(1844-02-25 ) (48 лет)

Ива́н Петро́вич Мя́тлев (28 января [8 февраля ] , Санкт-Петербург - 13 февраля , Санкт-Петербург) - русский светский поэт из рода Мятлевых , камергер . Известен главным образом как автор слов романса «Как хороши, как свежи были розы…»

Биография

«Сенсации г-жи Курдюковой» написаны языком, представляющим удачное подражание тому смешению французского с нижегородским, которое в то время господствовало в русском обществе, и вообще дают верный сколок тона, приемов, способов выражаться и понятий тогдашнего «света».

В 1830-е гг. Мятлев сочинял шуточные стихи вместе с А. С. Пушкиным и П. А. Вяземским , который в письме Жуковскому называл его notre chef d"ecole . Известна также поэтическая записка Вяземского Пушкину, где он обещает, что на вечере будет Мятлев

Слава острослова Мятлева, к концу XIX века совершенно забытого, была так велика, что когда Смирдин предпринял своё издание «Сто русских литераторов», то Мятлев попал одним из ста уже в третий том. Это возбудило негодование Белинского , который «Сенсации г-жи Курдюковой» объявил книгой скучной и довольно плоской, а мелкие стихотворения Мятлева, воспевающие высокие предметы, - очень смешными. Неожиданна в этом светском человеке 1830-х, всю жизнь проведшем в петербургских гостиных и за границей, жилка народности, которой проникнуты многие его стихотворения («Фонарики-сударики», «Новый год», «Настоечка тройная», «Разговор барина с Афонькой»).

Полные собрания сочинений Мятлева изданы в 1857 году в Петербурге, в 1893 году в Киеве и в 1894 году в Москве. Помимо перечисленных выше произведений, в них вошли книги с политипажами «Петергофский праздник» (СПб., 1842) и «Коммеражи» (СПб., 1844), а также поэма «Тарантелла» (СПб., 1844).

Напишите отзыв о статье "Мятлев, Иван Петрович"

Примечания

Литература

• // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
• П. Б. И. П. Мятлев (по поводу 50-летия смерти) // Всемирная иллюстрация : журнал. - 1894. - Т. 51 , № 1309 . - С. 143 .

Ссылки

• в Google Книгах
• в Google Книгах

Отрывок, характеризующий Мятлев, Иван Петрович

Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]
– Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n"est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…]
– Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j"ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]
Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c"est un moment que je n"oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d"esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L"avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]

Иван Петрович Мятлев родился 28 января (8 февраля) 1796 в Петербурге в старинной и богатой дворянской семье. С пяти лет он числился в Коллегии иностранных дел. В 1813 и 1814 годах воевал против Наполеона в звании корнета Белорусского гусарского полка, участвовал в заграничных походах, затем уволился из армии и обосновался в своём прекрасном петербургском доме, среди роскоши и знаменитых произведений искусства.

В 1821 году он решил поступить на службу в канцелярию министра финансов по департаменту мануфактур и внутренней торговли. Дела не обременяли Мятлева, чины и звания шли исправно, и спустя несколько лет он уже стал действительным статским советником и камергером. В 1836 году он оставил службу, отправился в заграничное путешествие, посетил Германию, Швейцарию, Италию, Францию. Вернувшись в Петербург, открыл в своём доме-музее музыкальные вечера, куда приглашались все приезжие и отечественные знаменитости.

В атмосфере непринуждённого дружеского общения, салонных разговоров, коротких необременительных отношений зарождается весёлая, ироничная поэзия Мятлева, оттачивается его импровизационный талант. Литературная игра, фарс, розыгрыши, неожиданные рифмы, меткие остроты, пародии — всё это составило основу своеобразной стиховой устной и письменной культуры, далёкой от профессионализма, но живой и непосредственной.

Стихи Мятлев начал сочинять рано и мастерски читал их повсюду. В 1834 и 1835 годах вышли два его сборника, включившие по 14 стихотворений и сопровождавшиеся надписью: «Уговорили выпустить».

Широкую известность принесли Мятлеву комические и шутливые стихотворения начала 1840-х годов.

