Басманная слобода - историческая местность в северо-восточной части Москвы , известная с XVII в. В настоящий момент входит в состав Басманного района Москвы.

История

Своим названием Басманная слобода обязана слову «басман_хлеб » .Существует две версии значения этого слова. В словаре В. И. Даля , басманом назывался «дворцовый или казенный хлеб» произошедшее от слова басма (клеймо). От него пошло название пекарей-басманников, а от них стали название перешло к слободе, в которой они жили. По второй версии басмой на Руси называли тонкие листы металла с изящным рельефным рисунком, которые использовали для украшения икон. Тогда можно предположить, что в слободе жили чеканщики по металлу . Таким образом, обе версии восходят к тюркскому слову "бас", что переводится как "надавливать". Так, в современном казахском языке, глагол "бас" переводится как "давить", "нажимать". От этого же корня происходит и название "бастурма ".

Басманная слобода уступала в размерах только Садовой , Барашевской и Огородной слободам - в г. здесь считалось 64 двора, а к г. их значилось уже 113. Дома жителей стояли вдоль дороги на узких земельных наделах, а за ними располагались огороды и поля .

К концу XVII в. к северу от Басманной слободы по указу царя образовалось поселение офицеров петровских полков. Эта территория стала называться Новой солдатской, или Капитанской, слободой; реже - Новой Басманной. К г. приход увеличился почти в два раза - до 114 дворов. В XVIII в. территория стала застраиваться домами знати, военных, купцов .

Улицы и дороги

Достопримечательные объекты

Храм Никиты Мученика на Старой Басманной

Храм Апостолов Петра и Павла в Басманной слободе

Напишите отзыв о статье "Басманная слобода (Москва)"

Примечания

Литература

• История московских районов. Энциклопедия/под ред. Аверьянова К. А. . - М.: Астрель, АСТ, 2008. - 830c
• Романюк С. К. «По землям московских сел и слободок», 2001 г., Сварог и К
• Басманная слобода // Москва: Энциклопедия / Глав. ред. С. О. Шмидт ; Сост.: М. И. Андреев, В. М. Карев. - М . : Большая Российская энциклопедия , 1997. - 976 с. - 100 000 экз. - ISBN 5-85270-277-3 .

Ранняя история Центр Московского княжества Центр Русского царства В период Российской империи В годы Первой мировой и Гражданской войны Москва в советские годы и во время Великой Отечественной войны Современность

Отрывок, характеризующий Басманная слобода (Москва)

Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.

– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.

Басманная

БАСМАННАЯ СЛОБОДА

Название Басманной слободы произошло от слова "басман", значение которого, казалось бы, известно - у Даля это "дворцовый или казенный хлеб" - так, в 1690 г. подано было патриарху "столового кушанья: хлебец, колцо, шесть папошников, десять басманов, икра зернистая". От названия хлеба пошли пекари-басманники, а от них, живших в этой слободе, и ее название. Это распространенная версия; однако трудно поверить, что в Москве было так много пекарей, делавших специальный хлеб, что они образовали особую слободу, да и немалую, судя хотя бы по протяженности главной ее улицы - Старой Басманной, идущей от Земляного вала до Разгуляя, или же по количеству ее жителей: в 1638 г. их насчитывалось 64 двора, а в 1679 г. - 113 дворов.

Откуда же в таком случае произошло слово "басман"? Как правило, именно ремесленники давали название слободам (вспомните гончаров, кузнецов и кожевников), и в районе теперешней Старой Басманной возможно жили ремесленники-басманники, которые "басмили", то есть делали узорные украшения на металле или коже, которые были широко распространены. Металлическими тонкими листами с выдавленными рельефными узорами обкладывали - "басмили" - деревянные кресты или оправы икон, и такие листы назывались "басмами": "крест древяной, обит басмы медными, золочеными". Басмой также называлось послание с выдавленной на нем ханской печатью, и развитие слова могло быть таким: сначала ханская "басма", потом вообще рельефные изображения, и, возможно, что "басманом" назывался особый вид хлеба, на котором выдавливалось какое-либо клеймо.

Главная улица Басманной слободы была частью большой проезжей дороги от Кремля на восток, к берегам Яузы. Избы слобожан стояли вдоль дороги, а за ними шли огороды, поля, выпасы. Вероятно, в конце XVII в. к северу от Басманной слободы поселили военных и, может быть, именно тех, кто служил в полках нового иноземного строя. Курляндец Якоб Рейтенфельс, посетивший Москву в 1670 - 1673 гг., писал, что в этой слободе жили те иноземцы, кто перешел на русскую службу и принял православие; то же самое повторяет другой иностранный путешественник - Эрколе Зани - в своей реляции о путешествии в Московию. Эти военные образовали так называемую Капитанскую слободу вдоль дороги, шедшей от Мясницкой к Басманной слободе. Дорога эта получила со временем название Новой Басманной в отличие от ее соседки - Старой.

Старая Басманная начинается от площади Земляного вала, перекрестка Садового кольца и улицы Покровки, и ее первый отрезок ограничивается мостом через соединительную ветку железной дороги.

С левой стороны Старой Басманной возвышается угловая башня большого жилого дома (N II - 13 по Садовой-Черногрязской), возведенного по проекту В. Д. Кокоринова еще до войны, но отделанного в послевоенные годы. Вплотную к нему примыкает жилой дом (N 5), выстроенный в 1907 г. в стиле модерн архитектором К. Л. Розенкампфом по заказу крестьянина Николая Козлова. Далее - участки бывших дворов кремлевского Вознесенского монастыря и купца Луки Девятова, на которых по улице стояли ряды лавок, а внутри несколько деревянных жилых и нежилых строений. Именно по участку Воскресенского подворья прошла соединительная ветка железной дороги, над которой перекинут мост.

В XVII в. к северу от Старой Басманной улицы, по ее левой стороне, находился большой загородный двор и огород Вознесенского монастыря площадью 3 десятины 454 квадратных сажени (т. е. почти три с половиной гектара), который был пожалован ему царем Алексеем Михайловичем в 1654 г. Этот двор со временем значительно уменьшился, часть его была распродана, и по его земле были проложены городские проезды. Одним из таких проездов и был Хомутовский, доходивший до нынешней улицы Лукьянова (Бабушкина переулка) и продолжавший Хомутовскую улицу, выходившую к Земляному валу с западной стороны. Ныне это небольшой тупик, упирающийся в железнодорожные линии соединительной ветки.

В Хомутовском тупике находятся несколько зданий, о которых можно сказать особо. Это, во-первых, особняк (N 5а), принадлежавший Хлудовым, по фамилии которых тупик, одно время назывался Хлудовским. Он находится на территории довольно значительного участка, который принадлежал в конце XVIII в. жене генерал-лейтенанта А. Н. Сухотина. В 1800 г. участок перешел по закладной к князю А. В. Урусову, при котором в глубине усадьбы, ближе к западной ее границе, стоял одноэтажный каменный особняк, уцелевший в пожар 1812 г. В 40-е гг. XIX в. усадьбой владела графиня Евдокия Максимовна Толстая с дочерью Прасковьей. Графиня была прелестной цыганкой Авдотьей Тугаевой, покорившей сердце отчаянного игрока, бесстрашного дуэлянта графа Федора Толстого, убившего на дуэлях, как говорили, одиннадцать человек, Его дети, все дочери, умирали одна за другой, и он верил, что это была кара за убитых им. Выжила только одна Прасковья, вышедшая замуж за Василия Степановича Перфильева, хорошего знакомого Л. Н. Толстого, прототипа Стивы Облонского в "Анне Карениной". Супруги Перфильевы были посаженными отцом и матерью на свадьбе Толстых.

