Лусила де Мариа дель Перпетуйо Сокорро Годой Алькайяга, сокр. Лусила Годой Алькайяга (исп. Lucila de María del Perpetuo Socorro Godoy Alcayaga), широко известная под псевдонимом (исп. Gabriela Mistral; 1889 - 1957) - гениальная чилийская поэтесса , педагог, дипломат, общественный деятель, борец за права женщин, а также первый латино-американский Нобелевский лауреат.

Литературное наследие ее обширно: стихи и поэмы, лирическая проза и политические заметки, литературная критика и колыбельные песни. «Творчество Мистраль совершенно оригинально, оно обладает своим собственным голосом» , — так писала литературовед Марго де Васкес.

Биография

Лусила Годой Алькайяга родилась 07 апреля 1889 г. в высокогорной андской деревне Викуньа (исп. Vicuña) в семье сельского учителя Херонимо Годой Вийануэва, индейца по происхождению, и Петронилы Алькаяги де Молины, простой женщины родом из басков, то ли прачки, то ли кухарки. Большую часть черт девочка унаследовала от отца, который по призванию был менестрелем (исп. Pallador), т.е. сочинял стихи для деревенских праздников. Известно, что обладая натурой свободолюбивой и артистичной, он часто отлучался из дома, ведя бродячую жизнь в поисках вдохновения. Он обожал свою единственную долгожданную дочку, сочинял для нее колыбельные песни, учил любить природу, даже специально высадил клумбу цветов, за которой оба очень трогательно ухаживали. Едва Люсиле исполнилось 3 года, отец в очередной раз ушел и больше не вернулся в семью.

В 1892 г. Лусила с матерью и Эмелиной, старшей сводной сестрой (по матери), переехали в город Монте-Гранде (исп. Monte Grande). Через 9 лет они поселились в чилийском курортном городке (исп. La Serena), где сестра получила место учительницы. Лусила по примеру Эмелины тоже мечтала стать преподавателем и рано начала интересоваться политикой. С 16 лет, еще не имея аттестата, девушка начала учительствовать в провинциальной школе. В то же время она понемногу стала печатать свои статьи и стихи в местных газетах.

В 1907 г. Лусила, тяжело переживавшая смерть любимого человека, создала свое первое серьезное поэтическое произведение, трагические «Сонеты смерти » (исп. Sonetos de la Muerte; 1914 г). На ежегодном чилийском литературном конкурсе в столичном «Фестиваль цветов» ее «Сонеты» получили первую премию, а мир обрел нового самобытного поэта, Габриэлу Мистраль — под таким псевдонимом молодая поэтесса выпустила первый сборник, опасаясь, что любовная лирика может негативно повлиять на ее педагогическую карьеру. Под этим псевдонимом, взятым в честь ее любимых авторов — итальянского поэта Габриэле Д’Аннунцио (итал. Gabriele D’Annunzio) и провансальского лирика Фредерика Мистраля (фр. Frederic Mistral) — поэтесса издавалась и в дальнейшем.

«Сонеты смерти» стали настоящим событием в культурной жизни , они сразу привлекли внимание к простой сельской учительнице, открыв перед нею двери самых престижных изданий. Но молодая женщина продолжала работать в провинции, стремясь приобщить к просвещению как можно больше соотечественников.

В 1917 г., несмотря на отсутствие университетского диплома, министр образования Чили назначил Мистраль на должность директора лицея сначала в (исп. Punta Arenas), потом в (исп. Temuco) — городе в центральной, индейской части Чили. В Темуко Габриэль познакомилась с (исп. Pablo Neruda), будущим чилийским поэтом и видным политическим деятелем, который уже в 16 лет являлся президентом местного литературного общества. Габриэла Мистраль, оценив незаурядное дарование юноши и стараясь поддержать развитие его поэтического дара, открыла ему свободный доступ в библиотеку лицея.

Вскоре поэтесса получила место преподавателя в педагогическом лицее Сантьяго, где сделала быструю карьеру; через некоторое время ее назначили старшим инспектором, а затем преподавателем истории, географии и испанского языка в (исп. Antofagasta), портовом городе на севере страны.

В те годы в поэтессе причудливым образом сочетались черты одинокой и печальной натуры с образом веселой, порой кокетливой молодой женщины.

В столице состоялось ее знакомство с Федерико де Онисом (исп. Federico de Onís), профессором Колумбийского Университета, который поспособствовал изданию сборника стихов «Опустошение» (исп. Desolatsion; 1922 г.), в котором ярко выразились сокровенные выстраданные чувства поэтессы. Почти с мольбой обращаясь к своему читателю, Мистраль говорит: «Да простит мне Бог эту горькую книгу, и да простят меня люди, для которых жизнь сладка» . Уже первая публикация стихов талантливой поэтессы за пределами Чили принесла ей международное признание. Литературные критики писали, что появление поэта такого уровня, как Мистраль – это «эпохальное событие», что на ее стихах лежит «отпечаток вечности. Спустя около 20 лет Милдред Адамс (англ. Mildred Adams), американский критик испанской литературы, написала: «Опустошение» – это трагедия женщины, потерявшей любимого; это отчаянное желание иметь ребенка от любимого человека. Темы скорби, вселенской тоски и отчаяния переплетаются с щемящей любовью к природе и деревенским детям».

Когда в стране вышел закон, запрещающий заниматься преподавательской деятельностью лицам, не имеющим соответствующего образования, Мистраль уволилась из лицея, но вскоре получила предложение от министра образования Мексики разработать государственный проект школьной реформы. Живя в Мексике, поэтесса много путешествовала по стране, изучала историю индейцев.

Из Мексики Габриэла Мистраль направилась в США, оттуда в Испанию, Италию и Швейцарию. На родину она вернулась, встреченная с высшими почестями, ее назначили советником по латиноамериканской культуре при правительстве.

Второй поэтический сборник «Нежность» (исп. Ternura), который вышел в Мадриде в 1924 г., тоже имел огромный успех. В стихах, вошедших в него, поэтесса не скрывает горя одинокой женщины, лишенной радости материнства. Но здесь уже ощущается выход в мир людей: помимо темы судьбы отдельного человека тут уже явственно звучит мотив единения людей.

В 1926 г. поэтесса работала в Париже, в Комитете по интеллектуальному сотрудничеству Лиги Наций, занимаясь, в частности, отбором произведений латиноамериканских писателей для публикации в Европейских странах.

В 1930 — 1931 гг. она преподавала латиноамериканскую литературу в Колумбийском Университете, читала лекции в в Пуэрториканском Университете и Мидлбери-колледже. При этом Габриэла не оставляла и дипломатическую карьеру: в 1932 г. она была чилийским консулом в Италии, а в 1934 г. – в Испании.

Но куда бы жизнь ее не забросила, она непрестанно думала и писала о Чили, о народе и природе родной страны, являлась ярким и достойным представителем всего .

Следующий сборник антифашистских по духу стихов «Уничтожение » (исп. Tala), изданный в 1938 г., свидетельствует о значительном расширении диапазона ее мироощущения: мятущаяся душа автора впитывает в себя чувства миллионов простых латиноамериканцев. Габриэла Мистраль одной из первых авторов Южной Америки сделала достоянием мировой поэзии мироощущения индейцев, совместив традиции испанского стихосложения со свежей, своеобразной выразительностью индейского народа.

Истинным шедевром ее поэтического наследия стал сборник «Рубка леса » (исп. Explotacion de Arboles; 1938 г). Это одна из главных книг Мистраль, сама чилийская поэтесса считала ее своим исповедальным творением, в котором ярко проявились индоамериканские корни автора. Пронизанные щемящей душевной болью за воюющую Испанию, стихи в этом сборнике носят явный антифашистский характер.

Когда Габриэла Мистраль получила предложение поехать консулом во Францию, она отклонила его из-за нарастающей военной угрозы в Европе и выбрала , где поэтесса сблизилась с находящимся в изгнании Стефаном Цвейгом , известным австрийским писателем, и его женой. Это знакомство завершилось трагически: находясь в состоянии тяжелейшей депрессии, вызванной еврейским геноцидом, супруги в 1942 г. покончили жизнь самоубийством. А 1,5 года спустя добровольно ушел из жизни 18-летний племянник Габриэлы, Хуан Мигель , которого она воспитывала с 4-х лет, как собственного сына. Предполагали, что такое решение юноши было вызвано скорбью по Цвейгам, к которым он был сильно привязан. Для поэтессы, любившей племянника со всей страстью неутоленной материнской любви, это стало страшной трагедией, от которой она так и не смогла оправиться. Только стихи, где душа женщины рвется «из плоти так, что трещат не швы платья, а позвонки и связки», доносят до человечества ее нестерпимую душевную боль.