Потешая светскую публику макароническими стихами, поэт исподволь приготавливал её к восприятию самого главного своего произведения, вышедшего в 1840-1844 годах, — «Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границею — дан л’этранже». В нём Мятлев создал комический, не лишённый сатиры и гротеска образ тамбовской помещицы, путешествующей по Германии, Швейцарии, Италии. Курдюкова и объект сатиры, и литературная маска. Она — олицетворение не только провинциальной русской действительности, но и мира европейских обывателей. Наглая самоуверенность Курдюковой, её претензии на окончательность и непререкаемость в суждениях как нельзя лучше выразились в языке и стихе. Куплетные формы с их лёгкими ритмами создавали впечатление необыкновенной бойкости и даже развязности, свойственной Курдюковой, а её речь, составленная коварным автором из разноязычных слов и оборотов, разоблачала сомнительную образованность недалёкой барыни, которой не помогали никакие иностранные слова для выражения сбивчивых мыслей.

Сатирические мотивы не исчезают из поэзии Мятлева и в дальнейшем. В стихотворении «Разговор барина с Афонькой» (1844) Мятлев нашёл выразительный способ передать беседу барина с крепостным, изобразив обоих персонажами народного кукольного театра. В этой драматической сценке, заслужившей похвалу критики, диалог между барином-несмышлёнышем и слугой, который прикинулся дурачком, простофилей, обнаруживает полную несостоятельность господина: он ничего не смыслит в сельской работе, он уже разорился, но всё ещё напускает на себя важный вид и продолжает куражиться.

Иван Петрович Мятлев родился 28 января (8 февраля) 1796 в Петербурге в старинной и богатой дворянской семье. С пяти лет он числился в Коллегии иностранных дел.

В 1813 и 1814 годах воевал против Наполеона в звании корнета Белорусского гусарского полка, участвовал в заграничных походах, затем уволился из армии и обосновался в своём прекрасном петербургском доме, среди роскоши и знаменитых произведений искусства.

В 1821 году он решил поступить на службу в канцелярию министра финансов по департаменту мануфактур и внутренней торговли. Дела не обременяли Мятлева, чины и звания шли исправно, и спустя несколько лет он уже стал действительным статским советником и камергером. В 1836 году он оставил службу, отправился в заграничное путешествие, посетил Германию, Швейцарию, Италию, Францию. Вернувшись в Петербург, открыл в своём доме-музее музыкальные вечера, куда приглашались все приезжие и отечественные знаменитости.

В атмосфере непринуждённого дружеского общения, салонных разговоров, коротких необременительных отношений зарождается весёлая, ироничная поэзия Мятлева, оттачивается его импровизационный талант. Литературная игра, фарс, розыгрыши, неожиданные рифмы, меткие остроты, пародии - всё это составило основу своеобразной стиховой устной и письменной культуры, далёкой от профессионализма, но живой и непосредственной.

Стихи Мятлев начал сочинять рано и мастерски читал их повсюду. В 1834 и 1835 годах вышли два его сборника, включившие по 14 стихотворений и сопровождавшиеся надписью: «Уговорили выпустить».

Широкую известность принесли Мятлеву комические и шутливые стихотворения начала 1840-х годов.

Потешая светскую публику макароническими стихами, поэт исподволь приготавливал её к восприятию самого главного своего произведения, вышедшего в 1840-1844 годах, - «Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границею - дан л"этранже» . В нём Мятлев создал комический, не лишённый сатиры и гротеска образ тамбовской помещицы, путешествующей по Германии, Швейцарии, Италии. Курдюкова и объект сатиры, и литературная маска. Она - олицетворение не только провинциальной русской действительности, но и мира европейских обывателей. Наглая самоуверенность Курдюковой, её претензии на окончательность и непререкаемость в суждениях как нельзя лучше выразились в языке и стихе. Куплетные формы с их лёгкими ритмами создавали впечатление необыкновенной бойкости и даже развязности, свойственной Курдюковой, а её речь, составленная коварным автором из разноязычных слов и оборотов, разоблачала сомнительную образованность недалёкой барыни, которой не помогали никакие иностранные слова для выражения сбивчивых мыслей.

