Из цикла рассказов «Там, где будет мой дом
"Элеонора (Eleonora)"
в переводе с английского К. Д. Бальмонта
Sub conservatione formae specificae salva anima " (*).
Raimundus Lallius.
(*) При соблюдении особой формы душа остается неприкосновенной.)
Я принадлежу к семье, отметившей себя силой фантазии и пламенностью страсти. Люди назвали меня безумным, но это еще вопрос, не составляет ли безумие высшей способности понимания, не обусловлено ли многое из того, что славно, и все то, что глубоко, болезненным состоянием мысли, особым настроением ума, возбужденного в ущерб строгому рассудку. Тем, которые видят сны днем, открыто многое, что ускользает от тех, кто спит и грезит только ночью. В своих туманных видениях они улавливают проблески вечности, и трепещут, пробуждаясь и чувствуя, что они стояли на краю великой тайны. Мгновеньями они постигают нечто из мудрости, которая есть добро, и еще более из знания, которое есть зло. Без руля и без компаса, проникают они в обширный океан "света неизреченнаго"", и опять, на подобие мореплавателей Нубийского географа, "agressi sunt maretenebrarum, quid in eo esaet exploraturi" (Вступают в море тьмы, чтобы изследовать, что в нем.).
Итак, пусть я безумен. Я должен, однако, сказать, что есть два вполне определегные качества мосго духовного существования: совершенная ясность ума относительно воспоминаний, составляющих первую эпоху моей жизни, и неопроделенные сомнения относительно настоящего и туманность воспоминаний, образующих вторую эру моего существования. Вследствие этого, всему, что я буду говорить о раннем периоде, верьте; что же касается рассказа о более позднем времени, отнеситесь к нему так, как это вам покажется необходимым; или усомнитесь в нем совершенно; или, если сомневаться вы не можете, будьте Эдипом этой загадки.
Та, которую я любил в моей юности, и воспоминания о которой я теперь спокойно и сознательно запечатлеваю здесь, была единственной дочерью единственной сестры моей давно умершей матери. Имя её было Элеонора. Мы всегда жили вместе, под тропическим солнцем, в Долине Многоцветных Трав. Ни один путник никогда не приходил без руководителя в эту долину, потому что она находилась далеко, за цепью гигантских холмов, тяжело нависших над ней отовсюду, и изгонявших солнечный свет из самых нежных её уголков. Ии дороги, ни тропинки не было вблизи; и, чтобы достичь нашего невозмутимого жилища, нужно было с силой прорваться через листву многих тысяч высоких деревьев, и умертвить, омрачить лучезарную славу миллионов душистых цветов. Там жили мы одни, я, моя двоюродная сестра, и её мать, не зная ничего о мире, лежавшем за пределами этой долины.
Из туманных сфер за горами, с верхней крайней точки нашей области, пробиралась узкая и глубокая река, светлая, светлее всего, исключая глаз Элеоноры; скользя украдкой и изгибаясь разнообразными излучинами, она уходила, наконец, по узкому руслу в тень, и пряталась среди холмов еще более туманных, чем высоты, откуда она брала свое начало. Мы назвали ее "Рекою Молчания", потому что в её течении было как-будто что-то умиротворяющее. От её ложа не исходили журчанья, и так спокойно, так кротко она ускользала вперед, что лежавшие глубоко на дне и подобные жемчужинам маленькие камешки, на которые мы любили смотреть, оставались совершенно недвижными, и всегда сохраняли свое прежнее положение, и каждый блистал неизменным сиянием.
Берега реки, и множества ослепительных ручейков, скользивших извилистыми лентами, и неслышно вливавшихся в ня тихия воды, а равно и все пространства, шедшие от берега в глубину источников вплоть до ложа жемчужных камней, были покрыты невысокой зеленой травой; пышный ковер из такой же короткой, густой, и совершенно ровной, травы, издававшей запах ванили, тянулся по всему пространству долины от реки до холмов, и всюду среди изумрудной зелени были рассыпаны желтые лютики, белые маргаритки, пурпурные фиалки, и рубиново-красные златоцветы, и вся эта роскошь чудесной красоты громко говорила нашим сердцам о любви и величии Бога.
Там и сям над травой, подобно вспышкам причудливых снов, возвышались группы сказочных деревьев; их тонкие, легкие стволы стояли не прямо, но делали мягкий уклон, тянулись к солнечному свету, который в час полудня устремлял свои потоки к средоточию долины. Древесная их кора была испещрена изменчивым ярким сияньем серебра и черни, и она была нежна, нежнее всего, исключая щек Элеоноры: и если бы не громадные листья изумрудного цвета, трепетно простиравшиеся от их вершин и игравшие с прихотливым ветерком, эти деревья можно было бы принять за исполинских Сирийских змей, воздающих почести своему владыке, солнцу.