В 1850 - 1853 гг. усадьбой владел один из братьев Мамонтовых - Иван Федорович, переехавший тогда в Москву и занявшийся железнодорожным строительством. Его сыновья, Савва и Анатолий, сыграли большую роль в истории русской культуры - Анатолий стал книгоиздателем, а Савва основателем известного театра, гончарной мастерской, меценатом. С 1853 г. усадьба стала собственностью семьи текстильных фабрикантов Хлудовых, дело которых, по словам купца Н. А. Варенцова. оставившего воспоминания о семье Хлудовых, "гремело в Москве".

Первым владельцем усадьбы был Алексей Иванович Хлудов, создавший вместе с братьями текстильную фабрику в Егорьевске. По отзывам, был он "человек неподкупной честности, прямой, правдивый, трудолюбивый, отличавшийся силой ума и верностью взглядов".

А. И. Хлудов в 1864 г. ломает старый дом, ставший для него тесным и непрезентабельным, и строит новый двухэтажный особняк, с роскошно оформленными интерьерами. Хлудов собирал древние рукописи и старопечатные книги, в его коллекции находилась такая ценность, как греческая Псалтырь IX века с миниатюрами. По словам очевидца, комната, где хранились его книги и рукописи, была "отделана в стиле, с мозаичным полом и расписанным сводчатым потолком и даже люстрой в древнерусском стиле".

После его смерти в 1882 г. дом перешел к сыну Василию. В 1897 г. с правой стороны от дома, по красной линии тупика, было выстроено каменное здание (N 7а) для конторы и квартир. Под домом находился большой подвал, соединенный подземным переходом с другими строениями в усадьбе.

У В. А. Хлудова в доме бывали известные деятели русской культуры: С. И. Танеев, Д. С. Мережковский, В. С. Соловьев, М. И. Драгомиров, Н. Е. Жуковский, С. А. Муромцев. У него часто можно было слышать музыку, в парадной зале второго этажа был установлен орган и стояли два рояля, ведь вся семья была музыкальной.

В. А. Хлудов скончался в 1913 г., и при его наследниках главный дом сдается частной женской гимназии Л. Н. Валицкой, в которой преподавал отец знаменитого радиста первой полярной станции Т. Э. Кренкель. Остальные здания на территории усадьбы использовались под различные нужды: склады шерсти, гараж и даже рыбокоптильню.

В советское время главный дом занимала средняя школа, впоследствии больница. В 1950-х гг. он был надстроен третьим этажом и соединен с флигелем переходом.

Рядом, с правой стороны, находилась еще одна усадьба (N 7), принадлежавшая Хлудовым. Его владельцем был известный в Москве Михаил Алексеевич Хлудов, второй сын А. И. Хлудова, который, по словам того же Варенцова, "был субъект патологический: где бы ему ни приходилось жить, везде оставлял за собой ореол богатырчества, удивляющий всех... к сожалению, все его духовные силы поглощались низменными чувственными желаниями, именно: пьянством и развратом". По Москве ходили рассказы о его ручной тигрице, с которой он везде появлялся, о его грандиозных кутежах и выходках. О нем писали В. А. Гиляровский, Н. Н. Каразин (в романе "На далеких окраинах"), художник К. А. Коровин, артист Л. М. Леонидов, его вывел в образе Хлынова А. Н. Островский в пьесе "Горячее сердце". Гиляровский вспоминал, что он видел его в последний раз в 1885 г. на собачьей выставке в Манеже: "Огромная толпа окружала большую железную клетку. В клетке на табурете в поддевке и цилиндре сидел Миша Хлудов и пил из серебряного стакана коньяк. У ног сидела тигрица, била хвостом по железным прутьям, а голову положила на колени Хлудова. Это была его последняя тигрица, недавно привезенная из Средней Азии, но уже прирученная им, как собачонка". В этом же году, 31 мая он умер на даче в Сокольниках. Почти все свое имущество он завещал жене Вере Александровне, а дом в Хлудовском тупике отдал под детскую больницу: его маленький сын скончался от черепной травмы, случайно упав с лестницы в училище. Однако дом в Хомутовском тупике был неудобен для больницы, его продали и для нее выстроили отдельное здание на Большой Царицынской (Пироговской) улице.

Напротив этого участка сохранился особняк, стоящий у пешеходного моста через железную дорогу. Он был построен в 1911 г. для некоего "люксембургского подданного", члена торгового дома, имевшего дело с каменным углем и торфом, Камилла Германа Федора Карловича Тронше, по проекту архитектора В. И. Дзевульского. Можно обратить внимание на классический барельеф с левой торцевой стороны с изображениями укрощения коня, воинами с копьями и женскими фигурами с амфорами. С правой стороны от этого особняка стоял небольшой деревянный дом, который принадлежал талантливому и разностороннему художнику и архитектору Леониду Михайловичу Браиловскому. В начале XX века были популярны его акварели с архитектурными пейзажами, он плодотворно работал для театра, оформлял спектакли Малого. Браиловскому принадлежал выразительный надгробный памятник на могиле Чехова в Новодевичьем монастыре. Он скончался в 1937 году, и можно было бы уже подумать недоброе, но умер он в Риме и, следовательно, своей смертью: он эмигрировал с приходом большевиков и жил с тех пор, в основном, в Италии.

Вернемся на Старую Басманную. На другой стороне путепровода - представительный дом (N11) Московско-Курской и Нижегородско-Муромской железных дорог (архитектор, автор проекта старого Курского вокзала Н. И. Орлов и инженер М. А. Аладьин, 1898 - 1899 гг.), в котором находились как управление службы дорог, так и квартиры.

Дом N 13, потерявший свои оригинальные завершения, выстроен потомственным почетным гражданином А. П. Половинкиным в 1908 г. по проекту С. Ф. Воскресенского. Рядом с ним, на участке под N 15 находятся три строения по улице: одно в стиле модерн, с женскими масками и растительным орнаментом, выстроенное в 1902 г. архитектором В. В. Шаубом, за ним - двухэтажное, выходящее за красную линию застройки, и далее, за входом в сад имени Баумана, - протяженное, также двухэтажное строение с декором середины XVIII в. Самое интересное и загадочное из них - среднее, совсем невидное - простой кубический объем с ризалитом в центре. Серьезные исследователи сообщают, что дом характерен для XVII - начала XVIII в., но во многих популярных работах он упорно называется "путевым дворцом Василия III", хотя прямых указаний, документов или иных свидетельств этому нигде нет.

История соседнего здания (под тем же N 15, его занимает Российский фонд культуры и проводит там выставки) начинается, очевидно, с 1740-х гг., когда на старом основании строится одноэтажный каменный дом, в котором в 1767 г. освящается домовая Рождественская церковь, а в 1780 г. надстраивается второй этаж, и дом, владельцем которого в конце XVIII в. становится князь М. П. Голицын, попадает в альбомы лучших московских зданий, собранных М. Ф. Казаковым. Князь М. П. Голицын решает продать это не очень-то представительное для него владение и приобрести что-нибудь более соответствующее его положению; он присматривает себе совсем недалеко, тоже на Басманной, но на Новой, демидовский дворец (N 26), который сразу же перестраивает и увеличивает, а его усадьба на Старой Басманной переходит в купеческие руки.

Участки под N 17и 19 представляют собой яркие иллюстрации того, какой была планировка Басманной слободы - протянутые в глубину на добрую сотню метров, они выходят на улицу узкой передней стороной. Дом N 17 с двумя флигелями, стоящий несколько в глубине участка, был выстроен в 1884 г. архитектором Р. А. Гедике для одного из семьи купцов Прове, обосновавшихся в то время в районе Басманных улиц. Также для них архитектор К. В. Трейман в 1902 г. построил еще один особняк, похожий на небольшой замок, но его уже никак не увидишь с улицы - он расположен далеко в глубине узкого участка.

Дом под N 19 построен в 1902 гражданским инженером П. К. Микини для купца 1-й гильдии Т. А. Кудрявцева, который часть своих строений сдавал женской гимназии Е. Б. Гронковской (в ней до советского времени преподавала В. И. Цветаева, дочь основателя Музея изящных искусств).

