье и «серые камни», среди которых живут его друзья.

Глава 5

Валерка решается показать Васе их с Марусей место обитания и они все вместе спускаются в подземелье. Но это не пугает мальчика так сильно, как-то, о чем он узнает в дальнейшем: все нищие в этом подземелье и в том числе его друзья живут воровством. У главного героя развивается внутренний нравственный конфликт и в глубине души он не может принять этого.

Можно сказать, очевидная истина происходящего для девятилетнего мальчика из хорошей интеллигентной семьи оказалась сложным препятствием в понимании того, что его самый близкий друг - вор. Поэтому даже после того, как Валерка провожает его в место их пребывания, Вася сторонится и не может играть с ребятами, как прежде. Их интересные забавы моментально прекращаются, Вася рано возвращается домой, ложится в постель и засыпает весь в слезах.

Глава 6

Преданная дружба продолжалась. Вася знакомится с отцом своих друзей - Тибурцием Драбом, ведь как ребята не старались, у них не получалось долго скрывать встречи маленьких бродяг и сына городского судьи и в один из дней Тибурций обнаруживает в своем жилище чужака, но, на удивление Васи, проявляет неожиданное благородство при знакомстве с ним. Правда, радушие хозяина он видит только тогда , когда тот не сомневается в том, что мальчик никому не рассказал о тайном укрытии нищих.

Тибуций всегда был высокого мнения об отце Васи и говорил, что это, пожалуй, единственный человек в судействе, у которого есть сердце. Но несмотря на такое отношение к нему, он все равно проверяет паренька «на вшивость», а тот с честью и достоинством выдерживает испытание.

Глава 7

Наступает осень. Погода портится, но Вася не перестает навещать своих друзей. Болезнь пятилетней Маруси переходит в критическую фазу. И в тот момент, когда Вася проявляет желание быть рядом со своими друзьями в период тяжелой болезни девочки и всячески помогать им, его отец узнает от предводителя «аристократов» Януша, который тоже нищенствует в развалинах замка, что Вася ходит в подземелье.

Его отец, конечно, не верит бродяге и попрошайке , но визиты в «дурное общество» становятся опасными для мальчика. Вася сильно переживает и не может без слез смотреть, как девочка медленно исчезает из жизни, к которой он сильно привязался и стал считать своей сестрой.

Из-за возникших препятствий его визита к больной Марусе и совсем разбитого Валерки, Вася решается рассказать о сплетнях и предательстве старика Януша Тибурцию Драбу. Тот отвечает, что это скверно, ибо судья хоть и хороший человек, но против закона не пойдет.

Глава 8

В этой главе описывается финал истории. Марусе становится хуже. Вася приносит в подземелье свои игрушки, чтобы хоть как-то отвлечь девочку от болезни. Но такой способ мало влияет на ее состояние и тогда он придумывает помочь иначе: мальчик обращается за помощью к своей сестре Соне и просит у нее роскошную куклу - память их умершей матери. Соня не хочет ее отдавать, но Вася все же уговаривает сестру и бежит к Марусе с шикарным девичьим подарком.

Марусе кукла очень понравилась . Она стала для нее своего рода «живой водой». Девочка не только встала с кровати, но и начала ходить. Однако это длилось недолго, ведь через некоторое время она снова слегла.

Вася сталкивается из-за куклы с проблемами, которые возникают дома, но вины Сони в этом нет; неладное заподозрили слуги, да и отец начал сильно волноваться по поводу утери подарка горячо любимой им жены.

Вася попадает под домашний арест, который заканчивается пристрастным допросом отца, но не выдает тайны исчезновения куклы и не признается о своих друзьях.

Отец все больше сжимает плечо сына, злится и делает сыну больно, но не по злому умыслу, а только потому, что не может справиться с внутренним гневом. И в разгар напряженного конфликта судьи и его сына, Васю с улицы зовет Тибурций . Он знакомится с отцом мальчика и рассказывает всю историю дружбы Васи и его детей, возвращает куклу и приглашает Васю проститься с Марусей. «Приходи к нам попрощаться с моей девочкой. Отец тебя отпустит. Она умерла», - говорит Тибурций.