Сатирические мотивы не исчезают из поэзии Мятлева и в дальнейшем. В стихотворении «Разговор барина с Афонькой» (1844) Мятлев нашёл выразительный способ передать беседу барина с крепостным, изобразив обоих персонажами народного кукольного театра. В этой драматической сценке, заслужившей похвалу критики, диалог между барином-несмышлёнышем и слугой, который прикинулся дурачком, простофилей, обнаруживает полную несостоятельность господина: он ничего не смыслит в сельской работе, он уже разорился, но всё ещё напускает на себя важный вид и продолжает куражиться.

В сатире «Сельское хозяйство» (1844) барыня и мужики вместе со «старостой-пузаном» никак не могут найти общий язык. Метафорический план Мятлев переводит в буквальный - барыня говорит по-французски, а мужики изъясняются по-русски с густой примесью простонародных речений, что сообщает стихотворению дополнительный комический эффект.

Введение французской речи в русскую, неподготовленный переход с одного языка на другой, их нелепое смешение являют здесь, как и в других макаронических стихотворениях, художественно рассчитанные функции: с их помощью создаётся убедительная картина полной оторванности господского сословия от народа, оно чувствует, думает и говорит на чуждом народу языке.

Современники ценили и любили весёлую и задорную поэзию Мятлева. Его «Сенсации и замечания госпожи Курдюковой» оставили заметный след в стихотворной юмористике, предварив появление сатирических и комических литературных масок от Козьмы Пруткова до персонажей поэтов «Искры». При жизни Мятлева «Сенсации» выходили трижды. Последний раз - в год смерти поэта, неожиданно скончавшегося в Петербурге среди масленичных развлечений.

В. Коровин

Русские поэты. Антология русской поэзии в 6-ти т. Москва: Детская литература, 1996

МЯТЛЕВ, Иван Петрович - русский поэт. Сын сенатора, камергер, богатый помещик. Получил домашнее образование. Служил в Петербурге, подолгу жил за границей. Был известен в литературных и великосветских кругах как острослов, стихотворец-любитель. Обладая импровизаторским и пародийным даром, владея русским просторечьем, Мятлев славился устным исполнением своих юмористических стихов. Его куплеты, экспромты, стихи на случай и каламбуры ценили А. С. Пушкин , П. А. Вяземский , В. А. Жуковский , М. Ю. Лермонтов , любивший «Ишки Мятлева стихи», подражал их манере в стихотворных шутках и альбомных посвящениях.

В 1834 и 1835 Мятлев издал два сборника лирики (с характерной надписью «Уговорили выпустить»), не имевшие успеха. Известность приобрела его юмористическая поэма «Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границей - дан л’этранже» , написанная т. н. макароническим стилем, высмеивающая невежественное и спесивое русское барство. Заграничные впечатления провинциальной помещицы изложены пёстрым языком, смесью русского с французским. Образ Курдюковой служил для Мятлева авторской маской; от её имени он пародийно описывает с верноподданнических позиций события европейской истории, обращается к поэтам-современникам и т. п. Эта манера предвосхищала вымышленные образы Козьмы Пруткова и «генерала Дитятина» (И. Ф. Горбунова). Выпущенная в Петербурге без имени автора и с фиктивным местом издания (Тамбов), первая часть поэмы (1840) принадлежала, по мнению В. Г. Белинского, «…к числу самых примечательных явлений типографского мира» благодаря иллюстрациям литографа-карикатуриста В. Ф. Тимма. Успех издания 1840-44 позволил Мятлеву выпустить ещё две книги с политипажами - «Петергофский праздник» (1842) и «Коммеражи» (1844). Однако последние части «Сенсаций…» , как и изданная без иллюстраций поэма «Тарантелла» (1844), свидетельствовали об однообразии художественных средств поэта.

Творчество Мятлева повлияло на развитие малых литературных форм 19 века. «Курдюкова» , переделанная в водевиль, была дважды представлена в Александринском театре. Многие стихи Мятлева (, и другие) были положены на музыку, другие вошли в песенный репертуар мастеровщины как фольклор («Настоечка тройная, или Восторг» , «Артамоныч» , ). И. С. Тургенев использовал ставшую крылатой строку из стихотворения Мятлева в своём стихотворении в прозе «Как хороши, как свежи были розы».