Пятнадцать лет, рука с рукой, бродили мы по этой долине, Элеонора и я, прежде чем любовь вошла в наши сердца. Это случилось вечером, на исходе третьяго пятилетия её жизни, и четвертого пятилетия моей, когда мы сидели, обнявшись друг с другом, под ветвями деревьев, похожих на змей, и смотрели на отраженья наших лиц в водах Реки Молчания. Мы не говорили ни слова на исходе этого чудного дня, и когда вспыхнуло новое утро, мы говорили мало и дрожащим голосом. Из этих волн мы вызвали бога Эроса, и вот мы чувствовали, что он зажег в нас пламенные души наших предков. Страсти, отличавшие наш род в течении целых столетий, бурно примчались вместе с фантазиями, сделавшими его также знаменитым, и повеяли упоительным благословением над Долиной Многоцветных Трав. Все кругом переменилось. Странные блестящие цветы, имеющие форму звезд, вспыхнули на деревьях, где до тех пор никогда не виднелось никаких цветов. Глубже сделались оттенки зеленого ковра, и, когда одна за другою исчезли белые маргаритки, на их место десятками выросли рубиново-красные златоцветы. И жизнь задрожала повсюду, где мы ступали, потому что стройный фламинго, до тех пор никогда невиданный нами, появился, окруженный веселыми светлыми птицами, и развернул свои алые крылья. Золотые и серебряные рыбы стали плавать и мелькать в реке, от ложа которой, мало-по-малу, послышался ропот, и он таял и рос, и, наконец, это журчанье сложилось в колыбельную песню, нежней, чем Эолова арфа, гармоничнее всего, исключая голоса Элеоноры, и огромное облако, за которым мы долго следили в области Геспера, выплыло оттуда, все сияя червленым золотом, и, мирно встав над нами, день за днем оно опускалось все ниже и ниже, пока, наконец, его края не зацепились за вершины гор, превратив их туманы в блестящие покровы, и заключив нас как бы навсегда в магическую тюрьму величия и пышности.
Красота Элеоноры была красотой Серафима; но то была девушка безхитростная и невинная, как её недолговечная жизнь среди цветов. Никаким лукавством не таила она огня любви, который вспыхнул в её душе, и вместе со мною она раскрывала самые потаенные её уголки, межь тем как мы бродили по Долине Многоцветных Трав, и говорили о великих переменах, недавно происшедших здесь.
Но, однажды, вся в слезах, она сказала о грустной перемене, которая должна постигнуть человечество, и с тех пор она уже не разлучалась с этой скорбной мыслию, вводя ее во все наши беседы, подобно тому как в песнях Ширазского поэта одни и те же образы повторяются снова и снова в каждой трепетно чуткой фразе.
Она видела, что Смерть отметила ее своим перстом - что, подобно однодневке, она была создана неподражаемо-красивой лишь для того, чтоб умереть, но ужас могилы заключался для неё только в одной мысли, которую она открыла мне однажды, в вечерних сумерках, на берегах Реки Молчания. Она печалилась при мысли, что, схоронив ее в Долине Многоцветных Трав, я навсегда покину эти блаженные места, и отдам свою любовь, теперь так страстно посвящаемую ей, какой-нибудь девушке изь того чужого и будничного мира. И я стремительно бросался к ногам Элеоноры, и произносил обет перед ней и перед небесами, клялся, что никогда не соединюсь браком с какой-либо дочерью Земли - что я ничем не изменю её дорогой памяти, или воспоминанию о том благоговейном чувстве, которое она внушила мне. И я взывал к Великому Владыке Мира во свидетельство благочестивой торжественности моего обета. И проклятие, которое должно было истекать от Него и от нея, от святой, чье жилище будет в Эдеме, то страшное проклятие, которое должно было пасть на мою голову, если бы я оказался изменником, было сопряжено с такой ужасной карой, что я не решаюсь теперь говорить о ней. И светлые глаза Элеоноры еще более светлели при моих словах; и она вздохнула с облегчением, как-будто смертельная тяжесть спала с её груди; и она затрепетала и горько заплакала; но приняла мой обет (что была она, как не ребенок?), и легко ей было лечь на ложе смерти. И немноге дней спустя, она сказала мне, спокойно умирая, что в виду всего, что сделал я для умиротворения её души, она будет после смерти незримым духом бодрствовать надо мной, и, если это будет ей доступно, в видимой форме станет возвращаться ко мне в часы ночи; но, если это не во власти блаженных душ, она мне будет хотя давать частые указания на свою близость - обратившись ко мне, будет вздыхать в дуновении вечернего ветра, или наполнят воздух, которым я дышу, благоуханием из небесных кадильниц. И с этими словами на устах она рассталась с своею непорочной жизнью, кладя предел первой поре моего бытия. Вот, все, что я сказал, я говорил истинно. Но, когда. я прохожу по путям, которые расстилает Время, когда я переступаю через преграду, созданную смертью моей возлюбленной, и приближаюсь ко второй поре моего существования, я чувствую, что тени начинают окутывать мой мозгь, и я не вполне доверяю моей памяти. Но буду продолжать. Годы шли тяжело за годами, а я все еще жил в Долине Многоцветных Трав: но вторичною переменой было застигнуто все кругом. Цветы, похожие на звезды, спрятались в стволы деревьев, и больше не появлялись. Побледнели оттенки зеленого ковра; и, один за другим, рубиново-красные златоцветы увяли; и, вместо них, десятками, выросли темные фиалки, они глядели, как глаза, угрюмо хмурились и плакали, покрытые росой. И Жизнь отошла от тех мест, где мы ступали; потому что стройный фламинго уже не развертывал свои алые крылья, но вмес-те с веселыми светлыми птицами грустно покинул долину и скрылся в холмах. И золотые и серебряные рыбы уплыли сквозь ущелье в самый далекий конец нашей области и не мелькали больше в водах чистой реки. И колыбельная песня, которая была нежней, чем Эолова арфа, о мелодичнее всего, исключая голоса Элеоноры, утихла, замерла, и ропот волн становился все глуше и глуше, и наконец река опять окуталась своим прежним торжественным молчанием; и тогда огромное облако тронулось, и, оставляя вершинам гор сумрак прежних туманов, оно возвратилось в области Геспера, и унесло всю свою славу величия и пышности от Долины Многоцветных Трав.