Этот момент достигает предела трагичности данного произведения. Автор описывает церемонию прощания, а также как бродяги уходят из подземелья, заброшенная часовня обрушивается, и на кладбище, которое было с ней рядом, остается могила, на которую часто приходят Вася, Соня и их отец.

Очень кратко Мальчик из хорошей семьи сталкивается с жестокостью и несправедливостью мира по отношению к нищим. Несмотря на трудности, он проявляет сострадание, доброту и благородство, помогая обездоленным.

«Моя мать умерла, когда мне было шесть лет» - так герой повести мальчик Вася начинает рассказ. Его отец-судья горевал по жене, уделяя внимание лишь дочери Соне, так как она походила на мать. А сын «рос, как дикое деревце в поле», предоставленный самому себе, без любви и заботы.

Местечко Княж-Городок, где живёт Вася - «вонь, грязь, кучи ребят, ползающих в уличной пыли» - окружали пруды. На одном из них был остров, на острове - старый замок, ужас от которого «царил над всем городом».

В развалинах замка жили нищие и другие «тёмные личности». Между ними происходили раздоры, и часть «несчастных сожителей» изгнали из замка. Они остались без крова, и у Васи «сжималось сердце» от жалости к ним.

Главарём изгоев был Тыбурций Драб, обладающий страшной обезьяньей внешностью. В его глазах «светилась острая проницательность и ум», а прошлое «было покрыто мраком неизвестности».

При нём изредка видели двух детишек: семилетнего мальчика и трёхлетнюю девочку.

Однажды Вася с друзьями забирается в часовню на горе возле замка. Друзья испугались «чертей» в темноте часовни и убежали, оставив его одного. Так Вася знакомится с Валеком и маленькой Марусей. Они подружились. Позднее Вася попадает в подземелье, где «две струи света... лились сверху... каменные плиты пола... стены тоже были из камня... тонули совсем в темноте». Здесь живут его новые друзья.

Вася стал часто ходить к детям из «плохого общества». Маруся была одного возраста с его сестрой, но выглядела болезненно: тоненькая, бледная, грустная. Её любимой игрой было перебирать цветы. Валек сказал, что «серый камень высосал из неё жизнь».

Васю мучают сомнения в отцовской любви, но Валек отвечал, что отец Васи очень справедливый судья - не побоялся даже осудить богатого графа. Вася задумывается и начинает по-другому смотреть на отца.

О дружбе Васи с Валеком и Марусей узнает Тыбурций - он сердится, но позволяет сыну судьи ходить в подземелье, ведь его дети рады мальчику. Вася понимает, что зачастую подземелье живёт за счёт воровства, но с презрением к голодным друзьям его «привязанность не исчезла». Ему жалко больную, всегда голодную Марусю. Он носит ей игрушки.

Осенью девочка чахнет от болезни. Вася рассказывает о больной несчастной Марусе сестре, уговаривает отдать на время её лучшую куклу, подаренную покойной матерью. И «маленькая кукла сделала почти чудо» - Маруся повеселела и стала ходить.

Дома обнаруживают пропажу игрушки. Отец запрещает мальчику покидать дом. Вася и Валек решают вернуть куклу, но когда мальчики её забирали, Маруся «открыла глаза... и заплакала тихо-тихо... жалобно». Вася понимает, что хотел лишить своего «маленького друга первой и последней радости её недолгой жизни» и оставляет куклу.

Отец допрашивает Василия в кабинете, заставляя признаться в воровстве.

Его лицо было страшным от гнева: «Ты украл её и снёс!.. Кому ты её снёс?.. Говори!»

Мальчик признается, что взял куклу, но больше ничего не говорит. Слезы капали из глаз, но внутри «подымалась жгучая любовь» к тем, кто пригрел его в старой часовне.

Вдруг появляется Тыбурций, отдаёт куклу и все рассказывает господину судье. Отец понимает, что его сын не вор, а добрый и отзывчивый человек. Он просит Васю простить его. Тыбурций сообщает, что Маруся умерла, и отец отпускает Васю попрощаться с девочкой. Он даёт ему деньги для нищих.

После этих событий Тыбурций и Валек «неожиданно исчезли» из города, как и все «тёмные личности».

Каждый год, весной, Вася и Соня носили цветы на могилку Маруси - здесь они читали, думали, делились юношескими мыслями и планами. И, покидая город навсегда, «произносили над маленькой могилкой свои обеты».