В 1945 г. чилийской поэтессе была присуждена Нобелевская премия, самая престижная литературная награда, «за поэзию истинного чувства, сделавшую ее имя символом идеалистического устремления для всей Латинской Америки» — так мотивировала свое решение Шведская Литературная Академия.

В своей речи член Академии, писатель, поэт и драматург Яльмар Гульберг (швед. Hjalmar Gullberg), сказал: «Отдавая должное богатой латиноамериканской литературе, мы приветствуем Королеву, …ставшую великим певцом печали и материнства» .

В 1946 г. Мистраль была чилийским консулом в Лос-Анджелесе, некоторое время работала также в Комиссии ООН по правам человека. В 1951 г. она была награждена Чилийской национальной премией по литературе и в том же году из-за слабого здоровья вышла в отставку и отправилась в свой дом в Нью-Йорк. В 1954 г. на родине ей присвоили почетную степень Чилийского Университета, а после возвращения в Нью-Йорк — почетную степень Колумбийского Университета.

В 1954 г. Мистраль опубликовала свой последний сборник стихов «Давильня» (исп. Lagar), почти полностью посвященный самоубийству Цвейгов и любимого племянника. Книга, пылающая гневом, ошеломляющая искренностью, написана в период, когда еще не угасло пламя II Мировой войны. Скорбь, война, странствия, бессонные ночи «безумной женщины» — таковы темы этого страстного и задушевного сборника.

Если темперамента Габлиэлы хватало на то, чтобы ее голос был услышан во всех уголках планеты, то сокровенной, лирической нотой ее души всегда оставалась Южная Америка. Сказался незыблемый принцип любого таланта- при любых обстоятельствах оставаться собой и никогда не предавать своей «маленькой родины». Книга «Поэма о Чили» , изданная уже посмертно в 1967 г., несет в себе те же постоянные творческие мотивы «простой чилийской учительницы»: вымышленное, но удивительно реалистичное путешествие по далекой и нежно любимой родине.

Поэтесса умерла 10 января 1957 г. в возрасте 67 лет от рака, в Хемпстеде, штат Нью-Йорк. Панихида состоялась в Соборе св. Патрика (англ. St.Patrick), затем тело было доставлено в Чили, где после 3-дневного национального траура поэтесса была похоронена с военными почестями в городе ее детства, Монте-Гранде. На надгробии высечены ее собственные слова: «Художник для своего народа — то же самое, что душа для тела» .

Габриэла Мистраль — «Мать всех детей»

В ее удивительной биографии все словно настроено на то, чтобы показать людям, будто большие поэты - существа неземного, эфемерного склада, которые реальные чувства познали в прошлой жизни, чтобы в этой жизни излить лаву страсти на бумагу. Стихи поэтессы о материнстве и детях дали ей высокий титул Матери всех детей. В мировой поэзии сложно найти строки, посвященные Материнству — высшему предназначению женщины - проникновеннее, чем у Габриэлы Мистраль. Тем временем, поэтесса никогда не имела своих детей, а лишь воспитывала чужих — с учительской кафедры.

В этой великой женщине сочеталось, казалось бы, совершенно несочитаемое: скромная провинциалка и лауреат Нобелевской премии; женщина, не имевшая собственных детей, но написавшая пронзительные по силе чувства стихи о материнстве; простая сельская учительница — государственный деятель. О ней приходится говорить так, будто о 2-х абсолютно разных людях. С одной стороны, это мудрая трезвость и рассудительность, сделавшие ее преуспевающим общественным деятелем, карьере которого можно только позавидовать. С другой стороны – высокая духовность, моральный максимализм, страстная потребность любви, материнства и фатальная обреченность на потерю любимых, оставляющих в ее сердце незаживающие раны.

В стихах поэтессы явственно сквозит душевная неудовлетворенность, со страниц ее сборников выплескивается тоска по любви и горечь одиночество. Самые сильные страницы во всех сборниках поэтессы – о материнстве, которое поэтесса возносила превыше всего и считала «высшим долгом» каждой женщины.

Будь она простой смертной, душевные страдания поэтессы так и остались бы никому не известными, но отлитые в талантливых стихах и в проникающей в душу лирической прозе, они стали бесценным мировым достоянием.

«Сына, сына, сына! В минуты счастья земного

сына, чтоб был твой и мой, я хотела;

даже в снах повторяла твое каждое слово,

и росло надо мной сияние без предела.

Сына просила! Так дерево в крайнем волненье

Весной поднимает к небу зеленые почки.

Сына с глазами, в которых растет изумленье,

сына в счастливой и сотканной богом сорочке!

(«Поэма о сыне»)

Она, незамужняя, которую Судьба лишила счастья материнства, говорила о беременности, о родах, о материнской любви и заботе так, будто пережила все сама.

Жажда ребенка и сила таланта ее были таковы, что Габриэла Мистраль создала удивительные, не имеющие аналогов по силе и пронзительности чувства строки о материнстве.

«Теперь я – только легкая занавеска; все мое тело – занавеска, под которой – спящий ребенок.» (из «Поэмы матерей»)

Она всегда хотела быть «больше, чем поэт», в своей «Молитве учительницы» она поставила цель, посильную лишь божеству: «Дай мне стать матерью больше, чем сами матери, чтобы любить и защищать, как они, то, что не плоть от плоти моей».

Перипетии личной жизни

Эта женщина с поистине удивительной судьбой была и остается для всех загадкой, поэтессу и поныне называют «Великой незнакомкой». Обладая необычайно сильным общественным темпераментом и будучи всегда на виду, Габриэла ухитрилась остаться таинственной персоной. В ее жизни достоверные события причудливо переплелись с домыслами, догадками и легендами.

Одна из легенд, изложенная самой поэтессой с трагическими подробностями — это история ее первой любви. Будто бы, в 1907 г., работая в поселковой школе Ла-Кантера (исп. La Cantera), 17-летняя девушка познакомилась с рабочим-железнодорожником Ромелио Уретой (исп. Romelio Ureta) и полюбила его всем сердцем. Вскоре молодые люди обручилась, но отношения не сложились, они часто ссорились. Видимо, неиссякаемое свободолюбие и яркая индивидуальность Лусии не вписывались в понятия испанского мужчины о роли женщины в семье. Спустя 2 года молодой человек покончил жизнь самоубийством.

В поразительных по трагической мощи «Сонетах смерти» поэтесса истово оплакивала возлюбленного, который добровольно свел счеты с жизнью:

«Тебя уложу я в землю так тихо и нежно,

Как мать - больного уснувшего сына под полог,

И станет тебе земля колыбелью безбрежной,

И сон твой последний будет спокоен и долог».

Следующая любовная история Габриэлы также окончилась печально, хотя подробности ее малоизвестны, неизвестно даже имя молодого поэта из Сантьяго, которого она полюбила. Известно лишь, что опять любимому человеку оказалось не по плечу присутствие рядом неординарной личности, и он женился на богатой женщине. На этот раз Габриэла навсегда утратила всякую надежду на материнство, на сына, о котором страстно мечтала. Она с разбитым сердцем уехала на самый юг страны, в Пунта-Аренас, где, тяжело переживая горечь вторичной утраты, в течение 2-х лет напряженно работала и создала стихотворный цикл, в котором дала выход своему тяжелейшему душевному состоянию.

Как бы там ни было, действительно ли имели место эти печальные истории, но когда Габриэла являлась уже известной поэтессой, мир был ошеломлен известием — неординарная особа была лесбиянкой , что вскрылось после публикации ее любовной переписки с Дорис Даной .

Дорис всегда всячески отрицала романтическую связь с Мистраль, она даже уничтожила часть своих писем к поэтессе, но самые главные уцелели. Тот факт, что Дорис бережно хранила все, что связано с Габриэлой, говорит о ее страстном увлечении.

«Я хочу умереть в твоих руках» - писала Мистраль, обращаясь к Дорис в декабре 1948 г.

Они были вместе целых 8 лет, до самой смерти великой поэтессы. Пожелание Габриэлы исполнилось: она умерла на руках Дорис.

