Раскрытие тайны личности в тайне Пресвятой Троицы

Пытаясь определить данное понятие в рамках православной педагогики, необходимо уяснить, как понимали человеческую личность отцы Церкви и другие православные богословы. Трудность заключается в том, что богословие, и особенно святоотеческое, не знало этого понятия. "Я же лично должен признаться в том, - писал В.Н. Лосский, - что до сих пор не встречал в святоотеческом богословии того, что можно было бы назвать разработанным учением о личности человеческой, тогда как учение о Лицах или Ипостасях Божественных изложено чрезвычайно четко. Тем не менее, христианская антропология существует как у отцов первых восьми веков, так и позднее, как в Византии, так и на Западе, и не стоит говорить о том, что это учение о человеке относится к его личности. Да и не могло бы оно быть иным для богословской мысли, обоснованной на Откровении Бога живого и личного, создавшего человека "по Своему образу и подобию" (6. 106).

В тайне Пресвятой Троицы пытались раскрыть православные богословы и тайну человеческой личности. Чтобы выразить общую для Трех реальность, "разделяя между Тремя неделимое Божество", как говорит Григорий Богослов, отцы выбрали слово "усия", философский термин, означавший "сущность ". Это слово подчеркивало онтологическое единство Божества. Никейский собор для обозначения сосущности Отца и Сына использовал термин "омоусиос". Омоусиос, выражая тождественность сущности, соединяла два различных Лица, не поглощая их в этом единстве, ибо утверждение кого-то как омоусион по отношению к другому предполагает сопоставление этого одного не с самим собой, а с кем-то другим. Необходимо было утвердить эту тайну "другого". Античная мысль, которой было чуждо одновременное утверждение онтологического единства и как бы распадение бытия в "другом", не имела в своем лексиконе какого бы то ни было обозначения личности. Надо сказать, что ни один философский термин не в силах выразить всю тайну Божественного бытия. Латинское "persona" обозначало ограничительный, обманчивый и, в конечном счете, иллюзорный аспект индивидуума: не лицо, открывающее личностное бытие, а лицо-маска существа безличного. Отцы предпочли этому слабому и обманчивому слову другое, строго однозначное - "ипостась". В обыденном обращении это слово значило "существование". Практически "усия" и "ипостась" были вначале синонимами: оба термина относились к сфере бытия; сообщая каждому из них отдельное значение, отцы могли впредь беспрепятственно укоренить личность в бытии и персонализировать онтологию (4. 212-213; 3. 38-39).

Различие индивидуальности и личности

Выражая несводимость ипостаси к усии, несводимость личности к сущности, но и не противопоставляя их, святые отцы провели различие между этими двумя синонимами. Апофатическое богословие, стремящееся познать Бога не в том, что Он есть, а в том, что Он не есть, придает термину "усия" глубину непознаваемой трансцендентности. "Ипостась" под влиянием христианского учения полностью утрачивает значение "индивидуального". Индивидуум "делит" природу, к которой принадлежит, он есть результат ее атомизации. Индивидуальность есть различение на уровне природы, точнее, результат рассеченной грехом природы. Ничего подобного нет в Троице, где каждая Ипостась содержит Божественную природу во всей ее полноте, они суть Божественная природа. Но, обладая природой, ни одна из них природой не "владеет", не разбивает ее, чтобы ею завладеть. Именно потому, что они разделяют природу без ограничений, она остается неразделенной. И эта неразделенная природа сообщает каждой Ипостаси ее глубину, подтверждает ее совершенную неповторимость (4. 214).

Если нет тождественности между ипостасью и индивидуумом в Троице, следует ли, что и в тварном мире, когда речь идет об ипостасях или личностях человеческих, эта тождественность отсутствует? Открыло ли троическое богословие новое измерение "личностного", обнаружив понятие ипостаси человеческой, не сводимой к уровню индивидуальных природ?

Анализируя Халкидонский догмат, который говорит нам о Христе, единосущном Отцу по Божеству и единосущном нам по человечеству, В.Н. Лосский писал: "Именно потому можем мы воспринимать реальность воплощения Бога, не допуская никакого превращения Божества в человека, никакой неясности и смешения нетварного с тварным, что различаем Личность, или Ипостась Сына, и Его природу или Сущность: Личность, которая не из двух природ, … но в двух природах… Человечество Христа, по которому Он стал "единосущным нам", никогда не имело никакой другой ипостаси, кроме Ипостаси Сына Божия; однако никто не станет отрицать, что Его человеческая природность была "индивидуальной субстанцией", и Халкидонский догмат настаивает на том, что Христос "совершенен в Своем человечестве", "истинный человек" - из разумной души и тела… Здесь человеческая сущность Христа та же, что сущность других субстанций, или отдельных человеческих природ, которые именуются "ипостасями", или "личностями". Однако если бы мы применили это наименование по отношению ко Христу, то впали бы в заблуждение Нестория и разделили ипостасное единство Христа на два друг от друга отличных "личностных" существа. Потому, по Халкидонскому догмату, Божественное Лицо и соделалось единосущным тварным лицам, что Оно стало Ипостасью человеческой природы, не превратившись в ипостась, или личность, человеческую… И этот отказ от признания во Христе двух личностных и различных существ будет в то же время означать, что в человеческих существах мы также должны различать личность, или ипостась, и природу, или индивидуальную субстанцию… С другой же стороны, чтобы отличить ипостась человека от состава его сложной природы - тела, души, духа (если принимать эту трехчастность), мы не найдем ни одного определяющего свойства, ничего ей присущего, что было бы чуждо природе и принадлежало бы исключительно личности как таковой. Из чего следует, что сформулировать понятие личности человека мы не можем и должны удовлетвориться следующим: личность есть несводимость человека к природе. Именно несводимость, а не "нечто несводимое" или "нечто такое, что заставляет человека быть к своей природе несводимым", потому что не может быть здесь речи о чем-то отличном, об "иной природе", но только о ком-то, кто отличен от своей природы, о ком-то, кто, содержа в себе свою природу, природу превосходит, кто этим превосходством дает существование ей как природе человеческой и тем не менее не существует сам по себе, вне своей природы, которую он "воипостасирует" и над которой непрестанно восходит, ее "восхищает" (6. 111-114).

Священник Павел Флоренский говорил о том, что человек не только усия, но и ипостась, не только темное хотение, но и светлый образ, не только стихийный напор, но и просвечивающий его лик, явно выступающий у святых, просвечивающий на иконе. Отец Павел пытался разделить и отличить в человеке природное - усию - и личностное - ипостась. "Усия - стихийная, родовая подоснова человека - утверждается в нем как его индивидуальное начало. Через индивидуума род собирается в одну точку. Усия - начало в себя, - в себя собирающаяся, из мира, из рода идущая, но в единую точку направляющаяся. Усия, будучи мировой, будучи родовой, утверждает в мире, утверждает в роде индивид как таковой. Она центростремительна. Она есть тезис индивида, устанавливающая его в обществе как самостоятельный центр. Напротив, ипостась - разумная, личная идея человека, его духовный облик, его лик - утверждается в человеке как начало общее, надындивидуальное. Это - начало от себя, из себя исходящее, из индивида идущее, отправляющееся от единичного, но в мир распространяющееся и мир собою освещающее. Ипостась, будучи личною, утверждает в личности род и мир, то есть она есть начало самоотречения индивида, прорыв его уединенности, выход из его обособленности" (9. 143).