Дети подземелья

1. Развалины

Моя мать умерла, когда мне было шесть лет. Отец, весь отдавшись своему горю, как будто совсем забыл о моем существовании. Порой он ласкал мою маленькую сестру Соню и по-своему заботился о ней, потому что в ней были черты матери. Я же рос, как дикое деревцо в поле, - никто не окружал меня особенно заботливостью, но никто и не стеснял моей свободы.
Местечко, где мы жили, называлось Княжье-Вено, или, проще, Княж-городок. Оно принадлежало одному захудалому, но гордому польскому роду и напоминало любой из мелких городов Юго-западного края.
Если вы подъезжаете к местечку с востока, вам прежде всего бросается в глаза тюрьма, лучшее архитектурное украшение города. Самый город раскинулся внизу над сонными, заплесневшими прудами, и к нему приходится спускаться по отлогому шоссе, загороженному традиционной «заставой» . Сонный инвалид лениво поднимает шлагбаум , - и вы в городе, хотя, быть может, не замечаете этого сразу. "Серые заборы, пустыри с кучами всякого хлама понемногу перемежаются с подслеповатыми, ушедшими в землю хатками. Далее широкая площадь зияет в разных местах темными воротами еврейских «заезжих домов»; казенные учреждения наводят уныние своими белыми стенами и казарменно-ровными линиями. Деревянный мост, перекинутый через узкую речушку, кряхтит, вздрагивая под колесами, и шатается, точно дряхлый старик. За мостом потянулась еврейская улица с магазинами, лавками, лавчонками и с навесами калачниц. Вонь, грязь, кучи ребят, ползающих в уличной пыли. Но вот еще минута - и вы уже за городом. Тихо шепчутся березы над могилами кладбища, да ветер волнует хлеба на нивах и звенит унылою, бесконечною песней в проволоках придорожного телеграфа.
Речка, через которую перекинут упомянутый мост, вытекала из пруда и впадала в другой. Таким образом, с севера и юга городок ограждался широкими водяными гладями и топями. Пруды год от году мелели, зарастали зеленью, и высокие, густые камыши волновались, как море, на громадных болотах. Посредине одного из прудов находится остров. На острове - старый, полуразрушенный замок.
Я помню, с каким страхом я смотрел всегда на это величавое дряхлое здание. О нем ходили предания и рассказы один другого страшнее. Говорили, что остров насыпан искусственно, руками пленных турок. «На костях человеческих стоит старое замчище», - передавали старожилы, и мое детское испуганное воображение рисовало под землей тысячи турецких скелетов, поддерживающих костлявыми руками остров с его высокими пирамидальными тополями и старым замком. От этого, понятно, замок казался еще страшнее, и даже в ясные дни, когда, бывало, ободренные светом и громкими голосами птиц, мы подходили к нему поближе, он нередко наводил на нас припадки панического ужаса, - так страшно глядели черные впадины давно выбитых окон; в пустых залах ходил таинственный шорох: камешки и штукатурка, отрываясь, падали вниз, будя гулкое эхо, и мы бежали без оглядки, а за нами долго еще стоял стук, и топот, и гоготанье.
А в бурные осенние ночи, когда гиганты-тополи качались и гудели от налетавшего из-за прудов ветра, ужас разливался от старого замка, и царил над всем городом.
В западной стороне, на горе, среди истлевших крестов и провалившихся могил, стояла давно заброшенная часовня. У нее кое-где провалилась крыша, стены осыпались, и вместо гулкого с высоким тоном медного колокола совы заводили в ней по ночам свои зловещие песни.
Было время, когда старый замок служил даровым убежищем всякому бедняку без малейших ограничений. Все, что не находило себе места в городе, потерявшее по той или другой причине возможность платить хотя бы и жалкие гроши за кров и угол на ночь и в непогоду, - все это тянулось на остров и там, среди развалин, преклоняло свои победные головушки, платя за гостеприимство лишь риском быть погребенными под грудами старого мусора. «Живет в замке» - эта фраза стала выражением крайней степени нищеты. Старый замок радушно принимал и покрывал и временно обнищавшего писца, и сиротливых старушек, и безродных бродяг. Все эти бедняки терзали внутренности дряхлого здания, обламывая потолки и полы, топили печи, что-то варили и чем-то питались - вообще как-то поддерживали свое существование.
