(1) Наш язык до сих пор ощущается многими как некая слепая стихия, которой невозможно управлять.
(2) Одним из первых утвердил эту мысль гениальный учёный В. Гумбольдт.
(3)«Язык, - писал он, - совершенно независим от отдельного субъекта...

Сочинение

Мы нечасто задумываемся над тем, какую роль можем играть в судьбе будущих поколений. Вся наша культура, наша речь, манеры поведения, даже вкусы и предпочтения-все это, так или иначе, может отразиться на нашем будущем и будущем наших детей. Имеет ли смысл контролировать свою речь? И кто это должен делать? На ком лежит ответственность за судьбу родного языка? Этими вопросами задается в своем тексте К.И. Чуковский.

Рассуждения автора состоят из двух совершенно противоположных истин, каждая из которых дополняет друг друга. Суть первой заключается в том, что человек, как отдельный субъект, сколько бы культурным и образованным он ни был, никоем образом не может повлиять на судьбу всего языка, так как мнение большинства обычно выигрывает. Однако писатель акцентирует наше внимание на том, что «в прежнее время такой пессимизм был совершенно оправдан», а сейчас все повернулось совершенно в другую сторону. Вторую истину писатель преподносит с точки зрения отказа от философии «бездействия и отказа непротивления злу». И тут он обращает взор читателя на то, что в эпоху завоевания космоса, в тот век, когда исключительную важность имеют такие рычаги воздействия, как радио, кино и телевидение, человек обязан ощущать за собой совершенно иную власть и пользоваться данными ему полномочиями в правильной степени.

Мысль К.И Чуковского такова: ответственность за судьбу родного языка лежит не только на обществе в целом, но и на каждом человеке в отдельности. И потому писатель считает, что «чтобы повысить качество своего языка, нужно повысить качество своего сердца, своего интеллекта».

Невозможно не согласиться с автором. Я так же считаю, что человек недооценивает собственный вклад в настоящее и будущее своей страны. Общий культурный уровень всего общества складывается из усилий каждого отдельного человека. Ответственность за судьбу родного языка лежит на нас, на каждом отдельном человеке, и поэтому очень важно постоянно следить за собственным уровнем культуры и образованности, саморазвиваться и призывать к этому других.

В поэзии И.С. Тургенева существует всем известное стихотворение «Русский язык». В нем слова автора обращены непосредственно к самому языку как к свободной стихии, однако читателю становится понятно, что автор осознает и свой личный вклад, и вклад своего народа в величие русского языка. «Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!», - восклицает И.С. Тургенев, делая акцент на том, что язык и люди, на нем говорящие, тесно взаимосвязаны и дополняют друг друга. И так же, как и язык может быть поддержкой и опорой для человека, последний может постоянно развивать и совершенствовать свою речь, поднимая тем самым общий культурный уровень своей страны.

О том, как очень быстро в обществе налаживаются негативные тенденции изменения языка, написал А.С. Грибоедов в комедии «Горе от ума». Фамусовское общество, на контрасте с образованным Чацким, пестрило пошлостью и безграмотностью. В приоритете у этих людей было богатство, они, как это было модно, пренебрегали русской культурой и языком, и очень часто употребляли французские слова, что и ставил им в упрек один из главных героев произведения, Александр Чацкий, однако его усилия не могли увенчаться успехом. Фамусовское общество нельзя было исправить и поставить «на пусть истинный», однако А.С. Грибоедов подводит читателя к мысли о том, что судьба русского языка не потеряна до той поры, пока существуют такие ответственные люди, как Александр Чацкий, способные в любой ситуации, при любом обществе сохранять самообладание.

Таким образом, можно сделать вывод, что русский язык – это, безусловно, стихия свободная и великая, однако такой она является только благодаря усилию русского народа. Стараниями каждого из нас мы можем сохранить свой язык, стоит лишь не прогибаться под модные тенденции и веяния необразованной толпы.

Нужно принять девственные меры.

Тамбовский инженер С.П. Мержанов сообщает мне о той неприязни, какую он почувствовал к одному из своих сослуживцев, когда тот написал в докладной записке:

“Отседова можно сделать вывод”.