Но обещания Элеоноры не были забыты; потому что я слышал бряцанье кадильниц, колебавшихся в руках ангелов; и священные благоуханья потоками плыли всегда над долиной; и в часы одиночества, когда тяжело билось мое сердце, ко мне прилетал легкий ветер и льнул к моему лицу дуновением, наполненным нежными вздохами; и часто воздух ночи был исполнен невнятного ропота: и раз - о, только раз! - я был пробужден ото сна, подобного сну смерти, почувствовав, что призрачные губы прильнули к моим.
Но, несмотря на все это, пустота моего сердца не могла быть наполнена. Я томился жаждой любви, которая прежде так всецело владела моей душой. Наконец, долина стала мучить меня воспоминаниями об Элеоноре, и я навсегда покинул ее для суеты и бурных ликований мира.
Я очутился в странном городе, где все клонилось к тому, чтобы изгнать из моих воспоминаний нежные сны, которые мне так долго снились в Долине Многоцветных Трав. Великолепие пышного двора, и упоительный звон оружия, и ослепительная красота женщин, все это смутило и опьянило меня. Но душа моя все еще оставалась верной своим обетам, и указания на близость Эдеоноры все еще продолжали являться в часы ночного безмолвия. Но вот эти откровения внезапно прекратились; и мир для меня окутался тьмою; и я был испуган жгучими мыслями, овладевшими мной - чрезвычайными искушениями, приступившими ко мне; ибо издалека, из далекой неизвестной страны, к веселому двору короля, где я служил, прибыла девушка, и пред её красотой мгновенно пало мое отступническое сердце - к её подножию склонился я без колебаний, с самым страстным, с самым низким обожанием. И правда, что могла значить моя страсть к юной девушке долины перед безумством пламенных чувств, перед изступленным восторгом обожания, с которыми я излил всю свою душу в слезах у ног воздушной Эрменгард? - о, прекрасна, как ангел прекрасна была Эрменгард! и ни о чем я больше не мог подумать. - О, чудесна, как ангел чудесна была Эрменгард! и когда я взглянул глубоко в её глаза, исполненные напоминаний, я думал только о них - и о ней.
Я обвенчался; - не страшился я проклятия, которое сам призывал; и горечь его не посетила меня. И раз - один лишь раз в ночном безмолвии, ко мне донеслись через оконную решетку нежные вздохи, когда-то посещавшие меня; и они слились вместе, образуя родной чарующий голос, который говорил: "Спи с миром! - надо всем царит, всем правит Дух Любви, и, отдав свое страстное сердце той, чье имя Эрменгард, ты получил отпущение от своих обетов пред Элеонорой, в силу решений, которые тебе откроются, когда ты будеш на Небесах.
Эдгар Аллан По - Элеонора (Eleonora) , читать текст
| Элеонора | |
|---|---|
| Eleonora | |
| |
|
| Жанр | рассказ |
| Автор | Эдгар Аллан По |
| Язык оригинала | английский |
| Дата написания | 1842 |
| Дата первой публикации | |
Сюжет [ | ]
Рассказчик живёт в идиллическом, райском уголке вместе со своей тётей и двоюродной сестрой Элеонорой. Они живут счастливо, хотя и совершенно обособленно. Мир вокруг них прекрасен и ярок: разноцветные луга, фламинго, реки… По прошествии пятнадцати лет между рассказчиком и Элеонорой вспыхивает любовь. Окружающий мир становится еще ярче и прекрасней. Но Элеонора заболевает. Предчувствуя свой скорый конец она беспокоится, что после её смерти любимый уйдет из долины и найдёт себе другую. Герой клянётся ей, что никогда не женится и в свидетели своей клятвы он призывает Всевышнего.
После смерти Элеоноры, однако, прекрасная долина начинает терять свою прелесть и тепло. Герой покидает её и перебирается в некий город, где вскоре находит милую женщину по имени Эрмингарде, на которой, без всякого зазрения совести, женится. Вскоре во сне его посещает Элеонора и благословляет его союз с этой женщиной.