Соч.: Стихотворения. Вступ. ст., ред. и прим. В. Голицыной, М. - Л., 1937; Полн. собр. соч., т. 1-2, СПБ, 1857; то же, вступ. ст. А. В. Амфитеатрова, т. 1-3, М., 1894; Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границею, дан л’этранже, 2 изд., т. 1-2, СПБ, 1907; в сб.: Поэты 1840-1850-х гг. Вступ. ст. Б. Я. Бухштаба, М. - Л., 1962.

Лит.: Голицына В., Шутливая поэзия Мятлева и стиховой фельетон, в кн.: Рус. поэзия XIX в. Сб. статей, под ред. и с предисл. Б. М. Эйхенбаума и Ю. Н. Тынянова, Л., 1929; Венгеров С. А., Источники словаря рус. писателей, т. 4, П., 1917; История рус. лит-ры XIX в. Библиографич. указатель, под ред. К. Д. Муратовой, М. - Л., 1962

Э. Г. Герштейн

Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. - Т. 5. - М.: Советская энциклопедия, 1968

МЯТЛЕВ Иван Петрович - поэт. Родился в богатой помещичьей семье. Был камергером. Автор ряда лирических стихотворений (наиболее удачные из них - «Восторг» и , стилизованные в духе мещанской народности, - сделались любимыми песнями тогдашней мастеровщины).

Наиболее крупное произведение Мятлева - юмористическая поэма «Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границей, дан л’этранже» (1840-1844, 3 тт.), написанная в манере макаронической поэзии: «Автор заставляет русскую провинциальную барыню путешествовать по Европе и рассказывать свои впечатления пестрым языком, составленным из смеси русских слов с французскими, которые написаны русскими же буквами и от этого при произношении производят звуки, им не свойственные» (Белинский). Поэма Мятлева имела большой успех, который следует приписать легкости стиха, остроумию наблюдений, но успех «Госпожи Курдюковой» не был продолжительным. На творчестве Мятлева лежит печать бездумья. Творчество Мятлева является характерным продуктом салонной среды; отсюда та легкая насмешка над неуклюжим дворянским мелкопоместьем, которой пронизаны «Сенсации и замечания» .

Здесь нечего искать каких-либо ярких антидворянских мотивов: ценность произведений Мятлева - в зарисовках дворянского быта, которыми они изобилуют, и в литературной остроте его пародий («Гугеноты» ), эпиграмм, посланий, сыгравших немалую роль в низвержении романтических штампов. «Стихотворная болтовня» Мятлева - прямой предшественник фельетонных обозрений и пародий Эраста Благонравова (Алмазова) и «Нового поэта» (И. Панаева). Некоторые связующие нити найдутся у нее и с обличительными куплетами шестидесятников - Д. Минаева, Курочкина , Конрада Лилиеншвагера (Н. Добролюбова), хотя у этих последних незлобная насмешка Мятлева закономерно уступила место иронии и сарказму, не говоря уже о подчеркнуто-антидворянской тенденции их стихотворений.

Библиография: I. Полное собр. сочин., 2 тт., СПБ, 1857; То же, Киев, 1893; То же, 3 тт., М., 1894; Новое роскошное изд. «Сенсаций и замечаний госпожи Курдюковой», с воспроизведением рисунков Тимма, изд. А. С. Суворина, СПБ, 1907.

II. Белинский В. Г., «Отечественные записки» (рецензия на сб. «100 русских литераторов», т. II) - перепеч. в «Сочин.» Белинского, изд. Солдатенкова и Щепкина, ч. 4; «Биб-ка для чтения», 1857, М., № 143 (рецензия В. Водовозова); Амфитеатров А., Мятлев и его поэзия, ст. к т. I «Полного собр. сочин.», М., 1894; Голицына В., Шутливая поэзия Мятлева и стиховой фельетон, сб. «Русская поэзия XIX в.», под ред. и с предисл. Б. М. Эйхенбаума и Ю. Н. Тынянова, изд. «Academia», Л., 1929.

