Сталинские репрессии:
что это было?

Ко дню памяти жертв политических репрессий

В этом материале мы собрали воспоминания очевидцев, фрагменты из официальных документов, цифры и факты, предоставленные исследователями, чтобы дать ответы на вопросы, которые вновь и вновь будоражат наше общество. Российское государство так и не смогло дать четких ответов на эти вопросы, поэтому до сих пор, каждый вынужден искать ответы самостоятельно.

Кого коснулись репрессии

Под маховик сталинских репрессий попадали представители самых разных групп населения. Наиболее известны имена деятелей искусства, советских руководителей и военачальников. О крестьянах и рабочих часто известны лишь имена из расстрельных списков и лагерных архивов. Они не писали мемуаров, старались без необходимости не вспоминать о лагерном прошлом, их родные нередко отказывались от них. Наличие осужденного родственника часто означало крест на карьере, учебе, потому дети арестованных рабочих, раскулаченных крестьян могли и не узнать правды о том, что случилось с их родителями.

Мы никогда не спрашивали, услыхав про очередной арест, «За что его взяли?», но таких как мы, было немного. Обезумевшие от страха люди задавали друг другу этот вопрос для чистого самоутешения: людей берут за что-то, значит, меня не возьмут, потому что не за что! Они изощрялись, придумывая причины и оправдания для каждого ареста, – «Она ведь действительно контрабандистка», «Он такое себе позволял», «Я сам слышал, как он сказал...» И еще: «Надо было этого ожидать – у него такой ужасный характер», «Мне всегда казалось, что с ним что-то не в порядке», «Это совершенно чужой человек». Вот почему вопрос: «За что его взяли?» – стал для нас запретным. Пора понять, что людей берут ни за что.

- Надежда Мандельштам , писатель и жена Осипа Мандельштама

С самого начала террора и до сегодняшнего дня не прекращаются попытки представить его как борьбу с «вредительством», врагами отечества, ограничивая состав жертв определенными, враждебными государству, классами – кулаками, буржуями, попами. Жертвы террора обезличивались и превращались в «контингенты» (поляки, шпионы, вредители, контрреволюционные элементы). Однако политический террор носил тотальный характер, а жертвами его стали представители всех групп населения СССР: «дело инженеров», «дело врачей», гонения на ученых и целые направления в науке, кадровые чистки в армии до и после войны, депортации целых народов.

Поэт Осип Мандельштам

Погиб на пересылке, место гибели доподлинно неизвестно.

Режиссер Всеволод Мейерхольд

Маршалы Советского Союза

Тухачевский (расстрелян), Ворошилов, Егоров (расстрелян), Буденый, Блюхер (умер в Лефортовской тюрьме).

Сколько людей пострадало

По подсчетам Общества «Мемориал», осужденных по политическим мотивам было 4,5-4,8 млн. человек, 1,1 млн. человек – расстреляли.

Оценки числа жертв репрессий разнятся и зависят от методики подсчета. Если учитывать только осужденных по политическим статьям, то по данным анализа статистики областных управлений КГБ СССР, проведенного в 1988 году, органами ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ были арестованы 4 308 487 человек, из них 835 194 были расстреляны. По этим же данным, в лагерях погибло около 1,76 млн. человек. По подсчетам Общества «Мемориал», осужденных по политическим мотивам было больше – 4,5-4,8 млн. человек, из них 1,1 млн. человек были расстреляны.

Жертвами сталинских репрессий оказались представители некоторых народов, подвергнувшихся насильственной депортации (немцы, поляки, финны, карачаевцы, калмыки, чеченцы, ингуши, балкарцы, крымские татары и другие). Это порядка 6 млн. человек. Каждый пятый не дожил до конца пути – в ходе тяжелых условий депортаций погибло около 1,2 млн. человек. В ходе раскулачивания пострадали около 4 млн. крестьян, из них не менее 600 тыс. погибли в ссылке.

В целом, в результате сталинской политики пострадали порядка 39 млн. человек. В число жертв репрессий включают погибших в лагерях от болезней и тяжелых условий труда, лишенцев, жертв голода, пострадавших от неоправданно жестоких указов «о прогулах» и «о трех колосках» и другие группы населения, получившие чрезмерно суровое наказание за мелкие правонарушения в силу репрессивного характера законодательства и следствия того времени.

Зачем это было нужно?

Самое страшное – это не то, что тебя вдруг вот так в одночасье забирают от теплой налаженной жизни, не Колыма и Магадан, и каторжные работы. Человек сначала отчаянно надеется на недоразумение, на ошибку следователей, потом мучительно ждет, когда вызовут, извинятся, и отпустят домой, к детям и мужу. А потом жертва уже не надеется, не ищет мучительно ответ на вопрос кому это все нужно, потом идет примитивная борьба за жизнь. Самое страшное – бессмысленность происходящего... Кто-нибудь знает, для чего это было?

Евгения Гинзбург,

писатель и журналист

В июле 1928 года, выступая на Пленуме ЦК ВКП(б), Иосиф Сталин охарактеризовал необходимость борьбы с «чуждыми элементами» следующим образом: «По мере нашего продвижения вперед, сопротивление капиталистических элементов будет возрастать, классовая борьба будет обостряться, а Советская власть, силы которой будут возрастать все больше и больше, будет проводить политику изоляции этих элементов, политику разложения врагов рабочего класса, наконец, политику подавления сопротивления эксплуататоров, создавая базу для дальнейшего продвижения вперед рабочего класса и основных масс крестьянства».

В 1937 году нарком внутренних дел СССР Н. Ежов опубликовал приказ № 00447, в соответствии с которым начиналась масштабная кампания по уничтожению «антисоветских элементов». Они признавались виновниками всех неудач советского руководства: «Антисоветские элементы являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте, и в некоторых областях промышленности. Перед органами государственной безопасности стоит задача – самым беспощадным образом разгромить всю эту банду антисоветских элементов, защитить трудящийся советский народ от их контрреволюционных происков и, наконец, раз и навсегда покончить с их подлой подрывной работой против основ советского государства. В соответствии с этим приказываю – с 5 августа 1937 года во всех республиках, краях и областях начать операцию по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников». Этот документ знаменует начало эпохи масштабных политических репрессий, которая впоследствии получила название «Большой террор».

Сталин и другие члены Политбюро (В. Молотов, Л. Каганович, К. Ворошилов) лично составляли и подписывали расстрельные списки – досудебные циркуляры с перечислением количества или фамилий жертв, подлежащих осуждению Военной коллегией Верховного суда с заранее намеченной мерой наказания. По подсчетам исследователей, под смертными приговорами как минимум 44,5 тысяч человек стоят личные подписи и резолюции Сталина.

Миф об эффективном менеджере Сталине

До сих пор в СМИ и даже в учебных пособиях можно встретить оправдание политического террора в СССР необходимостью проведения индустриализации в короткие сроки. С момента выхода постановления, обязывающего осужденных на срок более 3-х лет отбывать наказание в исправительно-трудовых лагерях, заключенных активно привлекали к строительству различных объектов инфраструктуры. В 1930-м году было создано Главное Управление исправительно-трудовых лагерей ОГПУ (ГУЛАГ) и огромные потоки заключенных были отправлены на ключевые стройки. За время существования этой системы, через нее прошли от 15 до 18 млн. человек.

В течение 1930-1950-х годов силами заключенных ГУЛАГа велось строительство Беломорско-Балтийского канала, канала имени Москвы. Заключенные строили Угличскую, Рыбинскую, Куйбышевскую и другие гидроэлектростанции, возводили металлургические заводы, объекты советской ядерной программы, самые протяженные железные дороги и автострады. Узниками ГУЛАГа были построены десятки советских городов (Комсомольск-на-Амуре, Дудинка, Норильск, Воркута, Новокуйбышевск и многие другие).

Эффективность труда заключенных невысоко характеризовал сам Берия: «Существующая в ГУЛАГе норма питания в 2000 калорий рассчитана на сидящего в тюрьме и не работающего человека. Практически и эта заниженная норма снабжающими организациями отпускается только на 65-70%. Поэтому значительный процент лагерной рабочей силы попадает в категории слабосильных и бесполезных на производстве людей. В целом рабочая сила используется не выше 60-65 процентов».

На вопрос «нужен ли Сталин?» мы можем дать только один ответ – твердое «нет». Даже не учитывая трагические последствия голода, репрессий и террора, даже рассматривая лишь экономические издержки и выгоды – и даже делая все возможные допущения в пользу Сталина – мы получаем результаты, которые однозначно говорят о том, что экономическая политика Сталина не привела к положительным результатам. Насильственное перераспределение значительно ухудшило производительность и общественное благосостояние.

- Сергей Гуриев , экономист

Экономическую эффективность сталинской индустриализации руками заключенных крайне низко оценивают и современные экономисты. Сергей Гуриев приводит следующие цифры: к концу 30-х годов производительность в сельском хозяйстве вышла лишь на дореволюционный уровень, а в промышленности оказалась в полтора раза ниже, чем в 1928 году. Индустриализация привела к огромным потерям благосостояния (минус 24%).

Дивный новый мир

Сталинизм – это не только система репрессий, это еще и моральная деградация общества. Сталинская система сделала десятки миллионов рабов – морально сломала людей. Один из самых страшных текстов, которые я читал в своей жизни, – это пыточные «признания» великого биолога академика Николая Вавилова. Пытки могут вынести лишь немногие. Но многие – десятки миллионов! – были сломлены и стали моральными уродами из страха быть репрессированными лично.

- Алексей Яблоков , член-корреспондент РАН

Философ и историк тоталитаризма Ханна Арендт объясняет: чтобы превратить революционную диктатуру Ленина в полностью тоталитарное правление, Сталину надо было искусственно создать атомизированное общество. Для этого в СССР создавалась атмосфера страха, поощрялось доносительство. Тоталитаризм уничтожал не реальных «врагов», а мнимых и в этом его страшное отличие от обычной диктатуры. Ни один из уничтоженных слоев общества не был враждебен режиму и, вероятно, не стал бы враждебным в обозримом будущем.

С целью разрушить все социальные и семейные связи, репрессии проводились таким образом, чтобы угрожать одинаковой судьбой обвиняемому и всем находящимся с ним в самых обычных отношениях, от случайных знакомых до ближайших друзей и родственников. Эта политика глубоко проникла в советское общество, где люди из корыстных интересов или опасаясь за свою жизнь, предавали соседей, друзей, даже членов собственных семей. В своем стремлении к самосохранению массы людей отказывались от собственных интересов, и становились с одной стороны, жертвой власти, а с другой – ее коллективным воплощением.

Следствие простого и хитроумного приема «вины за связь с врагом» таково, что, как только человека обвиняют, его прежние друзья немедленно превращаются в его злейших врагов: чтобы спасти свою собственную шкуру, они спешат выскочить с непрошеной информацией и обличениями, поставляя несуществующие данные против обвиняемого. В конечном счете, именно благодаря развитию этого приема до его последних и самых фантастических крайностей большевистские правители преуспели в сотворении атомизированного и разрозненного общества, подобного которому мы никогда не видывали прежде, и события и катастрофы которого в таком чистом виде вряд ли без этого произошли бы.