Анализ [ | ]
В рассказе, безусловно, присутствуют совпадения с событиями из личной жизни По. Так, во время написания рассказа, у жены писателя, Вирджинии Клемм уже проявились признаки смертельного заболевания, которое, правда, станет причиной её смерти лишь через пять лет. Вирджиния приходилась Эдгару Аллану По двоюродной сестрой, также как и героиня рассказа, Элеонора, рассказчику .
Сравнительно счастливое окончание рассказа также по мнению некоторых исследователей жизни и творчества По говорит о попытке писателя заглушить чувство вины, которое неизменно возникает у тех, кто пытается построить новую любовь после смерти любимого человека. Основной посыл рассказа - мужчина имеет право жениться вновь после смерти его первой любви и не испытывать при этом чувства вины .
Строки с описанием «долины многоцветной» в которой живут герои, взяты из поэмы
. ЭЛЕОНОРА МАТВЕЕНКО (АНГЛИЯ)Джулия
и Садовник
Рассказ
.
Бледный солнечный луч скользнул сквозь щель занавески и упал на её подушку.
Разбуженная его светом, Джулия попыталась приоткрыть тяжелые веки, чтобы
окончательно уйти из мягких и теплых объятий сна и начать еще один день
своей недвижимой жизни. Едва она просыпалась, как тут же начинала ждать
спасительную ночь. Только ночью, в своих снах, она становилась прежней
Джулией - весёлой, любимой, жадно пьющей жизнь, как воду- большими глотками.
Она не умела "растягивать удовольствие", смакуя каждый глоток, как странник
в пустыне, стараясь сохранить живительную влагу до конца пути. Видно, вкусная
прохладная родниковая вода, отпущенная ей судьбой, закончилась и осталась
только чаша горечи и страданий.
Она не любила утро - это начало нового дня. А когда-то, в той другой жизни утро было её любимым временем суток. Оно начиналось каждый раз с нежного поцелуя мужа и утреннего кофе, который он приносил ей прямо в спальню, не пропустив ни разу! Иногда она просыпалась ночью и слушала шумное дыхание Марка. Ощущение любимого теплого тела рядом неизменно приносило её душе покой и ощущение счастья. В такие минуты она думала: "Спасибо тебе, Господи, за то, что ты позволил мне это узнать!", хотя и не была религиозной - и снова засыпала, умиротворенная, чтобы вновь проснуться уже утром от нежного и легкого поцелуя и слов, сказанных тихим ласковым голосом любимого: "Просыпайся, моя маленькая Жюли, мой нежный цветок!" - так любил называть её Марк, а она звала его Садовником, потому что всегда была окружена заботой и лаской, как редкий цветок в оранжерее. За утренним кофе они обсуждали и планировали новый день и расставались ненадолго, всего на каких-то восемь часов, (каждый из них работал), но с нетерпением ждали вечера, который снова собирал их вместе.
Теперь же каждый новый день не приносил ничего, кроме обычных процедур, установленных в клинике, призванных поддерживать в теле естественные функции, в то время, как её душа давно просилась к Всевышнему. Но, видно ещё не вся чаша страданий была выпита Джулией, и не пришел ещё её час. Теперь только во сне она могла приходить к нему, единственному и навсегда любимому Марку.
Как только Марк и Джулия встретились, они сейчас же поняли, что их встреча - чудесный дар судьбы. Они были как две половинки одного яблока. И, если верить легенде о разделенных и вечно ищущих друг друга половинах, то Джулия и Марк были избранниками судьбы, потому что им выпало счастье соединить эти две половинки. Они поселились в маленьком уютном доме, наполнив его любовью, нежностью и заботой друг о друге. Друзья часто приходили к ним, привороженные этой любовью. Даже скептик, когда узнавал эту пару ближе, "изнутри" - начинал верить, что простое земное счастье возможно не только в романах, но и на этой бренной земле. Марк и Джулия настолько были поглощены друг другом, настолько "растворились" в своей любви, что не хотели даже ребенка, что было бы естественно для такой пары, как они. "Почему бы вам не родить малыша, а то и двух? У вас были бы замечательные дети!"- спрашивали иногда самые близкие из друзей. "Мы не с кем не хотим делить друг друга!" - весело отвечали они. "Мы еще молодые, успеем и детей "сделать"!"- добавлял Марк.
Несчастье в виде недуга, поразившего Джулию, ворвалось в их судьбу внезапно, разбив вдребезги их планы и мечты, смяв их жизни как лист бумаги. Узнав о страшном диагнозе, Джулия поникла, как цветок под морозным дыханием ветра, а в глазах поселилась потерявшаяся маленькая девочка. Марк сам ухаживал за ней. Он не хотел приглашать в дом сиделку, не доверяя никому свою "маленькую Жюли, свой нежный цветок". Тогда-то Джулия впервые заметила горькие складки на родном лице мужа и первую седину в темных волосах. Марк ни у кого не просил помощи, а когда её предлагали, всегда отвечал: "Спасибо, но мы справляемся". Он всегда говорил "мы", как бы подтверждая участие Джулии в домашних делах, так - как будто они жили прежней жизнью.