Любопытные факты

• Габриэла Мистраль стала первым латиноамериканским писателем, получившим Нобелевскую премию по литературе.
• Одной из первых на континенте Мистраль сделала достоянием мировой поэзии мироощущения индейцев, соединив традиции испанского стихотворения с их первобытно свежей анимистической образностью.
• Она писала обо всем, что видела и что ее волновало. Каждая мелочь в ее восприятии становилась поводом для глубоких мыслей и философских выводов, будь то деревья или цветы, камни или водопады.
• Мистраль не была единственной женщиной, облекшей в форму поэзии национальную действительность в начале XX столетия. Вместе с Хуаной Ибарбуру (исп. Juana de Ibarbourou), уругвайской поэтессой, и (исп. Alfonsina Storni) из они составили поэтическое трио, сумевшее донести до всех уголков мира лирику «крайнего юга», исполненную на испанском языке в женском звучании.
• Странную учительницу любили не все, но ее общественной активности мог позавидовать любой. Даже в глухой провинции Габриэла чувствовала себя центром Вселенной. В ней, несмотря на одиночество и непонимание, вызрело стойкое убеждение, что ей на роду написано нести людям свет мудрости. В одном из ее стихотворений есть такие строки: «Верую в сердце мое; ибо в мечтанье причастно оно высоте и обнимает все мироздание».
• В заглавие сборника «Опустошение» вынесено название одного из включенных в него стихотворений, где описывается мрачный безлюдный пейзаж – только ветер и густой туман, символизирующие интеллектуальное и духовное смятение.
• Габриэла, которая никогда не имела ни семьи, ни детей, на родине была „матерью всех детей», а ее колыбельные стали классическими.
• Она была настолько стеснительной, что поручила чтение своих стихов одному из членов комиссии, а сама слушала их, сидя на галерке. Правда, многие посчитали, что поэтесса это сделала потому, что ее единственный наряд – учительская униформа – не соответствовал торжественной обстановке. Однако, спустя 3 десятилетия, это не помешало Мистраль именно в таком «прикиде» получать Нобелевскую премию.
• Надо отметить, что образ скромной сельской учительницы, этакой «Джейн Эйр», мало вязался с реальной личностью Лусилы Годой - особы с непредсказуемым, тяжелым и обидчивым характером.
• Интересно, что Фредерико Мистраль, в честь которого чилийская поэтесса взяла себе псевдоним, также был удостоен Нобелевской премии в 1904 г.
• Когда Габриэла Мистраль достигла вершины славы и занимала должность консула в чилийском посольстве в Риме, она, бросив вызов общественному мнению, принимала у себя опального Неруду, лишенного гражданства. Она твердо сказала: «Я буду принимать каждого чилийца, который постучит в мою дверь, а когда речь идет о моем замечательном друге Неруде — в особенности».
• В стихах чилийской поэтессы есть элементы пантеизма (философское учение, объединяющее Бога и мир) и анимизма (от лат. Аnimus-душа, дух; вера в души и духов), которые идут от индейского восприятия мира.
• Мистраль необычайно остро ощущала свое происхождение и заговорила о нем в свих стихах. Ее солнце - Солнце и Майя.
• В честь гениальной чилийской поэтессы назван кратер на Меркурии.
• Дорис была похожа на Одри Хепберн, она скорее напоминала фарфоровую статуэтку, чем на женщину с сильным, решительным характером, каковой на самом деле являлась. «Я твоя — на Земле и на Небе» , - писала Дорис своей возлюбленной. «Если с тобой случится беда, позови меня, где бы ты ни находился, хоть с ложа позора. Я приду к тебе даже по колючим шипам — ничто меня не остановит!».
• Я не хочу, чтобы кто-то другой, будь хоть сам Господь Бог, поправлял подушку у твоего изголовья» — эти пронзительные строки обращены к Дане.
• В 2002 г. в интервью Дорис Дана, как обычно, уклонилась от ответа на вопросы, связанные с ее отношениями с поэтессой. 4 года спустя, после смерти Дорис, около 170 коробок с 860 документами, 500 письмами, 5 альбомами с фото и различными предметами, принадлежавшими Мистраль, остались в наследство племяннице Дорис Даны, которая отнесла все эти сокровища в Национальную библиотеку Чили.
• Сегодня, когда архивы открыты, документальные свидетельства позволяют воссоздать настоящую Габриэлу Мистраль, далекую от трагического образа грусти и одиночества, который создавало правительство, чтобы представить ее, как национальную святую.
• Сегодня в Чили зачастую можно услышать такой вопрос «У тебя есть Габриэла?». Дело в том, что на банкноте в изображен портрет Габриэлы Мистраль.
• Перед отправкой тела Мистраль из Нью-Йорка на родину, его не только набальзамировали, но и сильно загримировали никогда не знавшее макияжа лицо, что соотечественники поэтессы восприняли как кощунство.
• Природа для чилийской поэтессы была одухотворенным источником вдохновения, она помогала устоять в трагические минуты жизни. Мистраль писала о природных объектах, как о живых, будь то дерево, водопад, воздух, облака, пещера или лес.
• Она считала, что дерево – это одно из самых совершенных творений природы, ее обращение к дереву подобно молитве:

«…О, дай мне силу плодотворную,

чтоб раздавать свое богатство,

чтоб мысль и сердце непокорные

вместили мир, вступив с ним в братство…»

(«Гимн дереву»)

• «В испаноязычных странах стихи Габриэлы знают в каждом доме», – написал американский поэт Ленгстон Хьюз.
• Г. Мистраль много читала и хорошо знала мировую литературу, любила и страстно пропагандировала великих русских романистов.
• Самый большой сборник стихов и лирической прозы чилийской поэтессы был издан в Москве при содействии Посольства Чили в 1999 г., к 110-летию со дня рождения великой Габриэлы Мистраль.

1. Женщины

Королева Великобритании с 1837 года, последняя из Ганноверской династии. Трудно найти в истории правителя, который продержался бы у власти дольше, чем Александрина Виктория (первое её имя дано в честь русского императора - Александра I). Целых 64 года из 82 лет жизни!…

2. Коко Шанель - это она освободила женщину XX века от корсетов и создала новый силуэт освободив её тело. Модельер Коко Шанель произвела революцию в облике женщины, она стала новатором и законодателем моды, её новые идеи противоречили старым канонам моды. Будучи из…

3. Американская киноактриса 1950-х годов популярность которой сохраняется до сих пор. Самые знаменитые фильмы с её участием: "Некоторые любят погорячее" ("В джазе только девушки"), "Как выйти замуж за миллионера" и "Неприкаянные", а также другие. Имя Мэрилин давно стало нарицательным словом в определении…

4. Нефертити, жена фараона Аменхотепа IV (или Эхнатона), жившая в конце XV века до нашей эры. Древний мастер Тутмес создал Изящные скульптурные портреты Нефертити, которые хранятся в музеях Египта и германии. Только в прошлом столетии ученые смогли понять, когда смогли расшифровать множество…

5. (1907-2002) Шведская писательница. Автор повестей для детей "Пеппи - Длинный чулок" (1945-1952), "Малыш и Карлсон, который живёт на крыше" (1955-1968), "Расмус-бродяга" (1956), "Братья Львиное Сердце" (1979), "Роня, дочь разбойника" (1981) и др. Помните, как начинается повесть о Малыше и Карлсоне, который…

6. Валентина Владимировна достаточно сильно оберегает свою личную жизнь и её близких, поэтому биографам и журналистам трудно писать о ней. Учитывая, что в последние годы она не встречается с журналистами и не участвует в литературных трудах посвященных ей. Видимо, такое отношение к…

7. Премьер-министр Великобритании в 1979-1990 годах. Лидер Консервативной партии с 1975 по 1990 год. В 1970-1974 годах министр просвещения и науки. Пройдут годы, и образ "железной леди" обретёт новые краски, появятся очертания легенды, исчезнут детали. Маргарет Тэтчер останется в истории XX века…

8. Жена вождя большевиков В.И. Ленина. Член "Союза борьбы за освобождение рабочего класса" с 1898 года. Секретарь редакции газет "Искра", "Вперёд", "Пролетарий", "Социал-демократ". Участница революций 1905-1907 годов и Октябрьской революции. С 1917 года член коллегии, с 1929 года заместитель наркома просвещения РСФСР.…

9. (1889-1966) Настоящая фамилия Горенко. Русская поэтесса. Автор многих поэтических сборников: "Чётки", "Бег времени"; трагического цикла стихов "Реквием" о жертвах репрессий 1930-х годов. Много писала о Пушкине. Кто-то из российских остроумцев, пройдя сквозь горнило войн XX века, сталинских лагерей, шутливо заметил в…

10. (1896-1984) Советская актриса, народная артистка СССР (1961). В театре служила с 1915 года. В 1949-1955 годах и с 1963 года играла в театре им. Моссовета. Её героини - Васса ("Васса Железнова" М. Горького), Берди ("Лисички" Л. Хелман), Люси Купер ("Дальше тишина"…

11. (1871-1919) Деятель германского, польского и международного рабочего движения. Один из организаторов "Союза Спартака" и основателей коммунистической партии Германии (1918). В годы Первой мировой войны занимала интернационалистские позиции. Её путь в политику начинался в Варшаве, где революционные настроения были особенно сильны. Польша…

Габриэла Мистраль

«Габриэла Мистраль»

Настоящее имя Лусиль Годой Алькаяга. Чилийская поэтесса. В 1924-1946 годах была на дипломатической работе. Её лирика соединяла традиции испанской поэзии с анимистической образностью индейской мифологии. Сборники: "Сонеты смерти" (1914), "Отчаяние" (1922), "Тала" (1938), "Давильня" (1954). Лауреат Нобелевской премии (1945).