За жилым домом недавней постройки начинается территория одной из самых представительных дворянских усадеб на Старой Басманной, принадлежавшей "бриллиантовому" князю Александру Борисовичу Куракину, прозванному так потому, что он появлялся на балах в костюме, сплошь усыпанном алмазными украшениями. Куракин воспитывался вместе с цесаревичем Павлом, и после его воцарения стал канцлером и кавалером высших орденов, и, будучи богатым, получил еще пять тысяч десятин земли и 20 тысяч крепостных. Но, как часто бывало, от немилости Павла никто не был гарантирован, и князь Куракин удаляется от двора в Москву, где на Старой Басманной в конце 1798 г. приобретает участок у кригскомиссара П. И. Демидова (а он купил его у лейб-гвардии секунд-майора А. Г. Гурьева в 1796 г.) и начинает перестраивать бывший там большой дом под руководством архитектора Р. Р. Казакова (в отделке его принимал участие известный живописец Дж. Скотти). Куракинский дворец, оконченный в 1801 г., был протяженным зданием, фасад которого делился на три части: в центре находился ризалит с шестиколонным портиком и рустованным первым этажом, а по бокам два других ризалита с двумя парами колонн, несших антаблемент; позади располагался полукруг хозяйственных служб, большая конюшня на 30 лошадей, каретный сарай на 18 экипажей, а за ними - обширный сад.

Французская художница Луиза Виже-Лебрен с восхищением отзывалась об отделке куракинского дворца, об изысканной мебели, дорогих коврах, прекрасных люстрах и редких картинах, украшавших его.

Князь недолго прожил в Москве; назначенный послом в Париж, он удивлял Западную Европу своим богатством, костюмами, роскошными праздниками. Там и произошло с ним то, что ускорило его кончину: во время одного из балов произошел пожар, Куракин, пропуская впереди себя женщин, был сильнейшим образом обожжен из-за раскалившейся золотой отделки, сплошным узором покрывавшей его костюм.

Княжеский дворец наследники его, внебрачные дети бароны Вревские, продали за 160 тысяч министерству юстиции в 1836 г. для Межевого института, выпускавшего весьма нужных для России с ее частным землепользованием межевых инженеров, занимавшихся съемкой и размежеванием. Небольшие переделки для института произвел архитектор Е. Д. Тюрин.

Как ни странно это звучит, но первым директором института на Старой Басманной был не специалист и не чиновник, а просто дворянин и помещик, будущий писатель - С. Т. Аксаков. Он помог Белинскому, оказавшемуся в трудном положении, получить место преподавателя русского языка в институте, но, правда, тот не долго удержался в нем, поступив туда в марте 1838 г. и уйдя в октябре того же года.

Межевой институт (он назывался Константиновским по имени великого князя, сына императора Павла) занимал это здание до 1867 г., когда был переведен в бывший демидовский дом на Гороховом поле, а здесь министерство юстиции разместило свой огромный межевой архив, занимавший здание до постройки собственного архивного на Девичьем поле; после этого на Старой Басманной обосновывается Александровское коммерческое училище, возникшее в связи с тем, что в быстро развивающейся пореформенной России не хватало образованных коммерсантов, могущих быть на равной ноге с европейскими.

Училище, основанное в 1880 г. в память освобождения крестьян от крепостной зависимости, долго работало в различных помещениях в Москве, пока министерство юстиции не уступило для него куракинский дворец. В июне 1885 г. архитектор Б. В. Фрейденберг начал перестройку, закончившуюся через два года; в феврале 1888 г. полностью измененное здание было освящено. Во время торжеста заболел и через несколько дней умер первый директор училища выдающийся математик А. В. Летников, много сделавший для его организации. В Александровском коммерческом училище преподавали выдающиеся ученые: математик В. Я. Цингер (он был и директором училища), историки В. И. Пичета и Д. В. Цветаев (много писавший об истории Москвы, особенно московских иноверцев), астроном П. К. Штернберг, а в числе окончивших училище - писатель А. М. Ремизов, химик А. Е. Чичибабин, предприниматели Э. Э. Липгарт, И. И. Прохоров, А. А. Найденов и многие другие из известных российских купеческих фамилий.

Со временем рядом с училищем в Бабушкином переулке основали торговую школу для мальчиков, а на Новой Басманной выстроили большое здание для женской торговой школы. В советское время в здании Александровского училища находились: школа второй ступени, различные политехникумы, Промышленно-экономический институт. В 1929 - 1932 гг. здание бывшего училища было надстроено, и с 1933 г. в нем находится Институт (ставший в 1993 г. академией) химического машиностроения. В 1936 г. институт окончил известный впоследствии оригинальный мыслитель Д. М. Панов, много лет сидевший в коммунистических лагерях и после освобождения сумевший уехать из России.

За Бабушкиным переулком - один из замечательных образцов московского классицизма, изящный одноэтажный деревянный дом, отделанный скульптурными барельефами. После многих лет небрежения московской общественности удалось устроить там Музей декабристов - ведь дом принадлежал Ивану Матвеевичу Муравьеву-Апостолу, отцу трех декабристов: старшего Матвея, приговоренного после восстания к каторжным работам, среднего Сергея, повешенного в Петропавловской крепости, и младшего Ипполита, раненного на юге при восстании Черниговского полка и застрелившегося, не желая сдаться преследователям.

История дома полностью не выяснена. Участком - огородной землей - вдоль переулка, который назывался Бабушкиным, владели купцы и фабриканты Бабушкины. Дочь одного из них стала княгиней, выйдя замуж в 1795 г. за князя, премьер-майора Ю. Н. Волконского, и предполагается, что Волконские выстроили существующий дом в конце XVIII - начале XIX в. Один из последующих владельцев, капитан П. И. Яковлев, значительно перестроил его, продав дом в 1805 г. надворному советнику А. И. Яковлеву, который в свою очередь перепродал графине Е. А. Салтыковой в 1810 г.

Вероятно, только в послепожарное время усадьба была куплена Муравьевым-Апостолом. Дата покупки в точности не известна, но. судя по исповедным ведомостям церкви св. Никиты Мученика, фамилия владельца дома тайного советника И. М. Муравьева-Апостола впервые появляется в 1815 г. (тогда вместе с ним были записаны бывшие на исповеди его жена Прасковья Васильевна, урожденная Грушецкая, дочь Екатерина, сыновья Сергей, Ипполит и Матвей), ас 1818 г. Муравьевы-Апостолы уже не упоминаются в приходе этой церкви. В 1816 г., также согласно исповедным ведомостям, здесь жил "гвардии штабс капитан Константин Николаевич Батюшков" - добрый друг семьи и известный русский поэт.

Изящный классический особняк, похожий более на миниатюрный дворец, украшен соразмерным шестиколонным коринфским портиком, арочными нишами и барельефами. Отличительной особенностью этого очаровательного создания является угловая полуротонда, которая когда-то была открытой.

С середины XIX в. в доме помещался Александро-Мариинский детский приют.

Далее по улице несколько неприглядных жилых домов, а за ними, несколько в углублении от улицы, новое здание городской клинической больницы, главный корпус которой выходит на Новою Басманную, и далее два серых, вплотную стоящих друг к другу высоких и солидных жилых дома.

Если внимательно приглядеться к первому из них (N 31), то он окажется двухэтажным особняком, надстроенным еще тремя этажами, и надо сказать, что таких умело сделанных надстроек старых домов (1945 - 1946 гг., архитектор Н. П. Баратов) в Москве немного: умело соблюдены пропорции, сдержанно применен тот же по духу декор, и весь дом кажется построенным в одно время. Особняк, ставший, так сказать, основанием для всего дома, был выстроен архитектором В. С. Масленниковым в 1913 г. для М. Е. Башкирова, главы торгового товарищества. Внутри еще видны следы отделки парадной лестницы, плавно поднимающейся на второй парадный этаж бывшего особняка. Криволинейные очертания левой стены здания и изогнутая линия дворового проезда вызваны тем, что участок, на котором выстроен особняк, имел несколько странную форму, резко уходя вправо под углом от красной линии Старой Басманной. В 1912 г. тот же архитектор строит и соседний доходный дом (N 33). В этом доме жил художник-конструктор В. Е. Татлин, устроивший на чердаке мастерскую, где он работал над оригинальными проектами башен и аэропланов.