Единственным человеком, от которого Марк иногда принимал помощь, была его сестра Марго. В той "другой" жизни, до страшного диагноза, разделившего её на "до" и "после", Джулия и Марго были подругами. Решение переехать в специализированную клинику приняла Джулия. Она настолько любила своего Садовника, что решила отпустить его на свободу из той западни, в которую загнал их обоих недуг Джулии. "Судьба и так была ко мне благосклонна, послав мне Марка. Я узнала настоящую искреннюю любовь! Но теперь я не могу привязать его к себе на всю его жизнь" - думала Джулия по ночам, когда горькие думы и бессонница одолевали её. - "Это несправедливо! Он должен жить нормальной жизнью с нормальной здоровой женщиной, а не с такой развалиной как я!"
Джулия переехала в клинику и дала себе время привыкнуть к мысли о том, что Марк должен навсегда уйти из её жизни. Уйти для его же блага. Сначала Марк не хотел ничего слышать о клинике. Чтобы чужие руки дотрагивались до любимого им тела? А вдруг кто-то по неосторожности причинит ей боль? Но Джулия настояла на своем.
Он часто навещал её, и Джулия старалась запомнить каждую черточку и морщинку на его лице, она жадно слушала голос Марка, чтобы его интонации навсегда остались в её памяти. Когда он уходил от неё, она долго смотрела на его удаляющуюся фигуру и понимала, что скоро она его больше никогда не увидит. Однажды, когда Марк пришел в очередной раз навестить жену, молоденькая медсестра передала ему письмо от неё. В нем Джулия сообщала, что не хочет и не может больше удерживать его возле себя. "Я всегда буду благодарить бога за то, что он подарил мне тебя. Пусть на такое короткое время, но я узнала что значит любить и быть любимой!" - писала ему Джулия. "Но теперь, наши пути разошлись. Я хочу, чтобы ты, любимый, запомнил меня такой, какой я была - жизнерадостной, красивой и здоровой, а не беспомощной и слабой, как сейчас! Пожалуйста, не спорь со мной, прими моё решение. Со временем ты поймешь, что я права. Желаю тебе счастья, Марк, и спасибо за то, что ты был в моей судьбе".
Марк перечитал письмо раз, потом ещё - и понял, что Джулия не изменит своего решения. Она всегда была такой: если решалась на что-то - ничто и никто не мог заставить её изменить это решение. Его маленькая стойкая Жюли, его нежный цветок. Сидя на скамейке в парке клиники с письмом Джулии в руке, Марк чувствовал такую пустоту в душе, словно он остался один на всем белом свете. Смысл его жизни - любовь и забота о любимой женщине - исчез. Мир потерял свои краски и превратился в линялую тряпку. Пока Джулия была с ним, он чувствовал, что способен на многое: любовь питала его силы, как огромный генератор. Он всегда спешил домой, к ней, чтоб увидеть снова её глаза, прикоснуться к теплой коже, вдохнуть пьянящий запах её волос... Когда она была опечалена чем-то, а в последнее время это случалось все чаще и чаще, Марк принимался смешить её и не переставал, пока не вызывал на её лице улыбку, а слышать её веселый смех было для него счастьем. Ведь это был отзвук его любви!
Теперь же все казалось неинтересным, банальным и ненужным. "Почему она так поступила с ним? Почему она оставила только за собой право любить? А как же моя любовь и мои чувства?" - думал Марк, машинально перебирая пальцами цветы из букета, который он приготовил для жены. Она всегда любила неброские и скромные цветы, предпочитая розам ромашки или мелкие хризантемы. Сейчас была ранняя осень - время хризантем. Воздух был наполнен приглушенным ароматом первых опавших листьев, горьковатым запахом осенних цветов и ароматом сливового повидла. Но Марк перестал замечать красоту внешнего мира. Он перестал быть Садовником - жизнь отняла у него его любимый цветок.
Он поднялся и направился по аллее, ссутулившись, как старик, - к выходу. Что ж, раз Джулия так решила - он должен уважать её решение и попытаться жить дальше один. Один - потому что твердо знал: никакая другая женшина не заменит ему его маленькую Жюли. Два раза найти свою половинку еще не доводилось никому.
Вместе с просьбой передать прощальное письмо Марку, Джулия попросила унести из её комнаты зеркало. Зачем ей зеркало, для кого ей теперь приводить себя в порядок? Она утратила интерес к маленьким женским радостям. Вместе с Марком ушла и часть её собственной жизни. Отказавшись от него, она утратила частицу себя. Джулия отказалась также видеть всех друзей и знакомых, которые знали её и Марка в их прошлом - счастливом и беззаботном. Ей нужно было научиться жить новой для неё жизнью, в которой не будет больше Марка, а раз не будет его - зачем тогда другие? Напоминать и том, что уже никогда не вернется?
Только Марго было позволено общаться с ней. Когда Джулия переехала в клинику, сестра Марка навещала её все эти годы. Они были очень близкими подругами, и именно Марго была тем зыбким мостиком в прежнюю жизнь. Только её хотела видеть Джулия, только от неё она могла узнавать подробности о жизни любимого. Она всегда с нетерпением ждала приход единственной подруги. Марго приносила ей новые книги и всякие вкусности, на которые была большая мастерица. Она старалась поддержать в Джулии оптимизм и веру в лучшее. Если погода позволяла, Марго вывозила подругу в парк клиники, и они подолгу гуляли, разговаривая обо всем на свете.