Однако настали дни, когда среди этого общества, ютившегося под кровом седых развалин, пошли раздоры. Тогда старый Януш, бывший некогда одним из мелких графских служащих, выхлопотал себе нечто вроде звания управляющего и приступил к преобразованиям. Несколько дней на острове стоял такой шум, раздавались такие вопли, что по временам казалось - уж не турки ли вырвались из подземных темниц. Это Януш сортировал население развалин, отделяя «добрых христиан» от безвестных личностей. Когда наконец порядок вновь водворился на острове, то оказалось, что Януш оставил в замке преимущественно бывших слуг или потомков слуг графского рода. Это были все какие-то старики в потертых сюртуках и «чамарках» , с громадными синими носами и суковатыми палками, старухи, крикливые и безобразные, но сохранившие при полном обнищании свои капоры и салопы. Все они составляли тесно сплоченный аристократический кружок, получивший право признанного нищенства. В будни эти старики и старухи ходили с молитвой на устах по домам более зажиточных горожан, разнося сплетни, жалуясь на судьбу, проливая слезы и клянча, а по воскресеньям они же длинными рядами выстраивались около костелов и величественно принимали подачки во имя «пана Иисуса» и «панны Богоматери».
Привлеченные шумом и криками, которые во время этой революции неслись с острова, я и несколько моих товарищей пробрались туда и, спрятавшись за толстыми стволами тополей, наблюдали, как Януш во главе целой армии красноносых старцев и безобразных старух гнал из замка последних, подлежавших изгнанию жильцов. Наступал вечер. Туча, нависшая над высокими вершинами тополей, уже сыпала дождиком. Какие-то несчастные темные личности, запахиваясь изорванными донельзя лохмотьями, испуганные, жалкие и сконфуженные, совались по острову, точно кроты, выгнанные из нор мальчишками, стараясь вновь незаметно шмыгнуть в какое-нибудь из отверстий замка. Но Януш и старые ведьмы с криком и ругательством гоняли их отовсюду, угрожая кочергами и палками, а в стороне стоял молчаливый будочник, тоже с увесистою дубиной в руках.
И несчастные темные личности поневоле, понурясь, скрывались за мостом, навсегда оставляя остров, и одна за другой тонули в слякотном сумраке быстро спускавшегося вечера.
С этого памятного вечера и Януш и старый замок, от которого прежде веяло на меня каким-то смутным величием, потеряли в моих глазах всю свою привлекательность. Бывало, я любил приходить на остров и хоть издали любоваться его серыми стенами и замшенною старою крышей. Когда на утренней заре из него выползали разнообразные фигуры, зевавшие, кашлявшие и крестившиеся на солнце, я и на них смотрел с каким-то уважением, как на существа, облеченные тою же таинственностью, которою был окутан весь замок. Они спят там ночью, они слышат все, что там происходит, когда в огромные залы сквозь выбитые окна заглядывает луна или когда в бурю в них врывается ветер.
Я любил слушать, когда, бывало, Януш, усевшись под тополями, с болтливостью семидесятилетнего старика начинал рассказывать о славном прошлом умершего здания.
Но с того вечера и замок и Януш явились передо мной в новом свете. Встретив меня на другой день вблизи острова, Януш стал зазывать меня к себе, уверяя с довольным видом, что теперь «сын таких почтенных родителей» смело может посетить замок, так как найдет в нем вполне порядочное общество. Он даже привел меня за руку к самому замку, но тут я со слезами вырвал у него свою руку и пустился бежать. Замок стал мне противен. Окна в верхнем этаже были заколочены, а низ находился во владении капоров и салопов. Старухи выползали оттуда в таком непривлекательном виде, льстили мне так приторно, ругались между собой так громко. Но главное - я не мог забыть холодной жестокости, с которою торжествующие жильцы замка гнали своих несчастных сожителей, а при воспоминании о темных личностях, оставшихся без крова, у меня сжималось сердце.