Раскрытие человеческой личности как возможность и задание

Троическое богословие принесло абсолютное утверждение личности как свободы по отношению к природе. Мы видим, что тайна личности заключена не в свойствах индивидуальной природы, а в способности "возвышаться над собой, быть по ту сторону самой себя - по ту сторону всякого фактического своего состояния и даже своей фактической общей природы" (10. 409). "Каждая личность, - пишет В.Н. Лосский, - существует не путем исключения других, не путем противопоставления себя тому, что не есть "я", а путем отказа обладать природой для себя; иными словами, личность существует в направлении к другому… Кратко говоря, личность может быть полностью личностью лишь в той мере, в какой она не имеет ничего того, чем она хотела бы обладать только для себя, исключая других; то есть когда она имеет природу, общую с другими. Только тогда проявляется во всей чистоте различие между лицами и природой; в противном случае перед нами будут индивидуумы, разделяющие между собой природу. Нет никакого раздела, никакого разделения единой природы между тремя Лицами Троицы: Божественные Ипостаси не являются тремя частями единого целого, единой природы, но каждая содержит в себе целостную природу, каждая является целым, ибо она не имеет ничего для себя: даже воля - общая у Трех.

Если мы обратимся теперь к людям, сотворенным по образу Божию, то сможем обнаружить, исходя из троического догмата, общую природу во многих тварных ипостасях. Однако в результате падшего мира люди стремятся существовать, взаимно исключая друг друга, самоутверждаясь, каждый противопоставляя себя другим, то есть разделяя, дробя единство природы, присваивая каждый для себя часть природы, которую моя воля противопоставляет всему тому, что не есть я. В этом аспекте то, что мы обычно называем человеческой личностью, является не подлинной личностью, а частью общей природы, более или менее подобной другим частям, или человеческим индивидуумам, из которых состоит человечество. Но как личность в ее истинном значении, в богословском значении этого слова человек не ограничен своей индивидуальной природой; он не только часть целого - каждый человек потенциально содержит в себе целое, ... ипостасью которого он является; каждый представляет собою единственный и абсолютно неповторимый аспект общей для всех природы" (6. 102-103).

Философский и психологический взгляд на проблему личности заключается в том, что мы основываемся в своих рассуждениях на обычном опыте, который не открывает нам ни подлинного личного многообразия, ни подлинного единства природы. В случае богословского осмысления проблемы мы говорим о потенциальном бытии, о достижении подлинного единства природы и раскрытии человеческой личности, мы говорим о возможности и одновременно задании, суть которого выразили в своих творениях священномученик Ириней Лионский и святитель Афанасий Александрийский, святитель Григорий Богослов и святитель Григорий Нисский: "Бог соделался человеком, дабы человек смог стать Богом".

Восстановление единого человеческого естества в Церкви

Единое человеческое естество, рассеченное грехом на множество враждующих частей, восстанавливает утерянное единство в Церкви. Мысль о единстве человечества в Церкви по образу триединства Божества мы встречаем у церковных писателей, начиная с третьего века. Обзор святоотеческих творений по этой теме содержится в статье архиепископа Илариона (Троицкого) "Триединство Божества и единство человечества".

С воплощением на земле Единородного Сына Божия уже нет отдельного верующего, а есть Церковь, Тело Христово, новая тварь, восстановленная Христом. Соединившись с падшим миром во всей его реальности, Он изъял силу греха из нашей природы и Своею смертию, ознаменовавшей предельное соединение с нашим падшим состоянием, восторжествовал над смертью и над тлением. В таинстве крещения через троекратное погружение в воду со словами: "Крещается раб Божий … во имя Отца, аминь. И Сына, аминь. И Святаго Духа, аминь" - человек умирает для плотской жизни и возрождается для жизни духовной. В таинстве Евхаристии, таинстве Тела и Крови Христовых, осуществляется соединение нашей природы со Христом и одновременно со всеми членами Церкви.

Понимая Церковь как Тело Христово, объемлющее в Себе людей, членов Церкви, не рискуем ли мы, будучи спасенными от детерминизма греха, потерять понятие человеческой личности и утратить личную свободу? Отвечая на этот вопрос, В.Н. Лосский пишет: "Единство Тела Христова - это среда, где истина может проявляться во всей полноте, без всяких ограничений, без всякого смешения с тем, что ей чуждо, что неистинно. Но одной только христологической предпосылки - единства воссозданной Христом человеческой природы - было бы недостаточно. Необходима другая, позитивная предпосылка для того, чтобы Церковь была не только "Телом Христовым", но также, как сказано в том же тексте апостола Павла, "полнотой Наполняющего все во всем" (Еф. 1, 23). Сам Христос говорит это: "Огонь пришел Я низвести на землю" (Лк. 12, 49). Он пришел, чтобы Дух Святой мог сойти на Церковь. Обосновывать экклезиологию только Воплощением … значит забывать о Пятидесятнице… Вот почему священномученик Ириней Лионский, говоря о Сыне и Духе, называет их "двумя руками Отца", действующими в мире.

…Церковь как новое единство очищенной Христом человеческой природы, как единое Тело Христа есть также и множественность лиц, каждое из которых получает дар Духа Святого. Дело Сына относится к общей для всех человеческой природе - это она искуплена, очищена, воссоздана Христом; дело Духа Святого обращено к личностям - Он сообщает каждой человеческой ипостаси в Церкви полноту благодати, превращая каждого члена Церкви в сознательного соработника … Богу, личного свидетеля Истины. Вот почему в день Пятидесятницы Дух Святой явился во множественном пламени: отдельный огненный язык сошел на каждого присутствующего, и до сего дня огненный язык невидимо лично подается в таинстве миропомазания каждому, кто крещением приобщается единству Тела Христа… Дух Святой разделяет (или различает) то, что Христос соединяет. Но совершенное согласие царит в этом различении, и безграничное богатство проявляется в этом единстве. Более того: без различения личностей не могло бы осуществиться единство природы - оно было бы подменено единством внешним, абстрактным, административным, которому слепо подчинялись бы члены своего коллектива; но, с другой стороны, вне единства природы не было бы места для личного многообразия, для расцвета личностей, которые превратились бы в свою противоположность - во взаимно угнетающих друг друга, ограниченных индивидуумов. Нет единства природы без разделения лиц, нет полного расцвета личности вне единства природы" (6. 158-159).

Страница 1 - 1 из 2
Начало | Пред. | 1 |

Главная ложь о христианстве и о вере - это утверждение, что они ограничивают свободу. Наоборот, они человека освобождают.

Протоиерей Иоанн Мейендорф «Православие и современный мир»

Человек всегда свободен. Свобода дана ему вместе с самосознанием и вместе с ним составляет существо духа и норму человечности. Погасите самосознание и свободу - вы погасите дух, и человек стал не человек.

Святитель Феофан Затворник «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться»

Догмат о свободе воли

Библейский догмат о свободе воли лежит в самом основании христианской философии истории. Человек рассматривается как творец своей собственной судьбы и истории в целом… Основа свободной воли человека - его разум, еще одно проявление образа Божьего. Только свободный разум в состоянии сделать выбор между добром и злом. О росте свободы по мере приобщения к высшему знанию, Истине, говорится в Евангелии: «Вы познаете Истину, и Истина сделает вас свободным»… Свобода называется Св. Отцами Церкви одним из важнейших черт образа Божия в человеке… Человек выбрал Бога и выбирает Его всю свою жизнь, каждый день, отрекаясь от зла, борясь со страстями.