Её и поныне называют "великой незнакомкой". Будучи всегда на виду, имея необычайно сильный общественный темперамент, Габриэла Мистраль, настоящая фамилия которой - Лусиль Годой Алькаяга - умудрилась остаться таинственной особой. Достоверное сплелось в её жизни с легендами, со множеством домыслов и догадок. Одна из легенд, обставленная самой поэтессой трагическими подробностями и кочующая по всем её биографиям - это история любви. Якобы в 17 лет Мистраль полюбила молодого человека всем сердцем (а сердце её, конечно, не знало измен), но счастье оказалось коротким, и её избранник по невыясненным обстоятельствам покончил жизнь самоубийством. Миф - о роковом, безграничном чувстве - взращён поразительными по трагической мощи "Сонетами смерти", в которых поэтесса истово оплакивала возлюбленного, добровольно ушедшего из жизни.

В 1914 году на литературном конкурсе в Сантьяго произошло редкое, хотя, казалось, малозначительное событие: премия была присуждена неизвестному поэту Лусиль Годой. Злые языки утверждали, будто жюри приняло своё решение в поисках наименьшего из зол: все представленные на конкурс произведения показались судьям очень слабыми, не дать премии значило сорвать праздник. Три вольно написанных сонета под общим заглавием "Сонеты смерти" жюри выбрало якобы только потому, что надо же было что-нибудь отметить.

Из области легенд и рассказ о том, что поэтесса не смогла прочитать свои стихи на празднике, потому что у неё было всего одно платье, не подходившее для роскошной обстановки, и она слушала исполнение "Сонетов смерти", сидя на галёрке. Но образ скромной сельской учительницы, "этакой Джейн Эйр", вовсе не вязался с реальной личностью Лусиль Годой - особы с тяжёлым, странным, скрытным и обидчивым до мелочности характером. История о единственном платье вполне могла произойти с поэтессой, потому что она в раннем возрасте потеряла отца и, испытывая нужду, лишь благодаря собственному нечеловеческому напряжению смогла получить хорошее образование, а вот миф о единственной, роковой страсти вскоре после смерти поэтессы был развенчан авторитетным биографом - Володей Тейтельбоймом.

«Габриэла Мистраль»

Собрав огромный документальный материал, он доказал, что это самоубийство, которое действительно произошло, никак не было связано с Мистраль, что "Сонеты смерти" имеют лишь косвенное отношение к самоубийце. Ну а любовь к нему - если и была - вовсе не первая и уж, во всяком случае, не единственная. Была другая - мучительная, долгая, странная - к малоизвестному поэту Мануэлю Магальянесу Моуре. И вновь тайна, вновь раздолье для толков и догадок. Мистраль, так одержимо писавшая о любви к мужчине, судя по всему, и в первую очередь по её письмам, так и не познала плотских радостей.

В её биографии словно все настроено на то, чтобы показать людям, будто большие поэты - существа неземного, потустороннего порядка, которым вовсе не обязательно переживать реальные чувства, чтобы вылить их лаву страсти на бумагу. Будто все это они познали в другой, прошлой жизни. Её стихи о детях и материнстве дали ей высокий титул Матери всех детей. Трудно найти в мировой поэзии строчки, посвящённые высшему предназначению женщины - материнству, - проникновеннее, чем у Мистраль. Между тем, она не имела своих детей, а чужих если и воспитывала, то лишь с учительской кафедры.

После победы в конкурсе Мистраль охотно печатали журналы и газеты, но первая книга поэтессы "Отчаяние" вышла лишь спустя девять лет. Её обжигающие, слишком пессимистичные строчки, собранные под одной обложкой, производили впечатление стресса и долгое время не могли найти своего издателя. Решился же первым напечатать "Отчаяние" "Институт Испании" - Институт стран испанского языка в США, и лишь затем её переиздали на родине. Все эти годы, пока поэзия Мистраль пробивала себе дорогу к читателю, она делала педагогическую карьеру. Странную учительницу любили не все, но её общественному темпераменту мог позавидовать каждый. Даже в глухой провинции Габриэла чувствовала себя в центре Вселенной. В ней, несмотря на одиночество и непонимание, вызрело стойкое убеждение, что ей на роду написано стать Амаутой - нести свет мудрости не только детям, но и всему роду человеческому. В её программном стихотворении "Кредо" есть строки. "Верую в сердце моё... ибо в мечтанье причастно оно высоте и обнимает все мироздание". Она всегда хотела быть "больше, чем поэт", а предназначение своё видела в проповедовании. В своей "Молитве учительницы" она поставила цель, прямо скажем, посильную лишь божеству: "Дай мне стать матерью больше, чем сами матери, чтобы любить и защищать, как они, то, что не плоть от плоти моей".

Работая директором школы в городке Темуко, Габриэла обратила внимание на талантливого ученика, который впоследствии стал одним из самых прославленных в Чили поэтов.

«Габриэла Мистраль»

Пабло Неруда получил творческое "крещение" Матери Габриэлы. Впоследствии, когда Мистраль достигла вершины славы и занимала должность консула в чилийском посольстве в Риме, она, бросив вызов общественному мнению, принимала у себя опального Неруду, лишённого гражданства. Потребовавшему объяснений послу, она ответила: "Принимаю и буду принимать каждого чилийца, который постучит в мою дверь, и в особенности, когда речь идёт о моём старом друге и замечательном собрате Неруде".

В зрелые годы Мистраль обуревало желание скитальчества. По приглашению министра просвещения Мексики Хосе Васконселоса она приехала в эту страну. Министр, воплощавший в 1920-е годы революционные идеи в области образования, говорил, что Габриэла - "сверкающий луч, высвечивающий тайны человеческих душ". Вновь самоутверждение поэтессы происходит в чужой стране. Именно в Мексике Мистраль, не зная отдыха, со всей пылкостью отдаётся ниве просвещения: открывает сельские школы и библиотеки, читает лекции, купается в славе, ощущая себя на равных с Диего Риверой, Сикейросом, Пельисером.

В ней талант лирической поэтессы каким-то странным образом сочетался с бурным, дерзким общественным темпераментом. Это Мистраль бросила страстный призыв организовать испано-американский легион в Никарагуа, который должен был помочь "маленькой безумной армии, готовой на самопожертвование" (армии Сандино). Став лауреатом Нобелевской премии, она почувствовала себя гражданином Мира, писала статьи, произносила пацифистские речи - отсюда её знаменитый "завет" "Проклятое слово" (1950). "После бойни 1914 года слово "мир" рвалось из уст с почти болезненной восторженностью, воздух очистился от самого тошнотворного запаха, какой есть на свете, - от запаха крови, будь то кровь убойного скота, раздавленных насекомых или так называемая "благородная человеческая кровь"...

Однако если темперамента хватало на то, чтобы голос её был услышан во всех уголках земли, то лирической нотой её души оставалась Латинская Америка. Сказался незыблемый принцип любого таланта и успеха - всегда оставаться собой и не предавать своей "маленькой родины". Индейская кровь клокотала в Мистраль, делала её поэзию таинственной, закрытой для тех, кто воспитан в европейской культуре.

Знаменательна в этом плане история с предисловием Поля Валери к первому поэтическому сборнику Мистраль, переведённому на французский язык.