Несколько ночей после описанного переворота на острове город провел очень беспокойно: лаяли собаки, скрипели двери домов, и обыватели, то и дело выходя на улицу, стучали палками по заборам, давая кому-то знать, что они настороже. Город знал, что по его улицам в ненастной тьме дождливой ночи бродят люди, которым голодно и холодно, которые дрожат и мокнут; понимая, что в сердцах этих людей должны рождаться жестокие чувства, город насторожился и навстречу этим чувствам посылал свои угрозы. А ночь, как нарочно, спускалась на землю среди холодного ливня и уходила, оставляя над землею низко бегущие тучи. И ветер бушевал среди ненастья, качая верхушки деревьев, стуча ставнями и напевая мне в моей постели о десятках людей, лишенных тепла и приюта.
Но вот весна окончательно восторжествовала над последними порывами зимы, солнце высушило землю, и вместе с тем бездомные скитальцы куда-то схлынули. Собачий лай по ночам угомонился, обыватели перестали стучать по заборам, и жизнь города, сонная и однообразная, пошла своею колеей.
Только несчастные изгнанники не нашли и теперь в городе своей колеи. Правда, они не слонялись по улицам ночью; говорили, что они нашли приют где-то на горе, около часовни, но как они ухитрились пристроиться там, никто не мог сказать в точности. Все видели только, что с той стороны, с гор и оврагов, окружавших часовню, спускались в город по утрам самые невероятные и подозрительные фигуры, которые в сумерки исчезали в том же направлении. Своим появлением они возмущали тихое и дремливое течение городской жизни, выделяясь на сереньком фоне мрачными пятнами. Обыватели косились на них с враждебною тревогой. Эти фигуры нисколько не походили на аристократических нищих из замка, - город их не признавал, да и их отношения к городу имели чисто боевой характер: они предпочитали ругать обывателя, чем льстить ему, брать самим, чем выпрашивать. Притом, как это встречается нередко, среди этой оборванной и темной толпы несчастливцев встречались лица, которые по уму и талантам могли бы сделать честь избраннейшему обществу замка, но не ужились в нем и предпочли демократическое общество часовни.
Кроме этих выделявшихся из ряда людей, около часовни ютилась еще темная масса жалких оборванцев, появление которых на базаре производило всегда большую тревогу среди торговок, спешивших прикрыть свое добро руками, подобно тому как наседки прикрывают цыплят, когда в небе покажется коршун. Ходили слухи, что эти бедняки, окончательно лишенные всяких средств к жизни со времени изгнания из замка, составили дружное сообщество и занимались, между прочим, мелким воровством в городе и окрестностях.
Организатором и руководителем этого сообщества несчастливцев был пан Тыбурций Драб, самая замечательная личность из всех не ужившихся в старом замке.
Происхождение Драба было покрыто мраком самой таинственной неизвестности. Некоторые приписывали ему аристократическое имя, которое он покрыл позором и потому принужден был скрываться. Но наружность пана Тыбурция не имела в себе ничего аристократического. Роста он был высокого, крупные черты лица были грубовыразительны. Короткие, слегка рыжеватые волосы торчали врозь; низкий лоб, несколько выдавшаяся вперед нижняя челюсть и сильная подвижность лица напоминали что-то обезьянье; но глаза, сверкавшие из-под нависших бровей, смотрели упорно и мрачно, и в них светились вместе с лукавством острая проницательность, энергия и ум. В то время как на его лице сменялся целый ряд гримас, эти глаза сохраняли постоянно одно выражение, отчего мне всегда бывало как-то безотчетно жутко смотреть на кривлянье этого странного человека. Под ним как будто струилась глубокая постоянная печаль.