Об этой свободе говорил Христос как о свободе от греха. Это абсолютная свобода для человека, потому что ничто внешнее не может помешать ему реализовывать данную свободу. Его могут посадить в тюрьму, послать на войну, он может пережить горе в личной жизни и т.д., но все это - хотя и с трудом - преодолимо внутри духовного опыта. Только смерть человека прервет его духовное возрастание на земле и переведет в совершенно другой план бытия. Духовная свобода возвращает человеку самого себя, свою природу, потому что грех и страсть - это искажение богоданной доброй природы.

Творец наделил человека даром свободы, над которой не властна никакая необходимость. Задача человека состоит лишь в том, чтобы, свободно устремившись к Творцу, суметь «уловить», или, как говорил преподобный Серафим Саровский, «стяжать» благодать, посылаемую ему, стать прозрачным, чтобы воспринять в себя Божественные энергии и соединиться с ними. Однако этот акт онтологической трансформации человека, этот процесс обожения, происходящий соединением Божественных и человеческих энергий, характеризуется полным отсутствием всякой необходимости, всякого детерминизма. Это - актуальное царство свободы. Ибо благодать лишь побуждает, но не понуждает волю - напротив: она пробуждает свободу, возбуждает и оживляет произволение.

Личность в православии

Духовная свобода возвращает человеку самого себя, свою природу, потому что грех и страсть - это искажение богоданной доброй природы… В понимании православия личность - это человек, обретший, в той или иной степени, эту свободу во Христе. Степень эта может быть разной у разных людей. Эта свобода - есть Сам Христос, Его Жизнь, к Которой приобщается христианин.

Все притчи Христа о Царствии Небесном - об этой свободе. Она есть та жемчужина, найдя и желая приобрести которую, купец идет и от радости продает, все что имел. Здесь говорится о человеке, нашедшем путь этой свободы и с радостью отказывающемся от всего своего «греховного богатства». Также эта свобода - зерно горчичное, которое, когда его сажают, является маленьким и незаметным, а когда вырастет - то превращается в огромное дерево, в ветвях которого укрываются птицы небесные. Здесь говорится о духовном опыте человека жизни во Христе, обретения Христовой свободы. Сначала это какой-то небольшая часть жизни человека, но, по мере его духовного роста, вся душа человека становится Христовой, превращается в прекрасное духовное древо, в котором укрываются и поют птицы - способности человека, другие люди.

Святые отцы говорят, - и это очень важно, - что образ Божий заключается в свободе, потому что Бог есть свобода, Он есть Творец, Который не подвергается влиянию никаких внешних условий и не имеет Себе подобного. В этом же - образ Божий в человеке. Человек, в отличие от животных, есть существо, способное творить. А в Боге он соучаствует в безграничности Его творчества.

Человек подобен Богу, а значит, он свободное существо. Он не хочет быть свободным, он противится свободе, он бежит от нее, но это его природа; он может ее исказить, унизить, но именно свобода делает его богоподобным. А раз свобода, значит, никакого принуждения, значит, никакого насильственного явления, которое заставило бы людей отступить в страхе и бессилии.

Бог есть свобода

Мы можем добровольно принимать или отвергать Бога. Бог это свобода. Он Себя не навязывает нам и общается с нами на расстоянии двух свобод: Своей свободы и нашей свободы… Однако мы можем только свидетельствовать о своей вере, а каждый человек может добровольно что-то принимать и что-то отвергать. Никакого навязывания! Потому что Бог это свобода. Дух это свобода. Духовность это свобода…

Человек создан Богом, поэтому является существом, находящимся в постоянной сыновней зависимости от Него. И эта зависимость не рабская, не гнетущая, а радостная, потому что Бог общается с нами на расстоянии двух свобод: Его и нашей. Он не принуждает нас любить Его. Он только призывает нас к Себе. А откликнемся мы на Его зов или нет дело нашей внутренней свободы.

Если откликнемся, начинается наша жизнь вдвоем с Богом, лучшая жизнь. Ее можно увидеть уже в этой жизни, когда мы друг с другом общаемся в полноте, в любви. В момент такого нашего общения вечная жизнь уже присутствует. Потому что вечная жизнь это любовь…

Истинный христианин исполняет волю Божью не как раб, исполняющий чужое веление, а как сын Божий по усыновлению, и ясно сознает, что воля Божья есть, в сущности, его собственное, сокровенное желание. И, действительно, творя волю Божью, он только и обретает свободу и становится самим собой. Но это возможно лишь при тесном единении с Иисусом Христом, так как только в Нем человеческое естество нераздельно и неслиянно соединилось с естеством Божественным.

Духовное рабство

Свобода воли является тем свойством, утрата которого приводит к полной деградации личности. Но пока самосознание сохраняется, над этой свободой не властен никто: ни другой человек, ни общество, ни законы, ни какая угодно власть, ни демоны, ни ангелы, ни Сам Бог. Макарий Египетский (IV в.) говорил: «А ты создан по образу и подобию Божию, потому что как Бог свободен и творит, что хочет … так свободен и ты… Поэтому природа наша удобоприемлема и для добра, и для зла, и для благодати Божией, и для сопротивной силы…» (Макарий Египетский. Духовные беседы… ). Классический афоризм отцов Церкви: «Бог не может спасти нас без нас», - прекрасно выражает христианское понимание смысла и значения этой свободы…

Апостол Павел говорит: «Где Дух Господень, там свобода» (2 Кор. 3:17 ). Он называет человека, достигшего духовной свободы, «новым» (Еф. 4:24 ), подчеркивая этим обновленность его ума, сердца, воли и тела. Напротив, живущего греховно называет «ветхим» (Еф. 4:22 ), «рабом» (Рим. 6:6, 17 ), как не имеющим силы следовать тому, о чем ему говорят и вера, и разум, и совесть, и о чем он хорошо знает, что оно несомненно является для него благом. Это состояние духовного рабства как антитезу истинной свободе апостол Павел описывает в следующих ярких словах: «Ибо не понимаю, что делаю: потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю… Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю… в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного» (Рим. 7:15, 19, 23 ).

Свобода, любовь и страх Божий

Основополагающим христианским критерием в оценке свобод является страх любви, боящейся причинить какой-либо моральный, психический, физический или иной вред человеку (обществу, государству). Он является верным стражем и правильного отношения к вещам, к природе, ко всякого рода деятельности. Прп. Варсануфий Великий говорил: «Хороша свобода, соединенная со страхом Божиим» (Прпп. Варсануфий Великий и Иоанн. Руководство к духовной жизни в ответах ). Вот та христианская максима, в свете которой могут правильно пониматься все свободы, права и обязанности человека, в том числе и религиозные свободы.

Свобода же, не «ограниченная» любовью страха Божия, ставшая над любовью, убийственна для человека. Она приводит к самым отрицательным последствиям, прежде всего, к духовной и нравственной деградации общества, к идейному анархизму, материализму, антикультуре и т.д. Там, где во главу угла поставлена свобода без любви, не может быть подлинной свободы личности, ибо всякий, делающий грех, есть раб греха (Ин. 8:34 ). И рабство духа является самым тяжелым для человека, причиняющим ему наибольшие страдания… Не потому ли апостол Павел писал: «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но не все назидает» (1 Кор. 10:23 )?