Он появился как мост к Нобелевской премии. Само издание было оплачено чилийским правительством, справедливо считавшим, что присуждение премии Мистраль - вопрос чести всей нации. Но предисловие Валери вызвало у Мистраль резкое неприятие, она почему-то обиделась на прямодушное откровение французского поэта, знавшего Габриэлу лично. Валери писал, что его потрясает в творчестве Мистраль напряжение чувств, доходящее до варварской запредельности, что поэзия Габриэлы так же далека от Европы, как и южноамериканский горный массив Анды, что мистика Мистраль слишком физиологична и что ничего подобного Валери на своём веку не читал.

Габриэла рвала и метала, прочитав исповедь француза. Она обрушилась на бедного Валери со всей силой своего необузданного темперамента, обвинив его в недалёкости, поверхностности, европоцентризме. "Я дочь страны вчерашнего дня, метиска, и существуют ещё сто вещей, которые находятся вне досягаемости Поля Валери".

Французский поэт, вероятно, ранил Мистраль в самое сердце: стремясь воплотить идеалы "нашей Америки", представительствуя во всех уголках земли от имени своей родины, она, тем не менее, "убегала" из Чили, чувствовала себя неуютно перед небольшой аудиторией соотечественников. Она мечтала сделать своей ораторской трибуной земной шар, весь Космос. Такие гигантские силы и небывалый темперамент подарила ей природа.

Смерть застала Габриэлу Мистраль в США. Оттуда её тело отправили в Чили. Ей были устроены национальные похороны. И неудивительно: она стала гордостью страны, одним из первых латиноамериканских литераторов, прославившихся на весь мир, и единственной женщиной на континенте - поэтессой такого масштаба. Она всю жизнь боролась со злом в глобальном смысле, шла напролом, кричала во весь голос, обращалась к человечеству в целом. В одном из своих поздних стихотворений она требовала, чтобы люди сломали двери, разделяющие их; но дверей собственного дома, который казался ей тюрьмой, дверей личной закрытости она так и не захотела, а может, и не могла сломать.

18+, 2015, сайт, «Seventh Ocean Team». Координатор команды:

Осуществляем безвозмездную публикацию на сайте.
Публикации на сайте, являются собственностью их соответствующих владельцев и авторов.

«Жизнь без тебя пуста и бессмысленна – писала Габриэла Мистраль, - Ты мой дом, мое сердце принадлежит лишь тебе». Эти трогательные, нежные, полные любви слова спустя почти полвека после смерти поэтессы повергли в шок Латинскую Америку. Адресованы они были Дорис Дана, помощнице поэтессы, Niña Errante, как ласково ее называла Мистраль за пристрастие к путешествиям.

Меня потрясла судьба этой удивительной женщины, которая была и остается для всех загадкой, сочетанием, казалось бы, несочетаемого: простая сельская учительница и лауреат Нобелевской премии, женщина, не имевшая детей и написавшая удивительные по силе и пронзительности чувства стихи о материнстве и лесбиянка, скромная провинциалка и государственный деятель.

Говоря о ней приходится говорить как бы о двух совершенно разных людях. С одной стороны это трезвый рассудок, стремление к покою и равновесию, сделавшие ее преуспевающим общественным деятелем, карьере которого многие могут позавидовать. С другой – высокая духовность, мятущаяся, страстная душа, моральный максимализм, неутоленная потребность любви и материнства и обреченность на потерю любимых. (с) С одной стороны - смиренная христианка, с другой …

Габриэла Мистраль (р.1889 – ум. 1957) – псевдоним чилийской поэтессы и педагога Lucila Godoy Alcayaga. Она стала для своей родины и для всей Латинской Америки иконой образования и материнства. Мистраль прошла путь от сельской учительницы до члена Комитета по правам человека при ООН, была реформатором системы образования в Мексике, писала статьи для газет и журналов разных стран, не раз представляла Чили на международных форумах; в ранге Пожизненного Консула нашей страны занималась делами культуры в Бразилии, Италии и Соединенных Штатах. В 1945 г. ей была присуждена Нобелевская премия по литературе «за поэзию истинного чувства, сделавшую ее имя символом идеалистического устремления для всей Латинской Америки».

В испаноязычных странах, где стихи Габриэлы знают в каждом доме (1) и почитают ее почти как национальную святую, открывшиеся факты биографии Мистраль произвели эффект разорвавшейся бомбы. Мать латиноамериканской нации, чьи стихи прославляли материнство, стали символом духовного объединения и возрождения нации, оказалась «Queer Mother of the Nation», как назвала ее американский исследователь Licia Fiol-Матта. Латинская Америка оказалась не готова принять тот факт, что поэтесса состояла в греховной связи с женщиной. На тему обсуждения гомосексуальной ориентации Габриэлы Мистраль и по сей день в Чили наложено табу.

Несмотря на запрет, сотни писем, составлявшие переписку Мистраль и Дорис Дана, были опубликованы в книге Педро Пабло Зегерса, куратора Национальной библиотеки Чили. Выход издания в свет породил волну возмущения. "Вы оказываете поэту медвежью услугу, если говорите о сексуальной стороне его жизни», - сказал в интервью газете "Эль Меркурио" известный чилийского литературный критик Cedomil ГОИК. – «Мистраль была очень чувствительной женщиной, и речь идет всего лишь о ее эмоциональной привязанности, не более того». Вместе с тем, интимная тональность писем, сила чувств и эмоций, раскрывающаяся в переписке ошеломляет, не оставляет сомнений в характере взаимоотношений двух женщин.

У меня на книжной полке одинаково уютно многим писателям и поэтам, но Габриэла Мистраль занимает там особое место. Она говорит о том, что мне близко. Читая ее стихи и прозу, я понимаю ее душевную неудовлетворенность, тоску по большой, настоящей любви и неизбежное одиночество. Она говорит о любви теми словами и с таким эмоциональным накалом, как это сделала бы я, если бы умела писать стихи. Но я, увы, умею их только любить.

Я не знаю, может кто-то после обнародования доселе неизвестных фактов биографии Мистраль открестится от своей любви к творчеству поэтессы, обвинив ее в лицемерии, кто-то устыдится признаться в своей привязанности, каждый решает для себя сам. Но мое отношение к творчеству поэтов и писателей никогда не определялось ни сексуальной ориентацией, ни конъюнктурными соображениями или общепринятой значимостью. Мой выбор определяется лишь тем, какой отклик находит его творчество в моей душе. Произведения «от головы», какими бы гениальными они не были, мне не интересны. Но те, которые затронули душу, останутся навсегда в ее неизведанных глубинах, время от времени всплывая на поверхность.

Какие астральные законы или какое колебание волн притягивает читателей и поэтов? Трудно и даже невозможно объяснить разумом возникновение той или иной привязанности. Любовь – самое загадочное из всех чувств. Счастлив тот, кого оно посетило. Потому что мы забываем «…бранясь и пируя, для чего мы на землю попали…». И душа наша не всегда живет на нужной ей для счастья высоте. Благо тем, кто ее создает. Они становятся родными и близкими, конкретными и очень живыми, независимо от времени и места их явления миру.(с).

«Многие стихи Мистраль звучат как молитва, – писал в 30-е гг. Франциско Донозо, чилийский писатель и священник. – Иногда в этой молитве слышна любовь, а иногда, когда в душе ее возникает трагическое видение, – отчаянный призыв». Мы обращаемся к Богу в тяжелые минуты: «Или, или, лама савахвани». Бог есть любовь, любовь без различия пола, возраста и чинов. Человек создан по Его образу и подобию, ему дано право выбора кого любить…

Под ветхий шорох осени-калеки,

где дряхлость рощ прикрыта желтизною,

я подымаю горестные веки,

и мой Господь встает передо мною.

Горечь и страдание, трагедия женщины страстно желавшей ребенка… Может ли это кого-то оставить равнодушным?

«Сына, сына, сына! В минуты счастья земного

сына, чтоб был твой и мой, я хотела;

даже в снах повторяла твое каждое слово,

и росло надо мной сияние без предела.

В предисловии к сборнику "Отчаяние” Мистраль писала: "Да простят мне эту горькую книгу Господь Бог и те из читателей, для которых жизнь - радость”. В этой сотне стихотворений кровоточит мучительное прошлое, которое будоражит, пропитывая кровью, мою Песнь, чтобы мне стало легче. Я выбираюсь из этого прошлого, как из сумрачной котловины, и по склонам кротости подымаюсь к тем духовным просторам, где щедрый свет падет на мои дни. Оттуда я скажу слова надежды. Скажу, как того желал Всемилостивый, чтобы «принести утешение людям». И все-таки не горечь определяет суть ее поэзии, а сила, напор, энергия.