Руки пана Тыбурция были грубы и покрыты мозолями, большие ноги ступали по-мужичьи. Ввиду этого большинство обывателей не признавало за ним аристократического происхождения. Но тогда как объяснить его поразительную ученость, которая всем была очевидна? Не было кабака во всем городе, в котором бы пан Тыбурций, в поучение собравшихся в базарные дни хохлов, не произносил, стоя на бочке, целых речей из Цицерона , целых глав из Ксенофонта . Хохлы, вообще наделенные от природы богатой фантазией, умели как-то влагать свой собственный смысл в эти одушевленные, хотя и непонятные речи… И когда, ударяя себя в грудь и сверкая глазами, он обращался к ним со словами: «Patres conscripti» , - они тоже хмурились и говорили друг другу:
- Ото ж, вражий сын, як лается!
Когда же затем пан Тыбурций, подняв глаза к потолку, начинал декламировать длиннейшие латинские тексты, усатые слушатели следили на ним с боязливым и жалостным участием. Им казалось тогда, что душа Тыбурция витает где-то в неведомой стране, где говорят не по-христиански, и что она там испытывает какие-то горестные приключения. Его голос звучал такими глухими, загробными раскатами, что сидевшие по углам и наиболее ослабевшие от горилки слушатели опускали головы, свешивали длинные «чуприны» и начинали всхлипывать.
- О-ох, матинька, та и жалобно ж, хай ему бис! - И слезы капали из глаз и стекали по длинным усам.
И когда оратор, внезапно соскакивая с бочки, разражался веселым хохотом, омраченные лица хохлов вдруг прояснялись и руки тянулись к карманам широких штанов за медяками. Обрадованные благополучным окончанием трагических приключений пана Тыбурция, хохлы поили его водкой, обнимались с ним, и в его картуз падали, звеня, медяки.
Ввиду такой поразительной учености явилась новая легенда, что пан Тыбурций был некогда дворовым мальчишкой какого-то графа, который послал его вместе со своим сыном в школу отцов иезуитов , собственно, на предмет чистки сапогов молодого панича. Оказалось, однако, что в то время как молодой граф бездельничал, его лакей перехватил всю мудрость, которая назначалась для головы барчука.
Никто не знал также, откуда у пана Тыбурция явились дети, а между тем факт стоял налицо, даже два факта: мальчик лет семи, но рослый и развитой не по летам, и маленькая трехлетняя девочка. Мальчика пан Тыбурций привел с собой с первых дней, как явился сам. Что же касается девочки, то он отлучался на несколько месяцев, прежде чем она появилась у него на руках.
Мальчик, по имени Валек, высокий, тонкий, черноволосый, угрюмо шатался иногда по городу без особенного дела, заложив руки в карманы и кидая по сторонам взгляды, смущавшие сердца калачниц. Девочку видели только один или два раза на руках пана Тыбурция, а затем она куда-то исчезла, и где находилась - никому не было известно.
Поговаривали о каких-то подземельях на горе около часовни, и так как в тех краях подобные подземелья нередки, то все верили этим слухам, тем более что ведь жили же где-нибудь все эти люди. А они обыкновенно под вечер исчезали именно в направлении к часовне. Туда своею сонною походкой ковылял полубезумный старик нищий, которого прозвали «профессор», шагал решительно и быстро пан Тыбурций. Туда уходили под вечер, утопая в сумерках, и другие темные личности, и не было храброго человека, который бы решился следовать за ними по глинистым обрывам. Гора, изрытая могилами, пользовалась дурной славой. На старом кладбище в сырые осенние ночи загорались синие огни, а в часовне сычи кричали так пронзительно и звонко, что от криков проклятой птицы даже у бесстрашного кузнеца сжималось сердце.