Одиноко стоящее среди пустырей и развалов, образовавшихся после сноса угловых домов, последнее на левой стороне улицы четырехэтажное строение имеет в основе каменные палаты XVIII в., принадлежавшие братьям Сергею и Федору Еропкиным. После пожара 1812 г. палаты были приобретены для "Главной казенной аптеки", в 1850-х гг. дом перешел в частное владение, а в 1875 г. его фасады переделал архитектор П. А. Кудрин. С правой стороны от этого дома, фасадом на Старую Басманную, стоял гот знаменитый в летописях Москвы трактир, давший название площади, деревянный одноэтажный дом, размером 4х10 саженей, в котором находился "казенный питейный дом, называемый на разгуляе". Известен документ 1757 г., по которому содержатель кабака, или, как тогда говорили "фартины", просит разрешения пристроить избу "для продажи французской водки". После 1812 г. угол между двумя Басманными улицами оформляется каменным двухэтажным домом с полуротондой, в котором еще до 1860-х гг. помещался питейный дом "Разгуляй". Это было особое место в Москве, оно недаром заслужило свое разудалое название. Возможно, что об этом месте писал Бернгард Таннер, побывавший в Москве с польским посольством в конце XVII в.: "...есть у них общедоступное кружало (кабак), славящееся попойками, и не всегда благородными; однако со свойственными москвитянам удовольствиями. У них принято отводить место бражничанью не в самой Москве или предместье, а на поле, дабы не у всех были на виду безобразия и ругань пьянчуг". А в начале XIX в. автор московского путеводителя И. Г. Гурьянов так описывал Разгуляй: "Это небольшая трехугольная площадка, на которую сходятся улицы Старая и Новая Басманная. Здесь трактир, ресторация, питейный дом и несколько лавочек. Говорят старожилы, что здесь лет за 50 было место, где большей частию) буйная юность собиралась, так сказать, погулять и повеселиться. Здесь свободно могли приносить жертвы Бахусу и Венере, здесь так называемые ухарские извощики, фабричные песельники, цыганки и карманные друзья помогали неопытным и не искусившимся в разврате превращать в ничто тот металл, который, может быть, будучи иначе употреблен, мог бы ощастливить бедняка, мог осушить слезы страдальца. Шумная веселость препятствует размыслить о сем и влечет своего поклонника к позднему раскаянию".

В 1979 г. все строения, образовывавшие пересечение Басманных улиц, были снесены.

С правой стороны Старая Басманная начиналась у Земляного вала большой усадьбой графа Петра Александровича Румянцева, знаменитого полководца, одержавшего многочисленные победы в русско-турецких войнах, а потом его сына, государственного канцлера Николая Петровича Румянцева. Усадьба состояла из двух половин - на одной, правой, ближайшей к проезду у Земляного вала, стоял деревянный жилой дом, выстроенный в 1769 г., и два каменных флигеля, образующих курдонер, на другой был сад с прудом. Как ни странно, графская усадьба находилась совсем рядом с толчеей и сумятицей площади на пересечении Басманной с проездами у Земляного вала, где стучали кузницы, толпился народ у питейного дома и многочисленных харчевень и лавок. В 1819 г. Н. П. Румянцев продал всю усадьбу купцу М, К. Варенцову, и этот купеческий род - необычный случай в Москве - владел ею в продолжение почти ста лет (правда, в XX столетии она не была такой большой, как при Румянцевых; сад еще в 1830-х гг. продали, и на его территории выстроили жилые дома). Сейчас улицу начинает жилой дом ИТР (что значит инженерно-технических работников), поставленный в глубине так, что перед ним образовался небольшой сквер. Дом закончили в 1934 г. (проект архитектора А. А. Кесслера); в нем жили известные ученые - математик А. О. Гельфонд, физиолог X. С. Коштоянц, экономист Л. А. Леонтьев, физик И. Е. Тамм.

Далее по улице, на первых этажах домов, построенных во второй половине XIX в., за большими витринами находились магазины, а на верхних этажах и в строениях во дворах селились небогатые квартиранты. Самое последнее на этом отрезке улицы здание выстроено в 1880 г. и расширено в 1903 г. по проекту архитектора Н. И. Жерихова, который придал ему модную тогда декоративную обработку.

За линией железной дороги после сноса строений, выходивших на улицу, стал виден стоящий в глубине неплохой жилой дом с небольшим аттиком, построенный в 1874 г., как явствует из подписи под проектом, "свободным художником" Н. Колыбелиным. Далее доходный дом под N 12 инженера О. О. Вильнера, представительный, богато обработанный декоративными украшениями, построенный в 1904 г. для явно состоятельных жильцов - работа того же плодовитого мастера Н. И. Жерихова. Дом этот граничит со строением (N 14) причта церкви св. Великомученика Никиты, впечатляющее здание которой находится на левом углу Гороховского переулка.

Есть сведения, что впервые церковь упомянута в рассказе летописца о принесении икон в Москву при великом князе Василии III. В 1517 г. из Владимира в Москву принесли несколько икон, и в их числе Владимирскую Богоматерь, "поновити многими леты состаревшаяся и обетшавшая". Иконы пробыли в стольном городе почти год, после чего их "отпустиша в славный город Володимерь", и на том месте, где с ними прощались, "поставиша церковь нову во имя пречистыя владычицы нашея Богородицы, честнаго и славнаго Ея сретения и провожания".

Возможно, что этот первоначальный храм дожил до середины XVIII столетия, когда выяснилось, что он стал тесным: причт и прихожане подали в 1745 г. челобитье о "разобрании церкви с двумя каменными приделами и о построении на том же месте вновь церкви пространнее", К концу 1750 г. она уже была выстроена, а в мае следующего года состоялся указ об освящении главного престола во имя иконы Владимирской Богоматери и приделов - св. Никиты Мученика и Рождества Иоанна Предтечи. Эту постройку связывают с именем самого блестящего архитектора Москвы середины XVIII в. князя Дмитрия Ухтомского. Интересно сравнить мнения двух именитых искусствоведов об этой церкви. И. Э. Грабарь писал о ней, что церковь "по... грубости форм и деталей относится как будто к эпохе развала", а автор капитального исследования о творчестве Д. В. Ухтомского А. А. Михайлов считал, что "как общая композиция храма, так и его детали нарисованы мастерской, уверенной рукой, и в них нет никакой упрощенности или робости".

Каким-то чудом церковь уцелела в лихие советские годы - в марте 1933 г. президиум Моссовета уже вынес такое решение: "принимая во внимание, что участок земли по ул. К. Маркса N 16, на которой находится церковь так называемого Никиты, подлежит застройке домом Советов Бауманского района, президиум... постановляет: церковь т. н. Никиты по ул. К. Маркса закрыть, а здание ее снести".

Василий Львович Пушкин жил в приходе этой церкви, и его отпевали 23 августа 1830 г. в ней. В церкви присутствовал весь цвет литературной Москвы, представители всех направлений - И. И. Дмитриев, П. А. Вяземский, М. П. Погодин, Н. А. Полевой, П. И. Шаликов, И. М. Снегирев и многие другие. По словам Вяземского, "Никиты мученика протопоп в надгробном слове упомянул о занятиях его по словесности вообще и вообще говорили просто, но пристойно". А. С. Пушкин взял на себя все хлопоты по погребению дяди и проводил тело его из церкви на Донское кладбище.