У Марго была своя семья и малыши. Джулия любила слушать рассказы об их проказах и шалостях, о школьных успехах и достижениях. Но больше всего её интересовало, как живет Марк. От Марго она знала, что он сделал удачную карьеру, но по по-прежнему живет один в их доме. "Почему, Марго, ну почему он не женится снова?" - спрашивала Джулия подругу. "Ведь он достоин лучшей доли, чем жить один или ухаживать всю жизнь за больной стареющей женой!" Но Марго только грустно улыбалась и говорила: "Он никого не хочет, Джулия, только ты ему нужна". Джулия качала головой, не соглашаясь: "Это неправильно, человек должен жить в паре, а Марк - достойнейший из людей".
"Почему же тогда ты прогнала его, если считаешь, что у каждого должна быть
пара? Ты же тоже человек!"
"Ах, Марго, я - другое дело! Я больная и ни на что не годная особь! Таких
как я - нужно изолировать, чтобы не мешать жить другим!"- восклицала Джулия.
"А как же быть
тем людям, которые любят тебя и для которых разлука с тобой невыносима?
Возможно, они считают по-другому, а ты лишаешь их права решать этот вопрос
самим! Пойми, надо уметь не только отдавать, но и принимать, нужно дать
и другим людям проявить лучшие качества их души и сердца!" Они могли спорить
так до бесконечности, но каждая оставалась при своем мнении.
Сегодня Джулия ожидала Марго. Подруга появилась, как всегда, жизнерадостная,
заряжая её хорошим настроением. "Сегодня чудесный день, дорогая! Хочешь,
я вымою тебе голову и расчешу волосы?"- спросила она. Джулия любила, когда
Марго ухаживала за ней и согласилась, предвкушая удовольствие. Когда Марго
уже расчесывала её густые волнистые волосы, Джулия вдруг спросила: "Скажи
мне, дорогая, я сильно изменилась за эти годы?" Марго не поверила своим
ушам - Джулия никогда не интересовалась у неё как она выглядит. С чего
бы это? Неужели, она начинает возрождаться? Неужели её можно вытащить из
этой вязкой безысходности, в которую Джулия сама себя погрузила, отказавшись
от любви Марка? Только бы не спугнуть её, чтобы она снова не ушла в себя,
как улитка в раковину.
"Ты похудела
немного, Джулия, чуть больше морщинок появилось у глаз, но тебя это не
портит!" Джулия не ответила. Потом они стали пить чай с печеньем - новым
творением Марго. Марго старалась быть веселой, рассказывала о детях и смешных
случаях у себя в офисе и наблюдала за Джулией, стараясь увидеть в ней первые
признаки перемен.
Уходя, Марго спросила, как бы невзначай: "Джулия, я купила недавно новый
крем для лица. Просто чудо, что творит! Хочешь попробовать?"
"Спасибо,
дорогая, я подумаю" - ответила Джулия и Марго решила не настаивать. Подруга
ушла, а Джулия думала: может, она была неправа тогда, несколько лет назад,
когда написала мужу то письмо, вдруг, несмотря на её желание сделать его
счастливым, освободив от себя, она причинила ему страдания? "О, господи!"
- в который раз подумала нерелигиозная Джулия - "Как мне разобраться во
всем этом? Кто прав - я или Марго?"
В следующий раз подруга навестила её через неделю. Была ранняя весна, и Марго принесла ей первые нарциссы. У обеих было хорошее настроение, и они собирались после чая отправиться в парк на прогулку. Марго приоткрыла окно, и свежий весенний воздух хлынул в комнату вместе с пением птиц.
"Ты знаешь, Марго, я раньше так любила весну!"- сказала Джулия. "Я просыпалась после зимней спячки с первым лучом весеннего солнца. Мне казалось, что я могу все! Энергия так и бурлила во мне, накопившись за долгую зимнюю спячку! Последние годы я не чувствовала ничего, что напомнило бы мне о прежних чувствах, а сегодня, вдруг что-то шевельнулось во мне, когда ты открыла окно и я услышала пение птиц!"
Джулия все говорила и не могла остановиться. А Марго слушала её, поглаживая по руке, понимая, что наконец-то в душе подруги начал таять лед и ей необходимо излить ту энергию, которую она так долго держала в себе, не позволяя даже выглянуть наружу! После чая, Марго покатила коляску с Джулией в парк. У них было излюбленное место - скамейка возле куста жасмина справа от центральной аллеи.
"Я принесу плед, дорогая, немного прохладнее, чем я ожидала" - сказала Марго и, оставив Джулию возле скамейки, пошла к корпусу клиники. Джулия с наслаждением вдыхала весенние запахи и подставила лицо солнцу. Солнечный луч ласкал её кожу, отдавая ей свое тепло и энергию. Она прикрыла глаза, чтобы защитить их от яркого света. Так она сидела несколько минут, наслаждаясь покоем.