“Так же я хорошо понимаю, - продолжает тов. Мержанов, - известного мне студента, который сразу охладел к любимой девушке, получив от нее нежное письмо со множеством орфографических ошибок”.

Прежде, лет сорок пять назад, грешно было бы сердиться на русских людей за такие извращения речи: их насильственно держали в темноте. Но теперь, когда школьное образование стало всеобщим и с неграмотностью покончено раз навсегда, все эти ляжь и мочай не заслуживают никакого снисхождения.

“В нашей стране, - справедливо говорит Павел Нилин, - где широко открыты двери школ - и дневных и вечерних, - никто не может найти оправдание своей неграмотности” [ П. Нилин, Опасность не там. “Новый мир”, 1958, № 4, стр. 2.].

Поэтому никоим образом нельзя допустить, чтобы русские люди и впредь сохраняли в своем обиходе такие уродливые словесные формы, как булгахтер, ндравится, броюсь, хочем, хужее, обнаковенный, хотит, калидор. Или сорняки более позднего времени: бронь, инциндент, я заскочу к вам на пару минут и т. д.

II

Правда, наш язык до сих пор ощущается многими как некая слепая стихия, с которой невозможно бороться.

Одним из первых утвердил эту мысль гениальный ученый В. Гумбольдт (Брат знаменитого естествоиспытателя и путешественника Александра фон Гумбольта - Вильгельм (1767-18535) - был весьма разносторонним человеком - филологом, философом, языковедом, государственным деятелем, дипломатом. . - V.V. )

“Язык, - писал он, - совершенно независим от отдельного субъекта... Перед индивидом язык стоит как продукт деятельности многих поколений и достояние целой нации, - поэтому сила индивида по сравнению с силой языка незначительна”.

Это воззрение сохранилось до нашей эпохи.

“Сколько ни скажи разумных слов против глупых и наглых слов, как ухажер или танцулька, они - мы это знаем - от того не исчезнут, а если исчезнут, то не потому, что эстеты или лингвисты возмущались”, - так писал еще в двадцатых годах один проницательный и даровитый ученый [Д.Г. Горнфельд, Муки слова. М. - Л., 1927, стр. 203-204.].

“В том и беда, - говорил он с тоской, - что ревнителей чистоты и правильности родной речи, как и ревнителей добрых нравов, никто слышать не хочет... За них говорят грамматика и логика, здравый смысл и хороший вкус, благозвучие и благопристойность, но из всего этого натиска грамматики, риторики и стилистики на бесшабашную, безобразную, безоглядную живую речь не выходит ничего” [Д.Г. Горнфельд, Муки слова. М. - Л., 1927, стр. 195.] Приведя образцы всевозможных речевых “безобразий”, ученый воплотил свою печаль в безрадостном и безнадежном афоризме: “Доводы от разума, науки и хорошего тона действуют на бытие таких словечек не больше, чем курсы геологии на землетрясение”. В прежнее время такой пессимизм был совершенно оправдан. Нечего было и думать о том, чтобы дружно, планомерно, сплоченными силами вмешаться в совершающиеся языковые процессы и направить их по желанному руслу.

Старик Карамзин очень точно выразил это общее чувство смиренной покорности перед стихийными силами своего языка: “Слова входят в наш язык самовластно”. В ту пору люди так и представляли себе: будто мимо них протекает могучая речевая река, а они стоят на берегу и с бессильным негодованием следят, сколько всякой дребедени и дряни несут на себе ее волны.

Незачем, - говорили они, - кипятиться и драться. До сих пор еще не было случая, чтобы попытка блюстителей чистоты языка исправить языковые ошибки сколько-нибудь значительной массы людей увенчалась хотя бы малейшим успехом.

Но можем ли мы согласиться с такой философией бездействия и непротивления злу?

Неужели мы, писатели, педагоги, лингвисты, можем только скорбеть, негодовать, ужасаться, наблюдая, как портится русский язык, но не смеем и думать о том, чтобы мощными усилиями воли подчинить его своему коллективному разуму?