- Ханна Арендт , философ

Глубокая разобщенность советского общества, отсутствие гражданских институтов передались по наследству и новой России, стали одной из коренных проблем, препятствующих созданию в нашей стране демократии и гражданского мира.

Как государство и общество боролись с наследием сталинизма

На сегодняшний день Россия пережила «две с половиной попытки десталинизации». Первая и самая масштабная была развернута Н. Хрущевым. Ее началом стал доклад на XX съезде КПСС:

«Арестовывали без санкций прокурора… Какая еще может быть санкция, когда все разрешал Сталин. Он был главным прокурором в этих вопросах. Сталин давал не только разрешения, но и указания об арестах по своей инициативе. Сталин был человек очень мнительный, с болезненной подозрительностью, в чем мы убедились, работая вместе с ним. Он мог посмотреть на человека и сказать: «что-то у вас сегодня глаза бегают», или: «почему вы сегодня часто отворачиваетесь, не смотрите прямо в глаза». Болезненная подозрительность привела его к огульному недоверию. Везде и всюду он видел «врагов», «двурушников», «шпионов». Имея неограниченную власть, он допускал жестокий произвол, подавлял человека морально и физически. Когда Сталин говорил, что такого-то надо арестовать, то следовало принимать на веру, что это «враг народа». А банда Берия, хозяйничавшая в органах госбезопасности, из кожи лезла вон, чтобы доказать виновность арестованных лиц, правильность сфабрикованных ими материалов. А какие доказательства пускались в ход? Признания арестованных. И следователи добывали эти «признания».

В результате борьбы с культом личности были пересмотрены приговоры, более 88 тысяч заключенных реабилитированы. Тем не менее, наступившая после этих событий эпоха «оттепели» оказалась совсем недолгой. В скором времени жертвами политического преследования станут множество несогласных с политикой советского руководства диссидентов.

Вторая волна десталинизации пришлась на конец 80-х – начало 90-х годов. Только тогда обществу стали известны хотя бы приблизительные цифры, характеризующие масштаб сталинского террора. В это время также были пересмотрены приговоры, вынесенные в 30-40-е годы. В большинстве случаев осужденные были реабилитированы. Спустя половину столетия были реабилитированы посмертно раскулаченные крестьяне.

Робкая попытка проведения новой десталинизации была предпринята во времена президентства Дмитрия Медведева. Однако существенных результатов она не принесла. Росархив по указанию президента разместил на своем сайте документы о расстрелянных НКВД 20 тысячах поляков близ Катыни.

Программы по сохранению памяти о жертвах сворачиваются из-за недостатка финансирования.

1. Причины репрессий: размышления и сомнения

В самом начале необходимо сделать одно замечание по поводу сделанного сознательно нарушения хронологических рамок изложения материала. Читателю, несомненно, бросится в глаза то, что глава, посвященная убийству Кирова, следует за рассмотрением общей политики Сталина в середине 30-х годов. Тогда как каноны хронологии диктовали обратный порядок расположения глав. Но в данном случае я намеренно пошел на это нарушение: мне представлялось логически обоснованным рассмотреть проблему репрессий в одном блоке, и здесь убийство Кирова как раз и служит своего рода отправной точкой. Оно органически связано с развертыванием широкомасштабных репрессий и чисток, последовавших вслед за ним. Поэтому, нарушая в чем-то требования хронологической последовательности, я стремился во главу угла поставить принцип внутренней взаимосвязи развертывавшихся тогда событий. Что, на мой взгляд, существенно важнее, нежели строгое соблюдение событийной хронологии. Короче говоря, лучше нарушить каноны хронологии, чем разорвать внутреннюю связь времен и событий.

В политической биографии Сталина наступает новый крутой поворот и все его биографы единодушны в том, что рубежом такого поворота стал 1934 год. Это был год убийства Кирова, открывший полосу неуклонно нараставших, как грандиозный вал, репрессий. Приступая к описанию этого периода в политической судьбе вождя, испытываешь наплыв весьма противоречивых мыслей и чувств. Они порождены как важностью самой проблематики, так и чрезвычайной сложностью исторического материала, которому предстоит дать определенную оценку. Если быть до конца откровенным, то у меня самого не сформировалась четкая и ясная концепция, базируясь на которой, можно вынести вполне обоснованные суждения. Слишком уж все настолько потрясает своей, на первый взгляд, жестокой бессмысленностью и еще более - своими грандиозными масштабами, - чтобы могло уложиться в сознании, найти свое логической и историческое объяснение и обоснование. Обилие противоречий мешает избрать правильный путь к познанию событий той поры. Иногда кажется, что все происходившее выходит за пределы человеческого понимания. И тем не менее, оно имело место в жизни, и требует своего истолкования.

Заранее следует оговориться: читатель столкнется на страницах, посвященных данному периоду политической биографии Сталина, с противоречивостью, а порой и неопределенностью, явной двойственностью авторских суждений и выводов. И причина не в неряшливости или торопливости автора, а в противоречивости самого исторического материала. Мне иногда приходила на ум мысль, что политическая арена той поры скорее напоминала сумасшедший дом, нежели определенную историческую реальность, доступную объективному логическому и психологическому анализу. А разобраться в том, что происходило в сумасшедшем доме, по силам разве что самому сумасшедшему. Получался некий заколдованный круг, выйти за рамки которого было равносильно выходу за пределы человеческой логики. Поэтому я и сам, помимо своей воли и желания, погружался порой в некий омут сомнений и недомыслия. Меня пронизывало острое чувство неопределенности, когда требовалась четкость и определенность при формулировании того или иного конкретного вывода или общей оценки.

При этом надо заметить, что я достаточно основательно ознакомился с большой суммой фактов, неплохо знал позиции и оценки историков, исследовавших данный период сталинской деятельности. Terra incognita для меня была не сама эпоха репрессий, а ее объяснение, ее внутренняя сущность, внутренняя логика, служившая локомотивом, приведшим в движение весь этот процесс. В сталинской историографии существует огромное множество концепций и просто гипотез, интерпретирующих рассматриваемый период. Но каждая из них в отдельности и все они в совокупности не дают четкого ответа на многие, причем фундаментальные вопросы. Складывается такое впечатление, что эпоха репрессий пока еще не нашла своего действительно глубокого, всесторонне обоснованного и по всем важным параметрам мотивированного исторического объяснения. Она была и еще, видимо, долго будет предметом не только научных изысканий, но и жестких полемических схваток.

Конечно, усилия автора в этой области едва ли станут какой-то принципиальной новацией, своего рода революцией в интерпретации событий того времени. Мне кажется, что слишком мал временной диапазон, отделяющий нас от той эпохи, чтобы мы могли без всплесков эмоций дать им объективную, соответствующую требованиям исторической истины, обобщающую оценку. Ведь сказать, что это были преступления и поставить на этом точку - это все равно, что сказать только А. Но нужно сказать и Б. Нужно объяснить внутреннюю логику того, что имело место в жизни. Нужно вскрыть не только мотивы, которыми руководствовался Сталин, но и то, почему все это стало возможным. Понять внутренние пружины, запускающие в действие исторический процесс любого масштаба, - отнюдь не простое дело.

Наконец, важно всегда иметь в виду и никогда не упускать из нити своих размышлений два принципиально важных момента: роль субъективного фактора, т. е. роль самого вождя, и роль объективного фактора, т. е. совокупности реальных условий, в которых протекали события той поры. Одни исследователи видят основные причины репрессий в личных качествах Сталина как человека, дополненных и помноженных на особенности его политической философии. Отсюда и вытекает методология их подхода, предопределяющая окончательные выводы и оценки. Другие акцент делают на действии объективных закономерностей, в силу которых вождь, вне зависимости от своих личных планов и побуждений, поступал именно так, как это имело место в жизни, что все было чуть ли заранее предрешено логикой исторического процесса.

Полагаю, что первый подход страдает однобокостью, отсутствием широты исторического видения событий, придает отдельной личности значение, несоразмерное с ее реальной ролью в развитии и динамике общественных процессов. Поэтому такой подход не открывает возможности глубоко и всесторонне объяснить как истоки репрессий, так и их масштабы. Не намного убедительнее выглядит и второй подход, в силу которого личность как бы исключается из поля действия исторических закономерностей. И если даже не исключается вовсе, то во всяком случае весьма ограничивается, выступая лишь в качестве какого-то обязательного статиста на арене событий.

Путь к решению проблемы, как я полагаю, состоит в том, чтобы соединить оба эти подхода в нечто единое целое. Но соединить не механически, а органически. Правда, сказать это легко, а сделать чрезвычайно трудно. Внутренняя взаимосвязь и взаимодействие первого и второго подходов, их взаимопереплетение могут служить хорошей предпосылкой для того, чтобы избежать крайностей обоих этих подходов, взятых по отдельности. Но любой исторический материал всегда представляет собой единое целое, и искусственно расчленять его недопустимо. Хотя, в данном случае имеется в виду не сам исторический материал как таковой, а лишь методология его анализа.

Мои рассуждения о первопричинах репрессий в Советской России в 30-е годы несут на себе печать какой-то абстрактности, внеисторичности. У читателя невольно возникнет мысль о том, будто такого рода явления являлись уникальными и не имели прецедента в мировой истории. Но это будет заблуждением: всемирная история настолько богата событиями любого рода, что ее, как говорится, ничем не удивишь. В других странах и у других народов тоже случались явления более или менее аналогичного порядка.

Но нет смысла вникать в глубины истории других стран и проводить какие-то сравнения и сопоставления, чтобы доказать некую уникальность репрессий, предпринятых Сталиным в 30-е годы. Хотя, конечно, они имеют свои неповторимые черты и особенности. Главное в том, чтобы попытаться разобраться в их истоках, целенаправленных мотивах и последствиях, оставивших глубокий след в сознании многих миллионов людей.

Прежде всего, конечно, следует начать с режиссера и главного исполнителя грандиозного политического действа, столь глубоко затронувшего все советское общество и в конце концов имевшего далеко идущие международно-политические последствия. Сталин в качестве неоспоримого лидера страны, вне всякого сомнения, имел свои собственные резоны, чтобы развернуть грандиозную чистку, с разной интенсивностью продолжавшуюся в течение почти четырех лет. Да и как таковая, чистка, собственно, никогда и не прекращалась. Поэтому есть основания утверждать, что чистки и репрессии являлись перманентным явлением в период правления Сталина. И в этом состояла одна из характерных черт всей сталинской эпохи.