В Никитской церкви служил протодьякон М. К. Холмогоров, славившийся своим необыкновенным басом, слушать который собиралась "вся Москва". Облик его запечатлен П. Д. Кориным в портретах к картине "Русь уходящая".

Сразу же за Никитской церковью, близко от ее апсид, стоит пышно разукрашенный дом, построенный в 1878 г. архитектором М. А. Арсеньевым для Нефеда (Мефодия) Мараева, богатого серпуховского фабриканта, потом перешедший к его жене Анне Васильевне, имевшей прекрасную коллекцию картин в Серпухове.

Мараевы, отпущенные на волю крестьяне графа Орлова-Давыдова, завели текстильные фабрики в Серпуховском краю и стали миллионерами, владельцами двух фабрик, нескольких домов в Серпухове и Москве, одиннадцати имений в разных уездах. После смерти мужа его вдова была вынуждена вести процесс о наследстве, которое хотел отобрать брат мужа. И как раз в это время ей случилось приобрести собрание картин камергера Ю. В. Мерлина, важного московского чиновника, который нуждался в деньгах: говорят, что именно он содействовал прекращению процесса Мараевой. Советскими властями собрание Мараевой было национализировано и в ее серпуховском особняке открылся музей,

За особняком Мараевых - дом сравнительно более сдержанный в декоре, выстроенный в конце XVII в. или начале XVIII в., представляющий собой редкий образец старинных палат. Окна на их фасаде расположены неравномерно и отвечают внутренней планировке. С левой стороны от этого дома - здание, выстроенное в 1787 г. на месте ветхих деревянных хором, в XIX в. оно было расширено и перестроено.

Напротив куракинского дворца и Бабушкина переулка - самое высокое здание (N 20) на Старой Басманной, построенное в начале 1930-х гг. для кооператива "Бауманский строитель", восьмиэтажное, выстроенное с некоторым отступом от линии улицы, с одноэтажной пристройкой для магазинов и с неплохими отделками балконов, разрушающих монотонность оконной сетки фасада. В доме жил разведчик Н. И. Кузнецов, который прославился дерзкими похищениями и убийствами немецких военачальников во время войны.

К сожалению, дом закрыл собой памятник архитектуры - старинные палаты начала XVIII в., вошедшие в состав более поздней, примерно 1770-х годов, постройки, стоявшей на большой усадьбе фабрикантов Бабушкиных. Андрей Иванович Бабушкин сначала торговал текстилем и занимался питейным подрядом, потом стал содержателем фабрик в Китай-городе, на Ильинке, у Троицы в Сыромятниках и здесь, на Старой Басманной (N 20), как раз напротив переулка, заведенную еще в 1717 г.. Это была одна из самых крупных шелковых фабрик в Москве, на которой в 1775 г. насчитывалось 105 станов (на самой большой - Панкрата Колосова - было 120 станов).

Примерно в середине XIX в. этот участок приобретает табачный фабрикант Михаил Бостанджогло, который, по словам московского бытописателя, "едва ли не первый нанес жестокое поражение чубукам и трубкам, измыслив для замены их бумажные гильзы или патроны". Основанная в 1820 г. табачная фабрика Бостанджогло имела два собственных магазина в Москве на фешенебельном Кузнецком мосту и деловой Никольской и была одной из самых известных в досоветской России.

К этому большому участку прилегает меньший, с одноэтажным каменным домом по красной линии улицы (N 22). Этот участок в начале XIX в. принадлежал Александру Васильевичу Сухово-Кобылину, потом перешел к его сыну, поручику Александру Александровичу, а он продал дом и участок мануфактур-советнику И. И. Усачеву. В 1856 г. после пожара новый владелец, купец Федор Кармалин, строит существующий дом, который был увеличен в 1882 г. пристройкой справа - им тогда владел крестьянин, миллионер В. И. Бажанов. В последние годы перед большевистским переворотом его владелицей была А. Я. Прохорова.

За этим зданием в 1970-х гг. все вычищено, и на месте старинных домов построены однообразные бетонные коробки с приставленными к ним магазинами. До этого на месте современной застройки по красной линии улицы стояли небольшие дома, выстроенные, в основном, в первой половине XIX в. Среди них был особняк, в котором в начале 1920 г. открылся 7-ой пролетарский музей (в 1924 г. он назывался Музей изящных искусств имени Луначарского) - тогда в покинутых владельцами особняках, полных собранными ими ценнейшими произведениями искусства, открывали музеи, пытаясь таким образом сохранить их от разрушения.

На правом углу с Токмаковым переулком стоял деревянный одноэтажный домик (N 28), углы которого были обработаны дощатым рустом, с четырьмя сдвоенными колоннами перед ним. Дом этот в 1810 г. приобрела тетка А. С. Пушкина Анна Львовна и жила здесь до своей смерти в октябре 1824 г., а потом он по завещанию перешел к ее брату, поэту Василию Львовичу Пушкину. Он развелся со своей первой женой, и на него было наложено церковное покаяние и наказание: лишение возможности вступить в церковный брак. Василий Львович полюбил молодую и милую Анну Ворожейкину, ставшую его гражданской женой и подарившую ему двух детей - дочь Маргариту и сына Льва, носивших фамилию Василевские. Василий Львович переписал на ее имя этот дом и сам постоянно жил здесь до своей кончины, В последние годы он жестоко страдал подагрою и, как было написано в метрической ведомости, скончался от нее. Как вспоминал его племянник, посетивший дядю незадолго до кончины, он лежал в забытье; придя в себя, узнал Александра, погоревал, потом помолчав, проговорил: "Как скучны статьи Катенина! - и более ни слова".

Из этого дома печальная процессия направилась на отпевание в церковь св. Никиты Мученика.

На другом углу Токмакова переулка - двухэтажное каменное строение, считающееся домом художника Ф. С. Рокотова. Во многих изданиях приводятся различные даты владения этим участком; в некоторых пишется, что он имел здесь мастерскую, а в других - что он и скончался тут. Согласно документам "Императорской Академии художник Федор Степанов сын Рокотов" приобрел этот участок 25 июля 1785 г. у генерал-майора А. Н. Сухотина и продал его 15 мая 1789 г. жене лейб-гвардии капитана Федора Шереметева Марье Петровне, но точных известий о том, была ли у него мастерская здесь, нет. Рокотов в последние годы жил на Воронцовской улице, там он умер и похоронен на кладбище Новоспасского монастыря.

Сохранившееся каменное здание на углу переулка обозначено уже на плане 1803 г. - тогда оно было одноэтажным; в 1834 г. оно значится двухэтажным. Деревянный главный дом усадьбы, находившийся слева, был сломан в 1836 г., и полковником В. Ф. Святловским построен другой, который также не дожил до нашего времени.

Далее два деревянных здания под одним и тем же номером 34, буквально чудом вытерпевшие все испытания и невзгоды. В 1819 г. их приобрел провизор Иван Маршалл и открыл в одном из них "Старо-Басманную" аптеку, дожившую до советского времени. Третий деревянный дом (N 36) отмечен мемориальной доской: "Александр Сергеевич Пушкин бывал в этом доме у своего дяди поэта В. Л. Пушкина".

А. С. Пушкин, привезенный фельдъегерем из псковской глуши, попал сразу из кибитки в императорский кабинет в Кремле и после знаменательного разговора с Николаем 1, оставив вещи в гостинице на Тверской, направился к дяде Василию Львовичу Пушкину на Старую Басманную. В тот же вечер к нему приезжает С. А. Соболевский, бывший на балу в куракинском дворце на той же Старой Басманной, который давал французский посол на коронации Николая 1 маршал Мармон, герцог Ратузский: "Один из самых близких приятелей Пушкина, узнавши на бале у герцога Ратузского... о неожиданном его приезде, отправился к нему для скорейшего свидания в полной бальной форме, в мундире и башмаках. На другой день все узнали о приезде Пушкина, и Москва с радостию приветствовала славного гостя". Пушкин тогда поручил Соболевскому вызвать Федора Толстого - Американца на поединок... Хорошо, что его в тот раз не оказалось в Москве, иначе бы Пушкин мог погибнуть еще раньше: Толстой был непревзойденным и хладнокровным дуэлянтом.