Пусть философия бездействия имела свой смысл в былые эпохи, когда творческая воля людей так часто бывала бессильна в борьбе со стихиями - в том числе и со стихией языка. Но в эпоху завоевания космоса, в эпоху искусственных рек и морей неужели у нас нет ни малейшей возможности хоть отчасти воздействовать на стихию своего языка?

II

Правда, наш язык до сих пор ощущается многими как некая слепая стихия, которой невозможно управлять.

Одним из первых утвердил эту мысль гениальный ученый В. Гумбольдт.

«Язык, - писал он, - совершенно не зависим от отдельного субъекта… Перед индивидом язык стоит как продукт деятельности многих поколений и достояние целой нации, поэтому сила индивида по сравнению с силой языка незначительна».

Это воззрение сохранилось до нашей эпохи.

«Сколько ни скажи разумных слов против глупых и наглых слов, как ухажер или танцулька, они - мы это знаем - от того не исчезнут, а если исчезнут, то не потому, что эстеты или лингвисты возмущались» - так писал еще в 1920-х годах один даровитый ученый.

«В том и беда, - говорил он с тоской, - что ревнителей чистоты и правильности родной речи, как и ревнителей добрых нравов, никто слышать не хочет… За них говорят грамматика и логика, здравый смысл и хороший вкус, благозвучие и благопристойность, но из всего этого натиска грамматики, риторики и стилистики на бесшабашную, безобразную, безоглядную живую речь не выходит ничего».

Приведя образцы всевозможных речевых «безобразий», ученый воплотил свою печаль в безрадостном и безнадежном афоризме:

«Доводы от разума, науки и хорошего тона действуют на бытие таких словечек не больше, чем курсы геологии на землетрясение».

В прежнее время такой пессимизм был совершенно оправдан. Нечего было и думать о том, чтобы дружно, планомерно, сплоченными силами вмешаться в совершающиеся языковые процессы и направить их по желанному руслу.

Старик Карамзин очень точно выразил это общее чувство смиренной покорности перед стихийными силами языка:

«Слова входят в наш язык самовластно».

С тех пор крупнейшие наши языковеды постоянно указывали, что воля отдельных людей, к сожалению, бессильна сознательно управлять процессами формирования нашей речи.

Все так и представляли себе: будто мимо них протекает могучая речевая река, а они стоят на берегу и с бессильным негодованием следят, сколько всякой дребедени и дряни несут на себе ее волны.

Незачем, - говорили они, - кипятиться и драться. До сих пор еще не было случая, чтобы попытка блюстителей чистоты языка исправить языковые ошибки сколько-нибудь значительной массы людей увенчалась хотя бы малейшим успехом.

Но можем ли мы согласиться с такой философией бездействия и непротивления злу?

Неужели мы, писатели, педагоги, лингвисты, можем только скорбеть, негодовать, ужасаться, наблюдая, как портится русский язык, но не смеем и думать о том, чтобы мощными усилиями воли подчинить его коллективному разуму?

Пусть философия бездействия имела свой смысл в былые эпохи, когда творческая воля людей так часто бывала бессильна в борьбе со стихиями - в том числе и со стихией языка. Но в эпоху завоевания космоса, в эпоху искусственных рек и морей неужели у нас нет ни малейшей возможности хоть отчасти воздействовать на стихию своего языка?

Всякому ясно, что эта власть у нас есть, и нужно удивляться лишь тому, что мы так мало пользуемся ею.

Ведь существуют же в нашей стране такие сверхмощные рычаги просвещения, как радио, кино, телевидение, идеально согласованные между собой во всех своих задачах и действиях.

Я уже не говорю о множестве газет и журналов - районных, областных, городских, - подчиненных единому идейному плану, вполне владеющих умами миллионов читателей.

Стоит только всему этому целенаправленному комплексу сил дружно, планомерно, решительно восстать против уродств нашей нынешней речи, громко заклеймить их всенародным позором - и можно не сомневаться, что многие из этих уродств если не исчезнут совсем, то, во всяком случае, навсегда потеряют свой массовый, эпидемический характер.