Прежде чем перейти к мотивации, лежавшей в основе сталинского курса на репрессии, следует не упустить из поля зрения и личные черты его характера, о которых довольно подробно было сказано в первом томе. Здесь я не хочу повторяться, хотя повторение иногда и диктуется необходимостью: ведь сама личность вождя - это динамика в своем самом реальном выражении. Сталин 20-х годов не адекватен Сталину 30-х годов, а тем более последующих десятилетий. Он был в непрерывном развитии, обретая новые черты и новый опыт, отказываясь от некоторых своих прежних взглядов и представлений. О нем судить надо с непременным учетом фактора времени. Сталина трудно представить себе в статичном состоянии, в качестве некоего неизменного в своих проявлениях политического лидера. На его политической деятельности лежит неизгладимая печать прагматизма. Но сам он не был прагматиком в обычном понимании этого слова. Его политическая философия отличалась широтой кругозора и умением распознавать глубинные тенденции исторического процесса и учитывать их в своей практической деятельности. К тому же, он был не столь прост, каким казался и каким любил изображать себя в глазах общественного мнения своей страны и за рубежом. Есть немало высказываний Сталина, характеризующих его отношение к оценкам своей личности за рубежом. Вот одно из них, относящееся к 1931 году, когда он не находился еще в зените своей славы. В беседе с Э. Людвигом он заявил: «Я знаю, что господа из враждебного лагеря меня считают чем угодно. Я считаю ниже своего достоинства разубеждать этих господ. Подумают еще, что ищу популярности» . Кстати, это место из записи беседы не было предано гласности при жизни Сталина по причинам, о которых можно только гадать.

В еще меньшей степени он соответствовал образу, который рисовали его политические оппоненты. Хотя, надо сказать, что многие отрицательные черты его характера и личности в целом они смогли разглядеть чуть ли не с самого начала его восхождения на вершины власти. Особенно в этом преуспел Троцкий, изображавший своего смертельного врага как человека, в котором соединились чуть ли не все пороки, присущие политическому деятелю. Но главных достоинств Сталина Троцкий так и не сумел разглядеть. Ему, несмотря на определенную проницательность, оказалось не под силу увидеть в Сталине личность исторического масштаба. То ли помешало чувство неистребимой пламенной ненависти к генсеку, то ли непомерно высокое самомнение, лишавшее способности объективно оценивать людей, в том числе и своих соперников. При всей обстоятельности работ Троцкого о Сталине (а они, даже с учетом их не подлежащей сомнению тенденциозности, бесспорно, занимают первое место в сталинской историографии) в них явственно ощущается отсутствие не столько полета мысли, сколько проникновения в суть исторических событий, зацикленность на желании представить своего противника серой личностью, пробравшейся на историческую сцену только благодаря своей хитрости, беспринципности и непревзойденного лицедейства. Правда, на одних этих качествах (при отсутствии других - более весомых) сыграть такую роль в истории страны, да и в мировой истории в целом, просто невозможно.

Справедливости ради необходимо отметить, что уничижительные оценки Троцкого содержатся в его публичных выступлениях и публикациях. В своем же дневнике, оставаясь наедине с самим с собою, главный оппонент вождя был в своих оценках гораздо более прозорлив и более объективен. В середине 30-х годов он писал: «победа… Сталина была предопределена. Тот результат, который зеваки и глупцы приписывают личной силе Сталина, по крайней мере его необыкновенной хитрости, был заложен глубоко в динамику исторических сил… Сталин явился лишь полубессознательным выражением второй главы революции, ее похмелья» .

Иными словами, Троцкий вынужденно признает, что победа стратегического курса Сталина была предопределена логикой и закономерностями исторического процесса. В дальнейшем я еще коснусь вопроса о том, насколько исторически неизбежными и закономерными были события, наполнившие сталинскую эпоху страницами жестоких репрессий и преследований. Сейчас же коснусь лишь личных качеств вождя и того, как они повлияли на разворот российской истории в тот период.

Размышляя о Сталине и том, как его личные человеческие качества отразились на его деятельности и вообще на его судьбе, хочется привести строки из Д. Байрона. Они, как мне кажется, помогают понять хотя бы отдельные черты этой исторической фигуры. Д. Байрон писал в своем «Чайлд-Гарольде»:

«Всю жизнь он создавал себе врагов,

Он гнал друзей, любовь их отвергая,

Весь мир подозревать он был готов.

На самых близких месть его слепая

Обрушивалась, ядом обжигая, -

Так светлый разум помрачала тьма.

Но скорбь виной, болезнь ли роковая?

Не может проницательность сама

Постичь безумие под маскою ума…»

Эти строки, кажется, рисуют не образ героя байроновского творения, а личность Сталина - они так верно и точно передают его общий облик и даже в чем-то трагичность всей его судьбы. Ведь политический триумф Сталина - вождя всегда, как тень, сопровождала какая-то личная обреченность, которую он и сам не сознавал.

В контексте рассматриваемой проблемы личные качества Сталина, несомненно, сыграли чрезвычайно важную роль - они определили весь стиль и методы осуществления великой чистки (или великих репрессий - кому какое название больше по душе!). Печать присущих вождю подозрительности, недоверчивости, мстительности и даже коварства явственно проглядывает через все страницы страшной эпопеи, вошедшей в нашу историю как преступления периода культа личности. Но с того самого времени, когда Н. Хрущев выступил с разоблачениями Сталина на XX съезде КПСС в 1956 году, во весь рост встал вопрос о том, как соизмерить и как совместить преступления, ответственность за которые возлагалась исключительно на одного человека, с действием так называемых законов общественного развития? Как в рамках советской социалистической системы оказались возможными такие явления? Или эти «объективные» законы не так уж и объективны, если один человек может перечеркнуть их действие? Или действие самих этих объективных законов предопределило политику, проводимую Сталиным?

Словом, вопросов возникло гораздо больше, чем людей, способных дать на них вразумительные ответы. С течением времени, по мере развертывания различных этапов десталинизации, всякого рода откатных движений в критике вождя и т. п. событий, острота поставленных вопросов не только не ослабевала, но и становилась все более злободневной. Возникло немало концепций, в рамках которых предпринимались попытки дать, наконец, необходимое и исторически верное объяснение событиям того времени.

Одна из таких концепций, активным сторонником и разработчиком которой был видный российский историк патриотического направления В. Кожинов, сводится к следующему. «…Столь масштабный и многосторонний поворот неверно, даже нелепо рассматривать как нечто совершившееся по личному замыслу и воле Сталина…» И далее он пишет, что это был: «… ход самой истории, а не реализация некой личной программы Сталина, который только в той или иной мере осознавал совершавшееся историческое движение и так или иначе закреплял его в своих «указаниях». И, как явствует из многих фактов, его поддержка этого объективного хода истории диктовалась прежде всего и более всего нарастанием угрозы глобальной войны, которая непосредственно стала в повестку дня после прихода к власти германских нацистов в 1933 году» .

Если коротко изложить существо позиции В. Кожинова (а равно и ряда других исследователей, придерживающихся аналогичных взглядов), то его можно свести к следующему. Начиная с 1934 года в политической стратегии Сталина обозначился явственный поворот от традиционных марксистско-ленинских классовых постулатов к геополитическому мышлению. Последнее требовало возрождения русских национальных ценностей, многих, подвергавшихся прежде шельмованию, традиций, наконец, возвращения стране и народу ее подлинной истории. Истории, которая бы базировалась на реальных фактах, а не на узко толкуемых классовых критериях. Иными словами, этап революционного ниспровержения завершался своим логическим концом и неизбежно должен был начаться этап национального созидания. Причем, под национальным созиданием подразумевалось не только русское национальное достояние (история, культура, наука, искусство и т. д.), но и национальные ценности других наций и народов, входивших в состав Союза.

Именно с этого времени в политической философии Сталина все более четко и последовательно стал обозначаться крен в сторону исторически объективной, соответствующей действительности, оценке роли русского народа и вообще принципа государственности в становлении и утверждении на международной арене многонациональной Российской державы. Державы, коренным образом отличавшейся от классических колониальных империй эпохи капитализма и империализма. Так, критикуя поэта Д. Бедного, Сталин подчеркивал в начале 1930 года:

«Руководители революционных рабочих всех стран с жадностью изучают поучительнейшую историю рабочего класса России, его прошлое, прошлое России, зная, что кроме России реакционной существовала ещё Россия революционная, Россия Радищевых и Чернышевских, Желябовых и Ульяновых, Халтуриных и Алексеевых. Всё это вселяет (не может не вселять!) в сердца русских рабочих чувство революционной национальной гордости, способное двигать горами, способное творить чудеса.

А Вы? Вместо того, чтобы осмыслить этот величайший в истории революции процесс и подняться на высоту задач певца передового пролетариата, ушли куда-то в лощину и, запутавшись между скучнейшими цитатами из сочинений Карамзина и не менее скучными изречениями из «Домостроя», стали возглашать на весь мир, что Россия в прошлом представляла сосуд мерзости и запустения…».

В контексте реалий сегодняшней России особенно важно подчеркнуть, что Сталин фактически проводил вполне здравую и испытанную временем идею: созидание нового нельзя осуществлять на базе всеобщего разрушения и поругания прошлого. В жизни стран и народов неумолимо действует железный закон исторической преемственности. И разорвать эту преемственность времен значило поставить под угрозу будущее всей страны. Ибо история только тогда остается настоящей историей, когда сохраняется связь времен, связь между прошлым, настоящим и будущим.

Российская эмиграция с огромным напряжением следила за поворотом, который осуществлялся в Советской стране. Часть эмигрантов расценивала этот поворот как революцию, правда, носившую не социальный и политический характер, а бытовой, т. е. на уровне обычной жизни. Видный русский мыслитель Г. Федотов писал в связи с этим: «Начиная с убийства Кирова (1 декабря 1934 г.) в России не прекращаются аресты, ссылки, а то и расстрелы членов коммунистической партии. Правда, происходит это под флагом борьбы с остатками троцкистов, зиновьевцев и других групп левой оппозиции. Но вряд ли кого-нибудь обманут эти официально пришиваемые ярлыки. Доказательства «троцкизма» обыкновенно шиты белыми нитками. Вглядываясь в них, видим, что под троцкизмом понимается вообще революционный, классовый или интернациональный социализм… Борьба… сказывается во всей культурной политике. В школах отменяется или сводится на нет политграмота. Взамен марксистского обществоведения восстановляется история. В трактовке истории или литературы объявлена борьба экономическим схемам, сводившим на нет культурное своеобразие явлений… Можно было бы спросить себя, почему, если марксизм в России приказал долго жить, не уберут со сцены его полинявших декораций. Почему на каждом шагу, изменяя ему и даже издеваясь над ним, ханжески бормочут старые формулы?.. Отрекаться от своей собственной революционной генеалогии - было бы безрассудно. Французская республика 150 лет пишет на стенах «Свобода, равенство, братство», несмотря на очевидное противоречие двух последних лозунгов самим основам ее существования» .