III. Мезьер А. В., Русская словесность с XI по XIX ст. включительно, ч. 2, СПБ, 1902; Венгеров С. А., Источники словаря русских писателей, т. IV, П., 1917.

А. Ц.

Литературная энциклопедия: В 11 т. - [М.], 1929-1939

Встречаются в отечественной словесности лица оригинальные, от которых, однако, остается вроде бы совсем немного — домашнее имя, две-три строки. В лучшем случае — какой-нибудь куплет без привязки к автору. Такова судьба Ивана Мятлева.
Не ву пле па —
Не лизе па.
Из стихов Ивана Мятлева

Самые знаменитые строки Мятлева звучат у Тургенева, в стихотворении в прозе из цикла «Senilia»:«Как хороши, как свежи были розы…».

Тургенев то ли действительно забыл (по сенильности), то ли сделал вид, что забыл (для настроения), что так начинается элегия Ивана Мятлева «Розы» (1834). Промчав сквозь годы, эти свежие розы появились у Игоря Северянина, уже в горько-трагическом контексте:

…Как хороши, как свежи будут розы,
Моей страной мне брошенные в гроб!
(«Классические розы», 1925).

Они же выбиты эпитафией на могиле Северянина в Таллинне.

В наше время неблагодарные потомки, в пику школьному Тургеневу, ёрничали: «Как хороши, как свежи были рожи!» Что, впрочем, потешило бы душу ёрника Мятлева.

Смеяться над всем

Друг Сверчка, Асмодея и Светланы, богатый барин и веселый версификатор, человек светский, аристократ, любимец литературных салонов и лиц, облеченных властью, Иван Мятлевпрожил жизнь не слишком долгую (1796—1844), но насыщенную событиями, в том числе и историческими. И — вполне благополучную жизнь. Корнет Белорусского гусарского полка, он участвовал в войне с Наполеоном. Демобилизовался по болезни. На гражданской службе дослужился до действительного статского советника и камергера и вышел в 1836 в отставку. Располагая средствами, отправился путешествовать по Европе. Вернулся в Петербург, написал по следам своих путешествий про госпожу Курдюкову, издал последний том поэмы — и умер.

Как говорилось в одном некрологе, «он ставил честолюбие гораздо ниже каламбура, почитав первую потехою — жить честно, благородно и первым делом смеяться безвредно над всем, начиная с самого себя, — кончил веселую книгу и с последнею шуткой бросил перо и жизнь вместе, как вещи отныне впредь ненужные…»

Бесконечное, возбужденно-нервное его остроумие — есть такой тип всегда острящих, каламбурящих и рифмующих людей! — выглядело бы болезненным, не будь он столь добродушен и (внешне, по крайней мере) простодушен. Хотя порой мятлевские штучки могли показаться чрезмерно экстравагантными. Так, на балу, где присутствовал сам Николай Первый, веселый поэт порезал меленько-меленько букет своей соседки, маркизы де Траверсе, заправил цветами салат и отправил блюдо адъютанту наследника, в которого маркиза была влюблена. Или еще: в одном доме сын хозяина полюбил играть с щегольской шляпой Мятлева. Это поэту надоело, и, не желая, чтобы его замечательную шляпу спутали с чьей-нибудь другой, он написал внутри нее стишок: «Я Мятлева Ивана, а не твоя, болвана. Свою ты прежде поищи! Твои, я чай, пожиже щи». Грубовато, надо сказать…

Душа литературных салонов, великолепный чтец и импровизатор, Мятлев, особенно после бокала - другого, нанизывал рифмы виртуозно. «…он просто говорил стихи, и всегда говорил наизусть, беззаботно рассказывал в стихах, беседовал стихами; … Он говорил этими стихами по целым часам», — свидетельствует современник.

Провинциалы, прибывшие в Петербург, непременно хотели попасть «на Мятлева». Особенно он часто выступал там, где все друг друга знают и друг над другом мило так подшучивают — оттого почти все его стихи домашние. Однако социальный статус участников этих собраний весьма высок — это был междусобойчик людей знатных. Что придавало — в исторической перспективе — альбомным, домашним сочинениям особый шарм и размах.