«В истории литературных языков, - напоминает ученый В. М. Жирмунский, - неоднократно отмечалась роль грамматиков-нормализаторов, сознательные усилия теоретиков языка, выступавших с определенной языковой политикой и боровшихся за ее осуществление. Борьба Тредьяковского и Ломоносова, шишковцев и карамзинистов в истории русского литературного языка и русской грамматики… и мн. др. свидетельствует о неоднократном влиянии создателей языковой политики на языковую практику».

Еще в 1925 году профессор Л. Якубинский писал:

«Едва ли следует сидеть сложа руки и ждать у моря погоды, полагаясь на „естественный“ ход вещей. Необходимо руководить развертывающимся процессом, учитывая все его особенности… Задача государства в этом отношении - оказать реальную поддержку исследовательской работе лингвистов», и т. д.

Таково же было в 20-х годах мнение другого ученого - профессора Г. Винокура.

«В возможности сознательного активного отношения к языковой традиции, - писал он, - в возможности бытовой стилистики - в самом широком смысле этого термина, - а следовательно, и в возможности языковой политики пишущий эти строки не сомневается…

Языковая политика есть не что иное, как основанное на точном, научном понимании дела руководство социальными лингвистическими нуждами».

С тех пор прошло много лет. «Лингвистическая политика» государства раньше всего выразилась в том, что двухсотмиллионное его население в течение изумительно краткого времени научилось читать и писать.

Главное сделано. И теперь, повторяю, перед нашей общественностью другая задача - казалось бы, более легкая: повысить всеми возможными средствами культуру нашей бытовой и писательской речи.

Нельзя сказать, чтобы наше общество не проявило надлежащей активности в борьбе за чистоту языка: издается, как мы видели, множество книг и брошюр, а также газетно-журнальных статей, пытающихся выполнить эту задачу. Особенно упорно и настойчиво трудятся над ее выполнением бесчисленные школы нашей страны. Но работы еще много, и она так тяжела, что даже лучшие из наших педагогов порою впадают в уныние.

«Руки опускаются, - пишет мне сельская учительница Ф. А. Шарабанова. - Как ни толкую ребятам, что нельзя говорить сколько время, мое фамилие, десять курей, он пришел со школы, я раздел сапоги, они упорно не желают расстаться с этими ужасными словами. Неужели не существует каких-нибудь способов сделать речь молодого поколения культурной?»

Способы есть, и совсем неплохие. Существует серьезный журнал «Русский язык в школе», где всяких способов предлагается множество. В журнале, при всех его недостатках, о которых мы уже говорили, очень хорошо отразились горячие попытки передовых педагогов повысить речевую культуру детей.

Но может ли школа - одна - истребить остатки бескультурья?

Нет, здесь нужны сплоченные усилия всех разрозненных борцов за чистоту языка, и можно ли сомневаться, что если мы всей «громадой» дружно и страстно возьмемся за дело, нам удастся в ближайшее время пусть не вполне, но в значительной мере очистить наш язык от этой скверны?

Лет восемь назад я напечатал в «Известиях» небольшую статью, где было намечено несколько практических мер для общественной борьбы с извращениями и уродствами речи. В этой статье я предлагал между прочим проводить ежегодно во всесоюзном масштабе «Неделю (или месячник) борьбы за чистоту языка» под эгидой Академии наук СССР и Союза писателей.

Этот проект вызвал оживленные отклики, поразившие меня своей необыкновенною страстностью. Письма читателей хлынули ко мне целой лавиной из Ленинграда, из Москвы, из Киева, из Уфы, из Перми, из Переславля-Залесского, из Новороссийска, из Джамбула, из Гуся-Хрустального - и тут только я по-настоящему понял, как нежно и преданно любят свой великий язык советские люди и какую щемящую боль причиняют им те искажения, которые уродуют и портят его.

Почти в каждом из этих писем (а их больше восьмисот) указываются какие-нибудь конкретные способы искоренения этого зла.

Житель города Риги К. Баранцев советует, например, печатать списки неправильных и правильных слов на обложках копеечных школьных тетрадей, которые распространяются среди миллионов детей.