Читая эти строки, невольно задаешься вопросом, - а действительно ли Советская Россия с середины 30-х годов вступила в полосу отката от революции, а точнее - на путь своеобразной контрреволюции? Если да, то все последующие репрессии массового характера находят свое историческое и логическое объяснение, и отнюдь не потому, что, согласно знаменитому выражению, революция пожирает своих детей. Кстати сказать, противники Сталина из лагеря троцкистов и правых полагали, что дело оборачивается именно таким образом, поскольку основы самой психологии старого большевизма оказались несовместимыми с новым курсом сталинской политики, с его реформами, возрождавшими многие из устоев прежнего режима.

Позднее даже возникла идея некоего исторического возмездия, которое, мол, должно было обрушиться на старую гвардию большевиков в качестве законной кары за все то, что они сотворили с прежней Россией. И орудием этой кары судьба избрала Сталина, положившего конец ставшим уже не только ненужными, но и вредными и опасными, проявлениям революционного интернационализма.

Конечно, можно соглашаться или не соглашаться с такого рода концепциями, объяснявшими события тридцатых годов. Мне лично представляется, что они выглядят неубедительными, ибо базируются на чисто внешнем совпадении событий, а не на их глубоком историческом анализе. Да и в конце концов фундаментальные параметры советского строя при Сталине в эти годы не претерпели радикальных перемен. Поэтому в своем истинном значении термины новая революция или же контрреволюция здесь применять неправомерно. Реформы, проводившиеся Сталиным, были продиктованы не стремлением разрушить или подорвать основы укоренившегося советского строя, а желанием приспособить его к новым историческим реалиям. Это значило - сделать этот строй более жизнестойким, более эффективным перед лицом неизбежно надвигавшихся потрясений в международной сфере. И еще один аргумент: вождь никогда не переставал считать себя последовательным учеником Ленина, а значит, и приверженцем теории революционного преобразования мира. Конечно, и в теории, и особенно в практике, между двумя этими корифеями советского коммунизма были определенные различия, что вполне укладывается в рамки эволюционного развития. Ведь коренным образом изменялись, причем невиданными в истории темпами, объективные условия жизни самой страны и мира в целом. Поэтому слепо следовать каким-то заранее сформулированным теориям и принципам было бы равносильно идиотизму, в чем Сталина никак нельзя заподозрить. Новые условия требовали новых подходов и новых решений. Но они тем не менее осуществлялись в целом в рамках системы, фундаментальные основы которой были заложены основателем большевизма.

В силу указанных выше доводов нет каких-либо серьезных оснований расценивать события середины и второй половины 30-х годов как некую новую революцию сталинского образца. Отсюда вытекает, что и идея какого-то социального возмездия как первопричина террора выглядит скорее как литературная метафора, нежели как солидный исторический аргумент. Бесспорно, сталинские реформы этого периода затронули многие стороны жизни страны, но они не коснулись социально-экономических и политических устоев советского режима. Напротив, именно благодаря этим реформам режим стал более устойчивым и более приспособленным к реалиям жизни. Он очищал себя лишь от плотных наростов ортодоксального большевизма, следование которому могло действительно привести многонациональное советское общество к глубокому кризису. А отдельные симптомы подобного рода явлений становились все более ощутимыми. Но главное заключалось в том, что Советская Россия должна была подготовить себя к суровым и неотвратимым испытаниям на внешнем фронте. Ибо угроза войны из пропагандистского штампа, каким она была в конце 20 - начале 30-х годов, все более явственно превращалась в неотвратимую реальность. Вопрос стоял лишь о том, когда она разразится.

Сталин, будучи сам старым большевиком, мягко выражаясь, не испытывал к ним особого почтения. Больше того, в глубине души он считал их обузой нового режима, поскольку они то ли в силу своей убежденности, то ли в силу свойственного людям такого склада консерватизма, весьма критически, если не искать более сильных выражений, относились к генеральному курсу Сталина. Они органически отторгали реформы, столь необходимые режиму для дальнейшего продвижения вперед. Старыми большевиками вся политика Сталина воспринималась как отказ от ленинских заветов, как своего рода измена идеалам революции. Свидетельств тому немало. Сошлюсь хотя бы на «Письмо старого большевика», о котором уже шла речь ранее. В нем говорилось: «Выросшие в условиях революционной борьбы, мы все воспитали в себе психологию оппозиционеров… мы все - не строители, а критики, разрушители. В прошлом это было хорошо, теперь, когда мы должны заниматься положительным строительством, это безнадежно плохо. С таким человеческим материалом… ничего прочного построить нельзя…» .

В контексте всех этих реалий не случайным был и роспуск организации старых большевиков, общества бывших политкаторжан и другие меры, призванные поставить точку в уже перевернутой странице истории.

Все эти рассуждения лишь дополняют общую мозаику картины, но они не дают ответа на главный вопрос - каковы глубинные причины массового террора и репрессий тех незабываемых лет. Сейчас я попытаюсь в самом общем виде ответить на него, хотя и понимаю, что мои объяснения также носят в большей мере характер исторических гипотез и умозрительных предположений, нежели убедительных выводов.

Я не стану придерживаться какой-то строго выверенной системы в обосновании своих предположений. Причины, весь их набор, тесно взаимосвязаны друг с другом, порой так переплетены, что между ними трудно провести разграничительную линию. Но в конце концов не в их разграничении суть проблемы.

Во-первых, весь десятилетний период, начиная со смерти Ленина, для Сталина был наполнен перманентной, в сущности никогда не ослаблявшейся, борьбой сначала за завоевание, а затем и утверждение своей власти. Он из этого сделал для себя ряд выводов, и, очевидно, один из главных состоял в следующем: его оппоненты никогда не прекратят против него борьбы, никогда не согласятся с его стратегическим курсом. Их публичные признания своих ошибок, их покаянные речи на съездах и пленумах ЦК - всего лишь маскировка, вынужденные действия, которые они моментально дезавуируют, как только представится подходящий момент. Более того, при малейшем ослаблении его властных позиций они, ни минуты не колеблясь, снова перейдут в контрнаступление против него. Единственный компромисс, приемлемый для них, - это его безоговорочная и полная капитуляция, т. е. отстранение от власти.

Оснований для подобного потока размышлений у вождя было более чем достаточно. Читатель может сам вспомнить приводившиеся в предшествующих главах речи кающихся оппонентов Сталина, от которых на целую версту разило лицемерием и двоедушием. Могут возразить, что это лицемерие и не знавшие меры восхваления Сталина, звучавшие из уст людей, в душе его люто ненавидевших, - был шаг вынужденный, продиктованный безвыходностью ситуации, в которой находились противники Сталина. Все это, конечно, так, но от понимания данного обстоятельства у вождя, видимо, недоверие к своим поверженным оппонентам не только не уменьшалось, но и возрастало в геометрической прогрессии: чем больше они клялись в верности ему и преданности его генеральной линии, тем меньше он верил им.

Второй важный фактор, объясняющий нараставший вал репрессий, имел своим истоком глубокую убежденность Сталина (искреннюю или нет - другой вопрос) в неизбежности обострения классовой борьбы даже в условиях триумфальных побед социализма, о чем в то время трубили все органы пропаганды. Как раз в самый разгар волны репрессий вождь счел необходимым снова подтвердить, что его концепция обострения классовой борьбы не только не утратила свою актуальность, но и стала еще более злободневной. Вот как он сформулировал эту свою мысль: «Надо покончить с оппортунистическим благодушием, исходящим из ошибочного предположения о том, что по мере роста наших сил враг становится будто бы все более ручным и безобидным. Такое предположение в корне неправильно. Оно является отрыжкой правого уклона, уверяющего всех и вся, что враги будут потихоньку вползать в социализм, что они станут в конце концов настоящими социалистами. Не дело большевиков почивать на лаврах и ротозействовать. Не благодушие нам нужно, а бдительность, настоящая большевистская революционная бдительность. Надо помнить, что чем безнадежнее положение врагов, тем охотнее они будут хвататься за крайние средства как единственные средства обреченных в их борьбе с Советской властью. Надо помнить это и быть бдительным» .

Следующей существенной причиной развязывания репрессий явилось то, что, по мнению Сталина, успехи в строительстве нового общественного уклада создали в стране обстановку зазнайства и благодушия. Эта обстановка таила в себе немалые опасности и угрозы, поскольку расхолаживала людей и открывала для подрывных действий врагов благоприятные возможности. Вождь постарался развеять эти настроения, без чего сама кампания по развертыванию массовых репрессий была бы невозможна. Создание соответствующей политико-психологической атмосферы в партии и в обществе выступало в качестве обязательного компонента кампании репрессий. В этакой простоватоутрированной форме Сталин обрушился на благодушие и упоение успехами, якобы чуть ли не парализовавшими всю страну:

«Не удивительно, что в этой одуряющей атмосфере зазнайства и самодовольства, атмосфере парадных манифестаций и шумливых самовосхвалений люди забывают о некоторых существенных фактах, имеющих первостепенное значение для судеб нашей страны, люди начинают не замечать таких неприятных фактов, как капиталистическое окружение, новые формы вредительства, опасности, связанные с нашими успехами, и т. п. Капиталистическое окружение? Да это же чепуха! Какое значение может иметь какое-то капиталистическое окружение, если мы выполняем и перевыполняем наши хозяйственные планы? Новые формы вредительства, борьба с троцкизмом? Все это пустяки! Какое значение могут иметь все эти мелочи, когда мы выполняем и перевыполняем наши хозяйственные планы? Партийный устав, выборность парторганов, отчетность партийных руководителей перед партийной массой? Да есть ли во всем этом нужда? Стоит ли вообще возиться с этими мелочами, если хозяйство у нас растет, а материальное положение рабочих и крестьян все более и более улучшается? Пустяки все это! Планы перевыполняем, партия у нас неплохая, ЦК партии тоже неплохой, - какого рожна еще нам нужно? Странные люди сидят там, в Москве, в ЦК партии: выдумывают какие-то вопросы, толкуют о каком-то вредительстве, сами не спят, другим спать не дают…».

В связи с процитированными высказываниями невольно возникает вопрос - а верил ли сам Сталин в то, что он говорил? Был ли он искренен даже перед самим собой? Неужели эта зловещая идея о беспредельном обострении классовой борьбы могла уживаться в сознании вождя с его острым практическим умом, с его способностью реалистически оценивать ситуацию и не впадать в непростительные для политического лидера преувеличения. На этот вопрос дать однозначный ответ трудно. Думается, что он не был невольным и беспомощным пленником идеи обострения классовой борьбы. Больше оснований полагать, что он сознательно и целенаправленно заострял вопрос о классовой борьбе, чтобы иметь и теоретическое, и политико-психологическое оправдание своему курсу на развязывание репрессий.

Однако с позиций исторической объективности не столь уж важно - верил ли сам Сталин в то, что говорил или же занимался самообманом вкупе с обманом общественного мнения в целом. В конце концов значение имеет финальный результат.