Есть, однако, определенные сомнения в том, что А. С. Пушкин приехал к Василию Львовичу именно в этот дом, ибо с октября 1824 г. Василий Львович имел собственный дом, оставленный ему по завещанию сестры Анны Львовны, находившийся на той же улице по соседству (N 28), и похоже на то, что Александр Сергеевич приехал к дяде вовсе не сюда, а в дом N 28.

Дом N 36 был выстроен после того, как П. В. Кетчер купила в августе 1819 г. "погоревший участок" - она, возможно, тогда же начала строить деревянный дом, имевший строгий дорический четырехколонный портик, исчезнувший при ремонте дома в 1890 г. Семья Кетчеров обычно не жила в этом доме, сдавая его жильцам, и, возможно, что этот дом никак не связан с именем переводчика Николая Христофоровича Кетчера, члена кружка Герцена и его друга, о котором он оставил прочувственные строки в "Былом и думах".

Старая Басманная заканчивается двухэтажным каменным домом с лавками внизу (N 38), построенным, возможно, в XVIII в. Распространенное мнение о том, что именно здесь находился знаменитый трактир "Разгуляй", не находит подтверждения в документах - он был напротив, на другом углу улицы.

К площади Разгуляй подходит другая Басманная - Новая, улица, существенно младше своей соседки Старой Басманной. До образования Капитанской слободы - поселения иноземцев-военных - тут, всего вероятнее, находились огороды и выпасы Басманной слободы, домики которой располагались южнее. С появлением правительственного центра на востоке города - в Немецкой слободе, в Лефортове, и в Преображенском - на главной улице Капитанской слободы стали селиться богатые вельможи и крупные чиновники, за которыми потянулось мелкое и среднее дворянство: они покупали свободные земли и бывшие слободские участки и строили по новой улице роскошные дворцы и каменные жилые дома.

Сейчас в начале Новой Басманной небольшой скверик, происхождение которого идет от Сенной площади, образовавшейся перед воротами Земляного города, меж двух торных дорог, одна из которых шла к Красному селу, в Преображенское и далее, а вторая через Новую Басманную улицу к Разгуляю, где соединялась со Старой Басманной для того, чтобы идти к Немецкой слободе и Лефортову. В развилке между ними лежало обширное незастроенное поле, на которое приезжали крестьяне для торговли. На нем в 1742 г. поставили "комедию" - деревянный театр, в котором подвизалась немецкая труппа во главе с "комедиантом Зигмунтом и женою его Елисаветою". В рождественские праздники 1753 г. в театре случился пожар, и по указу императрицы ведено было его сломать: "...понеже на том месте быть ей неприлично и от пожарного случая опасно", и позднее представления уже не возобновлялись.

Этот скверик посередине бывшей Сенной площади распланировали в 1882 г. на средства местного домовладельца купца В. г. Сапожникова, пожертвовавшего городу часть своей земли. В нем стоит очень неплохая статуя М. Ю. Лермонтова - этакий мятежный дух в форме Тенгинского полка, с откинутой ветром полой шинели. Внизу в прорезной декоративной решетке изображения по мотивам "Демона", "Мцыри", "Паруса", а рядом с памятником стела, на которой помещена очень подходящая цитата из поэмы "Сашка": "Москва, Москва!... Люблю тебя как сын,..". Автор этого памятника, открытого 4 июня 1965 г. в ознаменование 150-й годовщины со дня рождения поэта, - скульптор И. Д. Бродский (архитекторы Н. Н. Миловидов, Г. Е. Саевич).

Застройка по левой стороне улицы начинается зданием в стиле конструктивизма - с четкими очертаниями геометрических объемов, с внутренним садом, по краю которого идет крытая галерея, несколько неожиданно напоминающая о замкнутых дворах европейских средневековых монастырей. Здание построено в 1927 г. по проекту А. Д. Тарле для железнодорожной поликлиники, которая и сейчас находится в нем.

Дом N 9 стоит в глубокой выемке, образовавшейся при устройстве железнодорожной соединительной ветки. Он сейчас не вызывает особого интереса, но, однако, это когда-то был пышный дворец. Правая часть нынешнего здания является первоначальной постройкой, появившейся здесь примерно в 1740 - 1750-х гг. в усадьбе М. А. Ахлестышева. Несколько расширенный и перестроенный двухэтажный дом приобретает в 1793 г. подполковник М. Р. Хлебников, бывший купец, ставший правителем канцелярии у графа П. А. Румянцева-Задунайского.

Вдова Хлебникова в 1815 г. продала дом, чудом уцелевший при пожаре 1812 г., графу Григорию Алексеевичу Салтыкову. Новый владелец, опять перестраивая дом, увеличил его высоту; на архивном рисунке 1815 г. изображен представительный трехэтажный дворец с портиком и балконом перед ним, совсем не напоминающий то здание, которое стоит теперь на улице; современный вид, довольно неприглядный, он получил при известном благотворителе Ф. Я. Ермакове, когда в 1850-х гг. он переделывал и фасады и интерьеры.

Этот дом стоит совсем рядом с необычной московской церковью, как бы составленной из двух резко различных частей - собственно самой церкви и высокой колокольни. Они явно принадлежат к разным эпохам: если колокольня легко может быть причислена к кругу построек так называемого барокко середины XVIII в., сложившегося под влиянием творчества архитектора Д. В. Ухтомского, образцами которого могут быть такие сооружения, как колокольня в Троице-Сергиевой лавре, то аналог церкви отыскать будет труднее: аскетичное, с крупными, грубоватыми очертаниями обобщенного объема, завершенное граненым куполом с совсем нерусским бельведером с широкими проемами и с остроконечным "шпицером".

Интересно отметить, что это совершенно уникальное в Москве сооружение - единственное построенное по рисунку... кого бы вы думали? Самого Петра Великого! В прошлом веке историк И. Е. Забелин опубликовал документ - "Сенату доношение", датированный 1717 г., в котором было записано: "в прошлом 714 году по имянному царского величества указу и по данному собственной его величества руки рисунку, ведено нам нижепоименованным, старосте с приходскими людьми, построить (церковь) за Мясницкими воротами, за Земляным городом, что в Капитанской и Ново-Басманной слободе, которая и прежде в том месте была ж, во имя св. ап. Петра и Павла".

Если действительно Петр прислал собственный рисунок, руководствуясь которым неизвестный нам зодчий строил эту церковь, то ее необычные для Москвы формы вполне могут быть объяснены тем, что Петр хотел иметь у себя в Москве посвященную его небесным покровителям церковь, подобную тем, которые он видел в Западной Европе. Строительство церкви продолжалось довольно долго - как раз в 1714 г. вышел указ царя о запрещении каменного строительства по всей России, кроме любимого Петербурга, и Петропавловская церковь возобновилась постройкой только через семь лет; в 1723 г. в нижнем этаже освятили престол во имя св. Николая Чудотворца, а наверху - во имя апостолов Петра и Павла. По так называемым клировым ведомостям, на строительство церкви по просьбе стольника Ивана Федоровича Башева Петр 1 пожаловал две тысячи рублей, и она была закончена в 1719 г. В мае 1745 г. в Святейшем Синоде началось дело о построении при церкви "особливой каменной колокольни", и надо сказать, что она получилась грузной и непропорциональной. Автор ее неизвестен, им мог быть либо И. Ф. Мичурин, либо И. К, Коробов, работавшие тогда в Москве. Рядом с церковью стоит подлинная железная кованая решетка XVIII в., но она отнюдь не принадлежит Петропавловской церкви. Решетка стояла у церкви в Спасской слободе, и когда ее разрушали в конце 1930-х гг., то решетку каким-то образом удалось спасти и установить около Петропавловской церкви.