Студент Львовского университета Валерий Ужвенко предлагает, со своей стороны, указывать слова, калечащие наш язык, на почтовых открытках, на конвертах, на спичечных коробках и т. д. Во время просмотра фильмов, пишет он, следовало бы показывать киножурнал «Почему мы так говорим?» или «Учись правильно говорить».

«Я убежден, - пишет А. Кульман, преподаватель вуза, - что огромную пользу принесут массовые органы печати, в особенности „Комсомольская правда“ и журнал „Огонек“, если они заведут у себя постоянный отдел „Как не следует говорить и писать“».

«Я предлагаю, - пишет инженер-полковник А. В. Загоруйко (Москва), - учредить Всесоюзное общество любителей русского языка. Общество должно иметь республиканские, краевые, областные, городские, поселковые отделения и первичные организации при всех без исключения учреждениях, предприятиях, школах, вузах и т. д. Общество должно быть массовой организацией, и доступ в члены общества - не ограничен».

«Необходим организационный комитет или инициативная группа, - пишет Е. Гринберг из города Бендеры, - словом, организация, которая обладала бы способностью поставить и неуклонно вести свое дело по заранее обдуманному плану. К такой организации придут, вероятно, не тысячи, а сотни тысяч активных борцов за высокую речевую культуру».

Художник-график Михаил Терентьев предлагает установить ежегодный праздник - по примеру болгарского Дня славянской письменности. «Можно сохранить его название и дату - 25 мая. Этот праздник будут праздновать и в колхозе, и в санатории, и на корабле, и на фабрике, и в семье. Вместе с русскими его станут праздновать белорусы и украинцы…»

Откатчик шахты № 51 Ф. Ф. Шевченко пишет:

«У нас есть гигантская сеть красных уголков, которые должны стать центрами насаждения культуры родного языка на предприятиях, стройках, в сельском хозяйстве… Каленым железом выжигать похабщину, которая еще бытует кое-где в нашей речи… Глазами любви смотреть на дело воспитания молодого поколения…»

Инженер М. Гартман делится своим длительным опытом борьбы за чистоту языка.

«Восемь лет тому назад, - говорит он, - мы начали составлять и распространять у себя на работе список слов, чаще всего искажаемых при написании и произношении. Из года в год список увеличивался и к концу стройки был доведен до 165 слов. Интерес к нему проявили все - от простых рабочих до крупных специалистов. Рабочие и низший технический персонал запросто приходили и просили дать им светокопии списка, но более квалифицированные товарищи, не сумев преодолеть „барьер стыдливости“, раздобывали списки через других, а иногда под благовидным предлогом - для сына или внучки».

К письму приложена большая таблица «Правильное написание слов», умело и толково составленная.

Читательница Наталья Николаевна Костюкова (Москва) шлет мне справедливый упрек:

«Вы недостаточно боретесь против местных диалектов, так обильно наводняющих наш язык за последнее время. Объясняется это обилие необычайно интенсивной миграцией ных районов, где люди с детства слышат эти слова, и они не режут им уха. Нужно со всей страстностью обрушиться на них, они не менее страшны, чем канцелярит».

Все эти проекты, пожелания, советы должны быть тщательно обдуманы в каком-нибудь авторитетном коллективе, и когда лучшие из них осуществятся на деле, они, можно думать, окажутся не совсем бесполезными.

Правда, я очень хорошо понимаю, что всех этих мер недостаточно.

Ведь культура речи неотделима от общей культуры. Чтобы повысить качество своего языка, нужно повысить качество своего сердца, своего интеллекта. Мало добиться того, чтобы люди не говорили выбора или ндравиться. Иной и пишет и говорит без ошибок, но какой у него бедный словарь, какие заплесневелые фразы! Какая худосочная душевная жизнь отражается в них!

Между тем лишь та речь может по-настоящему называться культурной, у которой богатый словарь и множество разнообразных интонаций. Этого никакими походами за чистоту языка не добьешься. Здесь нужны другие, более длительные, более широкие методы. Такие методы и применяются в нашей стране, где для подлинного просвещения создано столько библиотек, школ, университетов, институтов и т. д. Поднимая свою общую культуру, народ тем самым поднимает и культуру своего языка.