Кровь басков, индейцев, евреев, как уверяла сама Габриела, кипела в ней, не давая принять общепринятое: несправедливость, любовь без ответа, неотвратимость смерти.

В изданных сборниках ее поэзии нет ни явных ни скрытых гомосексуальных мотивов. Она словно принесла себя в жертву на алтарь общественной деятельности, оставив в тени личную жизнь. Вместе с тем, это еще не все литературное наследие поэтессы. Еще 27 коробок с 40 тысячами архивных документов хранятся неразобранными и неисследованными в недрах Национальной Чилийской библиотеки. Возможно, когда-нибудь нам раскроется еще одна грань творчества Мистраль, еще одна ее тайна… Когда-нибудь. А пока в Чили голубого цвета только небо, и розовый только закат.

Нет сомнений в том, что читать любого поэта лучше в подлиннике. При переводе от нас ускользают неуловимые особенности смысла и, что немаловажно, звучания стиха, обедняя наши впечатления от прочитанного. На родном, испанском, языке звучание стихов Мистраль напоминает мне горную реку. То быстрый поток несется, сметая на пути все препятствия, увлекая течением каменные валуны, пропиливая в твердых породах каньоны, то неспешно бежит по древним пескам долин и низовьям долин. Сплетение архаичных оборотов времен инков, кечуа, народной речи и неологизмов образуют неповторимую прелесть, космичность звучания языка Габриэлы. Живого, образного, резкого. Перевод всего лишь отражение смысла, образов и звуков…

Достался трон вчерашней побирушке,

так диво ли, что я от страха вою,

что всюду мне мерещатся ловушки:

-- Ты не ушел? Ты здесь еще? Со мною?

Встречать бы счастье радостным доверьем

и отвечать на взгляд беспечным взглядом,

но и во сне, привычная к потерям,

твержу: -- Ты не ушел? Ты здесь? Ты рядом?

С её произведениями можете ознакомиться в версиях epub и fb2.

(1957-01-10 ) (67 лет) Место смерти: Премии: Подпись:

Луси́ла де Мари́а дель Перпéтуо Сокóрро Годóй Алькайя́га , сокращённо Лусила Годой Алькайяга (исп. Lucila de María del Perpetuo Socorro Godoy Alcayaga ), более известна под псевдонимом Габриэ́ла Мистрáль (исп. Gabriela Mistral ; 7 апреля (18890407 ) - 10 января ) - чилийская поэтесса , просветительница, дипломат, борец за права женщин, лауреат Нобелевской премии по литературе .

Биография

С 16 лет работала учительницей. С 1924 года на дипломатической работе в Италии , в 1933-35 - в Испании , в 1935-37 - в Португалии , в 1938-46 - в Бразилии , США; участвовала в работе Лиги Наций и ООН (1946 года).

Первые стихи опубликовала в 1903 году. Личная драма, пережитая Мистраль, вдохновила её на создание трагических «Сонетов смерти» (1914). Книга стихов «Отчаяние» (1922) выразила сокровенные чувства поэтессы. Второй сборник стихов Мистраль - «Тала» (1938) свидетельствует о расширении диапазона её поэзии: исповедь мятущейся души вбирает в себя чувства миллионов простых людей Латинской Америки. Одной из первых на континенте Мистраль сделала достоянием поэзии мироощущения индейцев, соединив традиции испанского стихотворения с первобытно свежей анимистической образностью. Последний её сборник - «Давильня» (1954) .

Книги

• Sonetos de la Muerte ()
• Desolación ()
• Lecturas para Mujeres ()
• Ternura ()
• Nubes Blancas y Breve Descripción de Chile ()
• Tala ()
• Antología ()
• Lagar ()
• Recados Contando a Chile ()
• Poema de Chile ( , опубликовано посмертно)

Напишите отзыв о статье "Габриэла Мистраль"

Примечания

Ссылки

• Pavón C.
• www.lib.ru/POEZIQ/MISTRAL_G/ - Г. Мистраль

Отрывок, характеризующий Габриэла Мистраль

– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.

Слово о Габриэле Мистраль

1. Серхио Фернандес Агуайо. Габриэла Мистраль. Женщина Чили и женщина Вселенной

3. Хайме Кесада. Послесловие

Габриэла Мистраль. Женщина Чили и женщина Вселенной

Память о Габриэле Мистраль -- это память о женщине, что родилась в долине реки Эльки на "малом севере" моей страны и выросла на деревенской земле. Дочь простых родителей -- крестьянки и шахтера, она достигла всего своим трудом, живя в обществе, в то время очень закрытом, но уже начинавшем пробуждаться к иной, более открытой, более современной действительности. Ее настоящее имя -- Лусила Годой Алькайяга.

Она была сельской учительницей, преподавателем лицея, реформатором системы образования в Мексике, писала статьи для газет и журналов разных стран, не раз представляла Чили на международных форумах; в ранге Пожизненного Консула нашей страны занималась делами культуры в Бразилии, Италии и Соединенных Штатах. Но прежде всего она была великой поэтессой.

Я не литературовед, но, как простой читатель, я нахожу в строках, написанных Габриэлой, признаки истинно кастильского наречия и подлинный язык американских аборигенов, черты креольские и классические испанские. В ее поэзии, зачастую повествующей об очень личном, сокровенном в области человеческих чувств, в то же время есть место самым простым их проявлениям, которые она наделяет особой возвышенностью и проникновенностью.

Основными сборниками поэзии Габриэлы Мистраль стали - "Отчаяние" (1922), "Нежность" (1924) и "Рубка леса" (1938). Они-то и снискали ей Нобелевскую премию в области литературы 1945 года. Впервые в истории эта премия была присуждена писателю Латинской Америки.

Ее поэзия приближает нас к живой действительности нашего региона, подмечая все самое человечное, отражая религиозные чаяния, возвращаясь к этническим корням Америки; повествует об исторических ценностях нашего географического пространства, ведет в будущее.

В противовес другому лауреату Нобелевской премии, более известному российским читателям чилийскому поэту Пабло Неруде, чья поэзия строится на материалистических идеях, воспевая способность человека преобразовывать материю, Габриэла Мистраль преклоняется перед Всевышним, с твердой верой и простотой вознося к нему свою надежду.

Господь, ты знаешь, я взывала к Тебе, чтоб ты помог и тем,

кому души не отдавала. Но вот перед Тобой готова

вступиться дерзко за того я, кто для меня был в жизни всем:

моим глазам -- сосудом света, губам -- ячейкою медовой.

("Мольба", из книги "Отчаяние")

Габриэла, однако, не была единственной женщиной, облекшей в форму поэзии нашу национальную действительность в начале теперь уже уходящего XX века. Вместе с Хуаной Ибарбуру (Уругвай) и Альфонсиной Сторни (Аргентина) они представляют поэтическое трио, сумевшее донести до иных континентов послание нашего "крайнего юга", написанное на испанском языке и исполненное в женском звучании.

Нобелевской премии удостоилась лишь одна из трех поэтесс, Габриэла Мистраль, самая простая и скромная, вышедшая из низов, из крайней бедности. Здесь приходят на память слова из Библии, первой прочитанной ею книги, "."и возвысил... униженных".

Посольство Чили испытывает огромное удовлетворение от того, что смогло содействовать изданию этой антологии. Мы признательны всем переводчикам за их внимательное и трепетное отношение к творчеству Габриэлы Мистраль. Нашу особую благодарность мы выражаем сотрудникам Библиотеки иностранной литературы в Москве, их энтузиазму и профессионализму в деле пропаганды культуры, их стремлению познакомить читателя с одной из великих дочерей Америки.

Серхио Фернандес Агуайо Посол Чили в России

Пабло Неруда

ГАБРИЭЛА МИСТРАЛЬ

Я уже говорил, что познакомился с Габриэлой Мистраль в моем родном городе Темуко. С этим городом она рассталась навсегда. Когда я увидел ее впервые, Габриэла уже была на середине своей многотрудной и трудовой жизни и своим внешним видом походила на монахиню, на игуменью, у которой во всем строгий порядок.

В нашем Темуко она написала поэмы о сыне. Написала их прозой -- чистой, отточенной, искрометной, той прозой, которая была самой проникновенной поэзией. В поэмах о сыне она, незамужняя женщина, говорила о беременности, о родах, о материнской заботе. И вот по городу поползли какие-то смутные слухи, что-то нелепое, наивно-грубое; возможно, ей причинили боль пересуды жителей Темуко, -- я-то знаю этих озорных, дерзких на язык лесорубов и железнодорожников, которые называют хлеб хлебом и вино вином.