Русская критика, в отличие от посетителей салонов, Мятлева не особенно жаловала. Белинского, только начавшего входить в силу, этот штукарь просто-напросто раздражал: строгий критик чуял в стихах Мятлева безответственное веселье аристократа. Снисходительной похвалы Белинского удостоился лишь «Разговор барина с Афонькой», тоже, стоит отметить, довольно легкомысленный.

Какое- то время (незадолго до смерти) Мятлев издавал «Листок для светских людей». Там была, например, такая картинка. Молодой офицер спрашивает у дамы: «В каком ухе звенит?» — «В левом», —отвечает дама. «Откуда вы знаете?» — изумляется офицер… Люди серьезные возмущались подобной пошлостью. (А мне, в силу простых вкусов, нравится.)

Типы эпохи

Дам, вдохновляющих его на стихи, Мятлев ласково называл своей «парнасской конюшней». Среди «лошадок» были Софья Карамзина, Наталья Пушкина и роковая женщина российского Парнаса — Александра Смирнова-Россет. С последней Мятлева связывали особо теплые, но исключительно дружеские отношения.

Женщина она была своеобразная. Князь Вяземский, большой похабник и цинический острослов с язвительно-едким умом, восхищался: «Обыкновенно женщины худо понимают плоскости и пошлости; она понимала их и радовалась им, разумеется, когда они были не плоско-плоски и не пошло-пошлы». Моралист Иван Аксаков, напротив, сетовал: «…я до сих пор не видел в ней теплоты эстетического ощущения, никакого сердечного движения… Среди «Шинели», в самых чудесных местах она вдруг по поводу какого-нибудь квартального вспомнит какие-нибудь глупые стихи Мятлева и скажет или пропоет: «Напился, как каналья, пьян»… — и т.п., всегда с особенным удовольствием». (Кстати, из этих двух характеристик одной и той же особы можно вывести два основных русла, по которым шло наше эстетическое и идеологическое развитие.)

Смирнова-Россет представляла собой женский вариант того характернейшего типа эпохи, который в чистом виде воплощал сам Мятлев, как, впрочем, и его знаменитые сверстники — князь Вяземский, Пушкин, Грибоедов, ... Тип этот вскоре исчезнет, и уже младший Вяземский напишет, не без дидактизма и морализма:

«Для нашего поколения, воспитывавшегося в царствование Николая Павловича, выходки Пушкина уже казались дикими. Пушкин и его друзья, воспитанные во время наполеоновских войн, под влиянием героического разгула» видели во всей этой эстетической и поведенческой лихости «последние проявления заживо схороняемой самобытной жизни».

Александр Пушкин посвятил Ивану Мятлеву известное стихотворение: «Сват Иван, как пить мы станем…» (1833). Но особенно был близок с Мятлевым, возился с ним и с его стихами князь Вяземский, удовлетворяя таким образом свою страсть (усиленную ирландской кровью) к дурацким шуткам. Троице этой - Пушкину, Вяземскому и Мятлеву - принадлежит знаменитое коллективное «Надо помянуть, непременно надо» (1833) — сочиненье насколько абсурдно-безумное в своей дурной бесконечности, настолько и смешное. Со слегка меняющимся рефреном: «Надо помянуть, помянуть непременно надо…»

Вяземский, посылая этот дикий стишок Жуковскому, писал, что Мятлев «в этом случае был notre chef d’ecole» (переводим: «нашим наставником»).

Александра Смирнова-Россет, в свою очередь, вспоминает, как Гоголь «научил Пушкина и Мятлева вычитывать в «Инвалиде», когда они писали памятки. У них уже была довольно длинная рацея:

Михаил Михайловича Сперанского
И почт-директора Еромоланского,
Апраксина Степана,
Большого болвана,
и князя Вяземского Петра,
Почти пьяного с утра.

Они давно искали рифм для Юсупова. Мятлев вбежал рано утром с восторгом: «Нашел, нашел: Князя Бориса Юсупова / И полковника Арапупова» (потом на рифмовке имен собственных поедет крыша у Дмитрия Минаева).