Но, конечно, это не освобождает любого из нас от посильного участия в борьбе за чистоту и красоту нашей речи.

Писатель ХХ века К.И.Чуковский поднимает проблему отношения к родному языку.

Вначале автор анализирует высказывания учёных о том, может ли отдельный человек влиять на сохранение его чистоты. «Философия бездействия» К.Чуковского не устраивает, и он задаёт вопрос о том, как противостоять негативным явлениям, которые происходят в этой сфере. Что же делать? К.Чуковский пишет о том, что на жизнь языка влияют радио, кино, телевидение. Ещё он предлагает повышать самому человеку свою общую культуру, в том числе и культуру речи.

Авторская позиция такова: он озабочен серьёзнейшей проблемой – как не только специалисты, но и все остальные люди относятся к родному языку. В начале рассуждений автор использует лексику, которая выражает пессимизм в решении этой проблемы – «слепая стихия», «безрадостном и безнадёжном афоризме».

В противовес мнениям крупнейших учёных, писатель считает, что и все вместе, и каждый в отдельности человек в состоянии решать судьбу родного языка.

Я согласна с мнением автора о том, судьба языка зависит не только от учёных-языковедов, педагогов, работников культуры, но и от каждой конкретной личности. Чтобы сохранить чистоту языка, необходимо в школьные годы много трудиться над развитием своей речи, читать словари, классическую литературу, избегать употребления некультурных слов. Наверное, никто не захочет быть таким, как главный герой комедии Д.И.Фонвизина «Недоросль» Митрофанушка Простаков, который не умел различать части речи.

Он объяснял, что слово «дверь» относится к имени прилагательному, так как она «приложена к своему месту». А вот в чулане дверь ещё не навешена, поэтому она «покамест существительна».

Борется за чистоту национального языка главный герой комедии А.С.Грибоедова «Горе от ума» Александр Андреевич Чацкий. Известно, что в первой четверти ХIХ века русское дворянство проявляло интерес к французскому языку, а к родному относилось с презрением. А.А.Чацкого беспокоила судьба национального языка. В одном из монологов он рассуждает о французе, приехавшем в Москву, который не услышал ни одного русского слова. Чацкий хочет, чтобы исчез дух этого бездумного, «…слепого подражанья». Его волнует «смешенье языков, французского с нижегородским». Дворянин Чацкий обладает культурной речью, знанием родного языка. Ему знакома и народная речь. Он использует и пословицы, и литературные выражения.

Жизнь родного языка зависит от малейших стараний каждого человека, от его усилий сделать свою речь культурной, выразительной, от стремления обогащать запас слов, развивать грамматические умения, знать и применять орфоэпические нормы.

Эффективная подготовка к ЕГЭ (все предметы) - начать подготовку

Обновлено: 2017-12-27

Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter .
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.

Спасибо за внимание.

Прошу не судить строго, это моя первая статья на хабре. Лучше оставляйте замечания в комментариях, а я обещаю сделать соответствующие выводы.

Итак, первое моё знакомство с языками программирования состоялось в школе, и был это Бэйсик. С тех пор с языками программирования я не пересекался. Прошло больше 20 лет и мне понадобилось изучить один из современных языков программирования. Всем критериям предъявляемым мной языку программирования, которые я смог сформулировать на тот момент, полностью удовлетворял C#. Засучив рукава, я принялся его изучать и у меня появилась возможность оценить насколько изменились языки программирования за это время.

Многое было привычно, если не по внешнему виду, то по концепции: переменные, циклы, операторы ветвления… А что-то было совсем новым: ООП с его классами (полями, методами, свойствами), наследованием и т. д.
Конечно, многое порадовало. Классы теперь позволяют заниматься распределением обязанностей: Так, ты мне принеси «то»; Ты сделай «это»; Ты посчитай мне «это», результат сообщишь. Это очень напоминает наше взаимодействие с окружающей средой. Например, зашли в прачечную, отдали грязное постельное бельё, забрали чистое. Зашли в ателье, отдали ушить брюки, забрали готовый вариант. Зашли в закусочную, сделали заказ, получили завтрак. Очень удобно и наглядно.
Но вернёмся с теме статьи. Я никак не ожидал спустя 20 лет увидеть в языках программирования некоторые вещи:

1. Индексация с 0.