Тихий шум шагов привлек её внимание, и она открыла глаза. Все еще щурясь от солнечного света, она пыталась рассмотреть фигуру, направлявшуюся к ней. Это был мужчина. Сердце Джулии почему-то забилось сильнее и захотело выпрыгнуть из груди, когда она, присмотревшись узнала... Марка. Он шел прямо к её коляске своей уверенной походкой и держал в руках ярко-красные тюльпаны. Джулия зажмурилась, не поверив своим глазам. Она так давно не видела мужа, так старалась жить без него, не позволяя воспоминаниям бередить душу, что на мгновение подумала, что это сон.
Марк подошел уже так близко, что она ощутила знакомый аромат любимого. Он закрыл собой солнце, падающее на её лицо и она смогла увидеть, что он... протягивает ей цветы. Как во сне, она услышала знакомые слова: "Здравствуй, моя маленькая Жюли, мой нежный цветок". Марк присел перед ней на корточки и положил ей на колени цветы. Потом нежно взял её за руки... Он смотрел на её бледное лицо, маленькие морщинки у глаз, которых не было, когда они виделись в последний раз, складки у губ, держал её за тонкие худенькие руки и видел в ней ту Джулию, которую он всегда любил - молодую, жизнерадостную и веселую... Он вдыхал аромат её волос и не верил, что это правда - он видит её, смотрит на неё, держит её руки в своих руках не во сне, а наяву!
Они не произнесли ни слова, только смотрели друг на друга, слишком много им нужно было сказать, слишком много нерастраченных чувств накопилось в их душах за все эти годы разлуки. Пройдет немного времени, и они всё расскажут о том, как каждый жил без своей половинки...
"Я всегда буду с тобой, моя маленькая стойкая Джулия, ты не сможешь меня прогнать" - произнес наконец Марк. На аллее неподвижно застыла Марго. В одной руке она держала плед, а другую прижала к губам, чтобы не дать эмоциям вырваться наружу. Тихонько повернувшись, она ушла, оставив брата и подругу наедине.
На следующее утро в комнате Джулии появилось зеркало.
Элеонора МАТВЕЕНКО
">НАПИСАТЬ
АВТОРУ
Что
же побудило меня искать мужа за рубежом? - Ответ на письмо Алексея из США
"Идея понятна и проста: лишь бы уехать из России, а там..."
Джулия
и Cадовник. Рассказ
Английские
традиции рождества: из прошлого в настоящее
РАЗДЕЛ "РУССКИЕ В АНГЛИИ, ЖИЗНЬ В АНГЛИИ, ЗАМУЖ В АНГЛИЮ " ГЛАВНАЯ
История от Lady X. Элеонора.
Калифорния, поселок неподалеку от Голливуда.
У Майкла и Крис появилась дочь. В этот день бушевала страшная гроза. За окном сверкали молнии, дождь хлестал по окнам. От гулких раскатов грома сотрясался дом, и казалось он сейчас рухнет.
В эту ужасную ночь и родилась маленькая Элеонора.
Прошло чуть меньше недели,и настал день, когда Крис стояла в дверях роддома. Майкл и лучшая подруга Крис Мелисса, уже с нетерпением ждали их, постоянно выглядывая из машины. В институте Мелисса и Крис попали в один класс и подружились. Они даже жили в одном доме,пока Крис не вышла замуж за Майкла.
Крис радостно помахала им рукой и побежала к машине.
Фыркнув, старенький мерседес Мелиссы выехал со двора. Ехали они почти час, и постепенно погода стала портиться. Заморосил противный дождик, который закапал все лобовое стекло.
В этот момент пару раз дернув рычагМелисса у ужасом обнаружила, что дворники не работают. Поняв это Крис жутко завизжала, разбудив Элеонору и своего мужа.
Внезапно машина издав резкий, противный свист повернулась и врезалась в мусоровоз, который направлялся на ближайшую месную свалку. Скатившись в каньон, проходивший вдоль дороги машина перевернулась пять раз и загорелась.
Мелисса быстро сообразив, что надо делать схватила маленькую девчушку, ипулей вылетела через окно. В тот же момент раздался взрыв.
Послышались серены пожарных машин, которые неслись к горящей машине.
Мелисса понимала, что случилось и считала, что поступила правильно. Ведь Крис ей говорила всегда: « Если у меня будет ребенок и мы попадем в сложную ситуацию, спасай ребенка, а потом уже меня »
Симпатичный домик, залитый летним солнцем. С момента той ужасной аварии прошло 11 лет. Элеонора сидела на диванчике с миской поп-корна и упивалась новостями о голливудских звездах.
Вдруг раздался крик:
- Элеонора! Немедленно выключи телевизор!
Да, Мелисса.
- Спускайся вниз, мы сейчас пойдем в магазин!
Через пол-минуты на леснице появилась девчонка 12-ти лет. Она была светлая, с кудряшками и голубыми глазами. Она с головы до пят была обсыпана поп – корном.
- Ну, может обьяснишь тете Мелиссе почему у тебя такой вид?
- Могу только посоветовать так громко и резко в другой раз не кричать.
Сказала Элеонора и скрылась в ванной.
- Вот нахалка… - подумала Мелисса и принялась чистить апельсин.