Стихи на случай

Любимый жанр Мятлева — стихи на случай. Он мог запросто посвятить генералу Ермолову абсолютно пустую фантазию «на день наступающего тысяча восьмисот четвертого года», выдержанную в игривом и бессмысленном духе:

Коль пройдет мадам Эстер
Ле канкан де ля Шольер —
Весь театр набит народом…
Поздравляю с Новым годом!
«Новый 1944. Фантазия»

Несоответствие поэтического пустяка статусу адресата — его высокопревосходительству — Мятлева ничуть не смущало. Впрочем, все это вполне соответствовало нормам и духу времени.

Поэт пользовался благосклонностью царей. Однажды, прочитав стихи Якова Грота «Берегитесь; край болотный, град отравой переполнен…», наследник, будущий царь Александр Второй, попросил Мятлева защитить Петербург. В результате на свет явилось стихотворение: «Ужель ты веришь наговорам, сплетенным финнами на нас?» (1841). Как и стихотворение Грота, мятлевский ответ был посвящен той самой маркизе де Траверсе, с чьим букетом ] поэт так жестоко обошелся…

штучку, фарсу С[аши] / И Ишки М[ятлева] стихи…» Так ведь подумать: ну какой Мятлев для него «Ишка» при разнице в возрасте чуть ли не в 20 лет — Иван Петрович!.. Но, видимо, было в Мятлеве что-то вечно-подростковое.

Travel blog госпожи Курдюковой

Кажется, поэтическое честолюбие Мятлева (если оно вообще у него было) вполне удовлетворялось вот такими милыми пустяками и любовью окружающих. Первые два сборника его стихов вышли без имени автора, сопровождаемые симпатично-простодушным уведомлением: «Уговорили выпустить» (1834 и 1835), что соответствовало действительности.

Однако его ждало и чуть ли не всенародное ха-ха-ха и хи-хи-хи после выхода в свет «Сенсаций и замечаний госпожи Курдюковой за границею, дан л’этранже» с карикатурами Василия Тимма (1840—1844). Местом издания в шутку значился Тамбов, где жила госпожа Курдюкова.

Здесь Мятлев дал полную волю своей страсти к макароническому стиху, приводившему в бешенство пуристов от языка. «Сенсациям и замечаниям…» предшествовал ёрнический эпиграф: «Де бон тамбур де баск / Дерьер ле монтанье» с пояснением: «Русская народная пословица» (перевод: «Славны бубны за горами»). Но ведь и жил поэт в эпоху лингвистической диффузии, во времена «двуязычья культуры» (Юрий Лотман).

Бесконечно долго сопрягая русские слова с иноязычными, он создал презабавную, хотя и несколько, быть может, затянутую (страниц эдак на 400) шутку. В разудалом плясовом ритме:

Но по мне, весьма недурно
Этот бронзовый Сатурно
Тут представлен; он, злодей,
Собственных своих детей
Ест, как будто бы жаркое,
А Сатурно что такое —
Время просто, се ле тан,
Ки деворе сез анфан…
(перевод: «Это время, которое пожирает своих детей»)

Иногда вдруг поэт меняет тон и серьезно и строго говорит о торжестве «русской веры православной», об увиденной в Ватикане картине, изображающей Спасителя на Фаворе. При всем своем легкомыслии Мятлев был глубоко верующим человеком.

«Сенсации и замечания госпожи Курдюковой…» критика восприняла без юмора. Как эмблему русской провинции, над которой смеются столицы. Но решили, что «лицо Курдюковой — лицо замечательное: оно принадлежит к клоунам или шутам Шекспира, к Иванушкам, Емелюшкам-дурачкам наших народных сказок». Удивились склонности к неприличиям, которая «доходит в госпоже Курдюковой до какой-то непобедимой страсти». Но ничего удивительного в этом не было: ведь госпожу Курдюкову Мятлев списывал преимущест¬венно с себя и отчасти — со своей подруги Смирновой-Россет. А еще критики отмечали, что Курдюкова «излишне умна» и образована - и, стало быть, это не тамбовская помещика, а сам Мятлев. Но сдается, что сочинителя уличали не столько ум и образованность Курдюковой, сколько ее постоянное и заинтересованное внимание к женским прелестям. (Если она не лесбиянка, конечно.)