2. Я и мой отец

Плохо, молодой человек, плохо! - говорил мне нередко старый Януш из замка, встречая меня на улицах города среди слушателей пана Тыбурция.
И старик качал при этом своею седою бородой.
- Плохо, молодой человек, - вы в дурном обществе!.. Жаль, очень жаль сына почтенных родителей.
Действительно, с тех пор как умерла моя мать, а суровое лицо отца стало еще угрюмее, меня очень редко видели дома. В поздние летние вечера я прокрадывался по саду, как молодой волчонок, избегая встречи с отцом, отворял посредством особых приспособлений свое окно, полузакрытое густою зеленью сирени, и тихо ложился в постель. Если маленькая сестренка еще не спала в своей качалке в соседней комнате, я подходил к ней, и мы тихо ласкали друг друга и играли, стараясь не разбудить ворчливую старую няньку.
А утром, чуть свет, когда в доме все еще спали, я уж прокладывал росистый след в густой, высокой траве сада, перелезал через забор и шел к пруду, где меня ждали с удочками такие же сорванцы-товарищи, или к мельнице, где сонный мельник только что отодвинул шлюзы и вода, чутко вздрагивая на зеркальной поверхности, кидалась в «лоток» и бодро принималась за дневную работу.
Большие мельничные колеса, разбуженные шумливыми толчками воды, тоже вздрагивали, как-то нехотя подавались, точно ленясь проснуться, но через несколько секунд уже кружились, брызгая пеной и купаясь в холодных струях. За ними медленно и солидно трогались толстые валы, внутри мельницы начинали грохотать шестерни, шуршали жернова, и белая мучная пыль тучами поднималась из щелей старого-престарого мельничного здания.
Тогда я шел далее. Мне нравилось встречать пробуждение природы; я бывал рад, когда мне удавалось вспугнуть заспавшегося жаворонка, или выгнать из борозды трусливого зайца. Капли росы падали с верхушек трясунки, с головок луговых цветов, когда я пробирался полями к загородной роще. Деревья встречали меня шепотом ленивой дремоты.
Я успевал совершить дальний обход, и все же в городе то и дело встречались мне заспанные фигуры, отворявшие ставни домов. Но вот солнце поднялось уже над горой, из-за прудов слышится крикливый звонок, сзывающий гимназистов, и голод зовет меня домой к утреннему чаю.
Вообще все меня звали бродягой, негодным мальчишкой и так часто укоряли в разных дурных наклонностях, что я наконец и сам проникся этим убеждением. Отец также поверил этому и делал иногда попытки заняться моим воспитанием, но попытки эти всегда кончались неудачей.
При виде строгого и угрюмого лица, на котором лежала суровая печать неизлечимого горя, я робел и замыкался в себя. Я стоял перед ним, переминаясь, теребя свои штанишки, и озирался по сторонам. Временами что-то как будто подымалось у меня в груди, мне хотелось, чтоб он обнял меня, посадил к себе на колени и приласкал. Тогда я прильнул бы к его груди, и, быть может, мы вместе заплакали бы - ребенок и суровый мужчина - о нашей общей утрате. Но он смотрел на меня отуманенными глазами, как будто поверх моей головы, и я весь сжимался под этим непонятным для меня взглядом.
- Ты помнишь матушку?
Помнил ли я ее? О да, я помнил ее! Я помнил, как, бывало, просыпаясь ночью, я искал в темноте ее нежные руки и крепко прижимался к ним, покрывая их поцелуями. Я помнил ее, когда она сидела больная перед открытым окном и грустно оглядывала чудную весеннюю картину, прощаясь с нею в последний год своей жизни.
О да, я помнил ее!.. Когда она, вся покрытая цветами, молодая и прекрасная, лежала с печатью смерти на бледном лице, я, как зверек, забился в угол и смотрел на нее горящими глазами, перед которыми впервые открылся весь ужас загадки о жизни и смерти.
И теперь часто, в глухую полночь, я просыпался, полный любви, которая теснилась в груди, переполняя детское сердце, просыпался с улыбкой счастья. И опять, как прежде, мне казалось, что она со мною, что я сейчас встречу ее любящую, милую ласку.
Да, я помнил ее!.. Но на вопрос высокого, угрюмого человека, в котором я желал, но не мог почувствовать родную душу, я съеживался еще более и тихо выдергивал из его руки свою ручонку.
И он отворачивался от меня с досадою и болью. Он чувствовал, что не имеет на меня ни малейшего влияния, что между нами стоит какая-то стена. Он слишком любил ее, когда она была жива, не замечая меня из-за своего счастья. Теперь меня закрывало от него тяжелое горе.