Для меня было большим удивлением, что индексация массивов, списков, да и любых других коллекций начинается с 0, а не с 1. Зачем? Это же неудобно, подумал я.

Затем я помогал младшему брату с изучением азов C# и объяснял, что считать тут надо с 0, а не с 1 и уже он у меня спросил: «А зачем? Это же неудобно!».

Потом ради интереса я стал рассказывать своим друзьям и знакомым, что в современных языках программирования (за редким исключением) считать нужно с 0, а не с 1. И все спрашивали: «А зачем? Это же неудобно!» и я до сих пор не знаю что ответить им на этот вопрос.

Если раньше в этом была какая-то логика, то сейчас, когда современные компиляторы делают огромное количество всевозможных оптимизаций, это теряет всякий смысл. Сделать поправку на -1 для них ничего не стоит.
Сейчас программисту приходится делать эту поправку в уме. Но вопрос в том, а не для того ли созданы языки программирования, чтобы избавить нас от части работы, особенно рутинной, постоянно повторяющейся? Так зачем же мы до сих пор продолжаем считать с 0?

2. Числовые типы данных.

Ещё одним удивлением для меня стало большое количество числовых типов данных. Почему-то мне казалось, что уже давно должен был остаться один тип числовых данных, всё-таки 21-й век на дворе. Если программист уже не заботится о выделении памяти, всё за него делает сборщик мусора, если есть динамически изменяющие размер коллекции, то почему мы до сих пор не имеем единого числового типа данных, например, так же динамически увеличивающего место занимаемое в оперативной памяти без участия программиста?

Во первых , это просто не удобно, постоянно думать какой числовой тип данных использовать в данном конкретном случае.
Во вторых , нужно постоянно заботиться о правильном приведении типов.
В третьих , нужно следить за переполнением типа. А между прочим, из-за этого ракеты падают. Привет Ariane 5. Неужели 7-8 миллиардов долларов это адекватная плата за подобного рода ошибки?

3. Разделение типов данных на целые и дробные.

Третий момент, который удивил, было разделение числовых типов данных на целые и с плавающей запятой.
Опять же, казалось, что прогресс шагнул далеко вперёд и уж если мы оперируем числами, то это любые числа для которых существует единый тип данных.

Была на хабре , там рассказывалось о расчётах без потери точности в Smalltalk.

Расчеты без потери точности. Основная проблема во многих языках – потеря точности при делении. Например: 1/3 – это 0.3333 и 3 в периоде. Соответственно в других языках оговаривается количество знаков после запятой, и точность теряется. В Smalltalk эту проблему решили очень красиво. В результате этого деления мы получим число класса Fraction. Оно содержит в себе числитель (1) и знаменатель (3). То есть, как такового деления не будет, а будет дробь. Ничего не теряем. И все последующие операции подчиняются правилам работы с дробями. Когда необходимо получить десятичное число, просто говорим этому объекту asFixedPoint: с нужным числом знаков после запятой и получаем результат. При этом само число остается неизменным, и мы можем продолжать вести расчеты без потери точности.

Так почему у нас до сих пор нет единого типа данных для любых чисел, который бы состоял из числителя, знаменателя и динамически увеличивал занимаемое место в памяти при достижении предела?

Вероятно, многие могли бы привести аргументы «против», такие как: меньшая скорость работы готовой программы, большая требовательность к ресурсам компьютера, но мы ведь говорим о высокоуровневых языках программирования. Насколько я понимаю, можно добиться наибольшей производительности от программы написанной на ассемблере, но каков процент программ написанных на ассемблере от общего числа программ в наши дни? Значит производительность далеко не самая важная вещь в современных языках программирования.

Если язык программирования высокоуровневый, то не лучше ли иметь чуть меньшую производительность языка, но несравненно большее удобство в работе с ним?

Приглашаю всех к обсуждению данной темы. Быть может, каких-то вещей я просто не понимаю или не учитываю?

P.S. Не знаю, кто такой