Потеря свободы

Понимание необходимости духовной свободы и ее первичности для человека, фактически, утрачено человечеством. Апостол Петр, обличая проповедников внешней свободы, «забывших» о свободе внутренней, писал: «Ибо, произнося надутое пустословие, они уловляют в плотские похоти и разврат тех, которые едва отстали от находящихся в заблуждении. Обещают им свободу, будучи сами рабы тления; ибо, кто кем побежден, тот тому и раб» (2 Пет. 2:18-19 ). Та же мысль и у апостола Павла в его послании к Галатам: «К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к [угождению] плоти, но любовью служите друг другу… Я говорю: поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти, ибо плоть желает противного духу, а дух - противного плоти» (Гал. 5:13, 16-17 )…

Потому такая свобода легко продается за элементарный комфорт. Один из современных писателей справедливо сказал о нашем времени: «Повсюду в мире умирает свобода - политическая, экономическая и личная… Без свободы жить легче. Все больше людей охотно отдают свою свободу в обмен на удобную и спокойную жизнь. Не нужно принимать какие-либо решения. Меньше ответственности» (Калиновский П. Переход ).

И этот отказ от свободы вполне закономерен: страсти, получая свободу и изнутри порабощая человека, делают его сластолюбивым, эгоистичным и, тем самым, все более способным продать первородное достоинство своей личности за чечевичную похлебку скоропреходящих удобств и прихотей. Картины подобных сделок сейчас можно видеть во всех сферах жизни. Откровение апостола Иоанна богослова совершенно определенно предвозвещает всеобщее добровольное рабство всемирному обманщику и тирану за обещание земного рая: «И поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни» (Отк. 13:8 ).

Свобода и грехопадение

Изначальная свобода предполагает и возможность падения, которое свв. Отцы определяют как бунт против Бога, а значит, своего рода самоубийство, поскольку преступление, направленное против Бога, неизбежно наносит удар по самому человеку. Вследствие греха Адам лишился общения с Богом, его природа, однажды повредившись, утратила те свойства, которыми она обладала благодаря богообщению, в первую очередь свободу и бессмертие.

Адам сделался рабом низших начал собственного естества (страстей), вместо того чтобы властвовать над ними посредством разума, который связывал его с Богом. Если первоначальное существование человека предполагало свободное общение с Богом через высшие элементы человеческого состава, в особенности разум, то грехопадение повлекло за собой рабство сатане через страсти, ставшее неизбежным вследствие поврежденности человеческого естества, отпавшего от Бога.

Человеческий род обладает поврежденной природой, так как он происходит от Адама, но каждая человеческая ипостась, как адамова, так и любого из его потомков, сохраняет всю ответственность за свои действия; она не разделяет адамовой вины, но «подражает» ей; даже в своем падшем состоянии человек сохраняет свободу, которая, как было сказано, есть существенная черта образа Божия в человеке. Грех лишь помрачил этот образ и ограничил свободу.

Почему Господь не вернул человека в положение Адама до грехопадения? Во-первых, потому что такое действие было бы внешним, насильственным, а мы знаем, что Господь уважает свободу существ, сотворенных Им разумными и свободными. Господь никогда не насилует свободу человека, но хочет, чтобы человек поступал всегда по соображениям внутренним, разумно и свободно, а не в силу каких-то внешних принуждающих обстоятельств. Во-вторых, сколько мы можем судить как из внешнего мира, так и из Откровения, Бог никогда не отменяет Своих решений, никогда не делает их «яко не бывшими». Творческое Слово исходит из уст Божиих - и становится так, во веки веков. И если в ту же область бытия впоследствии вносится Словом Божиим нечто новое, то оно не отменяет того, что уже есть, но творчески сочетается с ним.

Свобода и зло

Возможность выбирать между добром и злом только зародыш свободы. Легкость, с которой мы склоняемся ко злу, говорит о том, что мы находимся в рабстве. Выбирая зло, мы теряем свободу. Мы не стремимся ко злу как таковому и все время желаем хорошего. Но, принимая кажущееся добро за действительное, поступая по своему ложному разумению, мы делаем то, что на самом деле не хотим. Это и говорит о том, что мы не свободны. Совершенство духовной свободы в полной неспособности выбрать зло. Если мы всегда хотим настоящего добра, если не только стремимся к нему, но и достигаем его, то мы свободны, ибо делаем то, что хотим, а каждый акт нашей воли находит свое полное завершение.

Мы свободны не тогда, когда выбираем попеременно то добро, то зло, а когда совершенно любим и принимаем настоящее добро и столь же совершенно ненавидим и отвергаем зло, когда мы делаем только доброе, получая от этого радость, и отметаем малейшую возможность совершить то, что заставляет нас унывать и обманывать самих себя. Поистине свободен лишь тот, кто до конца отрекся от зла и больше его никогда не захочет.

В Боге нет и тени зла, поэтому Он бесконечно свободен. В сущности, Он и есть свобода. Божья воля безупречна, наша же не надежна и временами разрушительна для самой себя. Но если мы полностью доверимся Богу, Он соединит нас с Собой, изменит нас и вдохнет Свою любовь в наши души. Истинное освобождение возможно только по дару свыше, через приобщение к присущей Богу свободе, к Его любви. Вся наша безразличная к добру и злу так называемая природная свобода не более чем задаток, ожидание благодати, воли Божьей и Его не от мирной любви. Истинная свобода в умении всегда, неотступно и безошибочно выбирать настоящее добро.

Николаева О.А. «Православие и свобода», Бахтин М.В., Клевцов П.Б. «Введение в православное богословие», Протоиерей Иоанн Мейендорф. «Православие и современный мир», Священник Александр Мень. «Символ веры», Осипов А.И. «Путь разума в поисках истины», Осипов А.И. «Путь разума в поисках истины», Архимандрит Виктор (Мамонтов). «Таинство жизни», Протоиерей Иоанн Мейендорф. «Иисус Христос в восточном православном предании», Игумен Петр (Мещеринов). «Беседы о вере и церкви», Архимандрит Виктор (Мамонтов). «Таинство жизни».

Постоянный автор журнала New Yorker Малкольм Гладуэлл опубликовал прошлой осенью свою третью книгу. Как и две предыдущие («Озарение» и «Переломный момент»), она сразу вошла в список бестселлеров New York Times. Ажиотаж публики объясним: на этот раз Гладуэлл взялся доказать, что гениями не рождаются, а становятся в результате упорных занятий любимым делом. Кому не понравится такая теория? Forbes публикует отрывки из книги Гладуэлла «Гении и аутсайдеры», только что выпущенной на русском языке издательством «Альпина Бизнес Букс». Журнальный вариант.

То, что мы называем талантом, — результат сложного переплетения способностей, благоприятных возможностей и случайно полученного преимущества. Если белые вороны выигрывают благодаря особым возможностям, подчиняются ли эти возможности какой-нибудь закономерности? Как выясняется, да.

Двадцать лет назад психолог Андерс Эриксон вместе с двумя коллегами провел исследование в Академии музыки в Берлине. Студентов-скрипачей разделили на три группы. В первую вошли звезды, потенциальные солисты мирового класса. Во вторую — те, кого оценили как перспективных. В третью — студенты, которые вряд ли могли бы стать профессиональными музыкантами, в лучшем случае — учителями музыки в школе. Всем участникам задали один вопрос: сколько часов вы практиковались с того момента, как впервые взяли в руки скрипку, и до сегодняшнего дня?