И мало-помалу пропасть, нас разделявшая, становилась все шире и глубже. Он все более убеждался, что я - дурной испорченный мальчишка, с черствым, эгоистическим сердцем, и сознание, что он должен, но не может заняться мною, должен любить меня, но не находит этой любви в своем сердце, еще увеличивало его нерасположение. И я это чувствовал. Порой, спрятавшись в кустах, я наблюдал за ним; я видел, как он шагал по аллеям, все ускоряя походку, и глухо стонал от нестерпимой душевной муки. Тогда мое сердце загоралось жалостью и сочувствием. Один раз, когда, сжав руками голову, он присел на скамейку и зарыдал, я не вытерпел и выбежал из кустов на дорожку, повинуясь неопределенному побуждению, толкавшему меня к этому человеку. Но, услышав мои шаги, он сурово взглянул на меня и осадил холодным вопросом:
- Что нужно?
Мне ничего не было нужно. Я быстро отвернулся, стыдясь своего порыва, боясь, чтоб отец не прочел его в моем смущенном лице. Убежав в чащу сада, я упал лицом в траву и горько заплакал от досады и боли.
С шести лет я испытывал уже ужас одиночества.
Сестре Соне было четыре года. Я любил ее страстно, и она платила мне такою же любовью; но установившийся взгляд на меня, как на отпетого маленького разбойника, воздвиг и между нами высокую стену. Всякий раз, когда я начинал играть с нею, по-своему шумно и резво, старая нянька, вечно сонная и вечно дравшая, с закрытыми глазами, куриные перья для подушек, немедленно просыпалась, быстро схватывала мою Соню и уносила к себе, кидая на меня сердитые взгляды; в таких случаях она всегда напоминала мне всклоченную наседку, себя я сравнивал с хищным коршуном, а Соню - с маленьким цыпленком. Мне становилось очень горько и досадно. Не мудрено поэтому, что скоро я прекратил всякие попытки занимать Соню моими преступными играми, а еще через некоторое время мне стало тесно в доме и в садике, где я не встречал ни в ком привета и ласки. Я начал бродяжить. Все мое существо трепетало тогда каким-то странным предчувствием жизни. Мне все казалось, что где-то там, в этом большом и неведомом свете, за старою оградой сада, я найду что-то; казалось, что я что-то должен сделать и могу что-то сделать, но я только не знал, что именно. Я стал инстинктивно бегать и от няньки с ее перьями, и от знакомого ленивого шепота яблоней в нашем маленьком садике, и от глупого стука ножей, рубивших на кухне котлеты. С тех пор к прочим нелестным моим эпитетам прибавились названия уличного мальчишки и бродяги, но я не обращал на это внимания. Я притерпелся к упрекам и выносил их, как выносил внезапно налетевший дождь или солнечный зной. Я хмуро выслушивал замечания и поступал по-своему. Шатаясь по улицам, я всматривался детски-любопытными глазами в незатейливую жизнь городка с его лачугами, вслушивался в гул проволок на шоссе, стараясь уловить, какие вести несутся по ним из далеких больших городов, или в шелест колосьев, или в шепот ветра на высоких гайдамацких могилах. Не раз мои глаза широко раскрывались, не раз останавливался я с болезненным испугом перед картинами жизни. Образ за образом, впечатление за впечатлением ложились на душу яркими пятнами; я узнал и увидал много такого, чего не видели дети значительно старше меня.
Когда все углы города стали мне известны до последних грязных закоулков, тогда я стал заглядываться на видневшуюся вдали, на горе, часовню. Сначала, как пугливый зверек, я подходил к ней с разных сторон, все не решаясь взобраться на гору, пользовавшуюся дурной славой. Но, по мере того как я знакомился с местностью, передо мною выступали только тихие могилы и разрушенные кресты. Нигде не было видно признаков какого-либо жилья и человеческого присутствия. Все было как-то смиренно, тихо, заброшенно, пусто. Только самая часовня глядела, насупившись, пустыми окнами, точно думала какую-то грустную думу. Мне захотелось осмотреть ее всю, заглянуть внутрь, чтобы убедиться, что и там нет ничего, кроме пыли. Но так как одному было бы и страшно и неудобно предпринимать подобную экскурсию, то я собрал на улицах города небольшой отряд из трех сорванцов, привлеченных обещанием булок и яблоков из нашего сада.

3. Я приобретаю новое знакомство

Мы вышли в экскурсию после обеда и, подойдя к горе, стали подыматься по глинистым обвалам, взрытым лопатами жителей и весенними потоками. Обвалы обнажали склоны горы, и кое-где из глины виднелись высунувшиеся наружу белые, истлевшие кости. В одном месте выставлялся деревянный гроб, в другом - скалил зубы человеческий череп.
Наконец, помогая друг другу, мы торопливо взобрались на гору из последнего обрыва. Солнце начинало склоняться к закату. Косые лучи мягко золотили зеленую мураву старого кладбища, играли на покосившихся крестах, переливались в уцелевших окнах часовни. Было тихо, веяло спокойствием и глубоким миром брошенного кладбища. Здесь уже мы не видели ни черепов, ни костей, ни гробов. Зеленая, свежая трава ровным пологом любовно скрывала ужас и безобразие смерти.