Габриэла оскорбилась и не забыла об оскорблении до самой смерти.

Спустя годы она написала к первому изданию своей замечательной книги пространное и бесполезное предисловие, в котором вернулась к тому, что когда-то о ней говорили, о чем шептались в горах на самом краю света.

Когда Габриэла Мистраль, увенчанная Нобелевской премией, одержавшая столь памятную победу, возвращалась из Европы, она должна была проехать через Темуко. Каждый день ее выходили встречать целыми школами. Школьницы прибегали на станцию в росинках дождя, с охапками мокрых, трепещущих копиуэ. Копиуэ -- цветок чилийского юга, прекрасный и дикий лепесток непокорной Араукании. Ожидания были напрасны. Габриэла проехала через город ночью, она выбрала неудобный поезд, лишь бы не принять цветов Темуко.

Все так. Но говорит ли это плохо о Габриэле Мистраль? Нет. Это говорит лишь о том, что раны в тайниках ее души не заживали, не могли зарубцеваться. Это значит, что в душе великой поэтессы противоборствовали, как во всех человеческих душах, любовь и злоба.

Для меня у Габриэлы всегда была открытая товарищеская улыбка -белозубая, точно полоска муки на темном, как ржаной хлеб, лице.

Так какой же ценный металл, какие вещества плавились в печи ее творчества? Из каких тайн слагалась ее вечно скорбящая поэзия?

Я не стану доискиваться ответа, да и уверен, что не нашел бы его, а если б нашел, то не сказал бы об этом.

Настал сентябрь и зацвели юйе. Вся земля устлана желтой зыбью. А на берегу четвертые сутки бьется в неуемной ярости южный ветер, наполняя ночь звучным движением. Океан - зеленое разверстое стекло и титаническая белизна.

Ты приходишь к нам, Габриэла, любимая дочь чилийских юйе, береговых скал, исполинского ветра. И мы встречаем тебя с радостью. Никто не забудет твоих стихов, воспевших колючий кустарник и снега Чили. Ты - чилийка. Ты принадлежишь народу. Никто не забудет твоих строк о босоногой детворе. Никто не забыл твоего "Проклятого слова". Ты всегда защищала мир. За это и за многое другое мы любим тебя.

Ты возвращаешься, Габриэла, к желтым юйе, к колючим кустарникам твоей родины Чили. И мне подобает встретить тебя добрым словом -- правдивым, цветущим и суровым, созвучным твоему величию и нашей нерасторжимой дружбе. Врата, сложенные из камня и весеннего цветенья, распахнулись тебе навстречу. И нет ничего милее моему сердцу, чем видеть, как твоя широкая улыбка сливается со священной землей, которая расцветает и поет, когда на ней трудится наш народ.

Мне выпало разделить с тобой ту суть и ту правду, что обретут уважение благодаря нашему голосу и нашим делам. Пусть покоится твое чудесное сердце, пусть оно живет, сражается, творит и поет на земле нашей родины, отрезанной от мира Андами и океаном. Я целую твой благородный лоб и склоняюсь перед твоей необъятной поэзией.

Перевод Э. Брагинской

Хайме Кесада

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Габриэла Мистраль (1889--1957, родилась в чилийском городке Викунья, провинция Эльки) представляет -- с полным правом! -- в чилийской и ибероамериканской литературе не только писательницу, которая в своих всего лишь пяти книгах "отчаяний" и "давилен" создала поэтические произведения, дышащие страстью и человечностью, но также -- что не менее знаменательно -чилийскую женщину двадцатого столетия, сумевшую, на языке взволнованном и скорбном, высказать в основных темах своей поэзии и прозы себя, а через себя -- других людей, что делает ее творчество близким каждому из нас, истинным уроком жизни.

Родившаяся в небольшой долине Андских Кордильер, она с молодых лет много ездит по родной стране в школьных экскурсиях (от селитренной пустыни до юга Патагонии, от Анд до Тихого океана), а затем отправляется в другие страны и на другие континенты, одержимая духом странствий, добровольных скитаний (Мексика, Соединенные Штаты, Италия, Испания, Португалия, Франция и вся Латинская Америка с ее Антильскими и Карибскими островами). Позже, она всем своим существом отдается страсти познания других стран, в которых говорит с акцентом своих диких приморских просторов, спокойно вверяясь судьбе. Однако в любой точке земного шара она неизменно остается верна главным своим заботам и темам -- это ее родина Чили, ее индейская Америка и жители этой родины и этой Америки во всем разнообразии их географии и обычаев, их образа жизни и их занятий. А главное -- их упрямой склонности исправлять мнения неверные или слишком уж достоверные.

Нобелевская премия по литературе (1945) придет к ней по праву "за ее лирическую поэзию, вдохновленную глубокими чувствами и сделавшую ее имя символом духовных устремлений всего латиноамериканского мира", как аргументировала Шведская Академия присуждение ей этой самой престижной литературной награды.

На страницах этой Антологии представлено обширное собрание мощной поэзии Габриэлы Мистраль. А также -- образцы ее впечатляющих прозаических текстов. Ибо и та и другая сторона ее творчества -- и поэзия, и проза -посвящены жизненно важным темам, постоянно волновавшим писательницу: школа, религия, общество, индейский мир, природа, география Чили, вся Америка. Темам основополагающим и центральным в каждой из ее поэтических книг и в ее столь своеобразных "посланиях" или "мотивах". Благодаря постоянному цикличному возвращению к этим темам Габриэла Мистраль, несомненно, входит в число создателей современной чилийской поэзии (вместе с космическим, всеземным Пабло Нерудой и "альтасорианцем" и авангардистом Висенте Уидобро); в плане интимном и всечеловеческом она дает имя тому, что не имело имени, кроме как в простонародной речи.

А посему есть вполне основательные причины с радостью и признательностью приветствовать издание Антологии произведений Габриэлы Мистраль на русском языке. Что особенно примечательно -- изумительное творчество "чилийской сельской учительницы" и поэта с мировой славой появляется на языке изумительного Толстого. Тут следует напомнить, что Габриэла Мистраль была усердной читательницей русской литературы своего времени, а также страстным пропагандистом великих русских романистов (например, статья "Слово о Максиме Горьком"). Сам Пабло Неруда в своих воспоминаниях "Признаюсь: я жил" свидетельствует, что создательница "Отчаяния" открыла ему дверь в мир русской литературы: "Я могу сказать, что Габриэла Мистраль приобщила меня к серьезному и беспощадному взгляду на мир русских романистов и что Толстой, Достоевский, Чехов вошли в круг моих самых любимых писателей".

Поэтическое наследие Габриэлы Мистраль хотя невелико по объему, но весомо. Сама она без какого-либо стеснения признавалась: "В моем скромном творчестве живет чилийский дух -- сдержанность и суровость". Этакий камень, скатившийся с горной гряды, -- в нем дерзкий вызов и изумление. И однако ее "скромное творчество" мужественно отстаивает значение духовных, общечеловеческих ценностей, любовь к родным местам, к сельским просторам, к творческому духу латиноамериканских народов. Здесь источник ее поэзии, объемлющей и легендарное прошлое, и магические, и космические мотивы.

Парадоксальным образом почти все произведения Габриэлы Мистраль публиковались сперва за границей, а не в ее родной стране. В Нью-Йорке вышел сборник "Отчаяние" (Институт Испании, 1922) -- первая ее книга, когда духовным и географическим обрамлением всего ее творчества были атмосфера и пейзажи Патагонии, этой чилийской территории, являющей собой воплощение пустынного и далекого Юга.

В почти молитвенном обращении к своему будущему читателю Мистраль говорит: "Да простит мне Бог эту горькую книгу, а также да простят мне ее люди, для которых жизнь сладка".

Впрочем, стихи этой книги не только горьки; в нее входят доверительно-трогательные баллады, часто выстроенные в форме живого, непосредственного диалога, -- что придает особый характер всему сборнику, в конечном счете, посвященному любви. Здесь и школа, где поэтесса прошла курс человечности ("Сельская учительница"), и стихи религиозные, простодушно благочестивые, почти молитвенные ("Страстная пятница"), любовь и скорбь, с их романтикой, ревностью и трагедией ("Баллада", "Вопросы", "Сонеты смерти") -- во всех них жарко пылает страсть и безоглядность, здесь существование и жизнь, как они есть. А ее "Пейзажи Патагонии" дают типический -- в плане поэтическом и географическом -- образ природы у Магелланова пролива, на краю света.