Почти все студенты начали играть примерно в одном возрасте — лет в пять. Первые несколько лет все занимались около двух-трех часов в неделю. Но лет с восьми стали проявляться различия. Лучшие студенты упражнялись больше всех остальных: к девяти годам по шесть часов в неделю, к двенадцати по восемь часов, к четырнадцати по шестнадцать, и так до двадцати лет, когда они стали заниматься — то есть целенаправленно и сосредоточенно совершенствовать свое мастерство — более чем по тридцать часов в неделю. К двадцати годам у лучших студентов набиралось до 10 000 часов занятий. В багаже середнячков было 8000 часов, а у будущих учителей музыки — не более 4000.

Затем Эриксон с коллегами сравнили профессиональных пианистов и пианистов-любителей. Была выявлена та же закономерность. Любители никогда не занимались более трех часов в неделю, поэтому к двадцати годам у них за плечами было не больше 2000 часов практики. Профессионалы, напротив, каждый год играли все больше и больше, и к двадцати годам каждый из них имел в багаже по 10 000 часов упражнений.

Любопытно, что Эриксону не удалось найти ни одного человека, который добился бы высокого уровня мастерства, не прикладывая особых усилий и упражняясь меньше сверстников. Не были выявлены и те, кто вкалывал изо всех сил, но не вырвался вперед просто потому, что не обладал нужными качествами. Оставалось предположить, что люди, способные поступить в лучшую музыкальную школу, отличались друг от друга лишь тем, насколько упорно они трудились. И все. Кстати, лучшие студенты работали не просто больше, чем все остальные. Они работали гораздо больше.

Мысль о том, что достичь мастерства в сложных видах деятельности невозможно без обширной практики, не раз высказывалась в исследованиях по профессиональной компетенции. Ученые даже вывели волшебное число, ведущее к мастерству: 10 000 часов.

Невролог Даниель Левитин пишет: «Из многочисленных исследований вырисовывается следующая картина: о какой бы области ни шла речь, для достижения уровня мастерства, соразмерного со статусом эксперта мирового класса, требуется 10 000 часов практики. Кого ни возьми — композиторов, баскетболистов, писателей, конькобежцев, пианистов, шахматистов, отпетых уголовников и так далее, — это число встречается с удивительной регулярностью. Десять тысяч часов — примерно три часа практики в день, или двадцать часов в неделю на протяжении десяти лет. Это, разумеется, не объясняет, почему одним людям занятия идут на пользу больше, чем другим. Но пока еще никому не встретился случай, когда высочайший уровень мастерства достигался бы за меньшее время. Складывается впечатление, что ровно столько времени требуется мозгу, чтобы усвоить всю необходимую информацию».

Это относится даже к вундеркиндам. Вот что пишет о Моцарте, который начал писать музыку в шесть лет, психолог Майкл Хоув: «По сравнению с работами зрелых композиторов ранние произведения Моцарта не отличаются ничем выдающимся. Велика вероятность, что они были написаны его отцом и в дальнейшем исправлялись. Многие произведения маленького Вольфганга, например первые семь концертов для фортепиано с оркестром, представляют собой по большей части компиляцию произведений других композиторов. Из концертов, полностью принадлежащих Моцарту, самый ранний, считающийся великим (№ 9, K. 271), был написан им в двадцать один год. К этому времени Моцарт сочинял музыку уже десять лет».

Музыкальный критик Гарольд Шонберг идет еще дальше. Моцарт, по его словам, «развился поздно», поскольку величайшие свои произведения он создал после двадцати лет сочинения музыки.

Чтобы стать гроссмейстером, также требуется около десяти лет. (Легендарный Бобби Фишер справился с этой задачей за девять.)

Надо отметить и еще одну интересную деталь: 10 000 часов — это очень-очень много. Молодые люди не в состоянии в одиночку наработать такое количество часов. Нужны поддержка и помощь родителей. Бедность — еще одна преграда: если приходится подрабатывать, чтобы свести концы с концами, времени на интенсивные занятия просто не остается.

Старожилы Кремниевой долины называют Билла Джоя Эдисоном Интернета. Джой носит это прозвище по праву, он основал Sun Microsystems, одну из компаний, благодаря которой свершилась компьютерная революция.

В 1971 году это был высокий тощий парень 16 лет. Он поступил в Мичиганский университет, чтобы выучиться на инженера или математика, но в конце первого курса случайно заглянул в университетский компьютерный центр, который только-только открылся.

Центр разместился в невысоком кирпичном здании с фасадом из темного стекла. В просторной комнате, облицованной белой плиткой, стояли огромные ЭВМ. Одному из преподавателей они напомнили декорации к «Космической одиссее 2001 года». Сбоку пристроились десятки клавишных перфораторов, которые в те дни использовались как компьютерные терминалы. В 1971 году они воспринимались как настоящее произведение искусства.

«В детстве он хотел знать все обо всем, — рассказывает отец Билла. — Мы отвечали, если знали ответ. А если не знали, давали ему книгу». При поступлении в колледж Джой набрал высший балл по математике. «Ничего особо трудного там не было, — деловито говорит он. — Осталась еще куча времени на то, чтобы все два раза проверить».

В 1970-х годах, когда Джой постигал азы программирования, компьютер занимал целую комнату. Одна вычислительная машина — с меньшей мощностью и памятью, чем у вашей микроволновки, — стоила примерно миллион долларов. И это в долларах 1970-х годов. Компьютеров было мало, дорваться до работы с ними было трудно и дорого. Более того, программирование было крайне утомительным занятием. Программы в ту пору создавались с помощью картонных перфокарт. Клавишный перфоратор набивал на карточке строчки кодов. Сложная программа состояла из сотен, если не тысяч, таких карточек, хранившихся в огромных стопках. После написания программы нужно было получить доступ к вычислительной машине и отдать кипы карточек оператору. Он записывал вас в очередь, поэтому забрать карточки можно было лишь через несколько часов или через день, в зависимости от того, сколько народу было перед вами. Если в программе обнаруживалась даже малейшая ошибка, вы забирали карточки, отыскивали ее и начинали все с начала.

В таких условиях стать выдающимся программистом было чрезвычайно трудно. Разумеется, не могло идти и речи о том, чтобы стать настоящим специалистом в двадцать с небольшим лет. Если из каждого часа, проведенного в компьютерном центре, вы «программировали» лишь несколько минут, каким образом можно было набрать 10 000 часов практики? «Программируя с помощью карточек, — вспоминает компьютерный специалист той эпохи, — ты учился не программированию, а терпению и внимательности».

И здесь в игру вступает Мичиганский университет. Для середины 1960-х это было нетипичное учебное заведение. У него были деньги и давняя компьютерная история. «Помню, мы купили полупроводниковое запоминающее устройство. Это было в шестьдесят девятом. Полмегабайта памяти», — вспоминает Майк Александр, один из тех, кто создавал университетскую компьютерную систему. Сегодня полмегабайта памяти стоит четыре цента и умещается на кончике пальца. «Думаю, тогда это устройство стоило несколько сотен тысяч долларов, — продолжает Александр, — и было размером с два холодильника».

Большинство университетов не могли себе такого позволить. А Мичиганский мог. Но что еще важнее, он был одним из первых университетов, заменивших картонные карточки современной системой разделения времени. Эта система появилась благодаря тому, что к середине 1960-х годов компьютеры стали гораздо мощнее. Компьютерщики обнаружили, что можно обучить машину обрабатывать сотни заданий одновременно, а это означало, что программистам больше не нужно было таскать операторам стопки карточек. Достаточно было организовать несколько терминалов, посредством телефонной линии подсоединить их к ЭВМ, и все программисты могли работать в одно и то же время.