Наконец Элеонора вышла и они с Мелиссой накинув куртки пошли к машине.
Так как старичок мерседес разбился у Мелиссы был новенький джип красного цвета
Через полчаса они стояли у желтого здания с вывеской « Зоо Центр»
Вскоре после того, как они вошли в Центр из дверей показалась счастливая Элеонора, деравшая маленькую далматинку и мрачная Мелисса.
- И обязательно было покупать самого дорогого! Там ведь была дворняжка за три доллара…- ворчала она.
Через пять минут, после того, как они вернулись из города Мелисса застала Элеонору в гостиной, на диване в обнимку с далматинкой и миской поп-корна. Она смотрела вечерний выпуск « Суперзвезды», в котором рассказывали о Битлз.
- Когда-нибудь она себя доведет до того, что ей придется носить очки- пробурчала Мелисса и ушла в кухню. Ей подругапосоветовала вечером сьедать банан для похудания. Мелисса всегда была толстой, хотя мало ела и только здоровую пищу.
Вот Элеонора всегда обедалась поп-корном и обпивалась колой, и была худа, как дистрофик.
Элеонора, продолжавшая смотреть про Битлз об этом не беспокоилась. Тут фильм прервали рекламой.
- Перебила бы их всех, кто эту рекламу вставляет!-со злостью сказала Элеонора уставившись в девушку, рекламирующую какие-то таблетки. – И кому нужны эти таблетки? – прошипела Элеонора и запустила в телевизор подушкой. И для перегревшегося телевизора это был предел. Вилка в розетке зашипела, заискрила синими искрами. Свет выключился. Мелисса что-то завопила с кухни, но Элеонора не услышала ее.
Телевизор во-всю горел. Плямя перекинулось на подушку и на паркет. Весь дом был задымлен, визжала Элеонора в тон противопожарной сигнализации.
Элеонора кидала диванные подушки в телевизор в надежде потушить его, но подушки вспихивали и дымились. От дыма у Элеоноры кружилась голова. За окном визжали сирены
- Элеонора! Быстро выходи! – услышала она
- Элеонора! Хватай Джесси и …
Джесси (далматинка) усышала грохот упавшего тела. Наглотавшись дыма Элеонора потеряла сознание.
Джесси была умна и поняла, что надо спасать хозяйку. Схватив Элеонору за свитер она выволокла ее в окно. Затем она бросилась в дом за Мелиссой, но не добежав до кухни Джесси свалилась в обморок.
Тем временем пожарные отчаяно тушили гостинную, огонь с которой уже перекинулся в столовую и полз в холл…
Очнулась Элеонора в больнице. С ней была медсестра.
- Где Джесси? – спросила она
Медсесра улыбнулась и посадила скулящую далматинку на кровать.
А где Мелисса?
- Видишь ли… Ее не нашли пожарные… Поверь мне…- сказала медсестра.
- Думаю нам придется отдать тебя в детдом, пока ты несовершеннолетняя. У тебя больше же нет родственников.
Через две недели в два часа Элеонора стояла у калитки детдома.
Неприятная толстая женщина сцапав ее молча повела во внутрь.
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Сюжет
Рассказчик живёт в идиллическом, райском уголке вместе со своей тётей и двоюродной сестрой Элеонорой. Они живут счастливо, хотя и совершенно обособленно. Мир вокруг них прекрасен и ярок: разноцветные луга, фламинго, реки… По прошествии пятнадцати лет между рассказчиком и Элеонорой вспыхивает любовь. Окружающий мир становится еще ярче и прекрасней. Но Элеонора заболевает. Предчувствуя свой скорый конец она беспокоится, что после её смерти любимый уйдет из долины и найдёт себе другую. Герой клянётся ей, что никогда не женится и в свидетели своей клятвы он призывает Всевышнего.
После смерти Элеоноры, однако, прекрасная долина начинает терять свою прелесть и тепло. Герой покидает её и перебирается в некий город, где вскоре находит милую женщину по имени Эрмингарде, на которой, без всякого зазрения совести, женится. Вскоре во сне его посещает Элеонора и благословляет его союз с этой женщиной.
Анализ
В рассказе, безусловно, присутствуют совпадения с событиями из личной жизни По. Так, во время написания рассказа, у жены писателя, Вирджинии Клемм уже проявились признаки смертельного заболевания, которое, правда, станет причиной её смерти лишь через пять лет. Вирджиния приходилась Эдгару Аллану По двоюродной сестрой, также как и героиня рассказа, Элеонора, рассказчику .
Сравнительно счастливое окончание рассказа также по мнению некоторых исследователей жизни и творчества По говорит о попытке писателя заглушить чувство вины, которое неизменно возникает у тех, кто пытается построить новую любовь после смерти любимого человека. Основной посыл рассказа - мужчина имеет право жениться вновь после смерти его первой любви и не испытывать при этом чувства вины .
Строки с описанием «долины многоцветной» в которой живут герои, взяты из поэмы Перси Шелли «Адонаис» (1821 год), стих 52 .
Напишите отзыв о статье "Элеонора (рассказ)"
Примечания
| ||||||||||||||