"Нежность" (издательство "Сатурнино Кальеха", Мадрид, 1924) являет собой одну из самых прекрасных и мастерских книг Габриэлы Мистраль: шуточные стихи, хороводы, рассказы о мире, заклинания и "песни экстаза". Это отнюдь не ребячливые безделки, даже не собственно детские стихи. Здесь мы найдем сны и неожиданные образы, страхи и безумства, и навеянные фольклором песенки-считалки; в реалистических поэтичных рассказах, в воссоздании и описании детства, в пылком порыве к миру и к людям ("взрослым тоже нужна колыбельная, чтобы в их сердца снизошел покой" говорит сама Габриэла Мистраль), -- во всем сквозит нежность и человечность.

В этих коротких стихах ("Колыбельная", "Неразлучные"),в их фантазиях и заклинаниях ("Страх", "Песенка о смерти"), в зрительных, чувственных образах ("Цветная ронда") -- простота и своеобразие тем, с их постепенным и все более глубоким развитием, а также -- становление авторского почерка -демифологизирующего, увлекающего и будоражащего. Но главное, в "Нежности" прославлена человечность (хоровод "Дай руку") и представлены сюжеты, говорящие об ибероамериканских корнях поэтессы: начиная с этнических черт ("Песнь кечуа") и до американской флоры ("Хоровод древа сейбы"). С другой стороны, во многих из этих стихотворений, полных нежности, вполне осознанно продолжается древняя, мудрая устная традиция предков из долины Эльки, характерные мистралианские глаголы "aupar", "repechar", "voltear" или колоритная лексика, специфическая для долины Эльки: "agriura", "sembradio", "sollamadura". И всяческие истории, байки, со свойственным им языком, ритмом и разговорной интонацией, -- рассказанные с уменьем и очарованьем.

Бесспорным шедевром ее поэтического наследия в чилийской и всей ибероамериканской поэзии является книга "Рубка леса" (издательство "Эль Сур", Буэнос-Айрес, 1938). По созданному в ней миру, по всему ее содержанию -- это одна из основных книг Габриэлы Мистраль. Сама поэтесса считала ее своим исповедальным творением, прежде всего потому, что там ярко показаны корни ее индоамериканизма. Это книга о душах ушедших ("Разлука", "Бегство") и о высокой одухотворенности всего материального ("Хлеб"); расставанья, ноктюрны и фантазии; великолепные сюжеты из жизни доколумбовой Америки, с ее ритуалами и церемониалом ("Гимн тропическому солнцу"), с ее индейскими заклинаниями -- инков, майя, кечуа -- и со всеми плодами американской земли (святой тысячелетний волшебный маис).

"Рубка леса" - это также книга веры, это благочестивое приятие страдания, угасания, это молитва. Стих точный, который кажется совершенно новым, еще никогда не слышанным, радуя и изумляя своим языком повседневности. Этот язык будет придавать особую силу ее неповторимому, самобытному слогу, насыщенному, как и ее темы, старыми и новыми элементами: обороты архаические и креольские, идиомы и неологизмы, индейское и испанское. Отсюда своеобразие языка Мистраль -- временами столь близкого к языку Библии, языка такого сочного и терпкого, что, в конечном счете, и создает нежную, первозданную чистоту слова, во всем его удивительном богатстве и многообразии.

В последние годы жизни Габриэлы Мистраль выходит в свет сборник "Давильня" (издательство "Дель Пасифико", Сантьяго, 1954). Книга, целиком написанная в период, еще проникнутый атмосферой второй мировой войны, когда ее пламя еще бушевало ("горько молиться, слыша эхо, отраженное пустым ветром и стеною"). Книга, пылающая гневом, устремленная к поиску высшей истины. Книга символичная и знаменательная в мистралианской поэзии, со всеми присущими ей земными и религиозными мотивами. Скорбь, война, странствия, бессонные ночи благочестивой женщины -- "безумной женщины", скажет она, -- таковы темы этого сборника, страстного и задушевного, ностальгического и меланхоличного в своих прощаньях и расставаньях. "Пламенная", "Набожная" Габриэла Мистраль вполне могла бы определить самое себя этими названиями стихотворений, изобилующих признаниями и предчувствиями. В какой-то мере книга эта - определяющая и итоговая для поэтического творчества Мистраль, только теперь в нем доминируют мотивы отказа и освобождения от радостей и от тревог. Книга потрясающая, ошеломляющая величием и искренностью.

"Рубка леса" и "Давильня" самими своими названиями указывают на стремление Габриэлы Мистраль показать значительность неустанных трудов человека на земле.

Книга "Поэма о Чили" (издательство "Помайре", Сантьяго, 1967), изданная посмертно, несет в себе те же постоянные творческие мотивы "чилийской учительницы". Поэзия и география, путешествие мифическое, вымышленное -- но абсолютно реалистичное -- по далекой и любимой родине. Обзор территории Чили в ее протяженной и разнообразной географии: ее природа и люди, ее долины и реки, ее Андские Кордильеры и ее залежи драгоценных металлов, ее пустыня и море, ее флора и фауна, ее южные архипелаги и зеленая Патагония. Жизнь и жизнерадостность родной земли предстают в открывающихся нам недрах этой протянувшейся в длину страны (как пример можно указать представленные в этой Антологии великолепные стихи "Вулкан Осорно" и "Водопад на Лахе"). Эти стихи -- еще одно свидетельство прочной и постоянной связи Габриэлы Мистраль с реальным и подлинным, с креольским и индейским началами чилийской самобытности.

Скончалась Габриэла Мистраль в Нью-Йорке 10 января 1957 года. Прозаические ее произведения, разбросанные по страницам самых разных газет и журналов латиноамериканского континента; к тому времени не были собраны полностью в одной книге. Лишь в последние годы исследователи и почитатели ее творчества начали собирать и ценить по достоинству ее мастерскую прозу. В этих знаменитых текстах ничто не было забыто (как мы можем убедиться по образцам, отобранным для данной Антологии): здесь и прославление школы ("Молитва учительницы"), и чисто индейские мотивы ("Немного о народе кечуа"), и путевые картины (Кастилия, Неаполь) и анализ социальной и культурной жизни наших народов ("Поменьше о кондоре и больше про андского оленя"). Не укрылись также от ее живейшего интереса описанные ею любимые и близкие люди -- примерами могут служить проникновенное эссе об эмиграции испанца Унамуно и яркое послание-некролог, посвященное памяти русского писателя Максима Горького.

Проза Мистраль -- о том, что ее по-настоящему волнует и вдохновляет: она пишет о педагогике и странах, которые она посетила, о природе и о тех опасностях, которые ей угрожают; она обращается к проблемам духовной, литературной и общественной жизни латиноамериканского континента и к его наиболее выдающимся личностям. И все это изложено ее своеобразным, трепетно искренним языком, с присущим ей даром рассказывать об увиденном просто и увлекательно -- языком, сочетающим чилийско-испанское просторечие с архаической лексикой.

Все творческое наследие Габриэлы Мистраль и, в частности, эту весьма представительную Антологию на русском языке, можно уподобить захватывающе увлекательному уроку. Из каждой темы -- природа, география, территория, -возникает некое назидание, некий педагогический аспект в обосновании духа и смысла темы, и всегда с исключительно оригинальной трактовкой слова -одновременно и новаторской, и возрождающей то, что даровано самой природой испанской речи.

Ее стихи и проза обогащают и наш личный, и общечеловеческий опыт тем особым видением мира, что присущ был Габриэле Мистраль, умевшей сочетать живую, поразительно точно услышанную и воссозданную ею повседневную речь, с единственным в своем роде Словом Поэта.

Перевод Е.Лысенко

ПРИМЕЧАНИЯ

(Э.Брагинская)

2. Пабло Неруда. Габриэла Мистраль

Фрагмент из мемуаров Пабло Неруды. Печатается по сборнику: Неруда П. Признаюсь: я жил. М., Политиздат, 1978, с. 364--366.

Висенте Уидобро (1893--1948) -- чилийский поэт, прозаик, драматург, много лет живший во Франции, а затем в Испании, зачинатель "креасьонизма" -авангардистского течения, согласно которому поэзия подобна творящей природе. Одно из знаменитых положений В.Уидобро: "Поэт должен не воспевать розу, а заставить ее расцвести в стихах". Наиболее известная поэма-коллаж в русском переводе называется "Высоколенок" (1931) в оригинале -- "Altazor".