Вот как описывает разделение времени свидетель тех событий: «Это была не просто революция, а настоящее откровение. Забудьте об операторах, грудах карточек, очередях. Благодаря разделению времени ты мог сидеть за телетайпом, набивать команды и моментально получать ответ».

Мичиганский университет од-
ним из первых в стране ввел систему разделения времени, получившую название MTS (Мичиганская терминальная система). К 1967 году был запущен в действие прототип системы. В начале 1970-х компьютерные мощности университета позволяли сотне программистов работать одновременно. «В конце шестидесятых, начале семидесятых ни один университет не мог сравниться с Мичиганским, — говорит Александр. — Кроме, разве что, Массачусетского технологического. Ну, может, еще Карнеги — Меллона и Дартмутского колледжа».

Когда первокурсник Билл Джой заболел компьютерами, оказалось, что по счастливой случайности он учится в одном из немногих университетов мира, где семнадцатилетний студент может программировать сколько душе угодно.

«Знаете, чем отличается программирование с помощью перфокарт и разделение времени? — спрашивает Джой. — Тем же, чем шахматы по переписке отличаются от партии блиц». Программирование превратилось в развлечение.

«Я жил в северном кампусе, и там же располагался компьютерный центр, — продолжает наш герой. — Сколько времени я там проводил? Феноменально много. Центр работал 24 часа в сутки, и я просиживал там всю ночь, а утром возвращался домой. В те годы я проводил в центре больше времени, чем на занятиях. Все мы, помешанные на компьютерах, жутко боялись забыть о лекциях и вообще о том, что мы учимся в университете».

Была одна проблема: всем студентам разрешалось работать за компьютером строго определенное время — примерно час в день. «На большее нечего было и рассчитывать, — эти воспоминания развеселили Джоя. — Но кто-то вычислил, что если поставить символ времени t, потом знак «равно» и букву k, то отсчет времени не начнется. Такая вот ошибка в программе. Ставишь t=k — и сиди хоть до бесконечности».

Обратите внимание, сколько благоприятных возможностей выпало на долю Билла Джоя. Ему посчастливилось попасть в университет с дальновидным руководством, поэтому он осваивал программирование с помощью системы разделения времени, без перфокарт; в программу MTS вкралась ошибка, поэтому он мог сидеть за компьютером сколько душе угодно; компьютерный центр был открыт круглые сутки, поэтому он мог проводить там ночи напролет. Билл Джой был исключительно талантлив. Он хотел учиться. И этого у него не отнять. Но прежде чем он стал специалистом, ему должна была представиться возможность научиться всему тому, чему он научился.

«В Мичигане я программировал по восемь-десять часов в день, — признается Билл. — Когда поступил в Беркли, то посвящал этому дни и ночи. Дома у меня стоял терминал, и я не ложился до двух-трех ночи, смотрел старые фильмы и программировал. Иногда так и засыпал за клавиатурой, — он показал, как его голова падала на клавиатуру. — Когда курсор доходит до конца строки, клавиатура издает такой характерный звук: бип-бип-бип. После того как это повторится три раза, нужно идти спать. Даже в Беркли я оставался зеленым новичком. Ко второму курсу я поднялся выше среднего уровня. Именно тогда я стал писать программы, которыми пользуются до сих пор, тридцать лет спустя». Он на секунду задумывается, мысленно производя подсчеты, что у такого человека, как Билл Джой, не отнимает много времени. Мичиганский университет в 1971 году. Активное программирование ко второму курсу. Прибавьте сюда летние месяцы и дни и ночи, уделяемые этому занятию в Беркли. «Пять лет, — подводит итог Джой. — И начал я только в Мичиганском университете. Так что, наверное… десять тысяч часов? Думаю, так и есть».

Можно ли назвать это правило успеха общим для всех? Если разобрать историю каждого успешного человека, всегда ли можно отыскать эквивалент Мичиганского компьютерного центра или хоккейной команды звезд — той или иной особой возможности для усиленного обучения?

Давайте проверим эту идею на двух примерах, и для простоты пусть они будут самыми что ни на есть классическими: группа «Битлз», одна из известнейших рок-групп всех времен, и Билл Гейтс, один из богатейших людей на планете.

«Битлз» — Джон Леннон, Пол Маккартни, Джордж Харрисон и Ринго Старр — приехали в США в феврале 1964-го, положив начало «британскому нашествию» на музыкальную сцену Америки и выдав целую серию хитов, которые изменили звучание популярной музыки.

Сколько времени участники группы играли, прежде чем попали в Соединенные Штаты? Леннон и Маккартни начали играть в 1957-м, за семь лет до прилета в Америку. (Между прочим, со дня основания группы до записи таких прославленных альбомов, как «Оркестр Клуба одиноких сердец сержанта Пеппера» и «Белый альбом», прошло десять лет.) А если проанализировать эти долгие годы подготовки еще тщательнее, то история «Битлз» приобретает до боли знакомые черты. В 1960 году, когда они были еще никому не известной школьной рок-группой, их пригласили в Германию, в Гамбург.

«В те времена в Гамбурге не было рок-н-ролльных клубов, — писал в книге «Крик!» (Shout!) историк группы Филипп Норман. — Нашелся один владелец клуба по имени Бруно, у которого возникла идея приглашать различные рок-группы. Схема была одна для всех. Длинные выступления без пауз. Толпы народа бродят туда-сюда. А музыканты должны беспрерывно играть, чтобы привлечь внимание публики. В американском квартале красных фонарей такое действо называли стриптизом нон-стоп».

«В Гамбурге играло много групп из Ливерпуля, — продолжает Норман. — И вот почему. Бруно отправился на поиски групп в Лондон. Но в Сохо он познакомился с антрепренером из Ливерпуля, оказавшимся в Лондоне по чистой случайности. И тот пообещал организовать приезд нескольких команд. Так был установлен контакт. В конечном счете «Битлз» наладили связь не только с Бруно, но и с владельцами других клубов. И потом часто ездили туда, потому что в этом городе их ждало много выпивки и секса».

Что такого особенного было в Гамбурге? Платили не слишком хорошо. Акустика далека от совершенства. Да и публика не самая взыскательная и благодарная. Все дело в количестве времени, которое группа была вынуждена играть.

Вот что Леннон рассказывал о выступлениях в гамбургском стриптиз-клубе «Индра» в интервью после распада группы:

«Мы становились все лучше и набирались уверенности. Иначе и быть не могло, ведь нам приходилось играть вечера напролет. То, что мы играли для иностранцев, было весьма кстати. Чтобы достучаться до них, мы должны были стараться изо всех сил, вкладывать в музыку душу и сердце.

В Ливерпуле мы выступали в лучшем случае по часу, да и то играли только хиты, одни и те же на каждом выступлении. В Гамбурге нам приходилось играть по восемь часов кряду, так что хочешь не хочешь, а надо было стараться».

Восемь часов?

А вот что вспоминает Пит Бест, бывший в ту пору ударником группы: «Как только становилось известно о нашем выступлении, в клуб набивались толпы народа. Мы работали семь вечеров в неделю. Поначалу мы играли без остановки до полпервого ночи, то есть до закрытия клуба, но, когда стали популярнее, публика не расходилась и до двух часов».

Семь дней в неделю?