В церкви св. Петра и Павла 18 апреля 1856 г. отпевали П. Я. Чаадаева, жившего неподалеку на Новой Басманной. М. Н. Лонгинов писал в Петербург С. Д. Полторацкому тогда: "Сегодня хоронили Чаадаева... Странное и удивительное в этой церемонии. Прекрасный весенний день, пасхальная служба, цветные ризы. цветы на кресте, вместо панихиды пение: Христос Воскресе и других гимнов воскресных, все это как-то успокоительно действовало на душу..."

Церковь закрыли в 1935 г., но не разрушили - по постановлению Моссовета ее передали "Управлению Московской областной милиции" для склада военно-хозяйственного имущества, а до последнего времени там находились лаборатории исследовательского института.

Гостиница «Китеж», если она и существовала, конечно, не сохранилась. А где все-таки ее следовало бы искать? Вызывая к себе Иглу, Грин конкретизирует адрес: «Начало Басманной». Но Басманных улиц в Москве, как известно, две - Старая и Новая. Какая имеется в виду? Новая Басманная, конечно. Она берет начало как раз на площади Красных ворот. В 1919 г. ей было присвоено гордое имя Карла Маркса, но теперь улице возвращено прежнее название. Оно наполнено гораздо более глубоким смыслом.

Старая Басманная улица возникла в XVII в. в Басманной слободе на месте дороги в Преображенское. «За Покровскими воротами Земляного города располагалась Басманная слобода, которую можно было назвать и черной - часть ее населения составлял тяглый люд», - рассуждают герои «Алтын Толобас». Существует две версии происхождения названия слободы. По одной из них (более распространенной), здесь жили мастера-чеканщики, изготовлявшие оклады икон («басмы»), по другой - пекари, выпекавшие для царского стола особый сорт хлеба - «басман». Обитатели Басманной слободы приняли активное участие в Соляном бунте (1648 г.) и жестоко за это поплатились. К началу XVIII в. Басманная слобода исчезла, - здесь уже стояли дома богатых купцов и знати, и лишь названия улиц напоминали об истории этих мест (поворот на Старую Басманную мы с вами прошли, переходя с Земляного вала на Садово-Черногрязскую: она продолжает Покровку).

Если местонахождение «Китежа» мы с вами хотя бы примерно установили, то отыскать «дом общества «Великан» - новый, каменный, в пять этажей» совершенно невозможно. Конечно, наивно было бы искать на Басманных новый дом - времени с тех пор, когда в доходном доме «квартиру для бедного студента снял и обставил» Просперо, прошло достаточно. Из текста «Любовницы смерти» невозможно даже уяснить, на какой именно из двух Басманных улиц жил Никифор Сипяга по прозвищу Аваддон, изощренным способом доведенный до самоубийства.

Басманная слобода

В «Алмазной колеснице» на Новой Басманной улице проводится неудачная попытка задержания «Рыбникова» и его сообщников-революционеров. «…Подполковник ахнул:

Ну конечно! Как это я сразу… Ново-Басманная! Там же склады, откуда отправляют снаряды и динамит в действующую армию! Всегда хранится не менее чем недельный запас боеприпасов. Но это же, господа… Это неслыханно! Чудовищно! Если они задумали взорвать - мало не пол-Москвы разнесет!..

Господа, господа! - перебил Данилов, его глаза загорелись. - Нет худа без добра! Артиллерийские склады примыкают к мастерским Казанской железной дороги, а это…

А это уже наша территория! - подхватил Лисицкий. - Браво, Николай Васильевич! Обойдемся без губернских!

И без охранных! - хищно улыбнулся его начальник».

Разумеется, господам жандармам не следовало недооценивать своего противника и столь самонадеянно полагаться на собственные силы. В очередной раз не прислушавшись к мудрым советам Эраста Петровича, блюстители порядка проиграли: «Едва все расположились по местам, едва нервный генерал, согласно инструкции, погасил у себя в кабинете свет и прижался лицом к оконному стеклу, как с Каланчевской площади донесся звон башенных часов, и минуту спустя на темную улицу с двух сторон вкатились пролетки - две от Рязанского проезда, одна от Елоховской. Съехались перед зданием управления, из экипажей вылезли люди (Фандорин насчитал пятерых, да трое остались на козлах). Зашушукались о чем-то.

…Переговоры закончились. Но вместо того чтобы двинуться к дверям управления или прямо к воротам, диверсанты снова расселись по пролеткам. Щелкнули кнуты, все три пролетки, набирая скорость, понеслись прочь от складов, в сторону Доброй Слободы.

…Когда подполковник Данилов и его жандармы выскочили на крыльцо, на Новой Басманной улице было пусто. Стук копыт затих вдали, в небе сияла безмятежная луна».

Рязанский проезд - это нынешний Рязанский переулок, отходящий от Басманного переулка, в свою очередь ответвляющийся от Новой Басманной улицы - настоящий лабиринт старых улочек.

Из текста не совсем понятно, что конкретно имеется в виду - Елоховская площадь или Елоховская улица (с 1918 г. Спартаковская)? Впрочем, это и не важно - Акунин употребляет название лишь для указания направления, и не важно, идет ли речь об уходящей от Разгуляя по направлению к Окружной железной дороге Елоховской-Спартаковской улице или же о расположенной на другом ее конце одноименной площади.

А вот небезынтересная проблема: что это за артиллерийское склады, полные боеприпасов, расположенные в опасной близости от железной дороги? Тут можно добавить, что по самой Каланчевской площади в 1870–1909 гг. проходила соединительная ветка Николаевской и Курской железных дорог. Неужели взрывчатые вещества хранились в столь пожароопасном соседстве?

Нет, разумеется. Но пороховые погреба в Басманной слободе Акунин не выдумал, просто существовали они здесь гораздо раньше. Когда-то на месте здания Казанского вокзала было болото, через которое протекал ручей Елоховец. А его исток, Красный пруд, находился чуть дальше, на восток. Вот на берегах этого пруда, там, где сейчас стоят Ярославский и Ленинградский вокзалы, в конце XVII в. появился «новый полевой артиллерийский двор - завод и склад пушек и снарядов, со многими деревянными строениями» (П. В. Сытин). По свидетельству уважаемого москвоведа, территория, занятая этим учреждением, занимала до 20 га. А в 1812 г. находившиеся здесь боеприпасы по вполне понятной причине взорвались. Современники с ужасом вспоминали, что мощность взрыва была такова, что все дома в восточной части Москвы буквально содрогнулись.

Что еще? В «Шпионском романе» Егор впервые приобщается к «оперативной слежке» как раз на Казанском вокзале.