Рассматривая далее причины масштабных репрессий, нельзя выпускать из поля зрения следующий момент. В партии и стране было немало недовольных политикой Сталина. Кстати, это подтвердил и близкий тогда соратник Сталина А. Микоян, заявивший в 1937 году: «Я думал, я должен это сказать, не знаю как вы, товарищи, но я думал, что, если марксисты до революции были против террора, против царя и самодержавия, как они могут, люди, прошедшие школу Маркса, быть за террор при большевиках, при советской власти? Если коммунисты всего мира, будучи врагами капитализма, не взрывают заводов, как может человек, прошедший школу марксизма, взорвать завод своей страны? Я должен сказать, что никак это в голову в мою не влезало. Но, видимо, приходится учиться. Видимо, падение классового врага, троцкистов так низко, что мы и не предполагали, а именно, как предсказывал т. Сталин, который как будто вел нас за руку и говорил, что нет такой пакости, которой не могли бы совершить троцкисты и правые. Вот это и вышло, что наша бдительность политическая оказалась ослабленной… Поймите, товарищи… у нас есть много людей недовольных (выделено мной - Н.К. ). Эти люди вербуются для подрывной работы японо-германскими фашистами» .

Сталин, располагавший всей полнотой информации, планируя развертывание кампании широкомасштабных репрессий, несомненно учитывал весьма серьезный уровень недовольства его политикой. И здесь имелись в виду не только бывшие его противники из рядов самой партии, но и другие социальные силы, которые никогда не смирились с революцией и Советской властью. Остатки бывших эксплуататорских классов, раскулаченные крестьяне, большой контингент невинно пострадавших в результате великих потрясений конца 20-х - начала 30-х годов, спецпереселенцы, представители старой интеллигенции, подвергавшиеся незаслуженной травле, всякого рода националисты в советских республиках, и вообще те, кто в чем-либо пострадал от Советской власти, - все они, вместе взятые, представляли большую силу. И эта сила при определенном стечении обстоятельств могла открыто выступить против нового строя, против курса, олицетворением которого являлся Сталин.

Согласно логике вождя, все недовольные Советской властью, автоматически становились ее врагами и ждали лишь удобного случая, чтобы нанести по ней удар. Политика вождя исходила из того, что по всем этим силам в подходящий момент должен быть нанесен превентивный удар, чтобы не только деморализовать их, но и, если понадобится, физически уничтожить. Не случайно в эти годы чуть ли не лозунгом дня стал девиз, провозглашенный М. Горьким: «Если враг не сдается - его уничтожают!».

Перечисляя действительные и потенциальные причины репрессий, нельзя обойти молчанием и следующее обстоятельство, которое сыграло роль своего рода движущей пружины, приведшей в действие весь репрессивный механизм. Речь идет о том, что Сталин на протяжении ряда лет получал достаточно надежные и внушавшие полное доверие донесения органов безопасности о планах его физической ликвидации. Пресечение планов физической ликвидации Сталина явилось одной из важнейших причин развертывания кампании массовых репрессий, по крайней мере на первых ее этапах

На этом вопросе стоит остановиться специально, поскольку в литературе о Сталине достаточно прочно укоренилась точка зрения, будто все разговоры о планах убийства вождя - не более чем специально сработанный самим Сталиным и его окружением миф, призванный обосновать и оправдать сами репрессии. Между тем, есть веские основания считать такую точку зрения несостоятельной. Ведь еще до развертывания массовых репрессий и включения попыток организовать убийство Сталина и некоторых его ближайших соратников в число непременных и особенно тяжких обвинений, которые предъявлялись арестованным, имелись объективные факты, свидетельствовавшие о том, что противники вождя вполне серьезно ставили вопрос о необходимости его устранения. Вспомним хотя бы платформу Рютина, не говоря уже о других эпизодах. Ведь призыв к устранению Сталина, если его трактовать юридически грамотно, ничуть не исключал возможности его физического уничтожения. Отрицать это, не попирая элементарный здравый смысл, нельзя. К тому же, каким бы незначительным ни было число подпольных троцкистских и иных антисталинских организаций, совершенно ясно, что они существовали. И существовали не ради того, чтобы периодически обмениваться конспиративными письмами с осуждением сталинского режима и его политики. Их планы простирались гораздо дальше и не исключали безоговорочно использование индивидуального террора. Надо признать, что на месте Сталина любой другой политический и государственный деятель должен был учитывать возможность организации покушения на его жизнь.

А если все это помножить на общепризнанную подозрительность Сталина, его имманентное чувство недоверия к людям, то не приходится удивляться, что этот момент стал одним из рычагов, приведших в движение механизм репрессий. Поскольку сам вождь исходил из того, что лишь физическое уничтожение реального или потенциального противника ставит окончательную точку в борьбе с ним, постольку он распространял подобный образ мышления и на тех, против кого он вел борьбу. Получалось, что финалом политической победы над врагом являлось его физическое уничтожение. Этот невысказанный нигде постулат во многом и определял как характер репрессий, так и их масштабы.

Следующим побудительным мотивом репрессий было стремление Сталина запугать не только своих противников, но и своих собственных сторонников, в том числе и ближайших соратников. Люди, исполненные страха и неуверенности в своем завтрашнем дне, будут с большим рвением выполнять указания вождя и не осмелятся выступить против него в любой ситуации. Подобный расчет, конечно, присутствовал в системе мотиваций, объясняющих политику и поведение Сталина. Но этот мотив имеет и более широкое измерение. В обстановке страха и подозрений гораздо легче было проводить в жизнь самые жесткие решения, принимаемые вождем. Никто не осмеливался высказать даже малейшее сомнение в правильности таких решений. И это распространялось не только на политическую верхушку или среднее звено партийных функционеров, а фактически на все слои населения.

Конечно, Сталин больше полагался на страх, чем на любовь своих сограждан. Его, видимо, не вводили в заблуждение бесконечные панегирики в его адрес - он знал, как все это делается и чего все это стоит на поле политической борьбы. Поэтому, развертывая кампанию репрессий, он отдавал отчет в том, что страх, поселившийся в стране, в душах его сограждан, будет серьезным подспорьем, своего рода безотказным инструментом в осуществлении его дальнейших планов.

Наконец, еще одна версия в отнюдь не полном перечне причин, вызвавших вал репрессий, - это версия, согласно которой Сталин наносил превентивный удар против якобы существовавшей и действовавшей Советском Союзе в условиях глубочайшей конспирации так называемой пятой колонны. Эта версия имеет немало приверженцев среди левого спектра российских историков. Они, опираясь на определенные данные и факты, доказывают, что Сталин своевременно узнал о существовании такой пятой колонны, орудовавшей прежде всего в рядах армии, и нанес поэтому сокрушительный превентивный удар, чем обезопасил страну от измены и предательств среди высшего командного состава вооруженных сил в условиях надвигавшейся войны. Тем самым, мол, он спас страну от поражения во время гитлеровского нашествия.

Я не буду анализировать обоснованность данной версии, поскольку в ходе дальнейшего изложения коснусь вопроса о так называемом фашистском заговоре в Красной Армии в связи с делом Тухачевского и других военачальников. Здесь же замечу, что эта версия представляется не в полной мере убедительной. Ведь нельзя же считать серьезным аргументом одно из заявлений Гитлера, который сказал: «Правильно сделал Сталин, что уничтожил всех своих военачальников…» . Похвала злейшего врага - отнюдь не комплимент в адрес Сталина и тем более не доказательство правильности того, что верхушка армии была репрессирована в эти годы. Конечно, многое в данной версии вызывает недоуменные вопросы, не находящие убедительного ответа. Но в качестве одной из возможных побудительных причин сталинских чисток она может рассматриваться и подвергаться анализу и критической оценке. И в этом смысле она, бесспорно, имеет право на существование. Вообще следует заметить, что в столь сложных и деликатных вопросах докопаться до истины бывает часто практически невозможно. На любой аргумент находится свой контраргумент, и все, как говорится, возвращается на круги своя. Но, повторяясь, скажу, что она имеет право рассматриваться в качестве одного из возможных объяснений эпидемии сталинских репрессий в 30-е годы. Хотя попутно нужно заметить, что вакханалия репрессий началась до раскрытия якобы существовавшего заговора в армии. Это уже кое о чем говорит.

К рассмотренной выше версии о превентивном ударе по пятой колонне органически примыкает версия всеобъемлющей генеральной чистки, которую Сталин предпринял для того, чтобы полностью гарантировать реализацию своей генеральной линии в новых условиях, сложившихся после завершения коллективизации и в связи с коренными изменениями на международной арене. Магистральным направлением этих изменений, безусловно, выступала возраставшая опасность войны, избежать которой было практически невозможно. Эту версию, как ни покажется парадоксальным, первым высказал Н.И. Бухарин - одна из главных жертв сталинского молота репрессий. За три месяца до расстрела, находясь под следствием, он направил сугубо личное письмо Сталину. В этом послании содержится следующее примечательное предположение относительно глубинных мотивов осуществлявшихся репрессий.

«Есть какая-то большая и смелая политическая идея генеральной чистки а) в связи с предвоенным временем, b) в связи с переходом к демократии. Эта чистка захватывает а) виновных, b) подозрительных и с) потенциально-подозрительных. Без меня здесь не могли обойтись. Одних обезвреживают так-то, других - по другому, третьих - по третьему. Страховочным моментом является и то, что люди неизбежно говорят друг о друге и навсегда поселяют друг к другу недоверие (сужу по себе: как я озлился на Радека, который на меня натрепал! а потом и сам пошел по этому пути…). Таким образом, у руководства создается полная гарантия .

Ради бога, не пойми так, что я здесь скрыто упрекаю, даже в размышлениях с самим собой. Я настолько вырос из детских пеленок, что понимаю, что большие планы, большие идеи и большие интересы перекрывают все, и было бы мелочным ставить вопрос о своей собственной персоне наряду с всемирно-историческими задачами , лежащими прежде всего на твоих плечах.

Но тут-то у меня и главная мука, и главный мучительный парадокс».

Внутренняя логика в рассуждениях Бухарина такова, что он как бы соглашается с исторической неизбежностью репрессий, рассматривая их через призму грандиозных задач и планов строительства нового общества. Нельзя сказать, что он оправдывает эти репрессии, но в каком-то смысле выражает понимание их неизбежности и даже закономерности. Конечно, вполне естественно предположить, что, арестованный, высказывая подобную точку зрения, хотел снискать снисхождение вождя, надеялся на то, что тот оценит его «объективность» и не пойдет на вынесение смертного приговора в ходе предстоявшего судебного процесса. Вместе с тем, приведенное выше объяснение, отнюдь не выглядит только лишь как мольба о прощении. Оно содержит и большую долю истины, бросает дополнительный свет на картину происходивших событий. Вернее, на их закулисную - и самую важную - сторону.

Приложение А. Север Причины сталинских репрессий. Малоизвестные факты Революционеры или бизнесмены?Безусловно, что одной из причин сталинских репрессий стала вопиющая коррупция в высшем эшелоне государственной власти. Свой рассказ об этом мы начнем с «демона

Из книги Наш князь и хан автора Веллер Михаил

Сомнения и странности Непонятность первая. Ни до, ни после сказания о Мамаевом побоище нигде и никогда не упоминаются православные монахи-воины. Вот у Римской церкви были военно-монашеские ордена, да, но это совсем другая история. И – более ни одно сражение русских с

Из книги Чудовища морских глубин автора Эйвельманс Бернар

Последние сомнения Едва прошло несколько месяцев после того, как американские газеты сообщили о выбросившемся на берег в Новой Гвинее супергигантском кальмаре, как на другом конце Земли снова заставил говорить о себе пират-осьминог Дени де Монфора. Правда, он сменил

Из книги Вторая мировая война автора Уткин Анатолий Иванович

Сомнения в фюрере К этому времени внутри военной машины Германии созрели силы, достаточно трезво видящие ухудшение положения страны, увидевшие перспективу поражения Германии, ощутившие пагубность национал-социализма и склонные в свете всего вышесказанного к

Из книги Империя [Чем современный мир обязан Британии] автора Фергюсон Найл

Из книги Беседы со Сталиным автора Джилас Милован

Глава 2 Сомнения 1 Моя вторая поездка в Москву, а вместе с тем и моя вторая встреча со Сталиным никогда, вероятно, не состоялись бы, если бы я не стал жертвой собственной же откровенности.Вслед за вступлением Красной армии в Югославию и освобождением Белграда осенью 1944 года

Из книги Забытая трагедия. Россия в первой мировой войне автора Уткин Анатолий Иванович

Британские сомнения Хейг полагал, что немцы находятся на пределе человеческих возможностей, и делал вывод, что требуется фронтовая активизация. Его поддержал южноафриканский генерал Смете: наступать - моральная обязанность англичан. Хейг уверял, что совершит на Ипре в

Из книги Теоретическая география автора Вотяков Анатолий Александрович

Серьёзные сомнения. Но может ли ось вращения Земли изменить своё положение в пространстве? Нет, не может - это противоречило бы механике Ньютона. И тем не менее, как бы это странно не звучало, но можно сказать, что в ознаменование конца второго тысячелетия в печати

Из книги В поисках вымышленного царства [Ёфикация] автора Гумилев Лев Николаевич

Повод для сомнения Несмотря на то, что проблема создания и разрушения державы Чингисхана волновала многих историков, она до сих пор не решена. В многочисленных общих и специальных работах нет ответа на первый и самый важный вопрос: как произошло, что нищий сирота,

Из книги Лицо тоталитаризма автора Джилас Милован

Сомнения Мне, наверное, не пришлось бы ехать во второй раз в Москву и снова встречаться со Сталиным, если бы я не стал жертвой своей прямолинейности.Дело в том, что после прорыва Красной Армии в Югославию и освобождения Белграда осенью 1944 года произошло столько серьезных

Из книги Биография научной теории, или Автонекролог автора Гумилев Лев Николаевич

СОМНЕНИЯ И НЕДОУМЕНИЯ Неоднократно доводилось слышать вопросы: «Каким образом мы, люди, можем узнать о такой форме энергии, как биохимическая энергия живого вещества биосферы? Большая часть форм энергии воспринимается органами чувств: свет – движение фотонов – зрением;

Из книги Призрачные страницы истории автора Черняк Ефим Борисович

Сомнения Виртуальные биографии величайшего драматурга всех времен Вильяма Шекспира возникли при отсутствии фактов, которые бы сделали возможным написание его биографии. Те немногие факты, которые известны о жизни уроженца города Стратфорда актера Вильяма Шекспира, по

Из книги Террор и демократия в эпоху Сталина. Социальная динамика репрессий автора Голдман Венди З.

Сомнения в партии Напряжение, созданное индустриализацией, не только подорвало доверие рабочих к партии, но и стало причиной разногласий в ее рядах. Занимавшие руководящие посты бывшие оппозиционеры, потрясенные голодом и страданиями людей в городах и деревнях,

Из книги История автора Плавинский Николай Александрович

В Сахаровском центре прошла дискуссия «Сталинский террор: механизмы и правовая оценка», организованная совместно с Вольным историческим обществом. В обсуждении приняли участие ведущий научный сотрудник Международного центра истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий НИУ ВШЭ Олег Хлевнюк и заместитель председателя Совета центра «Мемориал» Никита Петров. «Лента.ру» записала основные тезисы их выступлений.

Олег Хлевнюк:

Историки давно решают вопрос, были ли сталинские репрессии необходимы с точки зрения элементарной целесообразности. Большинство специалистов склоняется к тому, что такие методы не нужны для поступательного, прогрессивного развития страны.

Существует точка зрения, согласно которой террор стал своеобразным ответом на кризис в стране (в частности, экономический). Я же считаю, что Сталин решился на репрессии в таких масштабах именно потому, что в СССР к тому времени все было относительно неплохо. После совершенно провальной первой пятилетки политика второй пятилетки была более взвешенной и успешной. В результате страна вошла в так называемые три хороших года (1934-1936), которые ознаменовались успешными темпами промышленного роста, отменой карточной системы, появлением новых стимулов к труду и относительной стабилизацией в деревне.

Именно террор вверг экономику страны и социальное самочувствие общества в новый кризис. Если бы не было Сталина, то не было бы не только массовых репрессий (по крайней мере, 1937-1938 годов), но и коллективизации в том ее виде, в котором она нам известна.

Террор или борьба с врагами народа?

Советские власти с самого начала не пытались скрывать террор. Правительство СССР старалось сделать судебные процессы максимально публичными не только внутри страны, но и на международной арене: на основных европейских языках издавались стенограммы судебных заседаний.

Отношение к террору не было однозначным с самого его начала. Например, американский посол в СССР Джозеф Дэвис считал, что на скамью подсудимых действительно попали враги народа. В то же время левые отстаивали невиновность своих товарищей - старых большевиков.

Позже специалисты стали обращать внимание на то, что террор был процессом более широким, охватившим не только верхушку большевиков, - ведь в его жернова попали и люди интеллектуального труда. Но в то время из-за нехватки источников информации не существовало четких представлений о том, как все это происходит, кого и почему арестовывают.

Одни западные историки продолжали отстаивать теорию значимости террора, в то время как историки-ревизионисты говорили, что террор - это стихийное, достаточно случайное явление, к которому сам Сталин отношения не имел. Некоторые писали, что число арестованных было невысоким и исчислялось тысячами.

Когда архивы были открыты, стали известны более точные цифры, появилась ведомственная статистика НКВД, МГБ, в которой фиксировались аресты и осуждения. В статистике ГУЛАГа содержались цифры о количестве заключенных в лагерях, смертности и даже о национальном составе заключенных.

Выяснилось, что эта сталинская система была чрезвычайно централизованной. Мы увидели, как в полном соответствии с плановым характером государства планировались массовые репрессии. При этом истинный размах сталинского террора определяли вовсе не рутинные политические аресты. Он выражался в больших волнах - две из них связаны с коллективизацией и Большим террором.

В 1930 году было решено начать операцию против крестьян-кулаков. Готовились соответствующие списки на местах, НКВД издавал приказы о ходе проведения операции, Политбюро их утверждало. Они исполнялись с определенными перегибами, но все происходило в рамках этой централизованной модели. До 1937 года механика репрессий отрабатывалась, и в 1937-1938 годах ее применили в наиболее полном и развернутом виде.

Предпосылки и основа репрессий

Никита Петров:

Все необходимые законы о судоустройстве были приняты в стране еще в 1920-е годы. Самым важным можно считать закон от 1 декабря 1934 года, который лишал обвиняемого права на защиту и кассационное обжалование приговора. Он предусматривал рассмотрение дел в Военной коллегии Верховного суда в упрощенном порядке: при закрытых дверях, в отсутствие обвинителя и защитников, с исполнением смертного приговора в течение 24 часов после его вынесения.

По этому закону были рассмотрены все дела, поступившие в Военную коллегию в 1937-1938 годах. Тогда осудили около 37 тысяч человек, из них 25 тысяч приговорили к расстрелу.

Хлевнюк:

Сталинская система была рассчитана на подавление и на вселение страха. Советское общество того времени нуждалось в принудительном труде. Свою роль играли и разного рода кампании - например, выборы. Однако существовал некоторый единый импульс, придавший особое ускорение всем этим факторам именно в 1937-38 годах: уже совершенно очевидная в то время угроза войны.

Сталин считал очень важным не только наращивание военной мощи, но и обеспечение единства тыла, предполагавшее уничтожение внутреннего врага. Поэтому и возникла идея избавления от всех тех, кто может ударить в спину. Документы, ведущие к этому выводу, - это многочисленные высказывания самого Сталина, а также приказы, на основании которых проводился террор.

С врагами режима боролись во внесудебном порядке

Петров:

Решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 2 июля 1937 года, скрепленное подписью Сталина, положило начало «кулацкой операции». В преамбуле к документу регионам предлагалось наметить квоты на будущие внесудебные приговоры по расстрелу и заключению арестованных в лагеря, а также предложить составы «троек» для вынесения приговоров.

Хлевнюк:

Механика операций 1937-1938 годов походила на ту, которая была применена в 1930 году, но здесь важно заметить, что к 1937 году уже существовали учетные материалы НКВД по различным врагам народа и подозрительным элементам. В центре приняли решение провести ликвидацию или изоляцию от общества этих учетных контингентов.

Установленные в планах лимиты по арестам были на самом деле никакими не лимитами, а минимальными требованиями, поэтому чиновники НКВД взяли курс на превышение этих планов. Это было для них даже необходимо, поскольку внутренние инструкции ориентировали их на выявление не одиночек, а групп неблагонадежных. Начальство считало, что враг-одиночка - это не враг.

Это привело к постоянному превышению первоначальных лимитов. Запросы на необходимость дополнительных арестов отправлялись в Москву, которая их исправно удовлетворяла. Значительная часть норм утверждалась лично Сталиным, другая - лично Ежовым. Некоторые изменялись по решению Политбюро.

Петров:

Было решено раз и навсегда покончить с какой-либо враждебной деятельностью. Именно эта фраза вставлена в преамбулу приказа НКВД № 00447 от 30 июля 1937 года о «кулацкой операции»: он предписывал начать ее в большей части регионов страны с 5 августа, а 10 и 15 августа - в Средней Азии и на Дальнем Востоке.

Шли совещания в центре, начальники НКВД приезжали к Ежову. Он говорил им, что если в ходе этой операции пострадает лишняя тысяча человек, то большой беды в этом не будет. Скорее всего, Ежов говорил это не сам - мы узнаем здесь признаки большого стиля Сталина. У вождя регулярно появлялись новые идеи. Существует его письмо Ежову, в котором он пишет о необходимости продлить операцию и дает указания (в частности, по поводу эсеров).

Затем внимание системы обратилось на так называемые контрреволюционные национальные элементы. Было проведено порядка 15 операций против контрреволюционеров-поляков, немцев, прибалтов, болгар, иранцев, афганцев, бывших работников КВЖД - всех этих людей подозревали в шпионаже в пользу тех государств, к которым они были этнически близки.

Каждую операцию характеризует особый механизм действий. Репрессии кулаков не стали изобретением велосипеда: «тройки» как инструмент внесудебной расправы были опробованы еще во времена Гражданской войны. По переписке высшего руководства ОГПУ видно, что в 1924 году, когда произошли волнения московского студенчества, механика террора уже была отточена. «Надо собрать "тройку", как было всегда в тревожные времена», - пишет один функционер другому. «Тройка» - это идеология и отчасти символ советских репрессивных органов.

Механизм национальных операций был другим - в них использовалась так называемая двойка. Лимиты по ним не устанавливались.

Аналогичные вещи происходили при утверждении сталинских расстрельных списков: их судьбу решала узкая группа лиц - Сталин и его ближайшее окружение. В этих списках есть личные пометки вождя. Например, напротив фамилии Михаила Баранова, начальника Санитарного управления РККА, он пишет «бить-бить». В другом случае Молотов напротив одной из женских фамилий написал «ВМН» (высшая мера наказания).

Есть документы, согласно которым Микоян, выехавший в Армению как эмиссар террора, просил дополнительно расстрелять 700 человек, а Ежов полагал, что нужно увеличить эту цифру до 1500. Сталин в этом вопросе соглашался с последним, ведь Ежову же виднее. Когда у Сталина просили дополнительно дать лимит на расстрел 300 человек, он с легкостью писал «500».

Существует дискуссионный вопрос о том, почему для «кулацкой операции» лимиты устанавливались, а для, например, национальных - нет. Я думаю, что если бы у «кулацкой операции» не было границ, то террор мог бы стать абсолютным, потому что слишком много людей подходило под категорию «антисоветский элемент». В национальных операциях были установлены более четкие критерии: репрессировали людей, имеющих связи в других странах, прибывших из-за границы. Сталин полагал, что тут круг лиц более-менее понятен и очерчен.

Массовые операции были централизованными

Была проведена соответствующая кампания пропагандистского характера. В развязывании террора обвинили врагов народа, пробравшихся в НКВД, и клеветников. Интересно, что идея о доносах как причине репрессий документально не подтверждена. НКВД в ходе массовых операций функционировал совсем по другим алгоритмам, и если там реагировали на доносы, то достаточно выборочно и случайно. В основном работали по заранее подготовленным спискам.

Сталинские репрессии - массовые политические репрессии, осуществлявшиеся в СССР в период сталинизма (конец 1920-х - начало 1950-х годов). Количество непосредственных жертв репрессий (лиц, приговоренных за политические (контрреволюционные) преступления к смертной казни или лишению свободы, выдворенных из страны, выселенных, сосланных, депортированных) исчисляется миллионами. Кроме того, исследователи указывают на серьезные негативные последствия, которые эти репрессии имели для советского общества в целом, его демографической структуры.

Период наиболее массовых репрессий , так называемый «Большой террор », пришелся на 1937-1938 годы. А. Медушевский, профессор НИУ ВШЭ, главный научный сотрудник Института Российской истории РАН, называет «Большой террор» «ключевым инструментом сталинской социальной инженерии». По его словам, существует несколько различных подходов к интерпретации сущности «Большого террора», истоков замысла массовых репрессий, влияния различных факторов и институциональной основы террора. «Единственное, - пишет он, - что, по-видимому, не вызывает сомнений, - это определяющая роль самого Сталина и главного карательного ведомства страны - ГУГБ НКВД в организации массовых репрессий» .

Как отмечают современные российские историки, одной из особенностей сталинских репрессий было то, что значительная их часть нарушала существовавшее законодательство и основной закон страны - советскую Конституцию. В частности, противоречило Конституции создание многочисленных внесудебных органов. Характерно и то, что в результате раскрытия советских архивов было обнаружено значительное количество документов за подписью Сталина, свидетельствующих, что именно он санкционировал почти все массовые политические репрессии.

При анализе становления механизма массовых репрессий в 1930-е годы следует принять во внимание следующие факторы:

Переход к политике коллективизации сельского хозяйства, индустриализации и культурной революции, который требовал значительных материальных вложений или привлечения бесплатной рабочей силы (указывается, например, что грандиозные планы освоения и создания промышленной базы в районах севера европейской части России, Сибири и Дальнего Востока потребовали перемещения огромных людских масс.

Приготовления к войне с Германией , где пришедшие к власти нацисты провозгласили своей целью уничтожение коммунистической идеологии.

Для решения этих задач требовалось мобилизовать усилия всего населения страны и обеспечить абсолютную поддержку государственной политики, а для этого - нейтрализовать потенциальную политическую оппозицию , на которую мог опереться противник.

При этом на законодательном уровне было провозглашено верховенство интересов общества и пролетарского государства по отношению к интересам личности и более суровая кара за любой ущерб, наносимый государству, по сравнению с аналогичными преступлениями против личности.

Политика коллективизациии ускоренной индустриализации привела к резкому падению уровня жизни населения и кмассовому голоду. Сталин и его окружение понимали, что это увеличивает число недовольных режимом и пытались изобразить "вредителей " и саботажников- "врагов народа ", ответственными за все экономические трудности, а также аварии в промышленности и на транспорте, бесхозяйственность и т.п. По мнению российских исследователей, показательные репрессии позволяли объяснять тяготы жизни наличием внутреннего врага.

Как указывают исследователи, период массовых репрессий был предопределен также "восстановлением и активным использованием системы политического сыска " и усилением авторитарной власти И. Сталина, перешедшего от дискуссий с политическими оппонентами по вопросам выбора пути развития страны к объявлению их "врагами народа, бандой профессиональных вредителей, шпионов, диверсантов, убийц", что было воспринято органами госбезопасности, прокуратуры и суда как предпосыл к действию.

Идеологическая основа репрессий

Идеологическая база сталинских репрессий сформировалась еще в годы гражданской войны. Самим Сталиным новый подход был сформулирован на пленуме ЦК ВКП (б) в июле 1928 года.

Нельзя представлять дело так, что социалистические формы будут развиваться, вытесняя врагов рабочего класса, а враги будут отступать молча, уступая дорогу нашему продвижению, что затем мы вновь будем продвигаться вперед, а они - вновь отступать назад, а потом "неожиданно" все без исключения социальные группы, как кулаки, так и беднота, как рабочие, так и капиталисты, окажутся "вдруг", "незаметно", без борьбы и треволнений, в социалистическом обществе.

Не бывало и не будет того, чтобы отживающие классы сдавали добровольно свои позиции, не пытаясь сорганизовать сопротивление. Не бывало и не будет того, чтобы продвижение рабочего класса к социализму при классовом обществе могло обойтись без борьбы и волнений. Наоборот, продвижение к социализму не может не вести к сопротивлению эксплуататорских элементов этому продвижению, а сопротивление эксплуататоров не может не вести к неизбежному обострению классовой борьбы.

Раскулачивание

В ходе насильственной коллективизации сельского хозяйства, проведенной в СССР в 1928-1932 гг., одним из направлений государственной политики стало подавление антисоветских выступлений крестьян и связанная с этим "ликвидация кулачества как класса" - "раскулачивание", предполагавшее насильственное и бессудное лишение зажиточных крестьян, использующих наемный труд, всех средств производства, земли и гражданских прав, и выселение в отдаленные районы страны. Таким образом, государство уничтожало основную социальную группу сельского населения, способную организовать и материально поддержать сопротивление проводившимся мероприятиям.

Борьба с "вредительством"

Решение задачи форсированной индустриализации требовало не только вложения огромных средств, но и создания многочисленных технических кадров. Основную массу рабочих, однако, составляли вчерашние неграмотные крестьяне, не обладавшие достаточной квалификацией для работы со сложной техникой. Советское государство также сильно зависело от технической интеллигенции, доставшейся в наследство от царских времен. Эти специалисты зачастую были довольно скептически настроены к коммунистическим лозунгам.

Партия коммунистов, выросшая в условиях гражданской войны, воспринимала все сбои, возникавшие в ходе индустриализации, как сознательный саботаж, результатом чего стала кампания против так называемого "вредительства".

Репрессии в отношении иностранцев и этнических меньшинств

9 марта 1936 года Политбюро ЦК ВКП (б) издало постановление "О мерах, ограждающих СССР от проникновения шпионских, террористических и диверсионных элементов". В соответствии с ним был усложнен въезд в страну политэмигрантов и была создана комиссия для "чистки" международных организаций на территории СССР.

Массовый террор

30 июля 1937 был принят приказ НКВД № 00447 "Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов".

Не согласен с теми исследователями, которые объясняют причины «большого террора» главным образом внешнеполитическими опасениями сталинской клики . По наблюдениям ряда учёных, внутриполитические факторы в развязывании и проведении террора играли первенствующую роль. Власти в ходе чисток 1937-1938 гг. также успешно решили свои предвыборные задачи. Несмотря на формальное разрешение в Конституции 1936 г. и избирательном законодательстве 1937 г. избираться в советы «бывшим», никто из бывших «кулаков», попов, нэпманов и проч. избран не был. Был реализован своего рода «мобилизационный проект» в духовной и идейной сферах советского общества. Поэтому надёжно и надолго обрекались на молчание все потенциальные критики и оппоненты власти. Люди из религиозной среды, с их обострённом чувством совести, долга и справедливости, в силу этих качеств и попадали в «группу риска». Они стали одним из главных объектов «охоты на ведьм» со стороны использующего средневековые методы сталинского режима и дали обильную кровавую жатву.

Тема террора 1937-1938 гг. содержит ряд малоизученных и вовсе неизученных вопросов, которые можно разрешить только при условии массового и полного открытия чекистских, судебных, партийных и иных архивов и изменения самого порядка работы с исследователями в ведомственных архивах страны, где хранятся основные комплексы документов по освещаемой теме.

Сталин и нарком Ежов

Остановлюсь на роли Сталина в рассматриваемых событиях, вокруг которой накручивается в последние годы немало спекуляций и даже фальсификаций. Мы это видели недавно в грубо склеенной псевдокументальной фальшивке НТВ «Сталин с нами», где роль Сталина в терроре 1937 г., вопреки документам и фактам, оказалась грубо искажена, максимально преуменьшена. Иными словами, он из инициатора и организатора массового террора создателями этого фильма был превращён в рядового «террориста», сдавшегося под натиском партийных региональных боссов, – оказывается, они просто навязали ему участие в репрессиях, чтобы воспрепятствовать ему в его заветной цели тайного «демократа» организовать первые в истории страны демократические выборы. Замечу, что эта странная версия, относящаяся к области вненаучной фантастики, не имеет под собой никаких убедительных оснований и никакого документального подтверждения.