С 1960-го по конец 1962 года «Битлз» побывали в Гамбурге пять раз. В первый приезд они отработали 106 вечеров по пять или больше часов за вечер. Во второй приезд они отыграли 92 раза. В третий — 48 раз, проведя на сцене в общей сложности 172 часа. В последние два приезда, в ноябре и декабре 1962 года, они выступали еще 90 часов. Таким образом, всего за полтора года они играли 270 вечеров. К тому моменту, когда их ждал первый шумный успех, они дали уже около 1200 живых концертов. Вы представляете, насколько невероятна эта цифра? Большинство современных групп не дают столько концертов за все время своего существования. Суровая школа Гамбурга — вот что отличало группу «Битлз» от всех остальных.

«Они уезжали, ничего собой не представляя, а вернулись в прекрасной форме, — пишет Норман. — Они научились не только выносливости. Им пришлось выучить огромное количество песен — кавер-версии всех произведений, какие только существуют, рок-н-ролльных и даже джазовых. До Гамбурга они не знали, что такое дисциплина на сцене. Но вернувшись, они играли в стиле, не похожем ни на один другой. Это была их собственная находка».

Билл Гейтс не менее знаменит, чем Джон Леннон. Блистательный молодой математик открывает для себя программирование. Бросает Гарвардский университет. Вместе с друзьями создает небольшую компьютерную фирму Microsoft. Благодаря своей гениальности, амбициозности и решительности превращает ее в гиганта-производителя программного обеспечения. Это история Гейтса в самых общих чертах. А теперь копнем чуть глубже.

Отец Гейтса — богатый адвокат из Сиэтла, мать — дочь состоятельного банкира. Маленький Билл был развит не по годам, и на уроках ему было скучно. В седьмом классе родители забрали его из обычной школы и отправили в «Лейксайд», частное учебное заведение для детей сиэтлской элиты. На втором году обучения Гейтса в школе открылся компьютерный клуб.

«Материнский комитет ежегодно устраивал благотворительную распродажу, и всегда возникал вопрос, на что потратить вырученные деньги, — вспоминает Гейтс. — Иногда они шли на оплату летнего лагеря для детей из бедных районов. Иногда передавались учителям. А в тот год родители потратили три тысячи долларов на покупку компьютерного терминала. Его установили в маленькой комнатке, которую мы впоследствии и оккупировали. Компьютеры были для нас в диковинку».

В 1968 году это, вне всяких сомнений, было диковинкой. В 1960-е годы большинство колледжей не имели компьютерных центров. Но еще примечательнее то, какой именно компьютер приобрела школа. Ученикам «Лейксайда» не пришлось осваивать программирование с помощью трудоемкой системы, которой в то время пользовались почти все. Школа установила так называемый телетайп ASR-33, терминал, работающий в режиме разделения времени и напрямую связанный с ЭВМ в центре Сиэтла. «Система разделения времени появилась только в 1965 году, — продолжает Гейтс. — Кто-то оказался весьма дальновиден». Билл Джой получил редчайшую, уникальную возможность изучать программирование в системе разделения времени, будучи первокурсником, в 1971 году Билл Гейтс начал заниматься программированием в режиме реального времени в восьмом классе школы и на три года раньше.

После установки терминала Гейтс переселился в компьютерный класс. Покупать время для работы на ЭВМ, к которой подсоединялся ASR, было накладно даже для такого богатого заведения, как «Лейксайд», и вскоре деньги материнского комитета закончились. Родители собрали еще, но ученики потратили и это. Вскоре группа программистов из Вашингтонского университета основала фирму Computer Center Corporation (или C-Cubed) и стала продавать местным компаниям время для работы на компьютерах. По счастливой случайности сын одной из владелиц фирмы — Моники Рона — учился в «Лейксайде» на класс старше Билла. Рона предложила компьютерному клубу школы тестировать по выходным программное обеспечение фирмы в обмен на бесплатное компьютерное время. Кто же откажется! Теперь после школы Гейтс на автобусе отправлялся в офис C-Cubed и работал там до позднего вечера.

Вот как описывает свои школьные годы Билл Гейтс: «Я помешался на компьютерах. Пропускал физкультуру. Сидел в компьютерном классе до ночи. Программировал по выходным. Каждую неделю мы проводили там по двадцать-тридцать часов. Был период, когда нам запретили работать, потому что мы с Полом Алленом украли пароли и взломали систему. Я остался без компьютера на целое лето. Тогда мне было пятнадцать-шестнадцать лет. А потом Пол нашел бесплатный компьютер в Вашингтонском университете. Машины стояли в медицинском центре и на физическом факультете. Работали они 24 часа в сутки, но в промежутке от трех ночи до шести утра никто их не занимал, — Гейтс смеется. — Вот почему я всегда так щедр к Вашингтонскому университету. Они позволяли мне красть у них столько компьютерного времени! Я уходил ночью и шел до университета пешком или подъезжал на автобусе». Много лет спустя мать Гейтса сказала: «А мы никак не могли понять, почему его так трудно добудиться по утрам».

Как-то раз к одному из компьютерных знакомых Билла, Баду Пемброуку, обратилась технологическая компания TRW, только что подписавшая контракт на установку компьютерной системы на огромной электростанции на юге штата Вашингтон. TRW срочно требовались программисты, знакомые со специальным программным обеспечением, которое используется на электростанциях. На заре компьютерной революции программистов с такими знаниями найти было непросто. Но Пемброук точно знал, к кому обратиться, — ребята из школы «Лейксайд» наработали тысячи часов на компьютере. Билл Гейтс учился в одном из старших классов и убедил учителей освободить его от занятий ради независимого исследовательского проекта на электростанции. Там он провел всю весну, разрабатывая код под руководством Джона Нортона. Тот, по словам Гейтса, рассказал ему о программировании столько, сколько не рассказывал никто.

Эти пять лет, с восьмого класса до окончания средней школы, стали для Билла Гейтса своего рода Гамбургом. С какой стороны ни посмотри, на его долю выпали еще более потрясающие возможности, чем на долю Билла Джоя.

Пример Моцарта и других заявивших о себе ещё в детстве великих людей говорит нам о том, что настоящий гений проявляет себя наглядно и сразу. Но автор «Нью-Йоркера» Малкольм Гладуэлл убеждён: то, что мы называем гениальностью, приходит только с упорным и регулярным трудом. «Мел» совместно с издательством «Манн, Иванов и Фербер» выбрал фрагмент из его книги «Гении и аутсайдеры», в котором он доказывает - чтобы достичь выдающихся результатов в своей области, нужно потратить десять тысяч часов.

Немного исследований

Двадцать лет назад психолог Андерс Эриксон решил узнать, почему в Берлинской академии музыки одни студенты играют потрясающе, а другие еле-еле вытягивают обучение. Для этого всех учеников поделили на три группы: потенциальные «звёзды», перспективные студенты и очевидные аутсайдеры. Вопрос был задан один - сколько часов они потратили на практику с момента начала обучения музыке. Различия стали заметны уже в возрасте восьми лет.

Будущие «звёзды» тратили на обучение год за годом всё больше времени - вплоть до 30 часов в неделю

Остальные уделяли скрипке намного меньше времени. В результате вышло, что лучшие студенты к двадцати годам потратили на игру не менее десяти тысяч часов, ученики со средним уровнем около восьми тысяч часов, а худшие уделили игре едва ли четыре тысячи.

Никколо Паганини. Фрагмент картины Георга Фридриха Керстинга

Следующими «подопытными» стали пианисты. Оказалось, что те, кто не мечтал играть профессионально, обычно играли не больше трёх часов в неделю, поэтому ко дню тестирования (то есть в возрасте 20 лет) их практика составляла 2 000 часов. Профессиональные пианисты, как и скрипачи, уделили игре не менее 10 000 часов.