Иллюстрируя поэму, Василий Тимм изображал эту туристку похожей на Мятлева. Или так: перед зеркалом Мятлев, а в зеркале госпожа Курдюкова.

Меж тем

Да, конечно, шутки, пустяки, причуды барина, искусство для искусства… Меж тем бывал он истинно поэтичен в обычной речи: «Завернулась в кусочек неба, да и смотрит, как ангел…» — в стихах это вышло несколько хуже (см.: «Что я видел вчера», 1840).

Фонарики-сударики,
Скажите-ка вы мне,
Что видели, что слышали
В ночной вы тишине…
Фонарики-сударики
Горят себе, горят,
А видели ль, не видели ль —
Того не говорят…

«Под именем фонариков сочинитель разумел чиновников, состоящих в государственной службе», — значилось на одной из копий стихотворения. Ну да, чиновники да сановники, которым дела нет до «горестей людских».

Как пишет советский исследователь, «Фонарики» — «глубоко сатирическое, хотя художественно завуалированное изображение … бюрократической системы николаевской эпохи». Так или иначе, но «Фонарики» попадали в сборники подпольной поэзии. И даже, кажется, понравились Герцену.

«Весь народ / Говорит, Новый год, / Говорит, / Что принес, / Говорит, / Ничего-с, / Говорит, / Кому крест, / Говорит, / Кому пест, / Говорит, / Кому чин, / Говорит, / Кому блин, / Говорит…»

Интригующий литературный сюжет связан с мятлевской «Фантастической высказкой» (1833), она же — «Таракан»:

Таракан
Как в стакан
Попадет —
Пропадет,
На стекло
Тяжело
Не всползет.
Так и я:
Жизнь моя
Отцвела,
Отбыла…

С одной стороны, «Таракан» пародирует «Вечернюю зарю» Полежаева. А с другой, — становится кастальским ключом для несравненного капитана Лебядкина:

Жил на свете таракан,

Таракан от детства,

И потом попал в стакан,

Полный мухоедства…

Потом таракан естественным образом переползет к Николаю Олейникову, потом объявится где-то в окрестностях «Жизни насекомых» Виктора Пелевина.

И Козьма Прутков, и Дмитрий Александрович Пригов, и Тимур Кибиров, и другие сочинители ловили (и поймали) лучи, летящие от стихов этого беспечного шута русской литературы. И его немыслимые ха-ха-ха и хи-хи-хи…

«Не нравится — не читайте», — так переводится эпиграф.

peremeny.ru ›Блог перемен ›

Иван Петрович Мятлев
НОВЫЙ ГОД

Весь народ Говорит, Новый год, Говорит, Что принес, Говорит, Ничего-с, Говорит, Кому крест, Говорит, Кому пест, Говорит, Кому чин, Говорит, Кому блин, Говорит, Кому нос, Говорит, Ну, так что-с, Говорит, Всё равно-с, Говорит, Ничего-с, Говорит, Новый год, Говорит, Весь свой плод, Говорит,

Раскидал, Говорит, Разбросал, Говорит, О газар, Говорит, А мюзар, Говорит, Опоздал, Говорит, Прозевал, Говорит, Заворчал, Говорит, Сам ты, брат, Говорит, Виноват, Говорит, Пар иси, Говорит, Попроси, Говорит, Там подсунь, Говорит, Или плюнь, Говорит, Навяжись, Говорит,

Отвяжись, Говорит, Де се фаст Говорит, Если даст, Говорит, Новый год, Говорит, Нам во плод, Говорит, Ля санте, Говорит, Ля гете, Говорит, Пур сеси, Говорит, Уж мерси, Говорит, Поклонись, Говорит, И крестись, Говорит, В свой черед, Говорит, Всё придет. Январь 1844

Гости поздравляют городничего. Рисунок Боклевского