Факты и документы говорят о другом. Во-первых, именно Сталину принадлежит и разработка и публичное оглашение теоретических и идеологических основ происходящего в стране террора. Об этом в лживом и фальшивом фильме НТВ не было сказано ни слова. Уже на пленуме ЦК ВКП (б) 9 июля 1928 г. Сталин озвучил «теорию» обострения классовой борьбы по мере продвижения социализма, ставшей основой дальнейшего сталинского большого скачка в политике и в экономике, свёртывания НЭПа, насильственного раскулачивания и загона людей в сталинские колхозы, фронтального наступления на религию и церкви, уничтожения всех остатков частнособственнических отношений и в городе, и в деревне. Мы с Вами знаем факты, что жертвами этой в полной мере этого слова преступной сталинской политики (политики сталинской группы в руководстве страны) стали многие миллионы людей, что российской, русской деревне был по-настоящему переломан хребет, от которого она так и не оправилась никогда. И в 1937 году тем же Сталиным на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП (б) были сформулированы идейные основы и нового будущего, планируемого им и его группой террора. Сразу две теории им актуализируются. Первая – уже упомянутая теория обострения классовой борьбы по мере продвижения социализма, – чтобы уничтожать сотни тысяч «бывших», как мнимых «заговорщиков», она, безусловно, кстати. И вторая – теория единого фронта врагов на основе программы восстановления капитализма. Эта был универсальный предлог объединять в одном котле репрессий и мнимых «заговоров» всех со всеми, – от не приемлющих любую религию ленинцев и «троцкистов» до православных священников, от «пламенных революционеров» до бывших дворян, «кулаков» и царских чиновников. Все они, по Сталину, «остатки эксплуататорских классов», все они объединились, чтобы дать советской власти решительный бой. Сталинские слова на пленуме не были какими-то декларациями, они стали именно программными установками для карателей и энтузиастов террора всех уровней – и партийных и чекистских и судебных.

Да, Сталин – идеолог и теоретик террора, это несомненно, но он также его выдающийся практик и организатор. Велика и неоспорима, подтверждается документами его роль, как первенствующего члена в Политбюро, в организации особых карательных «троек» НКВД, вершивших повседневный террор, – истребление многих сотен тысяч юридически невиновных людей и отправок их в лагеря по сфабрикованным ложным обвинениям и в рамках утверждённых Сталиным сверху и продлеваемых им же лимитов его особыми резолюциями по просьбам партийных и чекистских начальников с мест. Думается, этот вид государственно-террористической деятельности Сталина на языке права может быть определён как подстрекательство к массовым убийствам . Подобные действия проводились им ещё со второй половины 1920-х гг., начиная с инициирования т.н. «войковского потока» 1927 г. и продолжая кампаниями по «раскулачиванию», по репрессиям за «срыв хлебозаготовок» 1932-33 гг., «за колоски» и т.д.

Материалы к особым папкам Политбюро по дают широкую картину совместного террористического «творчества» местных вождей, с одной стороны, Сталина и других членов Политбюро, с другой. Сталин также утверждал преступные приказы НКВД по так называемым «национальным операциям», по которым прошла около половины жертв «Большого террора». Его распоряжение Ежову «Надо бы поприжать господ церковников» имело практическое преломление в виде интенсификации репрессий священноцерковнослужителей, массовом истреблении духовных пастырей и епископата, о чём Ежов уже с цифрами и фактами рапортовал Сталину в конце ноября 1937 г. – как о «достижениях» в этой области, так и о том, что намечено его ведомством делать далее по разгрому так называемой «церковной контрреволюции». Только один факт: именно Политбюро и Сталин 17 февраля 1938 г. выделили для Украины самой большой дополнительный лимит за всё время «кулацкой операции» – на 30 тысяч человек . По архивному документу, Сталин лично отредактировал текст этого постановления Политбюро и расписался «За. И. Сталин», а за ним – Молотов и Ворошилов . В рамках этого лимита в феврале-мае 1938 г. происходило массовое уничтожение украинских священноцерковнослужителей . Сталиным и другими руководителями утверждались списки подлежащих суду Военной коллегии. Из них подавляющая часть проходила по «1-й категории», то есть обрекалась на истребление и небольшая часть – по «2-й» отправлялась в лагерь. Всего найдено таких списков на 40 тысяч человек, но понятно, что эти списки неполные, и их было больше. Ошибочно думать, что в этих списках значились только старые большевики и партийная номенклатура, хотя их тоже было там не мало. Многие ценные работники по самым разным областям промышленности, учёные, специалисты были там упомянуты. Проходили по расстрельным спискам, утверждённым Сталиным, и иерарх Русской Церкви Питирим (Крылов), и ряд деятелей культуры – писатели М.Е. Кольцов, И.Э. Бабель, Борис Пильняк, Артём Весёлый, режиссёр В.Э. Мейерхольд, крестьянские поэты Павел Васильев и Сергей Клычков и другие. Можно утверждать, что Сталин лично отдал приказы об их убийствах.

Сталинские директивные указания эпохи террора 1937-1938 гг., написанные на полях донесений ему чекистских начальников, думается, тоже говорят о духовном облике советского руководителя, страстно увлечённого в то время чистками и убийствами. Сталин в целом ряде случаев лично распоряжается о новых арестах проходящих в присланных ему протоколах допросов и сводках лиц, расширяет круг репрессий и направляет их по адресам. У него встречаются такие выражения, адресованные Ежову, Фриновскому и прочим, – «арестовать» таких-то и таких-то, «применить ко всем расстрел», «пройтись» по таким-то республикам «метлой», «нужно переарестовать всю огизовскую мразь», «очистить от всякой нечисти», «качайте и вычищайте всю польско-шпионскую грязь», «расправиться» с таким-то после выборов. «Мразь», «грязь», «нечисть», «сволочь», «поганка» и т.п. лексику Сталин употреблял по отношению к массово уничтожаемым им ЛЮДЯМ.

Есть документы, где сам же вождь в своих резолюциях употребляет слова «шпионаж» и «повстанческие группы» в кавычках, показывая тем самым, что осведомлён о фиктивном характере этих обвинений и всё равно отдаёт приказы о репрессиях фигурантов этих «дел». Сталин лично санкционировал массовое применение избиений и пыток в застенках карательных органов в 1937 году, подтвердил это разрешение на будущее в 1939 г., и также в ряде конкретных случаев в ряде своих резолюций прямо приказывал бить и пытать отдельных заключённых («Вытрясите из него», «бить вовсю», «нажать», «допросить крепко», «избить» и так далее). Государственный терроризм Сталина сказывался и на его кадровой политике в аппарате госбезопасности советского государства, – за время своего правления он насаждал и поддерживал в чекистских органах целую генерацию садистов, палачей и фальсификаторов липовых «дел». Часть таких исполнителей им, по выполнении определённых задач, убиралась, но приходившие им на смену по своим наклонностям и моральным качествам оказывались такими же. Как показывает часть недавно опубликованных следственных материалов Берии и его сподвижников, заменившие «ежовцев» в органах «бериевцы» были ничем не лучше своих предшественников.

Выразительно и замечание Сталина в речи в Кремле 7 ноября 1937 г. об уничтожении «врагов народа»: «весь их род искореняем » . Под «искоренением рода» «врагов народа» вождь, очевидно, понимал развязанные им жестокие репрессии против родственников репрессированных, – в том числе и лично отредактированное им постановление Политбюро от 5 июля 1937 г. о заключении в лагеря «всех жён осуждённых изменников родины» (так называемых «троцкистов» и «правых») на срок не менее 5-8 лет; их дети до 15 лет подлежали размещению в детских домах. Такой порядок для жён «заговорщиков» устанавливался и на будущее время. Т.е. после ареста мужа (как «троцкиста» или «правого») его жена должна была автоматически отправляться в лагерь. Правка Сталина на указанном документе заключалась в том, что вождь предлагаемые «5 лет» лагерей для жён «врагов народа» переправил на «пять-8 лет ». Он же вписал уточнение касательно детей, отправляемых в детдома, – «до 15-летнего возраста ». И в конце предложения тот же безжалостный синий карандаш дописал: «что же касается детей старше 15-летнего возраста, о них решать вопрос индивидуально ». К городам, вне которых дети-сироты подлежат размещению в детдомах наркомата просвещения, Сталиным было добавлено после «Москвы, Ленинграда, Киева, Тифлиса, Минска» – «приморских городов, приграничных городов ». Так главный державный палач карандашом усилил несчастную долю десяткам тысяч ни в чём не повинных женщин, а также продлевал детдомовские «счастливые детства» ставшим по его же воле сиротам .

Характерная черта сталинского террора – сознательное и неуклонное расширение самого круга участников преступлений, вовлечение огромных масс людей в процессы «судов», казней, одобрений расправ, раздувание массового палаческого и доносительного энтузиазма, стремление придать репрессиям видимость «народного» действа. Сталинское руководство при этом как бы хотело утопить свою вину в вине массовой, заслонить собственные планы народными порывами (борьбы с бюрократией, «вредителями» и проч.). Логичным для власти было стремление максимально умножить количество вовлечённых в преступления, чтобы собственная роль в терроре главных руководителей не казалась на этом фоне такой уж значительной. Отсюда инспирирование многочисленных «митингов» и писем в газетах с требованиями расправы с «врагами народа», организация на местах собраний с шельмованиями людей за недостатки бдительности к таким «врагам». Так, воплощалось установка «повязать кровью ». В этом смысле характерна шифротелеграмма Сталина А.А. Жданову о готовящемся «деле» ленинградских ответственных работников от 13 октября 1937 г.: «дайте высказаться пленуму (Ленинградского обкома ВКП (б) – И.К.) и предоставьте пленуму самому вынести решение об аресте, чтобы он почувствовал свою ответственность в этом деле . Так будет лучше» . Организацию повсеместных показательных процессов над «вредителями» в сельском хозяйстве Сталин в 1937 г. считал важной для мобилизации колхозников «вокруг работы по разгрому врагов народа в сельском хозяйстве» .

В ходе террора – для достижения его задач – Сталиным сознательно разжигались массовый психоз и шпиономания среди населения. Так, он лично исправил статью «О некоторых методах и приёмах работы иностранных разведок», опубликованную в «Правде» от 17 мая 1937 г. – с подробным инструктажем для советских людей, как им себя вести, чтобы разоблачать изощрённые и подлые методы «двурушников» и «шпионов», как следить друг за другом и как им друг на друга доносить . В годы «Большого террора» на места шли подстёгивающие шифротелеграммы Сталина. Так, 29 ноября 1937 г. вождь предложил к очередной годовщине со смерти Кирова провести открытые партийные собрания, «мобилизуя членов партии на беспощадное выкорчёвывание» «врагов народа» . 20-летие ВЧК-ОГПУ-НКВД Сталин в декабре 1937 г. призвал отметить проведением различных партийных, комсомольских, советских собраний с беседами и докладами, разъясняющими роль «органов» в борьбе с «врагами народа»