Кроме того, оказалось, что среди тех, кто показывал очевидные успехи, не было ни одного ученика, которому бы это далось «легко» (то есть за меньшее количество часов). Среди учеников, занимающихся более 10 000 часов, не нашлось плохих музыкантов.

Правило 10 000 часов

Эриксон был не единственным человеком, который обнаружил эту интересную закономерность. Невролог Даниель Левитин считает, что правило десяти тысяч часов распространяется на любую область. Композиторы, игроки в баскетбол, танцоры, пианисты… и даже уголовники.

Все они достигали мастерства мирового уровня, уделив отработке какого-то навыка около 10 000 часов

Это примерно 20 часов в неделю на протяжении десяти лет. При этом случаев, когда человек становился настоящим профессионалом в своём деле, занимаясь меньше времени, им выявлено не было.

«Гениями становятся»

Психолог Майкл Хоув, изучающий жизнь Моцарта, разобрал его произведения, чтобы узнать, как шестилетний мальчик мог сочинять музыку. Согласно его теории, ранние произведения, которые нельзя назвать выдающимися, были написаны отцом Моцарта. При этом в большинстве случаев это были переделанные произведения других авторов. А вот концерт, написанный лично Моцартом и считающийся классикой (№ 9, K. 271), был создан им в возрасте 21 года. То есть музыку на тот момент Моцарт писал порядка десяти лет. Это подтверждает музыкальный критик Гароль Шонберг, подчёркивая, что до 20 лет Моцарт не написал ничего выдающегося.

Вольфганг Моцарт и его отец Леопольд за занятием музыкой. Художник - Эбенейзер Кроуфорд

В 1960 году группу «Битлз» (на тот момент только созданную) пригласили в Гамбург. В то время в музыкальных клубах существовала следующая схема. Владельцы нанимали группы, которые должны были играть по шесть-восемь часов живую музыку. Причём паузы были минимальными. Битлы нередко играли по восемь часов семь вечеров в неделю. Согласно подсчётам, всего музыканты провели 270 таких вечеров. А к моменту, когда они получили оглушительный успех, было дано порядка 1200 живых концертов!

Легендарная британская группа «Битлз»

То, что мы называем талантом, является результатом сложного переплетения способностей, благоприятных возможностей и случайно полученного преимущества. Малкольм Гладуэлл

Известный канадский писатель и журналист, автор нескольких научно-популярных бестселлеров Малкольм Гладуэлл в одном из них вывел формулу: 10 000 часов = успех.

Многие думают, что если ты родился гением, то признание и уважение будут в твоей жизни по умолчанию. Гладуэлл разрушает этот стереотип, говоря, что любой человек может стать гуру в своем деле, если потратит на него 10 000 часов.

Малкольм Гладуэлл

Формула 10 000 часов описана Гладуэллом в книге «Гении и аутсайдеры. Почему одним все, а другим ничего?» (Outliers: The Story of Success, 2008). В аннотации к ней сказано:

Это не пособие «как стать успешным». Это увлекательное путешествие в мир законов жизни, которые вы можете использовать себе на пользу.

В книге, написанной очень простым и живым языком, анализируется карьера многих успешных (для кого-то – гениальных) людей. Например, Моцарта, Бобби Фишера и Билла Гейтса.

Оказалось, все они трудились не менее 10 000 часов, пока их имена ни стали нарицательными.

Как Моцарт стал Моцартом

Моцарт – гений. Это аксиома. По словам современников, он обладал феноменальным слухом и памятью. Он работал во всех музыкальных формах, и в каждой достиг успеха. Он начал писать музыку в 6 лет и подарил миру более 50 симфоний, 17 месс, 23 оперы, а также концерты для фортепиано, скрипки, флейты и других инструментов.

Однако посмотрите, что пишет психолог Майкл Хоув в своей книге «Объяснение гениальности » (Genius Explained):

«По сравнению с работами зрелых композиторов ранние произведения Моцарта не отличаются ничем выдающимся. Велика вероятность того, что они были написаны его отцом и в дальнейшем исправлялись. Многие детские произведения Вольфганга, такие как, скажем, первые семь концертов для фортепиано с оркестром, представляют собой по большей части компиляцию произведений других композиторов. Из концертов, полностью принадлежащих Моцарту, самый ранний, считающийся великим (No. 9. К. 271), был написан им в двадцать один год. К этому времени Моцарт сочинял музыку уже десять лет».

Таким образом, Моцарт – гений и вундеркинд – по-настоящему раскрыл свой талант лишь после того, как отработал 10 000 часов.

Волшебное число, ведущее к мастерству

Малкольм Гладуэлл в книге описывает интересный эксперимент, проведенный в берлинской Академии музыки психологом Андерсом Эриксоном в начале 1990-х.

Изучив успеваемость, студентов Академии разделили на три группы: «звезды», то есть те, кто в ближайшем будущем вероятнее всего будут сиять на музыкальном Олимпе; перспективные «середняки» (будут широко известны в узких кругах); и «аутсайдеры» – те, кому светит максимум должность школьного учителя пения.

Затем студентов спросили: когда они начали заниматься музыкой и сколько часов в день они с тех пор отводят на это?

Выяснилось, что почти все начали музицировать в 5 лет. Первые три года все усердно упражнялись – по 2-3 часа в неделю. Но затем ситуация изменилась.

Те, кто сегодня считались лидерами, к 9 годам занимались уже по 6 часов в неделю, к 12 – по 8, а с 14 до 20 лет – не выпускали из рук смычка по 30 часов в неделю. Таким образом, к 20 годам у них набралось в общей сложности 10 000 часов практики.

У «середнячков» этот показатель составил – 8 000, а у «аутсайдеров» – 4 000.

Эриксон продолжил копать в этом направлении, и установил, что нет ни одного человека, который добился бы высокого уровня мастерства, не прикладывая особых усилий.

Иными словами, достижение высокого уровня мастерства в сложных видах деятельности невозможно без определенного объема практики.

Занимательная арифметика

Гладуэлл, как и другие исследователи, приходит к выводу: сам по себе талант без регулярной шлифовки – ничто .

Так давайте же посчитаем, сколько времени нужно усердно трудиться, чтобы реализовать свои волшебные 10 000 часов.

10 000 часов – это примерно 417 суток, то есть чуть больше 1 года.

Если учесть, что средняя продолжительность рабочего дня (по крайней мере, по ТК РФ) 8 часов, то 10 000 = примерно 1250 дням или 3,5 годам. Вспоминаем про праздники и отпуска и получаем около 5 лет. Столько времени нужно трудиться по 40 часов в неделю, чтобы накопить 10 000-часовой опыт в той или иной сфере.

А если вспомнить еще про прокрастинацию и постоянные отвлекающие факторы и признаться честно, что в день мы сосредоточенно и эффективно работаем по 4-5 часов, то до уровня мастера придется расти в течение порядка 8 лет.

В итоге есть две новости – плохая и хорошая. Первая заключается в том, что 10 000 часов – это очень много. Вторая сводится к тому, что каждый может достичь больших успехов в своем деле, невзирая на природные задатки, если будет много и усердно трудиться.

И еще одна важная мысль, излагаемая Малкольмом Гладуэллом на страницах своей книги. Чем раньше вы начнете движение на пути к своей цели, тем раньше вы ее достигните. Лучше «стартовать» еще в детстве. В связи с этим, мало, кто может наработать 10 000 часов самостоятельно, – нужна помощь родителей. Ведь, кто знает, стал бы Моцарт Моцартом, если бы не отец.