Своим названием этот московский район обязан дворцовой Басманной слободе. Распространенная версия, что данное название произошло от слова «басман», у Даля это «дворцовый или казенный хлеб». От названия хлеба пошли пекари-басманники, а от них живущих в этой слободе и ее название. Однако трудно поверить, что в Москве было так много пекарей, делавших специальный хлеб, что они образовали особую слободу, да и не малую судя хотя бы по протяжению главной ее улицы – Старой Басманной или по количеству жителей в 1638 году здесь насчитывалось 64 двора, а в 1679 году – 113 дворов. К тому же дворцовые пекари жили совершенно в другом районе Москвы – на месте нынешнего Хлебного переулка. Поэтому более обоснованным представляется иное объяснение занятия здешних слобожан. Басмой на Руси называли тонкие листы металла с вытесненными, вычеканенным рельефным рисунком, применявшиеся для украшений. И в районе теперешней Старой Басманной, возможно жили ремесленники-басманники, которые и делали такие украшения т.е. «басмили». Басмой так же называлось послание с выдавленной на нем ханской печатью, и происхождение слова могло быть таким: сначала ханская «басма», потом вообще рельефные изображения, и возможно, что «басманом» назывался особый вид хлеба, на котором выдавливалось какое-либо клеймо.
Басманная слобода была одной из крупных дворцовых слобод Москвы, в 1638 году здесь считалось 64 двора, а к 1679 году их значилось уже 113. Ее центром являлась Сретенская церковь с пределом великомученика Никиты, известная с 1625 года. В 1722 году церковь значиться уже каменной, а через восемь лет – обветшавшей каменным строением. Но только спустя четверть века, в 1751 году было построено существующее ныне красивое барочное сооружение (Старая Басманная ул. 16). Считают, что оно включило в себя остатки прежней каменной церкви. Прекрасные формы «елизаветинского» барокко видны в ломанных крыше и главное, обрамлениях окон, ломаных сандриках и крепованных карнизах.
К концу XVII века Басманная слобода расширилась на север. Появилась новая улица, на которой не позднее 1695 года встала «новопостроенная» деревянная церковь Петра и Павла, небесных покровителей царя. Эта, территория находившаяся по соседству с Басманниками, называлась иначе – новой солдатской, или Капитанской, слободой, реже – Новой Басманной. Здесь указом царя были поселены военные, а с 1714 года в обеих Басманных слободах дозволено строить дворы купцам. Уже к 1702 году население района увеличилось более чем в двое – в приходе стало 114 дворов.
На территории района находилось несколько слобод, таких как: Лучникова слобода, Блинники, Колпачная, Хохловская, слобода Котельников, Огородная слобода, Барашевскя, Казенная слобода, слобода Кожевников и Сыромятников. В наше время название некоторых улиц напоминает о располагавших здесь слободах: Колпачный переулок, Хохловские переулки, переулок Огородная слобода, Барашевский переулок , Большой и Малый Казенные переулки, Верхняя, Нижняя, Новая Сыромятнические улицы, 1-й, 3-й, 4-й Сыромятнические переулки и Сыромятническая набережная и проезд.
Но пожалуй самой известной из московских слобод в этом районе была Немецкая слобода. Согласно царскому указу от 4 октября 1652 года, иноземцы, не принявшие православия, должны были покинуть престижные районы Москвы и образовать иноверческое поселение на месте, удаленном от центра города. Под Новонемецкую слободу правительство выделило пустующий участок правобережья Яузы, западнее Басманных слобод и южнее дворцового села Покровского. Место это уже в XVI веке было облюбовано обосновавшимися в Москве «немцами» - европейцами разных национальностей, попадавшими сюда пленниками, а также в качестве наемных специалистов. Народ их называл «немцами», как «немых», не понимавших русского языка, отсюда и произошло название слободы. Первая Немецкая слобода на этом месте исчезла в Смутное время, в 1610 году войска Лжедмитрия II разграбили и сожгли слободу, а ее обитатели разбежались, покинув свои дома, и еще долгое время на месте бывшей Немецкой слободы были только пустыри и поля с огородами. Пока в 1652 году не была заложена Новонемецкая слобода.
Русские прозвали московский иноземный пригород Кукуем, по имени протекавшего в этих местах ручья, приток реки Чечеры.
В середине XVII века этот участок на берегу Яузы действительно пустовал, и иностранцы, неохотно покидая насиженные места в городе, застраивали его деревянными домами. Деревянные дома иноземцев в центре города приказывали разбирать и переносить на новое место. Участки для построек отводились каждому по его личному состоянию, должности или промыслу.
Старейшей евангелической церковью в Новонемецкой слободе считалась кирха св. Михаила, существовавшая уже в 1576 года до разорения опричниками Старой Немецкой слободы. Кирха внешне мало чем отличалась от обычного дома.
В 1626 году московская лютеранская община разделилась на купеческую и офицерскую – «старая» церковь Михаила осталась за купцами. Их достаток, широкие возможности и обширные связи позволили уже а 1684-1685 годах выстроить каменную кирху. Кирха св. Михаила была первой каменной церковью на территории Новонемецкой слободы. Образовавшаяся офицерская община построила отдельную лютеранскую церковь, возобновленную в 1661 году на средства генерала Николая Баумана, одного из наиболее влиятельных людей слободы.
В конце 70-х годов XVII века иноземная слобода приобретает вид настоящего европейского городка с садами и даже набережной аллей. Это было так не похоже на внешний вид окрестных слобод. Цветники перед домами, небольшие фонтаны, многоцветная раскраска домов – многое вызывало непонимание и даже смех москвичей.
Конец XVII века стал расцветом слободы, многие обитатели которой нашли расположение у молодого царя Петра I. В 1694 году офицерская община вместо прежней деревянной начала возведение каменной кирхи. По преданию немцев
Петр I дал большую сумму на строительство, или по крайне мере присутствовал при ее закладке. В честь святого покровителя царя – апостола Петра – храм был и назван. Община этой церкви была более многочисленной, чем община св. Михаила. В нее входили послы из Пруссии, Дании и Швеции, обосновавшиеся в Москве.
Одновременно с возведением кирхи св. Петра велась постройка голландской реформаторской церкви. В 1629 году реформатам было разрешено выстроить за Белым городом, вблизи Поганого пруда, небольшую деревянную кирху. Позднее голландцы стали строить кирпичный храм и довели его до крыши. Однако официального разрешения получено не было, и, ссылаясь на это, в 1642 году русские власти приказали снести строение. Несмотря на это, в 1647 году реформатская церковь значится построенной.
В отличии от протестантов, католики в Москве, долгое время были стеснены в правах, католические службы проходили эпизодически, нередко лишь с приездом послов. В слободе католики часто молились вместе с протестантами - редкое примирение, осуществлявшееся лишь вдали от родины. Даже ревностный католик Патрик Гордон, полковник Бутырского полка и сподвижник молодого Петра I, венчался и крестил детей у реформатского пастора. Обосновавшись в Москве, Гордон приложил немало усилий для постройки костела. 5 мая 1687 года было освящена католическая палатка, в которой прошла служба.
Влиятельных католиков, служивших при особе царя, было много меньше, чем протестантов. Понимая это, полковник Патрик Гордон взял на себя основные заботы по строительству. Во время приготовления к Азовскому походу католические священники подали царю челобитную, в которой просили официального разрешения на строительство каменного костела. И лишь в 1698 году католики выстроили деревянную церковь. По записям австрийского посла, храм был очень тесным. Летом в 1706 году взамен деревянного храма был выстроен каменный, названный в честь св. апостолов Петра и Павла, небесных покровителей царя. Его возведение стало возможным лишь в то время, когда Петр I правил единовластно, а влияние русской православной церкви заметно ослабло. Костел стал четвертой и последней иноземной каменной церковью в Немецкой слободе.
Сентябрьский пожар 1812 года нанес страшный удар Немецкой слободе. Выгоревшим оказался практически весь район, включая католическую церковь и кирху св. Петра. После 1812 года на территории Немецкой слободы продолжала существовать лишь уцелевшая от пожара кирха св. Михаила и некоторое время – возобновленная холодная католическая церковь. Остальные общины стали покупать участки в других частях Москвы, более приближенных к центру города. Так, в 1817 году община кирхи св. Петра купила для возобновления храма земельный участок усадьбы Лопухиной недалеко от Покровки, в Космодамианском переулке. Вскоре и католики возобновили теплую церковь в Мясницкой части города.
Кирха св. Михаила простояла в Немецкой слободе вплоть до советского времени. Окрестную территорию запланировали под строительство аэрогидродинамического института (ЦАГИ). В 1928 году кирху закрыли, а вскоре церковь снесли. Была уничтожена старейшая в Москве евангелическая церковь, пережившая и Смуту, и пожар 1812 года. Немецкая слобода оказалась как бы обезглавленной. Ее имя напоминает сегодня о давней истории и о разрушенных традициях уникального московского района.

Опубликованно: